Мы круче Галилея. Потому что он мертв

Я уяснила для себя, что все люди на земле распределены по шкале, отражающей весь спектр возможных психических расстройств. Кто-то на этой шкале почти не отмечен, в то время как на долю других выпадает гораздо больше, чем они в состоянии выдержать. Даже конкретные расстройства протекают у всех по-разному. Так, например, моя депрессия приходит и уходит, и когда она уходит, я ума не могу приложить, как я могла чувствовать себя такой потерянной или беспомощной. Мое тревожное расстройство, с другой стороны, всегда со мной и сопровождается другими мелкими «бонусными» расстройствами и фобиями, словно это такой ужасный коробочный набор.

Что касается меня, то подвержена множеству различных фобий, таких как агорафобия – боязнь оказаться в ситуации, когда некуда бежать, если начнется какое-нибудь дерьмо. Кроме того, у меня острая социофобия (она же антропофобия) – боязнь людей. Совершенно точно у меня нет арахнофобии (иррациональной боязни пауков), потому что бояться пауков – это совершенно естественно, и я отказываюсь признавать в этом какое бы то ни было расстройство. Также у меня арахно-антропофобия – боязнь людей, усыпанных пауками. Последнее я придумала, но такого бы, я уверена, любой испугался бы.

Боязнь людей, думаю, могут понять глубокие интроверты, чувствующие себя неловко в общении с людьми, однако я вывожу этот страх на новый уровень… где он покрывается нелепым стыдом. Это расстройство проявляется очень странными способами, а когда у меня по-настоящему плохой день, я совсем не могу заставить себя взаимодействовать с окружающим миром. В такие периоды я прячусь у себя дома и слышу стук собственного бьющегося в панике сердца, если кто-то подходит к порогу моего дома.

С этим было бы проще справиться, находись я в другой комнате, но когда раздается дверной звонок, я неизбежно оказываюсь дома одна в своем кабинете возле входной двери. Обычно я закрываю жалюзи, но они всегда немного приподняты, чтобы коты могли выглядывать на улицу на мир, который я в это время всеми силами стараюсь избегать.

«Видно ли мои ноги? – спрашиваю я сама себя, застыв на месте и затаив дыхание в ожидании, пока человек, стоящий у порога, не уйдет. – Может быть, они подумают, что я манекен?»

Я медленно поднимаю ноги на стул, задирая колени к подбородку. Очень тихо и очень плавно, чтобы не привлечь их внимания. Смотрю на их ноги, чтобы понять, заметили ли меня.

Какое-то время я сижу, зависнув в позе эмбриона, прячась от окружающего мира. Коты смотрят на меня с удивлением. Мои собственные коты меня осуждают. Главным образом потому, что недоумевают, куда делось мое колено, на котором им так нравится восседать.

Хуже всего бывает тогда, когда стоящий на улице человек остается ждать и снова звонит в дверь. Тот, кто звонит один раз, просто делает свою работу, но два раза будет звонить только безумец. Настоящий психопат будет продолжать ждать, а иногда даже может позвонить на наш домашний телефон, но я буду и дальше сидеть, словно парализованная, и думать: «Звонок раздается с улицы».

Я никогда не беру трубку.

В конечном счете человек уходит, и мне остается только догадываться, кто бы это мог быть. В такие моменты мне приходится несладко – ведь это мог быть серийный убийца, или священник из местной церкви, или кто-то, кто хотел мне сказать, что мы вовремя не погасили счета… волшебник с волшебным фургоном, а может быть, даже сотрудник ЖЭКа, который хотел предупредить меня об утечке газа.

Или, возможно, просто человек, которому стало любопытно, кто я такая. Что это за девушка, которая приподняла свои ноги так, что их почти перестало быть видно, чтобы спрятаться от полного незнакомца без какой бы то ни было на то причины? Кто станет так делать?

Людям сложно объяснить, что такое тревожное расстройство. То, что пугает других, не пугает меня. Я не боюсь змей, клоунов или игл. Я могу без проблем находиться в морге или тусить с трупами. Я могу смотреть вниз с головокружительной высоты или охотиться на призраков в заброшенной психушке.

