— Я очень нуждался, больше того, я голодал, — так начал свое признание старик Ганс. — Однажды вечером, когда я от голодного истощения не в силах был выйти из дому, ко мне постучались. Я открыл дверь и увидал перед собой старого профессора Бройера, который, как вы знаете, живет недалеко от нашей деревушки в усадьбе.

— Знаем, говори дальше, — нетерпеливо прервал Ганса Фриц.

— Профессор Бройер сказал мне: «Я могу накормить тебя, Ганс, накормить на всю жизнь, если только ты дашь мне слово никому не говорить об этом». Я дал ему клятву, — старик тяжело вздохнул, — которую теперь нарушил… Тогда Бройер вынул из-под плаща банку и протянул ее мне. «В этой банке, — сказал он мне, — находится «вечный хлеб», или «тесто». Если ты съешь половину этого теста, то будешь сыт весь день. А через сутки тесто само нарастет, и банка будет опять полная. Не бойся, Ганс, — сказал профессор, — это не вредное тесто. Не смотри, что оно некрасиво выглядит. Тесто питательно и вкусно. Попробуй». Я не решался. Тогда профессор откушал сам и говорит: «Ну, вот видишь, я жив и здоров». Он оставил мне банку и просил наведываться к нему и сказывать, как я себя чувствую. Потом он ушел…

Рыбаки слушали рассказ Ганса с таким напряженным вниманием и удивлением, что многие из них даже раскрыли рты.

— И что же было дальше? — ерзая на стуле от нетерпения, спросил Фриц.

— Я долго не решался притронуться к тесту, — продолжал Ганс. — Оно так похоже на лягушечью икру. Противно было. Несколько раз я подходил к банке, но не мог побороть отвращения. От голода мне не спалось. Под утро, когда спазмы стали сводить мне желудок, я решил: все равно умирать… И, зачерпнув ложкой, я проглотил кусок теста. Оно оказалось довольно вкусным и напоминало растертое печеное яблоко. Не прошло минуты, как я почувствовал полную сытость. Силы быстро прибывали. Мысленно поблагодарив профессора за его чудесный подарок, я крепко уснул и проснулся бодрым и здоровым.

— А тесто? Ты посмотрел на тесто?

— Я съел меньше половины, а к утру банка была полна

до краев. С тех пор я начал хорошо питаться и быстро пополнел.

Казалось, слушатели окаменели от изумления. Но когда старик окончил свой рассказ, все пришли в движение, заговорили, замахали руками, повскакали с мест.

— Это что же выходит? Вроде скатерти-самобранки…

— Да, если бы нам дали такой клад, то больше ничего на свете и не надо. Ни тебе землю пахать, ни тебе в море болтаться — лежи на лавке да тесто закладывай в рот…

— А по нашим безродным местам, где и картошка-то плохо растет…

Когда первое волнение несколько улеглось, всех охватило сомнение. Да возможно ли это? Не морочит ли их старый Ганс? Слишком необычайной, чудесной казалась эта сказка о «вечном хлебе».

— А ты не врешь, старик? — строго спросил Людвиг.

— Зачем мне врать? Я могу при вас покушать. — И Ганс, зачерпнув ложкой, с аппетитом проглотил большой кусок густого теста.

Все смотрели на него с таким видом, как будто он глотает живую змею.

— Не угодно ли кому попробовать?

Но никто не решался.

Однако недоверие было сломлено. Все вновь начали обсуждать это необычайное событие, завидуя счастливому Гансу.

Жены и дети, беспокоясь о долгом отсутствии мужей и отцов, разыскали их и скоро наполнили всю комнату. К полуночи уже вся рыбацкая деревня знала о необычайной новости. И разговоры шли до утра. А рано утром, еще до восхода солнца, к старому маяку потянулось настоящее паломничество. Каждому хотелось посмотреть на чудесный «вечный хлеб» и насколько он вырос за ночь. Фриц и Людвиг сторожили у банки всю ночь и теперь явились свидетелями того, что действительно тесто «подошло», как опара, и заполнило всю банку.

Фриц первый решился испробовать тесто и удостоверил, что оно очень вкусно и сытно.

Никогда еще круглая комната маяка не видала столько народу. Теперь здесь шло беспрерывное заседание. Рыбаки не могли примириться с мыслью, что таким кладом обладает только Ганс. После долгих споров они решили послать депутацию к профессору Бройеру, расспросить его о хлебе и просить наделить этим хлебом всех. Депутатами были избраны Фриц, Людвиг и учитель Отто Вейсман, как самый грамотный и начитанный в деревне человек. Ганс просил взять и его, чтобы он мог оправдаться перед профессором.

Профессор Бройер был ученый с мировым именем. Его работы в области биохимии, поражавшие своей смелостью, возбуждали споры и в то же время живейший интерес среди ученых Европы и Америки. Несколько лет тому назад, будучи старым, но еще очень бодрым человеком, он неожиданно для всех оставил чтение лекций в Берлинском университете и удалился «на покой», как говорил он, избрал своим местожительством отдаленную от центра местность и построил себе небольшой домик на острове Фэр. Ближайшим своим друзьям он говорил, что удаляется от «мирской суеты», чтобы заняться лабораторными опытами над разрешением одной задачи мировой важности. Однако в чем заключалась эта задача, он никому не говорил.

— В наших университетах, — не без горечи говорил он своим друзьям, — можно работать только по шаблону. Всякая революционная научная мысль возбуждает тревогу и опасения. За вами следят ассистенты, студенты, лаборанты, доценты, корреспонденты, ректор и даже представители церкви. Попробуйте при таких условиях революционизировать науку! Вас засмеют, утопят в интригах, прежде чем вы добьетесь какого-нибудь результата. Там я свободен. О моих ошибках не узнает никто, мой конечный успех будет говорить сам за себя.

