ГЛАВА 13
Телеметрия. Спусковой челнок
Атмосферное давление: 75 Кпа
Температура внутри: 28,3 С
Температура снаружи: -147 С
Курс — 0.0
Пройденное расстояние км: 16356
Скорость км\с — 10,2
* * *
Челнок кружил по орбите Марса, постепенно сбрасывая скорость и снижаясь. В небольшом иллюминаторе едва прослеживались очертания Прайма-1479. Корабль уменьшился в размерах, превратившись в яркую точку, совсем неотличимую от очередной звезды.
Молчанов сидел в том самом кресле в котором покинул Землю несколько месяцев назад. Ощущения были странными. Казалось, с того времени прошла целая вечность, и тот человек был совсем не он. В голову лезли картинки из прошлого. Вот он снова пацан. В огороженном стенами от внешнего мира старом парке, куда и днем боялись забежать даже бездомные кошки, Андрей выискивал неизвестные его каталогу живность. Он жаждал похвастаться перед отцом новыми находками, а поживиться юному исследователю здесь и правда было чем. Он был возбужден и взбудоражен изобилием неизвестных ему прежде экземпляров странного фиолетового мха или грибов малюток размером с ноготок. Завороженный, он весь день зарисовывал диковинки в каталог, собирал образцы и представлял, как будет разглядывать их в недавно приобретенный папой микроскоп.
То невероятное чувство из детства — трепет от свершенного открытия, он ощущал вновь, сейчас, в посадочном челноке, мчащимся со скоростью десятки тысяч километров в час.
— Док, вы уверены, что мы успеем и эта штука не рванет? — спросил Покровский.
— Уверен, сэр.
— Было бы обидно не успеть. Черт, и как же вам удалось уговорить меня?
— Я напоил вас.
— Умеете, док найти подход к людям. Мама мия, как же голова болит.
— Сэр, вы отклоняетесь от курсовой кривой, — сказала Нака.
— Понял. Выравниваю челнок. Держитесь там за что-нибудь.
Ричард Пател был прав — Нака полетела с ними. С момента записи видео для Земли, они с Молчановым не обмолвились и словом.
Челнок резко затрясло.
— Нам бы не помешали корректировки Глаза, — сказал Покровский, сжимая обеими руками рычаги, управляющие тормозными двигателями. — Нака, ты можешь наладить с ним одностороннюю связь?
— Это невозможно пока он не перезагрузиться.
— Мы знали на что шли, — перекрикивал доктор Пател металлический звук и гул разряженной атмосферы за бортом. — Они бы вернули нас обратно.
— Теперь мы пуля, выпущенная слепым по мишени. Черт возьми, не могу выровнять эту штуку, — говорил Покровский.
— Сэр, я могу взять на себя управление, — предложила Нака. — Я отрабатывала такой маневр на Терросе.
— И ты ни разу не посадила челнок, — с пренебрежением промолвил доктор Пател. — Сэр, я уверен вы справитесь.
— Еще увеличиваю тягу тормозных двигателей, — сказал Покровский. — Меняю угол входа в атмосферу.
Челнок начал вращаться. От перегрузки Молчанова выворачивало на изнанку. Он закрыл глаза и сдавил веки. Очертания баков с горючим, подпиравшие грудь все еще проецировались на сетчатке. Челнок превратился в подожженную бочку с порохом, готовую рвануть от любого толчка.
Включилась звуковая сигнализация. Все дребезжало и тряслось, стенки челнока прогибались.
— Не могу прекратить вращение, — с трудом выговорил Покровский.
— Нужно выпустить парашюты, — сказал доктор Пател.
— Слишком сильное вращение, — крикнула Нака.
— Это единственный шанс, — выкрикнул доктор Пател.
— Не делайте этого, сэр. Мы потеряем их, — сказала Нака.
Компьютер показывал высоту сорок четыре тысячи метров. Цифра стремительно уменьшалась.
— Выпускаю тормозной парашют, — сказал Покровский.
Челнок бросило в сторону, затем резко в другую. Стропы окутали челнок, как паук заматывает жертву в свою паутину. Следом парашютная ткань в несколько слоев обмотала корпус.
— Позвольте взять управление, сэр!
— Передаю управление Наке Миуре, — сказал Покровский и отпустил рычаги.
Нака схватилась за аналогичные рычаги напротив себя.
— Нет! — выкрикнул доктор Пател. Голос его стал слабым, он почти терял сознание.
— Перевожу сопла в реверс режим, — заговорила Нака.
Челнок начал резко набирать скорость. Нака перевела сопла против направления вращения, челнок выровнялся. Она вновь переключила двигатели в режим торможения. Парашютная ткань вспыхнула. Челнок загорелся, словно спичечная головка и также быстро погас. Пепел от сгоревшего парашюта мгновенно смахнуло ветром.
— Включаю аварийные батуты, — сказал Покровский.
— Еще рано, — сказала Нака.
В иллюминаторах виднелась желто-оранжевая поверхность планеты, испещренная безжизненными горными цепями и кратерами.
Покровский убрал руку с кнопки.
— Скажешь, когда.
— Три тысячи, две триста, тысяча семьсот, — говорила Нака. — Еще слишком быстро.
Доктор Пател потерял сознание. Молчанов тоже находился на грани.
Сработала звуковая сигнализация, предупреждающая о приближении поверхности.
— Под нами скала, — заорал Покровский.
Нака попыталась увезти челнок в сторону. Он сделал кульбит. Произошел оглушительный удар.
Батуты окутали челнок по периметру, словно толстая крокодилья кожа. Через секунду они рухнули на поверхность; подлетели, словно мяч и снова упали. Подпрыгивая, челнок катился по камням и песку. Приборы искрили, сигнализация задыхалась от крика. Голоса людей постепенно затихали. Челнок врезался носом в песок. Еще удар… Стало совсем тихо.
* * *
Молчанов пришел в себя, в голове все шло ходуном. Вокруг дымно. Сверкали открытые языки пламени.
— Кто-нибудь слышит меня?!
Никто не отвечал.
— Нака? Командир? Пожар!
Тишина.
Пламя разрасталось, начинаясь где-то наверху, и скользило по проводке к панели управления. Если баки с горючим при падении дали течь, челнок совсем скоро станет частью марсианской пыли.
Молчанов отстегнул ремни, приподнялся. Ноги уверенно стояли на полу.
Гравитация… Они на поверхности!
Молчанов попытался протиснуться между сидением и баками с горючим к выходному люку. Расстояние между ними было слишком маленьким. Он отстегнул ранец с кислородными баллонами.
Молчанов пробрался на карачках к люку. Нащупав ручку, он дернул и надавил на люк. Ничего не произошло. Люк деформировался при падении. Руками его не вскрыть.
Огонь распространялся. Молчанов дотянулся до панели приборов и сбил руками часть пламени, которое уже подбиралось к Покровскому. Остальное потушить ему ее по зубам. И если он не откроет люк, они все сгорят заживо.
Покровский лежал без движения. Позади него в ящике хранился пистолет. Молчанов перекинулся через командира, открыл крышку ящика и сжал рукоять оружия.
Покровский резко схватил его за руку. Молчанов рванул на себя, Покровский держал намертво. Глаза его были кроваво-красными, зрачки сузились до размера горошин.
— Пожар! — заорал Молчанов.
Покровский не слышал его. Он даже не оглядывался по сторонам.
