Джон Джексон Миллер
Убойный состав
Отправитель: Франклин де Сильва
Широковещательная компания «Гексагон», Нью-Йорк
Кому: Гэри Лакмен
«Лаки-Стар Продакшнз», Голливуд
Сообщение:
Обезьяны существуют, необходим сериал.
Вот так все началось семнадцать лет назад – с телеграммы. Фрэнк де Сильва отсылал их целые кучи. Должно быть, считал, что экономит по два цента с каждого телефонного звонка. Но я его не укорял. Когда управляешь телевизионной сетью из кабины хэтчбека «Гремлин», приходится экономить на всем, что можно.
Да шучу я.
Нет, не шучу. Фрэнк действительно был тем еще скупердяем.
Если уж я заговорил обо всем этом, то стоит объяснить кое-какие основные правила. Во-первых, не ожидайте качества, которое привыкли ожидать от продукции Гэри Лакмена. Сейчас, пролистывая свои старые записи, я установил свою камеру в винном погребе. Никаких смен плана, никакой обработки. Музыка? Забудьте. Добавят при монтаже, когда меня уже не будет.
Тем более что ждать-то осталось недолго.
Во-вторых, многие в нашем бизнесе оценят, если я не назову их по именам, особенно после того, как все обернулось. Корнелиус и Зира – их даже вспоминать нельзя, и не без причин. Уверен, что тем, о ком я рассказываю, не захочется, чтобы их посреди ночи разбудили люди правителя Брека, только потому, что какой-то умирающий упомянул их и «обезьянавтов» в одном предложении.
Черт, их имена могут даже оказаться среди кличек буйных обезьян в «Списке Ахиллеса» Брека. А людям шоу-бизнеса не нравится находиться в списках. Такой у нас пунктик. Конечно, если году в 1973 вы занимались примерно тем же, что и я, то вы, вероятно, сами знаете, о ком я говорю. Но все равно, без надобности я постараюсь имена не называть.
Но не твое, де Сильва. Вот уж нет.
Ну ладно, прислал, значит, он мне эту телеграмму. Сказать честно, я вообще не представлял, о чем это он. Что значит «обезьяны существуют»? Я понял, только когда моя секретарша включила телевизор, и я увидел кадры конференции. Сейчас эту запись не показывают, но любой, у кого тогда был ящик, ее не забудет. «Президентская комиссия по приему инопланетных посетителей»; и посреди зала сидят два больших шимпанзе, одетых как актеры из фантастического фильма, да еще и лопочут по-человечески. То есть, я хотел сказать, говорят на хорошем английском языке. У нас некоторые звезды так не говорят, как говорили они. Зрелище было то еще, поверьте мне.
Ну, пусть сами за себя скажут. Сейчас-то этой записи не достать, но у меня сохранилась копия доклада той комиссии.
«Там, откуда мы прибыли, обезьяны разговаривают, а люди не обладают даром речи», – это Корнелиус.
«Мы прибыли из вашего будущего», – это Зира.
Хотите поговорить про два предложения, изменившие мир? Вот что я услышал, включив тогда ящик. Это вам не высадка на Луне, и не полет Тейлора. Я не историк, но даже мне это стало ясно как божий день.
Странно, пока что я разговариваю с вами так, как будто вы все это время прожили в пещере. Ну да ладно. Скажу вам тогда заодно, и кто я. Я Гэри Лакмен, громкое имя в телевидении пятидесятых: это я писал сценарии для больших классических постановок, спонсируемых разными продуктами, которые «вас не убьют». Тогда программы были умнее, ведь телевизор считался роскошью. Как только по всей стране, как грибы после дождя, выросли телевышки, уровень скатился ниже плинтуса, и программы моего типа вымерли.
Я, правда, не спешил отходить от дел, и подумал, что пора попробовать себя в качестве продюсера. Я мечтал о том, чтобы основать настоящую фабрику сценаристов, которой можно было бы гордиться, и начало 1970-х годов показалось мне как нельзя более подходящим временем. Телесети начали производить более толковые вещи, вытесняющие шоу для всякой деревенщины. Один актер сказал, что они отменили все программы «с деревьями». Снимаемые для телевидения фильмы становились лучше и получали хорошие рейтинги. Федеральная комиссия по связи – собрание всяких правительственных чиновников, какие были до Брека – постаралась подхлестнуть конкуренцию, выделив один час прайм-тайма для местных станций. Тогда телепрограммы покупали только три коммерческие сети – не считая предположительной скрытой сети Сильвы – но местных станций было около 900. Море потенциальной аудитории.
Так что я решил, что у меня получится неплохо. Но все пошло наперекосяк из-за того, что не предусмотрели ни я, ни правительство: местные тоже оказались еще теми скупердяями. Они заполняли свое время игровыми шоу, а это означало, что я вынужден был продавать большинство своих программ де Сильве, чья компания «Гексагон» стала очередной бесчисленной попыткой состязаться с Большой тройкой. Если вы не помните ее, то вам простительно – никто ведь не помнит «Дюпон» или «Овермейер». Скажем так – «Гекс» было не лучшее имя для телесети.
Так или иначе, мы приехали в офис, и я позвонил де Сильве – избавил его от расходов на межгород. Я приведу отрывок из нашего разговора, записанный очаровательной Салли Пьютер, обладательницей хорошего почерка и хорошеньких ножек, почти не закрытых мини-юбкой:
ФРАНКЛИН ДЕ СИЛЬВА: Обезьяны, Гэри, обезьяны. Вот, что нам нужно.
ГЭРИ ЛАКМЕН: Космические обезьяны. Похоже, ты выбрал не то время для фантастики, Фрэнк.
