Орлов

Утром Орлов первым делом проверил электронную почту. И как Большакову это удается? Такое впечатление, что он не спит вообще никогда и его помощники тоже отдыхом не балуются. К письму прикреплено несколько файлов. В первом – длинный список тех, кто отбывал наказание в одном отряде с Вадимом Песковым на момент освобождения последнего. Во втором списке – те из них, кто освободился в течение пяти лет после выхода Пескова на волю. Иными словами, во втором списке находились люди, которые были знакомы с Песковым по зоне и теоретически вполне могли навестить его на воле. Ведь говорил же Игорь, что к отцу приходили какие-то незнакомые мужчины. И кто из них в силу своей криминальной деятельности имел выходы на возможности изготовления поддельных паспортов? Правильно, для этого и существует список в третьем файле. Совсем короткий, всего шесть имен. В четвертом файле Орлов обнаружил 12 фотографий: анфас и профиль каждого из шестерых.

«Уважаемый Борис Александрович! – гласило письмо. – На всякий случай высылаю вам полную информацию, потому что ребята работали второпях, при сверке возможны ошибки. Ваш К.Б.»

Ну что ж, ошибки – значит, ошибки. У Орлова нет времени сидеть с этими списками и сличать фамилии и даты рождения. Нужно начать с тех шестерых, а уж если ничего не выйдет, тогда покопаться в этих списках, поискать тех, кого упустили. Сверяли наверняка при помощи компьютерной программы, которая, конечно, ничего не пропустит, но и о человеческом факторе забывать нельзя. В конце 1990-х компьютеризация в местах лишения свободы и во всей системе исполнения наказаний только-только начиналась, огромные массивы информации вводились вручную, и вероятность ошибок очень высока: даже самые старательные работники имеют обыкновение уставать или отвлекаться. Если в одном списке есть некто Иванов 1964 года рождения, а во втором списке имеется Иванов 1965 года рождения, то программа не покажет совпадения, а на самом деле это один и тот же Иванов, просто оператор при вводе данных ошибся на одну цифру, промахнулся на одну клавишу. То же самое может произойти с номером статьи Уголовного кодекса, которая тоже указывается в этих списках. Одна неправильно введенная цифра – и все, человека потеряли.

Борис Александрович включил принтер, распечатал фотографии, сложил в папку и отправился по тому адресу, где проживал Игорь Песков.

– Ой, а тот мальчик рыженький, значит, ваш помощник? – почему-то радостно всплеснула руками пожилая соседка Пескова. – Симпатичный такой, вежливый.

Начать Борис Александрович решил именно с нее: дама, как сообщил Дзюба, была в курсе, что Игорь постоянно пишет «в инстанции» и получает ответы, поэтому визиту адвоката не удивится и не станет с подозрением в голосе интересоваться, почему это спросить про Игоря решили именно у нее.

– Скажите, а вы сами слышали, как Песковы скандалят?

– Слышала, – охотно подтвердила соседка. – Стены-то тонкие, слышно хорошо. Катя как завизжит: «Не трогай меня! Не трогай ребенка!» Потом что-то грохнет, видимо, Вадик посуду бил, а потом Катя выскакивает с Игорьком и бежит прятаться.

– К вам? – уточнил Орлов.

– Ко мне только один раз прибегала, а так все больше к Нинке на второй этаж бегала или к Зое на четвертый.

– Но к вам же ближе, – удивился он. – Или эти Нина и Зоя были ее подружками?

– Да нет, какие там подружки, – соседка махнула рукой, – Катерина ни с кем в доме не водилась, она ж была птица другого полета. У нее и шмотки всегда импортные были, и продукты дефицитные, уж не знаю, какие такие связи надо было иметь, чтобы так одеваться. И Вадика одевала, и Игорька, они у нее всегда были как игрушечки в витрине, нарядные. Вот ведь судьба какая: все было в семье, полный достаток, а счастья не было, одно горе для всех вышло.

– Не подскажете номера квартир, в которых жили эти Нина и Зоя?

– Нинка была из сорок второй, это на втором этаже, а Зойка – не скажу точно, или из сорок девятой, или из пятидесятой. Они там все за эти годы поменялись и поразъехались кто куда. Таких, как я, которые с самого заселения тут живут, единицы остались.

Орлов быстро глянул в свои записи, хотя был уверен, что помнит все данные наизусть. Да, так и есть, свидетели Нина и Всеволод Бобрики (муж и жена) из квартиры 42, свидетели Зоя и Владимир Полянычко (тоже муж и жена) из квартиры 49, все четверо давали показания и на предварительном следствии, и в судебном заседании. Еще была свидетель Красавина, тоже из квартиры 42, судя по дате рождения – мать кого-то из супругов Бобрик, проживавшая вместе с ними. Итого пять свидетелей, в красках и подробностях рассказавших следователю и суду о том, как перепуганная насмерть Катя Пескова вместе с малолетним сыном регулярно прибегала к ним прятаться от пьяного агрессивного мужа и пережидать, пока дебошир успокоится и заснет, и как она боялась, что когда-нибудь муж просто убьет ее.

– А Ирина Юхнова из тридцать седьмой квартиры еще живет здесь? – спросил Борис Александрович.