Большинство людей боятся выступать на публике, но я чувствую себя уверенно на сцене и без проблем выступаю перед тысячей людей. Страшно не быть на сцене… страх и ужас таятся в миллионе потенциальных проблем, которые могут случиться, пока я добираюсь до этой сцены. Что, если я потеряюсь? Что, если меня кто-то узнает? Что, если никто меня не узнает? Где мне прятаться, пока не придет время выступать? Что, если, пока я буду прятаться, люди увидят, какая я на самом деле… скучная, странная, с глазами испуганного животного, пока не окажусь на сцене и не буду знать, что нахожусь в нужном месте и что у меня нет другого выбора, кроме как говорить? Тогда ужас на несколько минут отступает, потому что хотя бы в эти моменты мне не нужно принимать решения или беспокоиться о том, что делает мое лицо.

Некоторые люди боятся летать на самолете, и я тоже боюсь, но совсем не так, как вы могли подумать. Я боюсь застрять, потеряться и оказаться парализованной на каждом шагу по дороге от дома до самолета.

Страх отступает только тогда, когда я наконец сажусь в свое кресло и самолет взлетает. Только в этот момент у меня не остается свободы выбора, и я больше не могу совершить ошибки, что позволяет мне временно расслабиться, в то время как другие люди с обычной боязнью самолетов, которую можно понять, резко напрягаются и впиваются руками в подлокотники кресел, охваченные паникой. Я смотрю на них с жалостью и желанием объяснить, что их страх совершенно иррациональный. Что с нами будет все в полном порядке, и даже если не будет, то это все скоро закончится и мы ничего не можем с этим поделать.

Часто я собираюсь им об этом сказать, но потом понимаю, что тогда они продолжат со мной разговаривать, а я не могу себе этого позволить, потому что мне нужно хотя бы час перед посадкой провести в тишине, чтобы изучить и запомнить план терминала аэропорта, в который мы направляемся, трижды проверить, что мои записи по поводу каждого шага моего путешествия в порядке, а также не забыть попереживать по поводу незнакомого мне места, куда мы приземлимся, а также о множестве других мест, в которых я могла бы потеряться.

Люди, у которых нормальная боязнь летать на самолетах, выходят на трап с чувством явного облегчения, и я не могу им не завидовать как из-за того, что их иррациональный страх понимают нормальные люди, так и из-за того, что он заканчивается, как только они покидают самолет. Мой же страх только неуклонно растет и длится вплоть до тех пор, пока я снова не окажусь у себя дома.

Организм человека не способен долго справляться с таким сильным страхом, поэтому, когда я много путешествую, я начинаю болеть, как физически, так и психически. Я объясняю людям, что дело в моем аутоиммунном заболевании, однако мои аутоиммунные проблемы – это лишь кусочек большого пазла. Дело еще и в том, что я ужасно боюсь покидать свой дом, где я выстраиваю свою защитную стену, слишком быстро дающую трещины. Она истончается с каждой минутой, пока я не оказываюсь полностью обнажена и не могу пошевелиться от изнеможения.

Это запутанный клубок противоречивых эмоций. Когда я путешествую, давая презентации по поводу своей книги, я встречаюсь с самыми замечательными людьми. С теми, кому нравится юмор. С теми, кому нравится темнота. С теми, кто смотрят на меня моими собственными полными ужаса глазами и шепотом признаются, что впервые за несколько недель вышли из дома. Это мои самые любимые люди на свете…

Именно это происходит каждую неделю в комментариях моего блога, однако вживую это видеть еще приятнее.

До своего первого тура в поддержку моей книги я даже не догадывалась, насколько пугающе и изматывающе все это будет происходить. Полторы недели спустя мне практически снесло крышу. У меня не было полного нервного срыва (это случилось уже позже, когда я вернулась домой и несколько недель не могла пошевелиться), но я была перегружена и в ужасе, не спасала никакая рутина, которая могла бы меня успокоить. Когда все становилось совсем плохо, Виктор вместе с Хейли прилетали туда, где я находилась в данный момент, и мы втроем прятались в гостиничном номере, смотрели телевизор и обнимались. Именно это мне и было нужно. Лучше любого массажа, который я слишком боялась заказать, или вечеринок, на которые я не могла заставить себя пойти, или путешествий, от которых я отказалась.