ДЕ СИЛЬВА: Не начинай. Знаю, к чему ты клонишь. «Цель – Юпитер» ставят на мертвый промежуток. Это не ответ.
ЛАКМЕН: Ты и про «Юпитер» то же говорил. Просто был в восторге, когда запускали все эти космические проекты.
ДЕ СИЛЬВА: А что происходит, когда выясняется, что все эти ракеты никогда не вернутся? Всем на них становится наплевать – вот что. Но один из кораблей все-таки вернулся, Гэри – с астрообезьянами!
ГЭРИ: По-моему, их назвали «обезьянавтами». Не простая обмолвка.
ДЕ СИЛЬВА: Какая разница, как их называть?
ЛАКМЕН: Нет, я тебя понимаю. В общем-то, мы и к «Юпитеру» могли бы добавить обезьян, без труда. Конечно, выглядеть они будут не так эффектно – костюмы стоят дорого. Но если ты позволишь выбросить последние шесть эпизодов, можно вернуться и…
ДЕ СИЛЬВА: Постой-постой! Да наплевать мне на твоих девок, бегающих в бикини по Юпитеру!
ЛАКМЕН: По спутникам Юпитера. На самом Юпитере нет твердой поверхности.
ДЕ СИЛЬВА: Да как скажешь. Кому какое дело? Все это полная чушь – попытка показать раскрашенных в голубой цвет красоток, чтобы на них пялились подростки в девять часов в пятницу. Но я говорю про настоящее, Гэри. Настоящее. Я хочу, чтобы «Гексагон» стала сетью обезьян. Мне нужна продукция.
ЛАКМЕН: Какая? Драма, комедия, документальные фильмы?
ДЕ СИЛЬВА: Все вышеперечисленное. Чтобы у всех там волосы из ушей лезли. Ты же сам хотел заключить долгосрочную сделку с HBC, Гэри. Если ты не сможешь, я найду того, кто сможет – как только поговорю с юристами.
ЛАКМЕН: Ты начальник, тебе решать, Гэри. Ладно, свяжемся позже.
После этого разговора всем в офисе было впору покупать новые столы – старые были пробиты головами.
Пара слов об обезьянах. С виду вроде бы неплохая идея. Они нравятся детям и никогда не требуют денег за работу. Но это совершенно непредсказуемые засранцы. Как шимпанзе в одном старом фильме про парня в джунглях, который отказывался сниматься без своей подруги-колли на съемочной площадке. В пятидесятых другой шимпанзе выступал в одной утренней новостной программе, что говорит о том, как мало новостей было в то время. Выглядел он совершенно чокнутым. Я и сам бы так выглядел в такую рань.
А незадолго до прибытия «обезьянавтов» одна сеть показывала детскую передачу про шимпанзе-шпионов, и она оказалась самой дорогой субботней утренней программой на тот период. Да, этим зверюшкам можно платить бананами, но для них приходится закупать столько реквизита, что весь бюджет вылетает в трубу.
Никакого специального реквизита у нас не было, как и обезьян. Да к тому же в тот момент мы как раз ничего не снимали. А де Сильва, как обычно, хотел получить что-то «уже вчера».
То, что мы сняли в качестве пробного шара – это было, конечно, не то, чем я хотел бы гордиться. У нас в разработке было три пилотных проекта с готовыми декорациями в студии. Мы привезли троих парней в костюмах горилл – да, я знаю, что обезьянавты не были гориллами – и сняли пробные фрагменты, не меняя декораций и контекста.
Неделю спустя я приехал в Манхэттен, чтобы продемонстрировать их боссу. С той встречи у меня сохранилась звукозапись, благодаря Тедди Хайлеру, одному из членов съемочной группы. Я специально взял его с собой, потому что он прекрасно знал, как де Сильва умеет все забывать. Вот отрывок, снятый уже после того, как мы показали ему материал:
ФРАНКЛИН ДЕ СИЛЬВА: Вы оба совсем рехнулись.
ГЭРИ ЛАКМЕН: Ну, скажи, что ты на самом деле думаешь, Фрэнк.
ДЕ СИЛЬВА: Выглядят они ужасно. Отвратительно. Я что, должен поверить, что эта обезьяна на самом деле адвокат?
ЛАКМЕН: Точнее, обвинитель. «Бобо, прокурор штата». Мы заменили им первоначального актера и набросали сюжет, согласно которому корабль с обезьянавтами приземляется возле Гарвардской школы права.
ТЕДДИ ХАЙЛЕР: Если написать, что корабль опустился в реку Чарльз, то можно будет использовать оригинальные кадры с «Либерти-1». (Пауза) Правда, придется допустить, что в Кембридже есть песчаный пляж.
ДЕ СИЛЬВА: Я что, слепой? Я видел, что вы уже вставили эти кадры.
ЛАКМЕН: Это было в фантастическом проекте. «Акварожденный». (Звук перелистываемых бумаг) Подводная лодка обнаруживает Атлантиду, населенную обезьянами.
ДЕ СИЛЬВА: И в каком же это мире обезьяны – подводные существа?
ЛАКМЕН: Ну, здесь и пригодятся кадры «Либерти-1». Наши обезьяны направлялись в Атлантиду, когда их выбросило на побережье. Мы можем создать целое общество для них.
ХАЙЛЕР: Хочу напомнить, что съемки в воде стоят дорого.
ДЕ СИЛЬВА: Вся эта затея с водой – бред. А что там с этой женщиной?
ХАЙЛЕР: Это фильм недели. Серьезный взгляд на то, что происходит с браком, когда твой муж превращается в обезьяну.
ДЕ СИЛЬВА: «Ради любви к Дрого». Погодите, звучит как-то знакомо.