Лоб его собеседницы пересекли глубокие морщины.

– Из тридцать седьмой? – переспросила она. – Это вы что-то путаете, тридцать седьмая на первом этаже, однокомнатная, там Клавдия Васильевна живет, она совсем старая уже, почти не выходит. Мы с ней одновременно заселялись. И никакой Юхновой там никогда не было, у Клавы фамилия «Попова», и она всегда одна жила, у нее и нет никого из родни.

Ну все правильно. Именно это и пришло в голову Орлову вчера вечером, когда он обратил внимание на странные совпадения в материалах дела.

– Может быть, вы помните Александра Бежицкого из пятьдесят седьмой квартиры? – задал он очередной вопрос, уже предполагая заранее, какой именно ответ услышит.

– Это какой же этаж? – Дама задумалась, что-то подсчитывая. – Седьмой, получается? Нет, с седьмого этажа я вообще никого не знаю. Забыть не могла, на память пока не жалуюсь. Значит, не знакома была.

– А вот это очень хорошо, что вы на память не жалуетесь, – оживленно заговорил Орлов. – Посмотрите, пожалуйста, эти фотографии: вам никто из этих мужчин не встречался? Может быть, кто-то из них приходил к Песковым?

Пожилая соседка нацепила на нос очки и внимательно рассмотрела все двенадцать снимков.

– Вот этот, – она уверенно показала на одну из фотографий. – Только здесь он намного моложе.

– Вы уверены?

– Совершенно уверена, – кивнула женщина.

– Но ведь столько лет прошло, – с сомнением заметил адвокат.

– Да почему же? – искренне удивилась та. – Всего полгода прошло. А память у меня хорошая, и зрение вдаль прекрасное, я очки только для чтения надеваю или вблизи что-то рассмотреть.

– То есть вы этого мужчину видели полгода назад?

– Именно это я и сказала. – Женщина поджала губы, очевидно обиженная тем, что кто-то позволил себе усомниться в точности ее сведений. – Незадолго до того, как Игорек уехал. Я их обоих видела на улице. Игорек из нотариальной конторы вышел как раз, а этот мужчина, только постаревший по сравнению с фотографией, стоял возле машины, ждал его. Игорь подошел к нему, а я дальше прошла, мне в магазин нужно было. Иду обратно – а они все стоят, разговаривают.

– Игорь вас видел?

– Ну а как же, я же мимо шла, поздоровалась с ним.

– О чем они разговаривали, вы не слышали, случайно?

– Вот чего не было – того не было, придумывать не стану. Обрывок фразы только слышала. Игорек как раз говорил что-то вроде «или девяносто третий, это без разницы, на ходовые качества не влияет». Я, помнится, тогда подумала, что они бензин обсуждают.

Поймав удивленный взгляд Орлова, она добавила:

– Что вы на меня так смотрите? Я до сих пор за рулем, у меня водительский стаж больше тридцати лет.

Да уж, подумал Орлов, если я правильно понял ситуацию, то неудивительно, что Екатерина Пескова только один раз попыталась найти у этой женщины прибежище во время скандала с мужем. С такой теткой нужную кашу не сваришь и лапшу ей на уши не навешаешь. Если бы можно было обойтись без ее показаний, то ее и в суд не вызывали бы. Но, похоже, обойтись было никак нельзя, она же собственными ушами слышала, как скандалят соседи.

Он поблагодарил зоркую и памятливую соседку, заручился разрешением обратиться еще раз, если понадобится, и отправился на седьмой этаж попытать счастья в квартире номер 57.

Дверь ему никто не открыл, и Орлов принялся методично прозванивать оставшиеся три квартиры на лестничной площадке. Наконец открылась одна из дверей. Серьезного вида бородатый мужчина, на вид – ровесник самого Орлова, был явно недоволен тем, что его оторвали от какого-то важного занятия.

– Бежицкий? В пятьдесят седьмой? Нет, не знаю такого. Там сейчас какая-то свистушка живет, ей богатенький спонсор эту квартиру купил.

– А до нее кто жил?

– До нее алкаши какие-то, муж с женой, спившиеся совсем. Квартиру привели в такое непотребное состояние, что спонсор ее почти год ремонтировал, прежде чем свою бабочку поселил.

– А до алкашей?

– Не скажу точно, когда я сюда переехал в начале двухтысячных, эти пьяницы уже здесь жили. Такую грязь разводили, такую вонь – не передать! Но я припоминаю, что иногда к ним участковый приходил, пытался призвать к порядку, и они ему кричали, что получили эту жилплощадь от своего завода еще при советской власти и никто не смеет им указывать, как им на этой площади жить. Вот что-то в таком роде. Но их фамилия была совершенно точно не Бежицкие. Не то Гришины, не то Грушины, но не Бежицкие.

Было видно, что бородатому мужчине не терпелось вернуться к своему прерванному занятию, потому что хотя он отвечал и довольно развернуто, но сам ни одного вопроса Орлову не задал. Ни кто такой этот Александр Бежицкий, ни для чего Орлов его ищет… А может, просто нелюбопытный, ведь такие люди тоже часто встречаются.