Молчанов вырвался. Из-за дыма почти ничего не видно. Он прицелился наугад и выстрелил. Пуля выбила из иллюминатора осколок стекла с грецкий орех. Само стекло устояло. Он сделал еще несколько выстрелов. Затем приподнялся, схватил пистолет за дуло и принялся стучать по иллюминатору рукояткой, словно молотком. Стекло, изъеденное трещинами, подобно березовой коре, продавилось и через мгновение выстрелило наружу. Резкий поток воздуха с дымом устремился из челнока. Огонь моментально погас.
Во рту стоял острый привкус горечи. Кислород в его скафандре на исходе. Молчанов упал на спину. Тело онемело, тошнота прекратилась, как и другие сигналы от внутренних органов. Он чувствовал, как проваливается в сон. Вокруг кто-то ходил, его шевелили из стороны в сторону. Сознание балансировало на грани.
Внезапно в легкие поступил поток свежего воздуха. Молчанов задышал быстро и глубоко. На какой-то миг он лишился сознания, но оно быстро вернулось. Предметы обретали четкие очертания. Над ним склонился силуэт с лицом Ричарда Патела. Доктор показал ему большой палец вверх. Молчанов показал жест в ответ. Вместе они помогли подняться с кресла Покровскому. Командир пришел в себя.
— Кровь на лице, — сказал Молчанов, указывая на голову Покровского. Капли скатывались с его лба.
— Обойдусь, — Покровский взмахнул рукой.
Нака пришла в себя последней. Девушка повредила шею и не могла самостоятельно подняться. Для того, чтобы наложить ей бандаж требовалось снять шлем, а сначала нужно восстановить герметичность челнока.
Вскрыть люк удалось только через несколько часов усилиями трех мужчин и специальной пилы. Снаружи их встретило белое с фиолетовым оттиском утреннее солнце. На горизонте возвышались высокие горы с острыми краями и гладкими, как лезвие ножа, обрывами.
— Наверное, одну из этих сопок мы задели при посадке, — указал Покровский.
Челнок лежал на боку, углубившись в песок на несколько метров. За ним тянулся глубокий ров с почерневшими краями. На ветру развивались лоскуты ткани батута. Челноку повезло попасть на узкую песчаную полоску. Если бы приземление состоялось на пятьдесят метров в сторону, челнок развалился бы на части о скальную породу.
Солнце светило ярко, но совсем не согревало. Молчанов сделал несколько широких шагов по поверхности и огляделся на собственные следы. Ощущения сильно отличались от виртуальной симуляции и от тех, что он представлял последние месяцы, думая об этом мгновении каждый день. Почему-то оно казалось теперь каким-то обыденным. Молчанов опустился на колени и загреб ладонями непривычно легкую горсть песка. Подбросил ее в воздух. Мелкие песчинки превратились в серую дымку, их подхватил слабый ветерок и унес в неизвестность.
Доктор Пател и Покровский сняли с челнока ровер. Рассчитанное на трех человек четырехколесное транспортное средство с широкой базой и массивными шинами почти не пострадало.
Компьютер челнока сбоил из-за пожара, поэтому не удалось определить точное местонахождение. В одном была уверенность — они далеко от запланированного места высадки.
— Должно быть мы здесь. Форма этой горной цепи совпадает, — доктор Пател указал точку на бумажной карте. — На двенадцать километров промахнулись.
Доктор Пател поглядел в сторону горизонта.
— Двадцать восемь километров до пещеры. Восемь если поедем напрямую через горную цепь.
Покровский покосился на ровер.
— Альпинизм как-нибудь в другой раз, док, поедем в объезд. Мы отправляемся сейчас.
— Чтобы наложить Наке повязку мне потребуется час, — сказал Молчанов.
— Хорошо. Ты останешься и присмотришь за ней, восстановишь связь и отправишь на Землю наши координаты.
Покровский направился к роверу. Молчанов последовал за ним.
— Я в команде первого контакта.
— Правила изменились.
— Если бы не я, мы бы все сгорели там, — выплевывал слова Молчанов.
Доктор Пател погрузил баллоны с кислородом в ровер.
— Экипаж благодарит тебя в моем лице.
— Ты не можешь оставить меня здесь.
— Еще как могу, летописец. Так надо.
Покровский сел в ровер. Молчанов стоял рядом, наблюдая за доктором Пателом, который не без труда тоже погрузился в ровер. Покровский покрутил рулем и проверил электродвигатель на холостую.
— Это абсолютно неприемлемо. Только я знаю, как вступить в контакт.
— Когда мы вернемся челнок должен быть готов к экстренной эвакуации.
— Я должен их увидеть.
— Я сделаю для тебя пару снимков, — сказал Покровский, взмахнув фотоаппаратом Наки.
Ровер резко сдал назад и остановился. Молчанов отпрыгнул.
— Вот это вещь, — воскликнул Покровский.
Высокие колеса пробуксовали, выбрасывая песок, и ровер помчался по сухой глади, подпрыгивая на каменных холмиках и быстро удаляясь. Молчанов бросился за ним.
— Стой!
Молчанов упал на колени и закричал, колошматя кулаками по песку пока ровер не скрылся за горизонтом.
В следующий час Молчанов закрыл отверстие иллюминатора герметизированной тканью, а на место люка соорудил некое подобие мягкой двери. Потом накачал воздухом челнок до комфортного давления.
Первым делом он снял собственный шлем. Убедившись в безопасности, он аккуратно снял шлем с Наки и прощупал ей шею.
— У тебя растяжение мышц. Ничего страшного. Я наложу бандаж.
Она взяла его за руку.
— Спасибо, что остался.
— Не за что.
Закончив, он помог ей надеть шлем и подняться.
— Лучше отдохни, — предложил Молчанов.
— Я должна это увидеть.
Нака долго была снаружи. Молчанов тем временем заменил сгоревшие блоки компьютера и вновь запустил его. Теперь он мог сойти и за бортинженера.
Наку он нашел в сотне метров от челнока. Девушка сидела, свесив ноги с десятиметрового обрыва. Отсюда открывался прекрасный вид на однообразную светло-коричневую долину. Молчанов присел рядом.
— Когда-то я также могла часами сидеть на обрыве большого каньона. Представляла, что это Марс. Забавно, как я старалась не обращать внимания на птиц и синее небо.
— Здесь нет синего неба.
— Удивительно, правда? — Она подняла голову.
— Да.
— Не могу поверить, что это не сон. Мне кажется я проснусь сейчас у себя дома. За стеной закричат вечно пьяные соседи. Моя жизнь опять станет однообразной и сухой, как этот воздух.
— Я подключил компьютер, но не знаю, как наладить связь.
Молчанов протянул ей модуль-компьютер. Она сделала несколько манипуляций.
— Глаз все еще недоступен. Должно быть ЦУП пытается его восстановить, только на каждую команду они тратят по двадцать минут. Я сделаю быстрее.
— Что бы мы без тебя делали.
Нака слегка улыбнулась ему.
— По поводу того, что я сказал в прямом эфире. Я должен был предупредить тебя.
— Не надо, — она остановила его жестом руки. — Я все понимаю.
— Правда?
— Да. Так мне и надо.
— Не говори так.
— Это правда. Со мной всегда так. Я влюбляюсь не в тех мужчин.
— Прости меня.
— Нет, ты сделал все правильно. Самое главное — это семья.
Она вручила ему модуль-компьютер.
— Готово. Через час он закончит перезагрузку, и мы услышим истеричные голоса с Земли.
Молчанов показал большой палец вверх. Она ответила тем же. Он помог ей подняться. Она обернулась вокруг, осматриваясь.
— Жаль нельзя вдохнуть по-настоящему. Так хочется прочувствовать аромат другой планеты.
— Почему ты полетела?
