26
— Детектив.
В комнату заходит женщина — высокая, худая, с зачесанными назад пепельными волосами. Она в очках в черной оправе, красном платье без рукавов и туфлях на высоких каблуках. Стараюсь не таращиться на нее, потому что я — джентльмен.
— Я — доктор Яго́да, — представляется она.
Я поднимаюсь со стула и жму ей руку:
— Билли Харни.
Она садится напротив. Шикарные стулья с высокой спинкой, обитые кожей. Мне кажется, что я нахожусь в читальном зале. Чего нам сейчас не хватает — так это камина и бокалов с бренди.
У нее не только приятный вид — от нее исходит замечательный запах. Ее духи — освежающие, не приторные, не навязчивые.
На темных стенах — дипломы Гарвардского и Йельского университетов и сертификаты, выданные различными ассоциациями психологов.
— Как это будет происходить? — спрашиваю я. — Я сообщу, что моя мамочка не заботилась обо мне должным образом? А затем я осозна́ю… — Я трясу кулаками и кусаю губу — будто и в самом деле вдруг что-то осознал относительно самого себя. — Я осозна́ю, что… я отнюдь не плохой человек! Затем мы оба зальемся слезами, и я обрету душевный покой.
Она слушает тираду с невозмутимым выражением лица, по которому трудно что-либо определить.
— А как, с вашей точки зрения, это должно происходить?
— Сказать правду?
— Желательно.
— Я совсем не хочу здесь находиться.
— Никогда бы не подумала.
— Но у меня нет выбора. В управлении говорят, что я обязательно должен пообщаться с психиатром. Ну вы знаете — по причине моей травмы и всего такого прочего.
Она прищуривает глаза. Смотрит на меня оценивающим взглядом психиатра.
— Вы уже делали это раньше, — говорит она. — Три года назад.
— И три года назад мне совсем не хотелось.
— Но вам помогло?
— Практически нет.
— Ага. — Она хлопает в ладоши и наклоняется вперед. Нас с ней разделяет стол — маленький круглый деревянный стол, похожий на те, что широко используются на Ближнем Востоке. — Что вы надеетесь получить на этот раз?
— Я надеюсь выбраться отсюда — и точка, — признаюсь я. — Не обижайтесь, но психиатр мне не нужен.
— Почему вы полагаете, что не нуждаетесь в психиатре?
Я смотрю на нее.
— Вы просто задаете вопросы — только и всего, да? А можете что-нибудь сказать в утвердительном тоне?
— Хотите утверждений? — Она позволяет себе слегка улыбнуться, хотя вообще-то выражение лица у нее абсолютно бесстрастное. Но сейчас она, по крайней мере, чуть-чуть пошутила.
— А что за фамилия такая — Ягода? — издеваюсь я.
Она откидывается на спинку стула и скрещивает ноги.
— Польская, — говорит она.
— Знаете, сколько нужно поляков, чтобы вкрутить лампочку? — спрашиваю я. — Трое. Один будет держать лампочку, а двое других — вращать стул, на котором он стоит.
— А знаете, сколько для этого нужно полицейских? — парирует она. — Трое. Один будет вкручивать лампочку, а двое других — нарушать гражданские права стоящего рядом чернокожего.
Ну что же, она неплохо отшутилась.
— А знаете, какая самая тоненькая книга из всех, когда-либо написанных? «Полный перечень польских героев-воинов».
— А вот ирландцы — те на славу послужили человечеству.
Я мог бы упомянуть пиво и картошечку, но сдерживаюсь.
— Может, вы просто поставите диагноз и отправите меня восвояси? — предлагаю я. — Давайте сойдемся на посттравматическом стрессе. Выпишите мне рецепт, и я обещаю, что буду принимать лекарства.
Она наклоняет голову набок.
— Я неплохо выполняю свою работу, детектив, но почему-то сомневаюсь, что готова поставить полный диагноз после того, как пообщаюсь с вами в течение пяти минут и прочту вашу медицинскую карту.
— Меня вполне устроит и неполный диагноз.
— Ага, устроит и неполный? Это легко, — говорит она. — Вы — конченый псих.
Я смеюсь. Смеюсь впервые за довольно долгое время. Ну ладно, разговор с ней может заставить меня пару раз хихикнуть, но он все равно представляет собой пустую трату времени.
Я поднимаюсь со стула.
— Еще увидимся, доктор, — прощаюсь я.
— Вы необычайно умный, — отзывается она, когда я уже направляюсь к двери. — Намного умнее, чем пытаетесь продемонстрировать. Вы эмоционально травмированы — вероятно, в результате трагедии трехлетней давности, а также недавних событий, — но вы прячете свое нутро за имиджем остряка и комика. Юмор — ваш щит. Вы за ним прячетесь. Возможно, прячетесь так долго, что уже сами этого не осознаете.
Я ничего не отвечаю. Стою неподвижно.
Она поворачивается и смотрит на меня, приподняв брови. Я отвожу взгляд.
— Вы сломлены, разбиты на части, — продолжает она. — Вы это знаете, и я это знаю. Но я могу помочь вам собрать себя в единое целое. Кто знает, возможно, даже могу вернуть вам память.
Я бросаю взгляд на дверь и даже протягиваю к ней руку.
— Давайте, уходите, если хотите. Я не буду вас останавливать. Примите решение, Билли.
Я убираю руку от двери, неспешно поворачиваюсь и бросаю взгляд на психиатра. Затем возвращаюсь к своему стулу и медленно сажусь.
— Вы можете вернуть мне память?
— Этого я не гарантирую, — признается она. — Но я — ваш единственный шанс.