ЛАКМЕН (после паузы): Потому что уже был серьезный взгляд на то, что происходит с браком, когда муж признается, что у него пристрастие к азартным играм. Мы просто добавили в сюжет обезьяну. Ну, что тебе нужно, Фрэнк? У нас неделя.
ДЕ СИЛЬВА: Мне нужно то же, что и остальным. Я хочу Зиру и Корделию.
ЛАКМЕН: Ты хотел сказать Зиру и Корнелиуса?
ДЕ СИЛЬВА: Как скажешь. Люди больше не хотят смотреть на дурацкие костюмы обезьян, когда есть настоящие обезьяны.
ХАЙЛЕР: Ну, если мы вздумаем создавать настолько реалистичные костюмы, то никаких денег не хватит. Одни только приспособления для движения губ придется настраивать часами.
ДЕ СИЛЬВА: Тогда раздобудьте мне самих обезьянавтов.
ЛАКМЕН (после паузы): Ты хочешь, чтобы мы включили в передачи самих Корнелиуса и Зиру?
ДЕ СИЛЬВА: Ты чертовски прав, Гэри. Ты видел рейтинг Билла Бондса за эти выходные?
ЛАКМЕН: Бондса? Это который из «Новости глазами очевидца»?
ДЕ СИЛЬВА: «Глазами очевидца», «Большие новости» – как угодно, название меняется каждую неделю. У Бондса выступал тот умник, как его…
ХАЙЛЕР: Хасслейн. Виктор Хасслейн.
ДЕ СИЛЬВА: Отто Хасслейн. И они выделили доктору Отто Хасслейну целых два часа на его болтовню про обезьян. Цифры рейтинга чуть потолок не прошибли – а ведь они всего лишь говорили про обезьян, никаких самих обезьян там не было! Так что достаньте мне обезьян и точка.
ХАЙЛЕР: Достать обезьян? А разве они не под контролем правительства?
ЛАКМЕН: Мы не команда новостей, Фрэнк.
ДЕ СИЛЬВА: Да, и у «Гексагона» даже нет отдела новостей. Вот почему я разговариваю с вами. Вставьте их во что-нибудь. Пусть они будут задействованы, участвуют в каком-то шоу, в музыкальном представлении, в чем угодно. Для этого я выделю вам трехчасовой блок по субботам.
ЛАКМЕН: Ты это не серьезно… ты… (неразборчиво)
ХАЙЛЕР: Вы же знаете, что суббота принадлежит вашим конкурентам?
ЛАКМЕН: Фрэнк, ты не шутишь? «Убойный состав». Четыре лучших телевизионных комедии за все время, плюс лучшая эстрадная программа десятилетия? Ты серьезно собираешься все это переплюнуть?
ДЕ СИЛЬВА: От этой сети одного вечера за неделю не убудет. Мне наплевать, как там выглядят ноги «этой, не знаю, как ее имя».
ХАЙЛЕР: Избиение младенцев. Это просто избиение младенцев – выпускать программу против такого.
ДЕ СИЛЬВА: Говорю вам, затея сработает. Мы повторили старую документалку про бабуинов, и получили рейтинг в девять и двенадцать сотых аудитории. Для любых других конкурентов это серьезный удар. Для HBC – всего лишь царапина. Добудьте мне до конца месяца обезьян, и мы войдем в историю.
ЛАКМЕН: Значит, ты хочешь, чтобы до конца месяца я договорился с обезьянавтами? Хочешь моей смерти?
Возможно, если вспомнить, какие дешевые сигары тогда курил де Сильва, он и вправду хотел моей смерти. Впрочем, должен признать, что и я сам приложил к этому руку. Стоит упомянуть еще одну перемену из случившихся на телевидении за пару лет до появления обезьян – правительство запретило всякую рекламу сигарет. Лучше бы оно это сделало еще в пятидесятые годы.
Ну и ладно, упущенного все равно не вернешь.
Так или иначе, я полетел обратно на свое ранчо в Агура-Хиллз, размышляя о том, что попал в ловушку. Я только что вступил во владение этим местом, а на продажу у меня ничего не было. Можно было позвонить своему адвокату и разорвать контракт, что погубило бы компанию, но я не видел другого выхода. Я поиграл с собакой, выпил виски, зажег сигарету и включил ящик.
И увидел то, что спасло меня, – Корнелиуса и Зиру, одетых с иголочки и переезжающих в роскошный номер отеля «Беверли-Уилшир». Их сопровождала целая толпа, среди которой я разглядел хорошенькую блондинку, отвечавшую на вопросы каких-то журналистов.
Стиви Брэнтон. Я вспомнил ее еще студенткой Калифорнийского университета, подрабатывающей помощницей одного загонщика на съемках передач про сафари. Толковая была девчонка. Я даже попробовал подкатить к ней, но она не отреагировала. В том-то и проблема быть мужем актрисы: о твоем семейном статусе знают даже те, кого ты видишь в первый раз. Очевидно, сейчас она работала на Льюиса Диксона, специалиста по психике животных и неофициального представителя обезьянавтов. Я быстро связался по телефону с загонщиком, у которого оставался ее домашний номер.
Не скажу, что она так уж обрадовалась, услышав мой голос. Как и все остальное человечество, она знала о моем разводе, и, должно быть, подумала, что потому я и звоню. Но каким-то образом мне все-таки удалось к ней подольститься и договориться о посещении междусобойчика, устраиваемого следующим вечером для Корнелиуса и Зиры – с условием, что я сделаю крупное пожертвование зоологическому обществу. Для того, кто только недавно оказался в центре всеобщего внимания, Стиви на удивление хорошо понимала, как этим можно воспользоваться.