— Остаться одной в огромном корабле? Нет уж. Лучше погибнуть вместе с вами. И куда вы без меня, вашего талисмана удачи?
Они дружно улыбнулись друг другу, затем улыбки переросли в смех.
— Ты замечательная.
— Да, — она кивнула. — Ну что, за работу?
— За работу.
Молчанов взял на себя всю тяжелую часть. Дел было по горло. Требовалось закрепить лебедку и выставить челнок вертикально. А еще укрепить иллюминатор, восстановить люк, вычистить нагар, проверить баки и всю топливную систему, протестировать двигатель и еще много всяких мелочей.
— У тебя еще будет свой шанс, — сказала Нака, заметив, как Молчанов поглядывает на следы ровера, уходящие за горизонт.
— Боюсь, что нет. Когда они вернуться мы будем готовы улететь обратно. Миссия будет выполнена.
Молчанов пытался по инструкции запрограммировать новый контроллер полета, взамен сгоревшего.
— То, как он поступил с тобой жестоко, — сказала Нака.
— Он делает так, как считает нужным.
Нака взяла из его рук контроллер и настроила все быстро, ни прибегнув к инструкции. Зачем вручила его ему, как приз.
— Спасибо. Я бы поблагодарил тебя как джентльмен, но в этом костюме я не могу нагнуться.
Она рассмеялась.
— Иногда ты напоминаешь мне Чарли. Наверное, поэтому командир Стивенсон так тепло относился к тебе, — сказала Нака.
— А он тепло относился ко мне?
— Ты так не думаешь?
Молчанов развел руками.
— Мне так показалось, — продолжила Нака.
— Я совсем не знал Чарли Хэнлона. Мы виделись всего несколько раз.
— Чарли и ты, когда вы начинаете говорить, мир вокруг останавливается. Хочется слушать без умолку, — она улыбнулась. — Чарли болтал бесконечно. Всех это раздражало. Только не меня. Я умела слушать. Это сблизило нас, — Нака запнулась. — Ты не подумай, мы не…
— Я и не думал.
— Мы два года провели за запертыми дверями, отгороженные от внешнего мира. Только ленивый не говорил, что мы встречаемся. На самом деле Чарли был настоящим тоного. (пер. Яп. — Джентельмен)
— Я думал, что вы ненавидели друг друга. На отборе вы говорили друг о друге много гадостей.
— Это было шоу. Мы вынуждены были изображать соперников. Вечерами мы напивались его любимым шотландским элем и хохотали.
Нака и Молчанов сидели, облокотившись спинами на зарытый в песок челнок.
— В тот вечер он позвонил, сказал, что сильно поругался с Ричардом. Сказал, что узнал что-то ужасное о миссии и, если его снимут, чтобы я не соглашалась лететь вместо него.
— Он сказал тебе, что узнал?
— Нет. Он обещал рассказать при встрече. Он был таким злым на Ричарда. Какой-то абсурд. Они часто спорили с Ричардом, даже ругались, но, чтобы так сильно.
— Доктор умеет разочаровывать близких людей.
— Мы с Чарли так и не встретились. Судьба распорядилась иначе.
— Это не судьба виновата. Чарли убили.
Она обернулась к нему всем телом. От резкого движения импульс боли прошел через ее шею. Лицо Наки скривилось.
— Что ты такое говоришь, Андрей-сан?
— Мой друг нашел доказательства.
— Кто убил его?
— Я не знаю. Но Маркус Маккензи как-то замешан.
— Тиксё!
Нака, вдруг вскочила. Она машинально хотела приложить ладонь ко рту, чтобы не вскрикнуть. Стекло шлема не позволило ей это сделать.
— Значит, это он. Это сделал Ричард.
У нее началась истерика. Молчанов попытался усадить ее обратно. Колени Наки не сгибались, она сжалась, будто оловянный солдатик.
— Ричард не хотел… Чарли знал… Он не хотел. Он убил.
— Успокойся. Дыши глубже.
Она дышала мелкими частыми вдохами. Молчанов убавил содержание кислорода в смеси ее воздуха, чтобы она не потеряла сознание. Усадил ее на землю. Она отдышалась.
— Как же я сразу не догадалась…
— Я не верю, что Ричард Пател убийца, — сказал Молчанов.
— Ты плохо знаешь его. Он жестокий человек. Очень немногие видели его настоящим.
— Пока, что это только догадки. Я пытался найти доказательства, но ничего не вышло.
Нака остановила его поднятой рукой. Ее глаза расширились.
— Ты говорил командиру о том, что Чарли убили?
— За несколько недель до смерти, — Молчанов прервался. — А что?
— Когда мы готовились к буре, я обвязывала оборудование защитной тканью рядом с лабораторий. Я услышала, как командир и Ричард ругались. Я никогда не слышала, чтобы командир так кричал. Он был в ярости. Я испугалась и улетела.
— Ты расслышала, о чем они говорили?
Она отрицательно покачала головой, потом, вдруг округлила глаза. Но не от удивления. Она что-то вспомнила и это повергло ее в замешательство.
— Ричард прилетел в капсулу за пару минут до тебя. Он выглядел измотанным. Мне показалось, он думал, что внутри никого нет, а когда увидел меня, в его глазах был дикий ужас. Будто он боялся, что я прочла его мысли.
— Почему ты мне не сказала раньше?
— Я не придала этому значения.
Молчанов встал и сделал несколько шагов, развернулся.
— Нет, даже этого мало чтобы обвинить его в убийстве.
— Разве ты не видишь? Все сходиться. Ричард убил Чарли. Должно быть командир Стивенсон обвинил его и тогда Ричард убил и его.
Молчанов пнул подвернувшийся камень. Тот подлетел на несколько метров и упал. Нака подошла к нему.
— Мы должны сообщить на Землю. Задержать Ричарда, когда они вернуться.
— Не раньше, чем вернемся на корабль. Понадобятся усилия каждого.
Вдруг зашипела рация. От неожиданности Нака вздрогнула. Звучал голос Игоря Павлова.
— Говорит ЦУП. Если вы меня слышите, если вам удалось выжить. Не пытайтесь пробраться к куполу Юпитера, повторяю не пытайтесь пробраться в пещеру. Фотография с Марса подделка. Маркус Маккензи во всем сознался. Кто бы это не услышал, задержите Ричарда Патела. Повторяю, задержите его любой ценой.
Сообщение прервалось. Нака схватила рацию.
— Говорит Нака Миура. Уточните информацию. Вы сказали какую-то нелепицу.
Молчанов остановил ее. Он потянул рацию на себя, но она не отпустила.
— Мы все правильно поняли, — сказал он.
— Что такое мы услышали, Андрей-сан?
Она отпустила рацию. Молчанов перевел передатчик на частоту сигнала Покровского.
— Иван, это Андрей. Как слышишь меня?
Рация шипела. Молчанов сделал еще попытку.
— Они уже внутри. Стены пещеры глушат связь, — сказала Нака.
— Пател убьет его.
Молчанов бросился к челноку, захватил баллон с кислородом и закинул за спину. Нака перекрыла ему путь.
— Ты не доберешься туда пешком. Слишком далеко.
— Я пойду через горы.
— Ты погибнешь.
— Я не позволю ему убить второго командира, — сказал Молчанов.
Она подхватила еще баллон и встала рядом с ним. Молчанов остановил ее взмахом руки.
— Нет, ты останешься. Восстанови связь и готовь челнок к эвакуации.
— Ты не справишься один. И тебе не хватит одного баллона.
— До пещеры хватит. Возьму запасной из ровера.
— Я иду с тобой.