На самом деле очень сложно об этом писать так, чтобы у вас сложилось правильное впечатление по существу вопроса, и я очень из-за этого переживаю. Однако я в восторге, что есть особая часть людей, которые понимают мою писанину и наслаждаются ей, и мне невероятно повезло этих людей найти. Мне нравится приходить на автограф-сессию и узнавать, что все места в книжном магазине забиты, а продавцы в шоке от появления сотен странных и прекрасных людей не от мира сего, которые стоят и улыбаются, одетые в красные вечерние платья и держащие в руках металлических куриц. Мне нравится, что такая странная маленькая книжка стала бестселлером из-за потрясающей волны поддержки подпольных читателей, которые обратили на нее и на мой блог внимание других людей, нашедших свое место в нашем странном обществе.

Сложно понять любого человека в депрессии, награжденного, казалось бы, даром, ради которого любой убил бы. В лучшем случае это выглядит неблагодарностью. В худшем – бесстыдством. Тем не менее такое случается. Некоторые из моментов моей жизни, которые (с точки зрения нормального человека), казалось бы, должны были стать ее самыми потрясающими периодами, на деле порой оказываются особенно ужасными. Никто никогда об этом не предупреждает. Вероятно, потому, что это звучит безумно. Однако сути это не меняет.

Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне эту простую, но вводящую в замешательство истину:

Потому что ты не в состоянии контролировать свой мозг или свои эмоции, даже когда все идеально.

Самое пугающее в том, что порой от этого становится только хуже. По идее, тебе должно быть грустно, когда все складывается дерьмово, но что, если тебе тоскливо, когда у тебя есть все, что ты только мог, казалось бы, пожелать? Вот это пугает до ужаса. Почему я лежу, свернувшись в клубок на кровати в гостиничном номере, слишком застенчивая для того, чтобы наслаждаться жизнью? Отчего я ощущаю себя неудачницей и притворщицей, в то время как вечеринка в мою честь в полном разгаре? Как вообще можно чувствовать себя настолько отвратительно, удрученно и виновато, когда все складывается настолько идеально? Зачем паниковать в этом случае?

Если все вокруг идеально, а я чувствую себя несчастной, значит, лучше уже не будет?

К счастью, это не так.

Будет лучше.

На самом деле таким образом ты учишься ценить тот факт, что, оказывается, тобой движет совсем не то, что по общепринятым представлениям должно делать тебя счастливым. Ты понимаешь, что это нормально – по-своему представлять, как выглядит рай (комментировать в Твиттере просмотр фильмов про зомби, зарывшись в котят), а не руководствоваться чьим-то чужим представлением о том, что нужно стремиться к славе/богатству/тусовкам. Во всем этом есть что-то невероятно освобождающее.

Как же потрясающе, когда ты можешь понять, насколько легко добиться того, что делает тебя счастливым. Удивительная свобода таится в способности славить и ценить особенные моменты, которые восстанавливают силы, наполняя тебя радостью и умиротворением.

Конечно, кому-то действительно нужны красные ковровые дорожки, усеянные папарацци, и прочая внешняя атрибутика. Мне же, как оказалось, для ощущения полного счастья нужен лишь замороженный фруктовый лед с банановым вкусом, политый ромом «Малибу». Однако это совсем не значит, что, ответив подобным образом, я не понимаю всей серьезности и глубины данного вопроса. На самом деле я совершенно точно представляю, что конкретно для меня является в жизни действительно важным. Это логично, потому что, подводя итог своей жизни, никто не скажет херню вроде: «Слава богу, что мне довелось прокатиться на слоне». Вместо этого люди обычно с сожалением говорят: «Жаль, что я так мало времени проводил с близкими и любимыми». Поэтому час, проведенный со своими детьми за игрой в «на полу везде лава», делает вас гораздо богаче, чем поездка, например, на Шри-Ланку. Кроме того, в этом есть еще один плюс – так вы, скорее всего, не подцепите холеры. Хотя, наверное, бывает по-всякому.

Это вовсе не означает, что я не езжу на конференции, презентации или в отпуск, отнюдь. Однако я очень хорошо понимаю, что превращусь в отшельника, если не буду заставлять себя делать всякие потрясающие вещи и встречаться с замечательными людьми, стараясь при этом все-таки слишком сильно себя не перегружать. Дело в том, что я очень разборчивая в том, что делаю, потому что знаю, что у меня недостаточно ложек для того, чтобы успеть сделать все.