На подобных вечеринках у меня не совсем получалось находить общий язык со всеми присутствующими, отчего в нашем бизнесе я всегда казался немного посторонним. Мне кажется, это от того, что я начинал, как писатель, работающий сам на себя. Будь я сценаристом развлекательных шоу, придумывающим номера в коллективе, то и держался бы по-другому. Но я из кожи вон лез, стараясь – черт, чуть не сказал «обезьянничать» – подражать остальным.
Не знаю, откуда взялись эти самые остальные. Кое-кто наверняка был покровителем зоопарков – ведь главными тут считались Диксон и Стиви, взявшие на себя ответственность за Корнелиуса и Зиру. Но были и какие-то совершенно странные личности, вроде женщины из журнала «Мех и перья». Я с удивлением узнал, что он посвящен домашним питомцам. Еще редактор из охотничьего журнала – кому вообще пришла в голову идея, что он тут будет к месту?
Я решил, что лучше всего мне будет присосаться к Стиви, как пиявка, и не отходить от нее ни на шаг. Если она захочет избавиться от меня, то ей придется представить меня обезьянам. Так и произошло.
Сразу стоит сказать, что вживую они выглядели куда более впечатляюще, чем по телевизору. Чтобы повторить такой же вид, пришлось бы задействовать всех лучших специалистов по гриму, да и то не факт, что получилось бы похоже. Тем более нам необходимо было заграбастать их себе.
К сожалению, мое общение с Зирой – с мадам Зирой, как называли ее другие – выдалось недолгим. Как только я рассказал ей, чем занимаюсь, она фыркнула и отошла, чтобы взять очередную порцию напитка. Ее реакция в очередной раз доказала мои рассуждения о невысоком качестве телевидения – любому существу, даже если оно прилетело на ракете из совершенно другого мира, достаточно провести пару дней на Земле, чтобы начать ненавидеть телевизионщиков.
Когда она вернулась с бокалом «виноградного сока экстра», я зажег сигарету и предложил ей другую. Очередной прокол.
– Я видела эти приспособления, – сказала она. – Очень забавно.
– Хотите покажу, как они работают?
– Нет. Рот – это не место для огня.
Она протянула сигарету обратно и засеменила прочь. Насколько я мог понять по ее покрытому волосами лицу, курение ей казалось отвратительным.
В какой-то степени я и сам так считал, но никак не мог бросить. Однако я отвлекаюсь.
Я решил попытать удачи с Корнелиусом, который в своем костюме выглядел элегантнее меня в моем.
– Я телепродюсер, – представился я, надеясь, что на этот раз не подписываю себе смертный приговор.
– Ах, да. Так это вы делаете телевизионные коробки? – спросил Корнелиус.
– Нет, я делаю передачи – пьесы, которые по ним показывают. Вы видели какие-нибудь наши программы? Приключенческие фильмы? Драмы?
– Да, видел. С помощью телевидения можно многое узнать, – казалось, в его голосе звучит искренняя заинтересованность. – Я также увидел много мест, похожих на мои родные места. Льюис называет это «вестернами».
– У нас много таких передач. Но не так много, как раньше.
– Мне понравилось смотреть на лошадей, – продолжил Корнелиус. – В нашем времени они тоже есть. Мне очень хотелось посмотреть, как они выглядят тут, но в зоопарке их почему-то не оказалось.
– Их там и нет, – вмешалась Стиви. – Это обычные домашние животные. Их держат на фермах или на ранчо.
С этими словами она вдруг словно что-то вспомнила и посмотрела на меня.
– Вы же хотели купить ранчо, когда снимали ту передачу. Правда, Гэри?
Меня осенило.
– Да-да! И я его купил.
Это было единственное, что оставила мне моя бывшая. Это ранчо, которое я иногда называл Поселением, да еще Бастера, немецкую овчарку.
– Великолепное ранчо, Корнелиус. И там много лошадей. Да-да, лошадей.
Теперь все внимание большой обезьяны было обращено только на меня.
– Чудесные животные, – не унимался я. – Вам там очень понравится. Если захотите, я могу организовать вам поездку. В любое время, когда будет угодно.
Корнелиус просиял.
– Мне бы действительно очень понравилось.
– Вот и славно! Как насчет завтрашнего дня?
Стиви попробовала было возражать – у них был составлен плотный график, – но я уже поймал Корнелиуса на крючок, и он согласился. Зира отказалась – она должна была выступать на каком-то женском собрании, и ей нужно было время для репетиции. Тем вечером я покинул вечеринку в воодушевлении, даже несмотря на то, что Стиви, по всей видимости, нисколько не прониклась моим очарованием.
Нужно было спешить. У меня оставалось двенадцать часов на то, чтобы найти место, где берут в аренду лошадей, и отослать их на ранчо, где не было ни одной лошади.
Следующим утром, когда я отвозил Корнелиуса и Стиви на свое ранчо, погода выдалась великолепная. Корнелиус признался, что до сих пор ощущает себя неуютно в автомобилях, но, похоже, поездка в кабриолете по шоссе Вентура ему явно нравилась.
Не успели мы остановиться у ранчо, как выбежал Бастер и набросился на Корнелиуса. Я забыл его запереть, и разволновался, как бы он чего не натворил с обезьяной. Но пес просто как следует обнюхал посетителя, а Корнелиус широко улыбнулся и почесал голову. Трудно думать плохо о тех созданиях, кого любят собаки.
Потом мы направились в конюшни, в которые я никогда раньше не заходил, чтобы посмотреть на лошадей. На земле еще виднелись свежие следы грузовиков, на которых их привезли. Я мысленно возблагодарил Бога за то, что компанию нам составила Стиви, знавшая, что делать с кучей совершенно непонятного мне снаряжения. Если бы не она, то лошадей пришлось бы седлать мне, а Корнелиус тогда, пожалуй, прождал бы столько, что оказался бы в своем столетии.