— Нет, не идешь!
— Ты мне не командир чтобы запрещать, Андрей-сан. В Японии друзей не бросают.
Молчанов не стал спорить. Они направились вдоль колесных следов ровера, которые, словно рельсы, пересекали ржавую пустыню и уходили далеко за горизонт, куда уже клонилось крохотное марсианское солнце. Дойдя до края равнины, они свернули влево. Путь до Купола Юпитера преграждала поднимающаяся в небо горная цепь.
* * *
Стемнело. Толпа снаружи здания ЦУПа поредела, но самые активные продолжали натиск. Тут и там вспыхивали локальные конфликты, иногда в потасовках участвовали несколько десятков человек. Охрана отбивалась, протестующие отступали, собирались с силами и вновь клином врезались в сцепленных локтями бойцов, подобно тарану, ломающему ворота средневекового замка. Небесные проекции переключились на демонстрацию убаюкивающих пейзажей: шелестели на ветру деревья, лошади паслись на широких зеленых полях, размахивая пышными хвостами, играла классическая музыка. Утонченная серенада виолончели и ария саксофона беспомощно тонули в реве гневающийся толпы.
Макс находился в кабинете Петровича уже много часов. Охранник переминался за дверью и время от времени заглядывал, чтобы удостовериться, что Макс не выпрыгнул в окно вместе с батареей, к которой его пристегнули наручниками. Когда в очередной раз открылась дверь Макс рассчитывал снова увидеть безразличное к жизни лицо охранника, вместо этого на пороге стоял отец. Он внимательно осмотрел разбросанные коробки и бумаги на полу. Казалось, они интересовали его больше, чем закованный в кандалы сын. Филигранно выпрямив спину, отец подошел к столу, сел на кресло посетителя.
Какое-то время они молчали, впитывая энергетику друг друга. Отец и сын, единственные родные люди на этой планете. Их разделяло меньше двух метров, но эти два метра превратились в глубокую пропасть. И края этой пропасти продолжали рушиться.
— Стива Монро нашли в погребе, — нарушил тишину отец. — Он жив.
Последнее он произнес с нескрываемым облегчением.
— Еще бы. Каждый день съедал по килограмму колбасы. Местный старожила честно отрабатывал деньги, которые я ему дал.
С улицы донеслись хлопки — охрана применяла шумовые гранаты. Прогремел гром. Из окна повеяло запахом дождя. Небесные проекции отключились, оголив девственную черноту неба, разрываемого горячими молниями.
— Люди никогда не простят обмана, — сказал Макс.
— Ошибаешься. Они забудут через неделю.
Макс снова посмотрел в окно. Очередная попытка прорыва закончилась неудачей. На этот раз силы протестующих редели быстрее, чем изнашивался юношеский задор. Плотный столб дождя тоже вносил свою лепту, охлаждая пыл. Напротив, охрана пополнилась свежим подкреплением, добравшихся до ЦУПа на своих двоих.
— Жаль. Я бы посмотрел как ЦУП пылает пожаром.
— Это просто студенты. С юга идет группа, почти две тысячи человек. Разгромили изолятор. Кто-то пустил слух, что приказ зачистки Свалки отдали отсюда.
— Это не далеко от истины, — сказал Макс.
— Они все здесь разнесут.
— Давно ты знал о фотографии?
Отец не отрываясь смотрел на сына. Словно сундук с его секретами только что распахнулся и Максу стали доступны все его тайны.
— После того как ты влез в терминал Маркуса.
— Тогда вы и договорились избавиться от меня?
— Я знал, что мне конец. Я не хотел, чтобы эта волна уничтожила еще и тебя и твое будущее.
Отец сделал паузу и оценивающе посмотрел на Макса, пытаясь понять верит ему сын или нет.
— Я не имею отношения к убийству Чарли Хэнлона, — добавил он.
— Я знаю, — Макс удрученно огляделся на вспышку света в небе. Следом прогремел гром, задрожали стекла. — Я всю жизнь думал, что не такой как ты. Но я такой же.
— Тебе предъявят обвинения. Группа эвакуации будет здесь через полчаса, всех вывезут по воздуху. Тебя сразу в изолятор.
— Так тому и быть.
— Я скажу, что отключение спутников было техническим сбоем. Ты подтвердишь. Обвинение спустят на тормоза.
— Спасибо, что пытаешься мне помочь. Не надо. Я скажу, как все было на самом деле.
Отец резко встал.
— Хочешь провести ближайшие десять лет за решеткой? Опомнись.
— Ты предлагаешь соврать, — утвердительно сказал Макс.
— Я предлагаю поступить мудро, — отец запыхался. — Кому станет легче от того, что ты сядешь?
— Я понесу ответственность за свои поступки.
Отец облокотился двумя руками на стол, поднял ладонь и хлопнул со всей силы. Худая столешница захрустела, трещины пошли с боков в местах крепления с ножками. Теперь Макс узнавал отца.
— Кому нужна твоя ответственность? Всем плевать!
— Мне не плевать! — перекричал его Макс.
Отец беспомощно смотрел на сына. За миг он постарел еще на десять лет.
— В жизни есть нечто большее, чем собственная шкура, папа.
В кабинет заглянул охранник. Отец бросил на него устрашающий взгляд и тот сразу исчез. Отец сел обратно на стул.
Они помолчали.
— Я убил их, — сказал Макс, наконец, выговорив то, в чем боялся себе признаться.
— Экипаж выжил.
Макс задрал голову в небо, словно хотел увидеть их собственными глазами.
— С ними связались?
— Челнок серьезно пострадал. Мы восстановили связь с Глазом. На его снимках есть признаки живой активности.
— Они знают?
— Мы отправили сообщение. Ответа нет.
Отец выглядел совершенно потерянным, выжатым. Волосы на его голове растрепались, лицо осунулось и стало бледным.
— Нужно сделать все, чтобы помочь им, — сказал Макс.
— Мы сделаем.
— Ричарда Патела нужно вернуть только чтобы посадить пожизненно.
— Не думаю, что он собирался вернуться.
— А Маккензи и Матвеев? — спросил Макс.
— Евгений Матвеев сбежал, его ищут и найдут, как и его подельников в полиции. Маккензи сознался во всем.
— И в убийство Чарли Хэнлона?
Отец кивнул.
— Маккензи взломал контур его электрокара и испортил тормозную систему.
— У Патела и Маккензи не было выбора. Они защищались.
Макс пошевелился. Наручники сдавливали руки, не позволяя сесть удобно.
— Я попрошу, чтобы сняли, — Отец обернулся к двери и собирался позвать охранника.
— Не надо. У тебя из без этого хватает проблем.
Отец ослабил галстук. Затем развязал, снял и аккуратно сложил на стол. Потом расстегнул верхнюю пуговицу. Теперь перед ним сидел не Константин Александрович Ворошилов, директор РКА. Это был взрослый, постаревший телом, но не умом мужчина, начинающий ощущать неминуемый закат своего века.
— Мама была бы рада, что мы вот так с тобой говорим, — сказал Макс.
— Она бы сказала: «запомните этот момент.»
Они проговорили последнюю фразу в один голос.
— Прости, что я наговорил тебе тогда и разломал тот проигрыватель. Я знаю, как долго ты искал его, — сказал Макс.
— Двадцать лет.
Отец смотрел в стол, вены на висках двигались в такт сердцебиения.
— Когда она умерла, я не хотел этого принимать, — заговорил он вполголоса. — Я не мог работать, не мог думать больше ни о чем. Я думал если отлучу себя, изолирую от самого факта ее гибели, тогда смогу справиться с чувством вины. Это помогло. Я смог полноценно жить и работать. Ты уже тогда был неуправляем. Я решил ты справишься сам.
