Глава 35

Очнулась я от холода и боли. Я лежала на сырой земле. Ныли связанные за спиной руки, перекрученные веревкой лодыжки и ушибленный затылок тоже отзывались тупой болью. Открыв глаза, сначала я увидела лишь могильную темноту. Невозможно описать ужас, который меня охватил. Боже, меня похоронили заживо! Сердце забилось так сильно, что наверняка бы разорвалось, если бы я не обнаружила, что откуда-то сверху проскальзывает слабый лучик света. Он был совсем тоненький, как волосок, но он вселил в меня огромную надежду. Постепенно глаза стали привыкать к темноте, вокруг проступили неясные контуры предметов. С трудом двигая непослушным телом, я встала на колени (затылок при этом заныл с новой силой) и принялась напряженно вглядываться в окружающее пространство. Мне удалось разглядеть нечто, похожее на банки и мешки, а также уловить запах сырых, чуть подгнивших овощей.

Все понятно: я нахожусь в погребе. Причем, судя по земляному полу, он вырыт не под деревенским домом, а стоит отдельно от жилья. Поэтому мне и не заткнули рот: крики все равно никто не услышит. И меня явно бросили сюда умирать. У меня нет никаких шансов на спасение: через несколько суток мне гарантирована смерть либо от жажды, либо от переохлаждения.

Опять нахлынул дикий ужас. Каждая клеточка моего тела кричала: «Нет! Я не хочу умирать!» В одном порыве я вскочила на ноги и принялась изо всех сил напрягать руки, пытаясь разорвать веревки на запястьях, но они не поддались. Неужели моя жизнь скоро закончится? Да еще так по-идиотски…

Впрочем, какова жизнь, такова и смерть. Если каждый день моего существования был заполнен бесцельной возней, то чего же еще можно ожидать от последнего мгновения? Что мне удалось сделать в своей жизни? Практически ничего. Другие в моем возрасте уже имеют целый выводок детей, изобретают новое лекарство или стоят во главе финансовой корпорации. А я профукала шанс, данный мне Вселенной, как будто у меня в запасе еще минимум десяток земных воплощений. Глупая жизнь и такая же глупая смерть!

Слезы бежали у меня по лицу и скатывались за шиворот. Мало того что мне было холодно, так теперь еще стало и мокро. Бедная я, несчастная…

«А с другой стороны, что хорошего ждет тебя в будущем? — неожиданно обнаружил себя внутренний голос. — Та же нищета, та же лень, то же стремление влезть в чужую жизнь, лишь бы не строить свою. А к старости ты наверняка бы свихнулась и стала подбирать на улице бездомных животных, как Бронислава Ивановна. Сейчас по крайней мере на работе скажут: „Нас покинула молодая сотрудница, которая подавала большие надежды“. А потом что? Ну какие надежды может подавать шестидесятилетняя тетка с ожирением третьей степени? Нет, что ни случается, все к лучшему».

— К лучшему? Вот это вот к лучшему? — От возмущения я забылась и закричала в голос. — Ну уж нет, так легко я не сдамся!

Превозмогая дикую боль во всем организме, я принялась прыгать по направлению к лучику света. Мне надо только добраться до двери, а потом я лягу около нее и буду колотить ногами — может быть, кто-нибудь услышит и придет мне на помощь.

Сделав четыре прыжка, я споткнулась и упала. Плечо пребольно ударилось о какой-то выступ. Ага, это ступеньки! Отлично, сейчас буду карабкаться наверх. Со связанными руками и ногами это оказалось сделать довольно сложно, хотя я и извивалась, как гусеница. Несколько раз мне удалось добраться почти до самого верха, но в последний момент я почему-то все время скатывалась вниз. На моем теле уже живого места не осталось: я чувствовала себя так, словно меня долго и упорно били мешком с картошкой.

Но я не отступала. Самозванец просчитался: я не буду безропотно сидеть и ждать, пока меня охватит трупное окоченение. Нет, преступники крупно ошиблись на мой счет! Это только с виду я произвожу впечатление рохли, а на самом деле могу ого-го как решительно действовать! Павел и Марина еще крупно пожалеют, что со мной связались. Стоп. А при чем тут Марина?