Поездка верхом прошла восхитительно – если так можно выразиться о нервной тряске, во время которой я ни на минуту не переставал бояться, что вот-вот свалюсь с четвероногого чудовища. От беспокойных мыслей меня отвлекали вид Стиви и болтовня Корнелиуса, задававшего вопросы обо всем, мимо чего мы проезжали. Его и в самом деле интересовала история этих мест и то, как люди передвигались на лошадях, осваивая новые территории. Я немного смущался – пусть мне и приходилось писать сценарии вестернов, но это была лишь голливудская версия истории. Впрочем она вроде бы удовлетворила его.
Ухватившись за возможность, я спросил, не хочется ли ему сняться в вестерне. Он ответил уклончиво, а Стиви и вовсе отвергла это предложение, окинув меня сердитым взглядом. Таким взглядом она явно хотела сказать, что прекрасно знает, что у меня на уме. Я настаивал, предлагая Корнелиусу показать, как снимаются фильмы, как делаются телепостановки и как с их помощью человечество распространяет свою культуру. Я затрагивал верные струны, но Стиви всякий раз встревала и портила настрой. Она знала, какой у нас плотный график на съемочной площадке, и не хотела, чтобы и без того усталые обезьяны уставали еще больше.
У меня появилась другая мысль.
– А как насчет эстрадного шоу?
– Что это такое? – спросил Корнелиус заинтересованно.
– Представление с разными номерами. Развлекательная программа. Вы с Зирой могли бы стать в ней ведущими.
Предложение показалось ему любопытным, но Стиви снова вмешалась.
– Да ладно вам, Гэри. Может хватит уже? – она посмотрела на Корнелиуса. – Он хочет сказать, что сделает из тебя звезду. И богача.
– Ах, увы, – сказал Корнелиус, улыбаясь. – Боюсь, что деньги мне ни к чему.
Я едва не свалился с лошади. Но удержался в седле и схватился за спасительную идею.
– Ну, а если, допустим, вы помогли бы собрать средства для зоопарка?
Корнелиус оживился.
– Да, я бы согласился.
– Корнелиус, это вовсе не обязательно, – озабоченно сказала Стиви.
– Нет, знаешь, зоопарку не помешали бы некоторые улучшения. Ради самих животных. Возможно, мы заодно могли бы каким-то образом увековечить память доктора Майло.
– Ну тогда, считай, что дело сделано, – сказал я и эффектно пообещал огромную долю с доходов «Лаки Стар». Я знал, что Хайлер убьет меня, но в тот момент я спасал наши шкуры. Когда мы вернулись в дом, Корнелиус принялся играть с Бастером, а я проследовал в свой домашний офис, чтобы составить основной договор. Я получал три часа записи Корнелиуса и Зиры на пленку, плюс возможность получить больше, если дела пойдут хорошо. А заодно и возможность видеться со Стиви. Она была не в лучшем настроении, когда мы вернулись в отель, но я надеялся, что в будущем нам представится еще не один шанс провести время вместе.
Дома я распорядился вернуть лошадей туда, откуда их привезли, после чего началась моя настоящая работа. Я никогда не писал сценария для эстрадного шоу, но знал достаточно людей, которые это делали. Ничего сложного. Две обезьяны должны только представлять участников, а публика будет следить за их реакцией на номера. Своего рода командная работа. Я был уверен, что многие исполнители с радостью возьмутся за возможность показать себя. Конечно, если все узнают, что вы любимая группа обезьян из будущего, то считайте, что вам самим это будущее обеспечено.
Ну и добавить немного скетчей с обезьянами в качестве участников. Такие эстрадные представления давно используют гостей, которые никаким боком не причастны к развлечениям. Главное, соблюдать принцип простоты и предоставлять всю основную работу профессиональным артистам. Если у Боба Хоупа даже футболисты кажутся забавными, то из Корнелиуса и вовсе можно сделать остроумного шутника.
Приближался конец месяца – и язва моя росла с каждым днем и с каждой озабоченной мыслью. Изначально «Убойным составом» называли бейсболистов из команды «Янкиз» двадцать седьмого года – Бейб Рут, Лу Гериг и другие ребята. В 1973 году их эквивалентом стали угрюмый таксист, военный врач, бестолковая красотка и психолог-заика, то есть персонажи, наносящие один удар за другим по зрительской аудитории. Редкое сочетание сценария, поработать над которым был бы рад любой автор, с коммерческой популярностью привело к тому, что шоу заняло первое место и получило рейтинг в 30. Даже сейчас, годы спустя, я с полным правом могу утверждать, что это было самое убойное телешоу в истории.
И еще был я, Дон Кихот, со своим волосатым Санчо Пансой, выкладывавшийся на полную катушку. Благотворительный характер нашего представления подразумевал, что множество участников были готовы выступать бесплатно, что, безусловно, радовало мою команду – а обезьяны с самого начала понимали каждую команду с полуслова. Поначалу я даже думал, не привезти ли мне Бастера, чтобы их успокаивать – как в той картине про джунгли, – но они вроде бы совершенно не испытывали никакого дискомфорта и чувствовали себя как рыба в воде. Корнелиус в один момент даже подхватил песню. Я был на седьмом небе. Зрители буквально с ума сходили и вели себя, как обезья… опять я заговариваюсь. В общем, это стоило посмотреть. Единственное, что не позволило «Гексагон» получить половину доли от рекламы, – это плохой охват рынка, но де Сильва надеялся наверстать свое с помощью повторов.