— Мне нужно было, чтобы ты хотя бы поговорил со мной.
Слезы неконтролируемо хлынули из глаз Макса.
— Твоя мать просила меня, чтобы я сделал тебя человеком. И видит бог я пытался.
— Прости, что разочаровал.
— Нет, — отец снова встал. — Я должен был позволить тебе самому выбрать свой путь.
Снаружи прогремели выстрели. Военные палили в воздух. Пока.
— Скажи им, что ты не причастен к отключению Глаза.
— Я не могу, пап.
Отец прикрыл лицо ладонью, глубоко выдохнул.
— На скамье подсудимых должен сидеть не ты. Маркус и Ричард — вот настоящие преступники.
Повисла пауза. Макс слушал гремящие выстрелы и людские крики за окном. Следующая мысль пришла ему в голову неожиданно, как раскат молнии.
— Был еще сообщник.
— Это уже не важно.
— Маккензи никогда бы не испортил электрокар самостоятельно. Он не смог бы и сам смонтировать фото.
— Он уже рассказал, как все делал.
— Он кого-то покрывает.
— Это не твоя забота. ЦРУ теперь занимаются этим делом. Они скоро заберут его.
Макс встал. Наручники приземлили его обратно.
— Зачем Маккензи покрывает этого человека?
— Я не знаю! — отец раздражался.
— Позволь мне поговорить с ним.
— Ты в своем уме? К нему нельзя никого допускать до прибытия группы эвакуации.
— Пожалуйста, пап. Это очень важно, я чувствую.
— Тебе мало того в какой яме оказался? Хочешь, чтобы за побег пожизненное дали?
— Хоть раз в жизни доверься мне.
Отец фыркнул, обернулся на пятках к выходу и уверенным шагом покинул кабинет. Дверь глухо захлопнулась.
Снаружи доносился вой полицейских сирен. В громкоговоритель зачитывали статьи законов, которые толпа нарушает. Толпа и не думала подчиняться.
Макс пытался представить себя на месте Маккензи. Зачем он оговаривает себя? Маккензи не из тех, кто готов жертвовать жизнью за идею. Что им движет? Деньги? У него и так их полно. Страх? Кого он так боится?
Макс просидел в тишине полчаса. За дверью послышались шаги. Одна пара ног отзывалась об пол глухим массивным топотом, другая звонким и тонким стуком. Люди остановились у двери, о чем-то говорили с охранником. Голоса разобрать Максу не удалось. Спустя минуту дверь открылась. Вместо оперативников, которых Макс ожидал увидеть, на пороге стояли Света Молчанова и Бруно Литтл. Они вошли, Света быстро обошла Макса вокруг и вскрыла наручники ключом охранника. Бруно помог подняться.
— Что вы тут делаете?
Бруно приложил палец к губам и прошипел. Они быстрым шагом вышли в коридор. Охранник лежал на полу без сознания. Бруно схватил Макса за руку и потянул.
— Нам туда.
Он указал к выходу на лестницы. По ним можно было покинуть здание через запасный выход. Макс отрицательно покачал головой и попытался вырваться. Бруно обхватил обе руки Макса и приподнял его над собой, как игрушку.
— Отпусти меня чертов идиот.
— Мы отведем тебя к Маккензи, — сказала Света. Она кивнула Бруно и тот поставил Макса на место.
Макс вырвался и отскочил от Бруно. Толстяк указал рукой в сторону лестничной клетки. С опаской глядя на него, Макс пошел по указанному направлению. Вместе они поднялись на два этажа, вошли в зал для брифингов. Отец был совершенно один в широком помещении с длинным прямоугольным столом и высокими потолками с круглыми, как планеты светильниками. Макс озирался по сторонам. Это было похоже на дурацкий розыгрыш и, казалось, сейчас из-за угла выскочит спецназ и воткнет его носом в пол.
— Запри дверь на крышу, — сказал отец.
Бруно кивнул и выбежал. Света тоже ушла.
— Что ты делаешь, пап?
— Я отправил охрану вниз. У тебя есть пара минут.
Отец отошел в сторону и указал на дверь в глубине кабинета. Буфет раньше использовался для приготовления напитков и еды для гостей. В воспоминаниях Макса в нем всегда были лучшие булочки. Но только не сегодня. Маккензи сидел на одиноко стоящем стуле с опущенной в колени головой. Когда Макс вошел лицо бывшего начальника побелело. Его затрясло, словно облитого ледяной водой. Макс сел на корточки напротив него. Алюминиевые глаза Маккензи быстро двигались по сторонам.
— Мистер Маккензи, сэр. Вы меня слышите?
Маккензи молчал.
— Маркус! — громко сказал Макс.
Маккензи вздрогнул.
— Это правда ты? — жалобно прошептал Маккензи.
— Это я.
Снаружи опять прогремели выстрелы. На этот раз они не были похожи на предупредительные. Маккензи прищурился, его уши навострились.
— Прошу, не отдавай меня им.
— Они уже здесь и придут за тобой, — сказал Макс.
— Нет.
Маккензи выплевывал выдохи, его зубы стучали. Макс схватил его за плечи и встряхнул.
— Посмотри на меня.
Маккензи был словно резиновый, не держал голову.
— Я не знал, что до этого дойдет, клянусь. Я думал мы просто всех разыграем.
— Ты не убивал Чарли Хэнлона и не подделывал фотографию. Зачем ты врешь?
Лицо Маккензи округлилось. В глазах появилась острая ясность. Он выпрямил спину и завывающе заговорил.
— Это я. Кто же еще. Я… Я убил.
Макс снова дернул его за плечи. На этот раз они были налитыми сталью.
— Кого ты покрываешь?
— Это все я. Только я. Я убийца.
Маккензи тряс головой из стороны в сторону. В буфет вбежала Света. За ее спиной глотал воздух Бруно.
— Не успели. Группа эвакуации уже здесь. Они спускаются, — сказал он.
— Я здесь! Помогите! — заорал Маккензи в потолок.
Света дала ему пощечину. Маккензи взвизгнул и замолк. За дверью несколько голосов на русском и английском потребовали впустить их. Не дождавшись ответа, они принялись выламывать дверь. Отец приволок массивное кресло, в котором обычно заседал во главе совещаний и упер спинкой дверь.
— Я помогу ему, — сказал Бруно.
— Они убьют вас если вы мне что-то сделаете, — пролепетал Маккензи.
— Если мы тебя не убьем раньше, — сказала Света.
Маккензи сглотнул остатки слюны.
— Кто третий, Маркус? Назови имя.
Маккензи молчал, губы его сжались в узкие полоски.
— Ты уверен, что он лжет? — спросила Света.
Макс кивнул.
— Просто отпустите меня и все, — взмолился Маккензи. — Никому не будет лучше если я умру.
— Зачем ему скрывать? — спросила Света. — Это бессмысленно.
Макс положил руки на запястья Маккензи, потом нагнулся, оказавшись лицом к лицу.
— Третий — член экипажа?
Маккензи застыл, лицо его мгновенно покрылось исполином. Снизу послышался грохот. Кто-то сломал дверь в фойе. Кричали люди, гремели стекла.
— Они прорвали оцепление, — сказал Макс.
— Эти люди разорвут тебя на части, — говорила Света. — Они подвесят тебя как чучело и будут колотить палками пока не перебьют все кости.
Топот ног снизу нарастал. Толпа крушила все подряд на своем пути. Группа эвакуации бросила попытки взломать дверь и заняла оборону.