И он «ушел от суеты», прекратив всякое общение, даже переписку с внешним миром.

Рыбаки деревушки, по соседству с которой он поселился, не знали о мировой известности профессора, да и вообще очень мало знали его, так как он почти никуда не показывался. Изредка, ранним утром или на закате, его можно было видеть бродящим среди пустынных дюн. Его считали непонятным, немного чудаковатым стариком, и только. И неожиданно в руках этого старика оказалось богатство, которое может осчастливить всех.

Депутатов-рыбаков охватила невольная робость, когда они поднялись на небольшой холм и увидали белый домик среди тощего сада, возвышающийся над невысоким забором из дикого камня. Как-то он примет их! Подарит ли он им «вечный хлеб», как подарил Гансу?..

Учитель несмело нажал калитку — она была открыта — и вошел в сад. Вслед за ним вошли Фриц и Людвиг. Ганс плелся в хвосте с видом человека, которого ведут на суд. Навстречу вошедшим бросились две овчарки, необыкновенно жирные.

— Ишь, отъелись. Тоже небось тестом кормятся, — заметил Фриц. — Какие толстые! Если у него тесто собаки жрут, то неужели же он людям откажет?..

На лай собак вышел упитанный, свежий старичок лет шестидесяти, с хорошо сохранившимися русыми волосами на голове и седой бородкой. Это и был профессор Бройер. Он отогнал собак и радушно спросил рыбаков, что им нужно.

— Мы пришли просить, не можете ли вы дать нам «вечного хлеба», — сказал Отто Вейсман, решившийся действовать напрямик. — Если только этот хлеб действительно обладает такими свойствами, как уверяет Ганс.

Лицо профессора Бройера внезапно переменилось. Он нахмурил брови и так сверкнул глазами на Ганса, что тот сгорбился и задрожал.

— Господин профессор, я не виноват! — воскликнул Ганс, прижимая ладони к груди. — Они хитростью выманили у меня тайну.

— Да, он не виноват, — подтвердил Фриц и рассказал профессору, как ими была случайно открыта тайна «вечного хлеба». Лицо профессора несколько прояснилось, но все же продолжало оставаться хмурым. Он молчал несколько минут, очевидно обдумывая создавшееся положение. Это молчание казалось депутатам томительно долгим. Наконец профессор заговорил:

— Ганс прав. Один килограмм теста может пропитать человека всю жизнь и остаться в наследство сыну. Едва ли вы поймете, если я стану вам объяснять, из чего оно сделано. Да это для вас и неважно.

— Конечно, нам важно его есть, — ответил Людвиг. — Значит, вы дадите его нам?

— Нет, не дам. По крайней мере, сейчас не могу дать.

Фриц и Людвиг взволновались.

— Но почему же Гансу? У вас вот и собаки такие толстые, тоже, наверно, едят ваше тесто.

— Да, едят, — ответил Бройер. И, остановив поднятой рукой Фрица, который хотел говорить, профессор властным тоном, которого от него нельзя было ожидать, сказал: — Подождите говорить и выслушайте меня внимательно. Я всю жизнь посвятил тому, чтобы изобрести этот хлеб, который избавил бы от голода все человечество. Для вас я трудился над изготовлением этого хлеба, и вы получите его. Мне кажется, я уже достиг цели, но опыты еще не закончены. А пока они не закончены, я не могу раздавать хлеб направо и налево.

— Но Ганс…

— Ганс — это тоже опыт, — сурово прервал Фрица профессор. — Я делал опыты над животными, вот над этими собаками и морскими свинками. Потом я делал опыт над самим собой. И, убедившись в полной безвредности, решил произвести опыт над Гансом. Но это еще не все. Я сам еще не изучил всех свойств хлеба. Может быть, длительное питание им окажется вредным для здоровья. Не спешите завидовать Гансу. Я не знаю, как будет вести себя «тесто» через месяц. Может быть, оно будет скисать и станет негодным для еды. Поэтому я говорю: подождите еще немного. Жили же вы без этого теста, можете подождать еще несколько месяцев. Я обещаю вам, что вас, вашу деревню я снабжу хлебом первыми, но при одном непременном условии: если вы сохраните эту тайну и не разболтаете ее среди рыбаков соседних деревень. Если мне станет известно, что еще хоть один человек узнал о «вечном хлебе», я уничтожу хлеб у Ганса и уеду отсюда. Это мое последнее слово.

— Господин профессор, — сказал учитель, — но как…

— Никаких возражений! — отрезал Бройер.

— Я не о том. Мне хотелось знать, как все-таки этот хлеб растет. Я, видите ли, здешний школьный учитель и, может быть, пойму.

— Я, видите ли, — ответил Бройер, — профессор Берлинского университета, но мне самому потребовалось сорок лет труда, чтобы «понять» это. Ну, как вам объяснить? Если вы разрежете дождевого червя, то обе половинки отрастут и появятся два новых червя. Ясно? Нечто подобное происходит и с тестом. Меня ждет работа. До свидания. Так помните же о моих условиях. Или несколько месяцев терпения и молчания и вы все получите хлеб, или же вы не получите ничего.

И, кивнув головой, профессор ушел в дом.

Разочарованные депутаты топтались на месте.

— Коротко и ясно, — сказал Людвиг. — Вместо теста можете резать дождевых червей. Одну половинку зажаривать и есть, а другую на вырост…

— Да ведь это для примера сказано, — возразил учитель.

— Примерами сыт не будешь. Собаки для опыта, Ганс для опыта. Почему же мы не годимся для опыта? Нет, этого дела я так не оставлю.

Огорченные депутаты пошли в обратный путь, чтобы сообщить односельчанам печальную весть об отказе.