Говорили даже о том, чтобы обезьяны рекламировали нашу другую продукцию или каким-то образом участвовали в ней – нечто, вроде «Корнелиус представляет» или «отобрано Зирой», или что-то вроде того. Воспользовавшись обезьянами для завоевания субботы, де Сильва хотел показать как Мэдисон-Авеню, так и всему широковещательному миру, что с «Гексагон» следует считаться. А Гэри Лакмен с «Лаки Стар» возглавит это наступление.
А потом они не появились на прогоне.
Однажды обезьяны уже пропускали встречу со мной, так что я не спешил волноваться. Их внимания домогались миллионы людей, стремящихся к тому, чтобы те разрекламировали их товары или выступили в их поддержку. Мы же не планировали запись еще несколько дней, да и вообще в нашей профессии не в новинку делать все в самую последнюю минуту. Время у нас было.
Но я не мог достучаться до обезьян – как и до Диксона со Стиви. Я даже отослал своих подручных в зоопарк, в котором обезьяны размещались раньше. Никаких следов.
Прошло трое суток, мы начинали сходить с ума. На этот раз де Сильва настолько обеспокоился, что даже позвонил мне сам. Вот фрагмент записи:
ДЕ СИЛЬВА: В чем дело, Гэри? Ты должен был отослать мне доклад еще несколько дней назад, вместе с записью репетиций.
ЛАКМЕН: Проблема с обезьянами. Они до сих пор не появились.
ДЕ СИЛЬВА: Так дай им бананов или еще чего. Я уверен, что ни в каком профсоюзе они не состоят. Они что, пытаются торговаться?
ЛАКМЕН: В том-то и дело, что нет. Я не могу их найти. Их нигде нет.
ДЕ СИЛЬВА: В каком смысле нигде?
ЛАКМЕН: В том, что они пропали. Исчезли. Скрылись с радаров. Потерялись в джунглях.
ДЕ СИЛЬВА: Ты шутишь. Эти двое не сходят с экранов телевизоров – посещают музеи и открытия торговых центров. Достаточно просто включить камеру, и они прилетят, как мошкара на свет.
ЛАКМЕН: Ты что, думаешь, я не пытался их найти? Конечно, пытался. Я послал Хайлера в отель, он подкупил одну из горничных, и та разговорилась. Сказала, что они уже несколько дней не появлялись в своем номере.
ДЕ СИЛЬВА (после паузы): Думаешь, кто-то из них заболел?
ЛАКМЕН: Да, я думал об этом. Но тогда мне сообщили бы.
ДЕ СИЛЬВА: От этой передачи зависит все, Гэри. В самом буквальном смысле все. Владелец одного из моих филиалов в Нью-Йорке собирается заняться передачей в другие города через спутники.
ЛАКМЕН: Кабельное телевидение?
ДЕ СИЛЬВА: Ну да, и тогда можно будет охватить те города, в которых у «Гекс» нет филиалов. Модная нынче вещь. Она спасет сеть, но для этого нам потребуется куча оригинальных программ.
ЛАКМЕН: Не могу поверить, что люди захотят платить за телевидение.
ДЕ СИЛЬВА: Давай я буду об этом беспокоиться, ладно? От тебя мне требуется шоу и…
ЛАКМЕН: Подожди минуту, Фрэнк.
ДЕ СИЛЬВА: Я плачу за этот звонок! Не откладывай трубку, ты, сукин…
ЛАКМЕН: Тут президент.
ДЕ СИЛЬВА: Чего?
ЛАКМЕН: Соединенных Штатов. Джейкоб Генри! По телевизору. Быстро включай.
Эту передачу помним все мы. В ней говорилось о том, что обезьян перевезли из «Беверли-Уилтшир» под предлогом того, что они «утомились» и должны отдохнуть, после чего им подыщут «занятие, подходящее для их высоких интеллектуальных способностей». Так сказал сам президент, повторяя заранее написанные кем-то слова.
Я был вне себя от ярости. Значит, у них-то связь есть!
Мы звонили в разные государственные органы, но без толку. Все отвечавшие отделывались стандартными фразами, и даже Стиви и Диксон говорили со мной сухо, не желая продолжать разговор. До самого президента, разумеется, у нас дозвониться не получалось.
Конечно, я подозревал, что произошло что-то серьезное. Комиссия явно что-то узнала об обезьянах, и, судя по дошедшим до меня сведениям, в день нашей предполагаемой репетиции состоялось ее тайное заседание. Это объясняло, почему они не объявлялись. Сами по себе Корнелиус с Зирой были слишком вежливыми, чтобы так просто дать мне от ворот поворот; возможно, их даже увезли против их воли. Но это дела не меняло – в студию они не приедут.
У де Сильвы едва не случился инфаркт, и мне пришлось проводить с ним почти все время. Я убеждал его, что мы еще можем выпутаться и сохранить доверие филиалов и рекламодателей. Пусть мы и не можем показать убойное шоу прямо сейчас, но речь президента позволила нам разыграть кое-какие карты. Все, что было нужно – это раздобыть обезьян хотя бы на один день и привезти их в студию. Мы могли бы с особой помпой обставить их возвращение, или же, если им необходимо будет и дальше оставаться в уединении, назвать это «Открыткой из рая». Так мы обеспечили бы еще большее внимание публики. На волну «Гекс» были бы настроены все телевизоры страны.
Но для этого мне необходимо было их найти.
Я потратил все свои наличные, чтобы нанять каждого частного сыщика в Южной Калифорнии. Я боялся, что обезьяны скрылись где-нибудь в Барбадосе или еще подальше, но тот факт, что Диксон со Стиви находились здесь, говорил о том, что и их подопечные где-то поблизости.