— Пожалуйста отпустите меня к ним, — умолял Маккензи. — Пока еще не поздно.
— Все кончено Маркус. Просто скажи.
Макс занес кулак, демонстрируя, что сейчас ударит его. Маккензи сжался и прищурил глаза. Макс опустил руку.
— Вы не представляете на что она способна. Она обещала если я скажу…
За дверью прогремели выстрели. Пули пробили дверь, оставив круглые неровные дырки. Макс схватил Свету и повалил на пол. Маккензи панически закричал и забился в истерике. Пыль и деревянная стружка поднялись в воздух. В нос врезался жгучий запах пороха.
Дверь распахнулась. Люди ворвались внутрь. Некоторые запрыгивали на стол, другие ломали стулья, били кружки и тарелки. Палками колотили стекла и перегородки, опрокидывали шкафы. У дверей на полу корчились избитые оперативники.
— Она вернется, вернется… она обещала… — повторял Маккензи дрожащими губами.
Из отверстия в его груди текла струя крови. Он захлебнулся и затих. Напротив Макса остановился мужчина средних лет, высокий, с мощным квадратным лицом. Макс уже видел его раньше — тот самый бунтарь в камере. Макс закрыл собой Свету. Он готов был сражаться до последней капли крови, собственная судьба его совершенно не волновала. Бунтарь тоже узнал Макса. Сзади него подошли еще несколько человек. Глаза их горели и жаждали крови. Бунтарь выставил руки в стороны, огородив от них Макса. Мужчины фыркнули и бросились вон из помещения, продолжать новый крестовый поход, неся гнев и разрушение в оставшиеся помещения ЦУПа. Бунтарь глянул на труп Маккензи, развернулся и ушел.
— Ты в порядке? — спросил Макс Свету.
Она кивнула. Макс осмотрелся. Отец лежал на полу без движения. Бруно, весь избитый, с кровоподтеками на голове, подполз к отцу и перевернул его на спину.
— Папа! — крикнул Макс.
Бруно уложил голову отца на колени и зарыдал во весь голос. Макс упал перед ними на колени и схватил отца за руку. Она была холодной и безжизненной.
* * *
С каждым километром передвигаться становилось все трудней. Приходилось вскарабкиваться по крутым холмам, обходить обрывы и утесы по узким выступам. Из-за резкого снижения температуры скафандры съежились. Плавные движения давались с трудом, приходилось затрачивать вдвое больше драгоценной энергии.
Одно Молчанов знал точно — если бы не Нака его шансы добраться в одиночку равнялись бы нулю. Они работали сообща, понимали друг друга с полуслова, как команда. Молчанов никогда и никому не доверял так слепо. Самопожертвование Наки и готовность бросится в пропасть ради него пугало и восхищало.
Солнце на короткое мгновение моргнуло, окрасив небо земной синевой, прежде чем окончательно спрятаться за марсианский горизонт. Стемнело. Окружающая гладь совсем лишилась отличий от привычной глазу африканской пустоши.
Молчанов сел на каменный выступ чтобы передохнуть. Впереди черной кляксой врастал в безоблачное небо купол Юпитера. Когда-то его опавшие стены были сильны и сжимали мощную взрывную силу, вырывающуюся из недр еще горячего ядра красной планеты. Вот это, наверное, было зрелище.
Нака стояла за спиной Молчанова и высматривала вход в пещеру. Это была третья их остановка и последняя. До подножия вулкана оставалось около километра спуска по древней, полной острых выступов и крутых оврагов поверхности.
По небу, словно росчерком широкого пера, обвитый туманом из останков погибших звезд, проносился Млечный путь. В его масштабах их перелет с Земли на Марс всего лишь ползание микроба от одной песчинки к другой на гигантском вселенском пляже. Застывшая во времени галактика, как безмолвный маяк, служила напоминанием о ничтожности человеческих амбиций. Она открыто насмехалась над достижениями, которыми мы привыкли гордиться. И пока мы и дальше будем трусливо опустив голову, мечтать о малом, она не воспримет нас всерьез, не откроет нам своих многочисленных тайн. И только корабль Прайм-1479, словно звездочка, решившая сорваться с обжитого места, путешествовал по полотну небосвода, напоминая Молчанову о доме, запахе летних полевых цветов, жужжанию насекомых и ласкам прохладного ветра. Доме, который ему не суждено увидеть.
— Это доктор изменил координаты посадки челнока, чтобы мы никогда не смогли добраться сюда, — говорил Молчанов в темноту.
— Скотт узнал, — предположила Нака.
— За это он и убил его.
— Ты жалеешь, что не был рядом?
— Я жалею, что спас доктора тогда. Нужно было бросить его умирать.
— Твое призвание спасать. Ты не убийца.
— Я больше не дрогну.
Она села рядом.
— Я не собираюсь брать его в плен, — продолжал Молчанов. — Возможно, после ты не захочешь больше знать меня.
— Я пойду за тобой до конца. Я люблю тебя Андрей-сан. Ты и сам знаешь это.
— Нака, я не…
— Не говори, то, что не хочешь говорить.
Ее лицо едва просвечивалось через темное стекло.
— Спасибо, что ты рядом, — сказал Молчанов.
— Не за что Андрей-сан.
Молчанов включил фонари на каске и посмотрел в сторону потухшего вулкана. Два стальных луча, острыми световыми клинками разрезали темноту, высветив крохотную точку — ровер. В сотне метров выше по неровному покатому склону чернела пещера. Следы Ричарда Патела и командира Покровского погружались вниз и обратно не возвращались.
— Нам пора. Давай возьмем этого ублюдка.
Вход в пещеру напоминал огромный колодец, почти ровной округлой формы. С одной из сторон вертикальная стена обваливалась внутрь неравномерно, образовав пологий скат. Из пещеры исходил чувствительный ветерок.
Молчанов и Нака спустились вниз. Глубина пещеры не больше двадцати метров. На дне ровная площадка. Марсоход Террос-1 лежал на боку. Должно быть он не смог удержаться при спуске и завалился. Нака внимательно осмотрела его. Молчанов тем временем оглядывал окрестности. Никаких следов Ричарда Патела и Покровского не оставил на себе гладкий каменный пол без единой песчинки. Куда они запропастились?
— Блок охлаждения и термобомба не повреждены. Значит все правда, — закричала Нака.
— Тссс… — прошипел Молчанов.
Он заметил, что одна из стен пещеры, на самом деле перегородка за которой виднелся проход, ныряющий в темноту, словно тоннель метро.
— Андрей-сан. Мы можем уехать, — Нака подошла к нему сзади. — Ровер наш.
Молчанов поднял руку и собрал пальцы лопаткой. Поток ветра из тоннеля сильнее чем Молчанов ощущал снаружи. Значит внизу должен быть источник повышенного давления.
— Я не могу.
— Ричард наверняка убил его. Вернемся к челноку.
— Я должен удостовериться.
Нака крепко схватила его за руку.
— Уйдем отсюда, — потребовала она голосом готовым сорваться в истерику. — Прошу. Мне очень страшно здесь.
— Подожди меня снаружи — сказал Молчанов. — Если не вернусь через полчаса, бери ровер и езжай к челноку.
— Я не оставлю тебя одного.
Молчанов больше ничего не сказал, его мысли уже погрузились далеко вглубь пещеры. Нака пошла следом. Молчанов шел медленно, аккуратно переставляя ноги, лавируя между выступами. Спустя несколько десятков метров каменная подложка под ногами стала настолько ровной, насколько природа способна к симметрии. Потолок пещеры опустился к головам. Теперь они шли в каменной трубе.