И тут я вспомнила все. Словно в замедленной съемке, я увидела, как секретарша заносит над головой сканер, который обрушивает на мой многострадальный затылок. Так вот оно что! Значит, сообщницей Павла Шилко была не противная Марина, а милая Инна. Та самая Иннуся, которая всегда была мне рада, та самая Иннуся, которая подкармливала меня шоколадом, и та самая Иннуся, которая из жалости к нищей курьерше подкинула мне подработку на пятьдесят баксов.

Ну конечно! И как только я раньше не сообразила: секретарша настолько хорошо знает своего начальника, что наверняка сразу же заметила бы подмену. А если она не забила тревогу, значит, принимала в похищении Артема Нечаева самое активное участие. К тому же, по словам Роксаны, внешность девушки, которая уехала на «ауди» в тот злополучный день, подходит и для Инны: симпатичная брюнетка со вздернутым носиком. А я-то еще считала, что Иннуся слишком глупа и ненаблюдательна! Хотя на самом деле уж кому не помешала бы лишняя бдительность, так это мне.

Размышляя подобным образом, я все-таки добралась до двери. Конечно же, она оказалась заперта. Лежа на боку, я принялась стучать ногами в крепкую деревяшку и вопить что есть мочи:

— Спасите! Помогите! Я тут!

Думаю, я не продержалась и получаса. Во рту пересохло, страшно хотелось пить, пропал голос, вместо него из горла вылетал какой-то хрип, да и лежать на деревянном порожке по-прежнему было холодновато.

Ничего, вот сейчас немножко отдохну и с новыми силами примусь звать на помощь. Слава Богу, истощение мне не грозит. Вот когда они сослужили мне добрую службу, мои лишние килограммы! Где толстый сохнет, там худой сдохнет. А у меня такие закрома родины сосредоточены в области талии и бедер, что спокойно хватит на несколько дней голодовки.

Я свернулась калачиком и сама не заметила, как заснула. Проснулась я уже, видимо, ночью. Из щели не пробивался дневной свет, заметно похолодало, и кругом стояла такая тишина, которая бывает только в ночное время в забытой Богом деревне. Только шелестели листья деревьев да раздавалось стрекотанье кузнечиков.

Самое время звать на помощь. Если в радиусе ста метров кто-нибудь живет, то есть шанс, что меня услышат. И я опять принялась колотить в дверь, а между ударами оглашала окрестности криками «На помощь! Спасите!».

Молчание было мне ответом. Кузнечики вдруг застрекотали так громко, что у меня закралось подозрение: уж не в чистом ли поле меня бросили? Господи, ну неужели здесь совсем никого нет?!

Я снова принялась самозабвенно плакать. Потом, уже ближе к рассвету, обессилевшая от рыданий, я задремала. Неожиданно мне стало тепло и хорошо. Ну вот и смерть пришла. Когда люди замерзают в снегу, то они умирают с улыбкой на устах: им кажется, что они принимают горячую ванну. Затем у меня начались галлюцинации (обычное дело перед кончиной). Сначала я увидела Катерину. Она выглядела точно так же, как в детстве: в красном пионерском галстуке и в очках в жуткой пластмассовой оправе. Подруга трясла тонкими косичками и звала меня ласковым голоском. Бедная, бедная Катерина! Как-то она будет без меня жить? Кто даст ей совет? Кто поддержит ее в этом жестоком мире?

Затем появился Руслан. Он укоризненно смотрел на меня и все повторял: «Ну что же вы так, Людмила Анатольевна?» А что я могла ему ответить? Я хотела как лучше, и кто же виноват, что получилось как всегда…

А смерть, оказывается, вовсе не так уж страшна. Если перед своим приходом она являет милые лица друзей и несостоявшихся женихов, то жить можно. Кажется, на этой глубокой мысли я окончательно отрубилась.

Очнулась я от грохота железного засова. С жутким скрипом отворилась дверь, ослепив меня потоком солнечного света.

— Здесь она, нашел! — прокричал незнакомый мужской голос. Потом я почувствовала, как меня поднимают сильные руки и куда-то несут.

Вновь возникли голоса из моей галлюцинации.

— Как вы себя чувствуете, Людмила Анатольевна? — встревожено спрашивал Руслан.

— Люська, ты жива? — кричала Катерина.

Слезы застилали мне глаза: то ли от яркого света, то ли от радости я ревела белугой. Ура! Я спасена! Жизнь прекрасна!