Конечно, в своих поисках я был далеко не одинок: каждый папарацци и журналист вышли на охоту. И это понятно, ведь обезьяны стали для них золотой жилой, источником неплохого заработка. Но все эти поиски были бесплодным. С каждым днем я все сильнее сердился. Что они там себе позволяют, играя с нами в молчанку? Шел 1973 год, эпоха массмедиа. Лозунг Греты Гарбо «я хочу быть одна» уже не прокатывал.
И… у… нас… был… контракт!
Не могу сказать, как долго мы ждали уже после окончания всех сроков. Окно возможностей для «Гексагон» неуклонно уменьшалось, и де Сильва считал меня лично ответственным за провал. Он давал нелепые обещания по поводу субботнего шоу, на глазах теряя лицо перед филиалами и всеми остальными. Одна газета напечатала фото де Сильвы под заголовком «Понадеялся на обезьян». Пропажу Корнелиуса и Зиры называли «Банановым сплитом 1973».
Что касается меня, то к моей ситуации подошел бы заголовок «Фортуна повернулась к мистеру Лакмену задом». Обращаться в суд было бесполезно; было даже неясно, вправе ли Корнелиус и Зира вообще заключать контракт. Зоопарк Диксона, их формальный агент, не имел ни цента помимо пожертвований и других перечислений; теперь же, без обезьян, и вовсе никто не спешил оказывать ему финансовую помощь. Корнелиус и Зира казались такими милыми, но они буквально вонзали нож в мою спину.
Наконец, мы достигли крайней точки. Никакие возмещения и компенсации не исправили бы положение «Гексагон», и если мы хотели хоть как-то выпустить более или менее достойное шоу, единственным шансом оставалась прямая трансляция с обезьянами. Тогда-то и произошло чудо. Я заезжал в гараж под зданием суда, прикидывая, какие у нас остаются варианты, как вдруг увидел Диксона и того умника Хасслейна, покидающих гараж в большой спешке. Два эксперта по обезьянавтам в одном месте? Джекпот!
Я проследовал за ними вплоть до базы морской пехоты в округе Сан-Диего. «Лагерь-11» – так она называлась. Возможно, это была часть базы «Пендлтон» – трудно сказать, к тому времени уже стемнело. Странное место для отдыха, но, по крайней мере, уединение и укрытие от широкой публики тут гарантировано.
Я раздумывал, как бы заболтать охрану, чтобы пройти через ворота, как вдруг повсюду зажглись огни. Из ворот с сиреной вылетел конвой. Я поспешил удалиться. Я не герой, чтобы вставать у военных на пути, да и проникать на базу тайком тоже не собирался. Я просто сел в машину и отъехал подальше.
На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу Стиви среди толпы у контрольно-пропускного пункта, но тут вдруг вокруг меня заплясали лучи света от фонариков, а в открытые окна просунулись стволы автоматов. Меня вытащили из машины в ночную тьму.
Стекла автомобиля, в который меня посадили, были тонированы, чтобы никто не мог заглянуть внутрь или разглядеть изнутри, что происходит снаружи. От водителя и охранников меня отделяла дымчатая перегородка. Мы заехали в гараж здания, которое могло находиться в любом месте Лос-Анджелеса. Само здание тоже было совершенно стандартным. Двое солдат военной полиции отвели меня в комнату ожидания. Время от времени ко мне заходили представители ФБР, Агентства национальной безопасности и других служб, но ничего не объясняли.
Так я прохлаждался часов двенадцать, пока, наконец, меня не повели на своего рода беседу. Она проходила в почти пустом помещении, в котором находились только стол, стулья и затененное зеркало в стене. За столом сидели трое в костюмах от «Брукс Бразерс», но заговорил только один, представившийся как Джоунз. Сюда же привели моего адвоката. Поскольку записи беседы мне не предоставили, приходится мне воспроизводить ее по памяти:
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Примите к сведению, мистер Лакмен, что вы не находитесь под арестом. Считайте это консультацией.
ГЭРИ ЛАКМЕН: Так вы все и раньше говорили. Но мне кажется, что это арест. Вот мой адвокат, мистер Лазаров. Все, что хотите сказать мне, говорите ему.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мистер Лакмен, я хотел бы перейти прямо к делу. Нам известно, что вы интересовались местонахождением Корнелиуса и Зиры. С этого момента вы должны прекратить свои поиски.
ЛАКМЕН: Черта с два! У меня контракт с ними, и, согласно обязательствам, мне нужно сделать с ними шоу. Время на исходе.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Поправка: время закончилось. Правительство требует от вас прекратить подготовку вашей программы, немедленно.
ЛАКМЕН: Что?
СЭМ ЛАЗАРОВ, АДВОКАТ: Агент Джоунз. Ваше предложение попадает под категорию «предварительного запрета». Вы не имеете полномочий требовать от моего клиента прекращения его деятельности согласно Первой поправке.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Корнелиус и Зира больше не появятся на телевидении, ни в его программе, ни в какой либо еще. Это вопрос национальной безопасности.
ЛАКМЕН: Поющий шимпанзе – вопрос национальной безопасности? Это же эстрадное телешоу. Какие с этим проблемы?
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Я не могу сказать по тем же соображениям национальной безопасности.
ЛАКМЕН: Обождите. Где вообще Корнелиус и Зира? Только не говорите, что это вопрос национальной безопасности.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Это государственная тайна.
ЛАКМЕН: Хоть что-то новенькое.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Их переправили в другое место ради их собственной безопасности.
ЛАЗАРОВ: Тогда не будет никакого вреда, если мы поговорим с ними.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Они не желают разговаривать с вами.