Спереди доносился странный звук — звонкий и глухой одновременно, похожий на огромное стадо скачущих лошадей. По мере продвижения звук нарастал, обретая объем. Они вышли в небольшой зал. Стену впереди рассекала скальная трещина шириной с дверной проем. Создавалось впечатление, будто давным-давно изнутри что-то взорвалось. Ветер дул именно оттуда и мощь заметно усилилась. Приходилось передвигаться боком, чтобы снизить сопротивление. Трещина превращалась в тоннель и уходила вниз.
Неизвестно сколько времени они прошли вглубь прежде чем Молчанов остановился. Тоннель мог тянуться на десятки километров и окончиться ничем. С каждым шагом шансы на благополучное возвращение меркли. Возможно, Пател и Покровский ушли так глубоко, что уже не могли вернуться. Молчанова и Наку могла постигнуть та же участь. Ветер, откуда он исходит? Там что-то есть внизу. Если Молчанов не узнает причину, тогда все, что случилось ранее прошло зря. Смерти он не боялся, она и так следует за ним с тех пор как он получил смертельную дозу радиации. Но Нака могла бы выжить. И только от него зависит теперь ее судьба. Она не бросит его, никогда. Он мог бы развернуться…
Молчанов пошел вперед. Нака шла следом и держала его за руку. Они не разжимали хват до того самого момента, пока впереди на показался выход.
— Ты видишь это? Или мне чудиться?
— Я вижу, — сказал Молчанов.
Последние несколько метров тоннеля они преодолели с большим трудом. Молчанов хватался за выступы в стенах и затягивал себя вперед, преодолевая мощный поток стены воздуха.
Они оказались в объемном зале. Из-за густого тумана не видно ни стен, ни потолка. Датчик температуры показывал +7 градусов по Цельсию. Тот самый гудящий звук обрел четкие очертания, теперь он ощущался не только ушами, звук резонировал от стен и ощущался вибрацией по каменному полу. Источник совсем близко, там, внутри тумана.
Молчанов прошел вглубь и уперся в валун высотой втрое выше его роста. Вершина его поднималась над туманом. Молчанов взобрался на него, помог влезть и Наке. Сверху удалось полностью оглядеть огромный зал. Потолок поднимался на несколько десятков метров, образовыв могучую конусообразную крышу. В центре зала из земли вырывался фонтан жидкой воды. От основания гигантского гейзера в разные стороны текли реки. Образовавшиеся в низинах озера кипели из-за низкого давления, как огромные чаны с супом.
От невероятного зрелища и шока Молчанов совершенно забылся. Из прострации его вывела Нака.
— Мы пойдем дальше?
— Да… Да.
— Нужно найти командира и возвращаться.
— Конечно. Идем.
Молчанов предложил разделиться чтобы обойти гейзер с обеих сторон. Наке идея не понравилась, но она согласилась на аргументы Молчанова. Пещера слишком большая, чтобы обследовать ее в одиночку. Они договорились постоянно оставаться на связи и звать на помощь другу друга в любую секунду.
Молчанов обогнул гейзер, прошел мимо нескольких бурлящих озер. Вот бы взять образцы воды, да увезти с собой на корабль. Сколько всего ценного может приоткрыть даже самый простой микроскоп.
Молчанов вышел на относительно ровную площадку. Туман здесь был совсем редким и прозрачным. Стены пещеры сузились и длинным коридором тянулись вперед, а потом снова вниз, вглубь вулкана. Оттуда тоже дул ветер. Значит давление внизу еще выше. Возможно настолько, что вода может сохраняться в жидком виде. От этой мысли по телу Молчанова прошла дрожь, в ногах появилась небывалая легкость.
Он прошел еще немного вперед. В нескольких десятках метрах луч фонаря выхватил нечто похожее на очертания человека. Молчанов подошел ближе. Покровский лежал на спине без движения.
— Я нашел командира, — сообщил Молчанов по рации.
Он направил фонари в потолок, чтобы подать Наке сигнал.
— Вижу тебя, — сообщила она — Ты видишь Ричарда?
— Нет. Он может быть где угодно. Будь осторожна.
Защитное стекло шлема Покровского пронизывала массивная трещина. На лице кровь. Командир был без сознания, либо мертв. За телом Покровского из глубины пещеры тянулся странный шлейф, будто его тащили. Но удивляло другое — как человек мог оставить глубокую борозду в камне?
Молчанов на четвереньках прополз вдоль борозды и прикоснулся к краям. Поверхность мягкая, как губка. Молчанов надавил на нее ладонью и перевернул ее к свету. На ткани перчатки остались следы вязкой серой жижи. Это карцикулы. Молчанов огляделся. Микроскопические грибки покрывали все вокруг. Миллионы лет они неконтролируемо росли. Некоторые валуны вовсе не были камнями, а наслоением карцикул, со временем окаменевших.
— Он жив? — Нака остановилась у тела Покровского.
— Я не знаю.
Молчанов встал.
— Заберем его на поверхность. Вернемся к челноку и покинем планету.
Нака кивнула. В этот самый момент боковым зрением Молчанов уловил движение. Прозвучал глухой звук затвора. Не раздумывая, Молчанов бросился к Наке, вместе они упали и кубарем покатились. Прогремел оглушающий выстрел. В том месте где только, что находилась Нака образовалась дыра в диаметре десять сантиметров.
Молчанов приподнялся, закрыл Наку собой. Он оглядывался, пытаясь выхватить силуэт из тумана.
— Доктор Пател!
Ричард Пател стоял у тела Покровского, направив пистолет на Молчанова. Ногой он провел по образовавшейся от Покровского борозде.
— Ты нашел своих инопланетян.
Нака прижалась к Молчанову со спины.
— Все кончено, доктор. ЦУП знает про снимок.
Слова не произвели на Патела должного эффекта. Доктор шагнул в сторону Молчанова. Лицо его было скрыто пеленой стекла скафандра.
— Вернемся к челноку вместе, вы все расскажете, и я обещаю помочь вам, — добавил Молчанов.
— Твое желание быть хорошим для всех всегда меня удивляло, — сказал Пател.
— Я правда хочу помочь вам.
— А кто поможет тебе?
Повисло молчание. Доктор Пател оглядел окрестности.
— Представляю твое разочарование. Но черт возьми, ты же ученый. Такой сложный организм не может существовать в марсианских условиях. Но ты все равно доверился надписи на стене.
— Уйдем отсюда, прошу, — стонала Нака.
Молчанов сдвинулся. Доктор Пател дернул пистолет в его сторону.
— Кто бы мог подумать. Я выбрал пещеру наугад, а тут такое. Эти чертовы политики и через сто лет бы не нашли финансирование. Они обманывают людей каждый день. Я всего лишь сыграл по их правилам.
— Больше вы никого не проведете.
— Больше и не потребуется. Фазовый переход начался. Мир уже изменился.
— Это цена всех этих убийств?
— Убийств? — удивленно возразил доктор Пател.
Молчанов обернулся на тело Покровского.
— Он жив. Сорвался с обрыва. Я вколол ему обезболивающее, тащил пока руки не перестали слушаться.
— Я не верю вам. Вы обманули и убили командира Стивенсона. Пытались убить Наку. Вы лжец.
Ричард Пател сделал шаг вперед и прицелился Молчанову в грудь. С такого расстояния он не промахнется.
— Зачем мне убивать Скотта?
— Из-за Чарли.
— Это она тебе сказала?
— Пожалуйста, Андрей-сан, — произнесла Нака, — Пошли.