Надеюсь, вы знаете эту тему про ложки? Если нет, то вам стоит про нее узнать.

Теорию ложек придумала моя подруга Кристин Мизерандино, чтобы объяснить, с какими ограничениями сталкиваются люди с хроническими заболеваниями. У большинства здоровых людей в распоряжении практически неограниченное количество ложек, каждая из которых символизирует количество энергии, которую необходимо затратить на выполнение той или иной задачи. Вы просыпаетесь утром – это одна ложка. Вы принимаете душ – еще одна ложка. Вы работаете, играете, убираетесь, любите, ненавидите, и на все это уходит чертова куча ложек… Когда вы молоды и здоровы, у вас по-прежнему остаются ложки: вы ложитесь спать, и утром их запас пополняется.

В случае, когда вы больны или мучаетесь от боли, ваше истощение меняет вас, равно как и количество ложек, находящихся в вашем распоряжении. Аутоиммунные болезни или хронические боли, как те, от которых страдаю я, значительно сокращают запасы ложек. Депрессия и тревога еще больше уменьшают их количество. На весь день у вас может оказаться всего шесть ложек, а нередко и того меньше. В таких случаях ты окидываешь взглядом то, что тебе нужно сделать, и понимаешь, что ложек на все не хватит. Если сделать уборку, то не останется ложек на физические упражнения. Можно навестить подругу, но тогда не хватит ложек на обратную поездку домой. Ты можешь выполнить что угодно, что нормальный человек в состоянии делать по нескольку часов, но потом ты заходишь в тупик и падаешь на кровать с мыслями: «Как бы мне хотелось перестать дышать на часок, потому что это так утомительно, все эти вдохи и выдохи».

Потом твой муж видит тебя, лежащей на кровати, и обольстительно смотрит на тебя, но ты говоришь ему: «Нет, я не могу сегодня заняться с тобой сексом, потому что у меня не осталось на это ложек», и он смотрит на тебя с удивлением, потому что звучит это весьма причудливо, причем не в самом хорошем смысле. Ты понимаешь, что тебе нужно объяснить ему Теорию Ложек, чтобы он не злился на тебя, но у тебя даже нет сил толком рассказать ему о ней, потому что свою последнюю ложку ты истратила на то, чтобы забрать его вещи из химчистки, и вместо этого ты, психологически пытаясь защититься, кричишь: «Я потратила все свои ложки на твою химчистку», на что он говорит: «Какого…? За химчистку не расплачиваются ложками. Да что с тобой не так?»

Теперь уже злишься ты, потому что в этом есть и его вина, но ты слишком уставшая, чтобы спорить вслух, поэтому возражаешь ему мысленно, но ничего не выходит, потому что ты слишком уставшая даже для того, чтобы защищать себя в своей же собственной голове, в итоге твои внутренние осуждающие голоса одерживают победу, а ты уже слишком уставшая, чтобы им не верить. Тогда ты еще больше погружаешься в депрессию и на следующее утро просыпаешься с еще меньшим количеством ложек, поэтому пытаешься добыть ложки с помощью кофеина и силы воли, но это никогда не срабатывает. Единственное, что действительно помогает, – это осознание того, что в нехватке у тебя ложек нет твоей вины, а также постоянное напоминание себе об этом, когда ты сравниваешь свою непростую жизнь с жизнью других людей, которая ничуть не проще твоей, но внешне это выглядит не так явно и заметно, как у тебя.

На самом деле, ориентироваться стоит только на тех людей, сравнение с которыми поднимает тебе настроение. Например, с людьми, лежащими в коме, потому что у них вовсе нет ни одной ложки, и никто вокруг их при этом не осуждает. Лично я всегда сравниваю себя с Галилео Галилеем, потому что все знают, что он классный, но у него нет ни одной ложки, потому что он мертв. Так что формально я круче Галилея, потому что стоит мне принять душ, и я уже добилась за день большего, чем он. Если бы мы с ним соревновались, то я бы опережала его по количеству достижений за день каждый чертов день своей жизни. Но я не злорадствую, потому что Галилео никак не может повлиять на свой запас ложек, равно как и я, и если Галилео не в состоянии придумать, как поддерживать свой истощающийся запас ложек, то, думаю, было бы несправедливо с моей стороны осуждать за то же самое себя.