ЛАКМЕН: Бред какой-то. В то, что вы куда-то их отвезли, я верю. Но я не уверен, что они до сих пор находятся там. Или в то, что вы знаете, где они сейчас находятся. Что это вообще за суматоха?
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Наши агенты держат ситуацию под контролем.
ЛАКМЕН: Мне так не показалось.
АГЕНТ ДЖОУНЗ (после паузы): Находясь в том месте, Корнелиус убил одного сотрудника.
ЛАКМЕН: Я в это не верю! Это самое милое и доброе существо из всех, что я встречал.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: В настоящее время обезьяны находятся в бегах. Я предполагаю, что показывать в своей передаче разыскиваемого убийцу не в ваших интересах и не в интересах ваших партнеров по телевидению.
ЛАКМЕН: Но это такая важная новость! Мир должен знать…
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мир узнает. После его задержания.
ЛАЗАРОВ: Корнелиус должен получить доступ к нашей судебной системе. У него есть права.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Неужели? Права имеют люди. Но это решат потом. В настоящий момент мистер Лакмен должен прекратить свои поиски. Как и подготовку своей программы.
ЛАЗАРОВ: А он может продолжать работать над программой, если в ней не будут участвовать Корнелиус и Зира?
АГЕНТ ДЖОУНЗ (посовещавшись с партнером): Это приемлемо.
ЛАКМЕН: Для кого? Никто же не будет ее смотреть!
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мы будем смотреть, мистер Лакмен. Беседа закончена.
Нас вывели, усадили в автомобиль и отвезли в офис Лазарова. Туда же агенты уже доставили мою машину. Не знаю, как они ее завели – ключи до сих пор лежали у меня в кармане.
Лазаров поручил своим помощникам постараться тайком кое-что разнюхать и сделать ряд звонков, но они не смогли дозвониться ни до Стиви, ни до Диксона. Не было никакого выхода, нас словно окружила глухая стена. Я заехал в свой офис, чтобы поделиться плохими новостями. Высоченный и плечистый Хайлер, бывший футбольный полузащитник, едва не расплакался.
И последний сюрприз поджидал меня дома. Бастер лежал мертвый. Пусть он был и старым псом, но в последнее время ничем не болел. Еды и воды я ему оставил достаточно. До сих пор не знаю, что с ним случилось.
Но к тому времени я уже почти завидовал ему. С представлением было покончено. Меня ждал крах.
Несколько месяцев спустя мне представился случай поговорить со Стиви. То, что она рассказала, совпадало с тем, что просочилось в прессу. Корнелиуса и Зиру действительно перевезли в «Лагерь-11». Они сбежали как раз той ночью, когда меня задержали. Чуть позже их убили. Стиви, казалось, все еще была сильно расстроена происшедшим; у меня не хватило духу пожаловаться на свои несчастья. В любом случае, было уже поздно. Компания «Лаки Стар» не выполнила своих обязательств перед «Гексагон», и мы, конечно, все потеряли. Теперь на месте нашего бывшего офиса находится фотокопировальная студия.
С Фрэнком де Сильвой было еще хуже, по крайней мере, на первых порах. Некоторые его филиалы вышли из сети, в том числе и нью-йоркская студия, которая так и не перешла на кабель. К концу сезона 1973–1974 годов компания «Гексагон» свернула свою деятельность.
Но его пророчество относительно развития кабельного телевидения подтвердилось, и впоследствии ему даже удалось стать большой шишкой в этом деле. В настоящее время он летает по всему миру в качестве своеобразного представителя различных провинциальных сетей и поражает местных заправил своим умением экономить за чужой счет. Надеюсь, он когда-нибудь подавится косточкой от десятицентовой фиги.
Что касается меня, то я вернулся к написанию сценариев. Я до сих пор замечаю отсылки к «Миру обезьян» – сериалу, над которым я работал позже. Я искренне полагаю, что это был правительственный заказ с целью успокоить население после того, как стало известно, что обезьяны явились из будущего, в котором их потомки покорили расу людей. В «Мире обезьян» изображалась иная реальность, в которой обезьяны оказались слишком глупыми, чтобы удержать власть в своих руках надолго; в конце концов люди отвоевали свою планету обратно и стали править ею безраздельно. Мой любимый персонаж был добр к людям; сочиняя его, я часто вспоминал о Корнелиусе.
Неугомонный Лазаров помог мне сохранить ранчо, но сейчас, в 1990 году, это все, что у меня осталось. Половину денег вытянули из меня врачи, а две трети оставшихся – бывшие жены. Эту запись, которую я делаю сейчас, я приложу к своему завещанию; пусть Лазаров решает, что с ней делать.
Да, и еще – после смерти Бастера я не заводил других собак, и уж точно никогда не стал бы заводить обезьяну, даже если мог бы ее себе позволить. Мне вообще не нравится вся эта тема и не нравится, как люди обращаются с ними. Это похоже на эпизоды нашего сериала, только в них изображалось рабство людей.
Иногда я задумываюсь, не стал ли Бастер первой жертвой той чумы, что поразила домашних животных, не занес ли ее Корнелиус, и не причастны ли обезьянавты к тому, что земные обезьяны с тех пор стали значительно смышленее. Не знаю, может это признак сумасшествия, но мне нравится мысль о том, что Корнелиус и Зира смогли перевернуть мир вверх тормашками из своих могил (если их не подвергли вскрытию, конечно). Это не только справедливость, но и идея для великолепного сюжета, истинный масштаб которой понимаешь только в конце. Идея, заставляющая будущие поколения задумываться о том, кто же был ее автором.
Да, мне это нравится. Господь знает, что мы остаемся жить в веках только таким вот образом.