Я научилась использовать свои ложки с умом. Отказываться. Заставлять себя, но не слишком сильно. Пытаться наслаждаться удивительными вещами в моей жизни, находясь при этом на грани ужаса и усталости.

В эти выходные был очень яркий тому пример. Меня попросили выступить на одной конференции, и я согласилась, но дорога от моего дома до гостиницы в Сан-Франциско настолько меня выбила из сил, что я была уже слишком уставшая, чтобы идти на конференцию, или пообедать, или даже чтобы поймать такси. В итоге закрылась от горничных, потому что мне нужно было почувствовать себя защищенной в своем гостиничном номере, почувствовать, что никакие чужие эмоции не смешиваются с моими собственными, за что мне частенько приходится бороться.

Знаю, это звучит безумно, но я могу чувствовать эмоции других людей. Возможно, их жизненную силу или что-то вроде того. Такое состояние доставляет мне неудобства, какие именно, мне сложно объяснить. Я принимаю таблетки, чтобы заглушить свои слишком восприимчивые органы чувств, и это помогает мне любить людей и саму жизнь. Со временем действие таблеток проходит, и я снова оказываюсь напугана, мне хочется убежать, закричать, позвать кого-то на помощь, но единственный, кто в состоянии меня спасти, – это я сама, от чего толку мало, потому что на меня совершенно нельзя положиться, потому что я не могу пошевелиться, и мой желудок начинает давать сбои, и тогда я понимаю, что начинаю болеть физически… словно мой мозг пытается заставить мой организм избавиться от всего, что только можно. Раньше мне казалось, что это естественная защитная реакция. В самые же худшие дни мне кажется, будто мой организм таким образом поднимает мятеж… предает меня всеми доступными ему способами.

Гостиница, в которой я остановилась, была расположена в самом неблагополучной части злачного квартала Сан-Франциско – в потрепанном и пугающем, но одновременно в очаровательном и волнительном месте. Он был наполнен бездомными людьми, которые толпились кучками, казалось, на каждой улице. Мне успешно удалось избежать встречи с кем бы то ни было, но в гостинице не было службы доставки еды в номер, поэтому, чтобы поесть, мне нужно было выйти на улицу. Проблема была в том, что я шагу не могла ступить, чтобы не натолкнуться на человека, который был либо душевнобольным, либо под кайфом, либо одновременно и тем, и тем. Я прошла несколько метров и увидела мужчину с голым торсом, который сидел в дверном проеме и орал прохожим: «ДАЙТЕ ДОЛЛАР!», хватаясь за их ноги и плюясь в людей. Тогда я повернулась и пошла в другую сторону, где увидела обезумевшую женщину, злобно орущую в пустоту. Так было на каждой улице, и я постоянно поворачивала назад, пока улицы не закончились, и я в конечном счете была вынуждена вернуться в номер доедать принесенные с собой крекеры с арахисовым маслом.

Не то чтобы я опасаюсь бездомных людей больше, чем тех, у кого есть крыша над головой. На самом деле я боюсь нечто гораздо большего. Я смотрю на них и думаю: «Неужели меня то же самое ждет в будущем?» Потому что именно это со мной произойдет, если я где-нибудь случайно застряну и меня заставят постоянно находиться среди людей. Ощущая себя потерянной и не в состоянии пошевелиться, без каких-либо надежд на спасение, я буду в ужасе орать, сидя в дверном проеме среди других таких же безумцев, как я. Именно так я чувствую себя и тогда, только мне повезло быть застрявшей в номере с чистыми простынями и пузырьком таблеток, которые я всегда таскаю с собой в надежде, что при необходимости они заглушат мои чувства достаточным образом для того, чтобы мне хватило храбрости сесть в такси и доехать до аэропорта, а также сделать множество других вещей, о которых нормальные люди даже не задумываются, но которые сводят меня с ума снова и снова. Например, я сотню раз мысленно сажусь в такси и теряюсь в аэропорту, прежде чем делаю это на самом деле. Я панически боюсь где-то застрять или потеряться.

Однако мне повезло, потому что у меня есть пути спасения. У меня есть мои таблетки, психотерапия и дыхательная гимнастика. Кроме этого у меня есть друзья и близкие, которым я могу позвонить, чтобы они пришли мне на помощь, если все станет слишком плохо. Наконец, у меня есть интернет. Знаю, звучит странно, но Твиттер под рукой – это как невидимая банда таких же тронутых людей, которые будут прятаться вместе с тобой в ванной и смешить тебя в крепости из подушек, сделанной в гостиничном номере, где никого, кроме тебя, нет. Многие из них страдают от похожих страхов, что, казалось бы, изолирует их от общества, но мы нашли способ быть в одиночестве вместе.

Есть нечто замечательное в том, чтобы наслаждаться жизнью вместе с дружелюбными незнакомцами и их друзьями, которые все помещаются у тебя в кармане. Они радуются твоим успехам. Они присылают тебе видео с купающимися в ванне ежиками, когда у тебя плохое настроение. Они дают тебе понять, что ты не одинока. И знаете что? Это действительно так. Любые приводящие в ужас случаи из жизни они оборачивают так, что ты смеешься над ними вместе со своими друзьями, этими странными незнакомцами, которые повсюду с тобой, которые составляют тебе компанию, когда посреди ночи у тебя случается приступ панического страха. Или когда ты неуклюже сидишь одна за столиком в общественном месте и начинаешь терзать себя, что совершенно по случайному совпадению как раз и случилось со мной в эти выходные на конференции.

Так как гостиница, в которой я остановилась, не занималась доставкой еды в номера, я лакомилась привезенными с собой крекерами с арахисовым маслом, однако в последний день решила, что перед выступлением мне обязательно нужно нормально поесть, поэтому решила бросить окружающему миру вызов и отправиться в ресторан, примыкающий к моей гостинице. Затем последовала череда унизительных событий, от которых я бы стала совсем подавленной, не будь у меня возможности посмеяться над ними в Твиттере. Интроверты особенно хороши тем, что они почти все время находятся в компании со своими телефонами или компьютерами, поэтому ты всегда с друзьями, даже когда находишься где-то одна.

Если вкратце, то я попыталась украдкой сделать селфи, чтобы запечатлеть, как я одна сижу в темном ресторане, но забыла выключить вспышку, а когда опубликовала свою фотографию в Твиттере, мой телефон издал громкий свист волка из мультика. Устремившись со всех ног на выход, я задела их модный прудик с золотыми рыбками и случайно наступила на одну из них. С рыбкой все было в порядке, но моя правая туфля вся промокла, и я попыталась высушить ее с помощью потолочного вентилятора в своем номере, но это бы заняло слишком много времени, а я не могла выступать с громко хлюпающей туфлей, поэтому решила прицепить ее к лопасти вентилятора, так как подумала, что за счет вращения вся вода из нее быстро испарится. Все складывалось удачно до тех пор, пока я не включила вентилятор на слишком большую мощность и туфля не прилетела мне прямо в лицо, словно меня стукнула по голове моя же собственная глупость.

Все это время Твиттер был со мной, напоминая, что, если я все-таки возьму себя в руки, никто не узнает, что случилось.

И знаете что? За это я и люблю интернет. Потому что он превратил по-настоящему ужасающий момент в событие, над которым я потом смогу посмеяться, потому что пережила его вместе с людьми, которые умеют сочувствовать или хотя бы могут оценить мой талант находить приключения на одно место. Так что могу сказать, что это было замечательно и ужасающе одновременно. Самое главное, я даже смогла это пережить, несмотря на то, что мне пришлось подниматься на сцену с немного хлюпающей туфлей, поэтому по окончании выступления я сразу же спряталась в своем номере.

Я продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь, потому что это жизнь, и в один прекрасный день я, возможно, привыкну к ней. Возможно, однажды на жизнь у меня будет та же реакция, что и при нахождении взаперти в самолете или на сцене. Возможно, я научусь расслабляться и наслаждаться своей жизнью, не позволяя страху мешать мне ее полноценно проживать. Может быть, в один прекрасный день я спокойно признаю очевидную истину… заключающуюся в том, что у меня нет другого выбора, кроме как дышать и двигаться дальше.