— Скотт был солдатом и выполнял приказ, нравилось ему это или нет. Он все знал с самого начала. Но его шизофрения прогрессировала, он становился неадекватным…
Внезапно для Молчанова остановилось время. Потоки воды застыли в воздухе, лицо Наки, наполненное страхом замерло при вдохе. Он вдруг понял, что чернота стен пещеры — последнее, что он увидит в этой жизни. Он не узнает ни пола, ни имени будущего ребенка, не увидит солнечного света, не узнает причин возникновения карцикул в пещере. Это конец.
— Скотт стал жертвой космоса еще пока был жив, — договорил Пател.
— В одиночку вам не управиться с челноком.
— Я не собираюсь убивать тебя, дурачок. Только ее.
Нака испуганно хмыкнула за спиной Молчанова.
— Она убила Чарли и Скотта.
— Что он такое говорит? — хмыкнула Нака.
— Это ложь, — сказал Молчанов.
— Она запудрила тебе мозги, мальчик. Как и мне, когда-то.
— Доктор Пател, опустите оружие, мы все обсудим.
— Я больше не допущу этой ошибки. Отойди или я убью вас обоих.
Молчанов оставался на месте.
— Вы поручились за нее.
— Она шантажировала меня. Чарли и я, мы сразу понимали, что финансирование проекта провалится. Мы придумали мистификацию с фотографией как план «Б». Она изготовила фотографии. Мы заплатили ей за молчание, но она объявилась на отборе. Когда Чарли выиграл конкурс, она испортила его электрокар чтобы занять его место.
— Это все не правда, — Нака почти рыдала. — Не верь ему. Он все лжет.
— Зачем мне врать?
— Андрей-сан, не слушай его. Он спятил, — молила Нака.
— Опустите оружие, — произнес Молчанов. — Мы во всем разберемся. Хватит уже смертей.
— Нет, — твердо сказал Пател. — Отойди и останешься жив.
— Я не могу. Так нельзя.
— Не губи себя, парень. Ты же хочешь узнать, что там внизу, — Пател указал вглубь пещеры. — Я знаю о твоей ситуации. Сколько тебе осталось, месяц? У тебя есть шанс потратить его с пользой.
Молчанова толкнули в спину. В следующее мгновение он свалился на камни, покатился на скользкой поверхности и угодил в небольшую лужу, по размеру чуть больше ванны, но глубокую. Прозвучал выстрел. Послышались быстрые шаги и крики. Опять выстрел. Молчанову удалось встать на ноги, вода доходила ему до груди и постоянно прибывала. Дым от испарения валил ему в лицо. В первые секунды он ничего не видел, только бесконечный туман. А потом прогремел грохот. На этот раз это был не выстрел, а нечто более массивное и далекое. Пол пещеры задрожал, каменные стены хрустели, разрываемые снаружи энергией невероятно мощной. С потолка посыпались камни. Молчанов нырнул в воду. Камни осыпали его сверху, затормозив о кипящую водную поверхность.
Когда Молчанов выбрался, Наки и Патела не было видно. Молчанов направился к выходу из пещеры, ориентируясь на звук бушующего за спиной гейзера. Когда он вышел на поверхность кругом было светло, как в вечерних сумерках. Наверху бликовал огромный отпечаток застывшей вспышки. Небо испещряли огнедышащие осколки, летевшие вниз словно сотни метеоров. Некоторые достигали поверхности, с грохотом оставляя глубокие обожженные воронки.
Молчанов вернулся в пещеру на подкошенных ногах. Ричард Пател стоял подле марсохода Террос, как неживой манекен. В руках он держал нечто небольшое, круглое, золотистого цвета — «символ солнца». Молчанов подхватил с земли камень и направился к нему. Ричард Пател уставился на Молчанова и не двигался, словно скованный по рукам и ногам. Молчанов подошел ближе, занес камень обеими руками над головой. Прогремел выстрел. Молчанов уронил камень и упал, быстро перевернулся на спину.
— Нака?
Она направила на него пистолет.
— Встань, Андрей-сан, — сказал она.
Молчанов поднялся.
— Рядом с ним, — приказала она.
Молчанов посмотрел на доктора Патела. В нем читалось абсолютное отчуждение. Доктор Ричард Пател осознал, что проиграл.
— Зачем ты взорвала реактор?
Нака сделала шаг к нему навстречу. Дуло пистолета смотрело ему в лицо. Мощности пули достаточно чтобы голова Молчанова разлетелась в клочья вместе со шлемом.
— Зря ты не послушал его, — сказала она.
Молчанов не мог промолвить ни слова.
— Ричард, ты пойдешь первым.
Доктор Пател не двигался.
— Вперед!
— Мы все равно покойники, — сказал Пател.
— Тогда может станешь первым? — Нака перевела оружие на него.
Доктор Пател медленно зашагал спиной вперед, потом развернулся и направился к коридору, ведущему вглубь пещеры. Молчанов стоял смирно и смотрел на Наку. Эта девушка не имела ничего общего с той Накой, которую он знал.
— Пошел, вперед.
Они вернулись обратно в большой зал. Нака приказала Пателу положить термобомбу у высокого валуна, напоминавшего столб Стоунхенджа. Доктор сделал несколько шагов назад и присел напротив, Молчанов присоединился к нему. Вдвоем они напоминали приговоренных к смерти перед лицом палача. Нака держала пистолет в одной рукой, второй она сделала какие-то манипуляции с термобомбой. Из ее корпуса повалил черный дым. Нака отступила на несколько шагов и с вожделенным удовольствием смотрела на пленников.
С ракурса Молчанова открывался обзор на струящиеся потоки воды, выбрасываемые из подземных недр пещеры. Моросящие брызги струились на стекла шлемов и тут же испарялись, словно на раскаленной сковороде.
— Теперь ты сможешь наблюдать за экспериментом из первого ряда, — обратилась Нака к Пателу. — Идеальные лабораторные условия, доктор Пател. Не об этом ли ты говорил тогда, в своем красивом дорогом доме, на огромной кровати? Когда соблазнял меня наивную девочку, поверившую во все твои бредни.
Прямой взгляд доктора Патела застыл на термобомбе.
— Ты всегда был слабаком. Сколько раз ты мог убить меня? Что это за великий ученый у которого кишка тонка спустить курок.
— Почему ты это делаешь? — спросил Молчанов.
Она уставилась на Молчанова, словно он спросил всем известную глупость.
— Я любила его, — выпалила она. — Он был мне, как отец. Я верила ему, выполняла любую прихоть, а он пользовался мной, как одной из своих дорогих игрушек. А потом избавился. Но я выжила… я даже думала, что простила его. Хранила любовь, надеялась, что он одумается. Мечтала, чтобы мы были вместе здесь, как Адам и Ева, одни на всей планете, — Она топнула ногой и направила дуло на Патела, — Он опять отверг меня. Я не хотела жить, и он не должен был. Если бы не сующий везде нос бортинженер я взорвала бы этот проклятый корабль. Но потом я очнулась и появился ты, — она усмехнулась. — Такой нежный, понимающий. Я снова обрела смысл жизни. Я мечтала вернуться на Землю вместе, заботиться о наших детях. Они должны были быть красивыми, похожие на тебя и меня, наше продолжение.
— Нака, — произнес Молчанов. — Прости меня.
— Ты ничем не лучше его, ты воспользовался мной.
— За что ты убила Скотта?
— Он, кажется, догадался, что я убила его дружка. Чарли такой же кобель, как и вы оба. Он заслужил смерти.
— Только из подозрений ты убила отца двоих детей?
— У меня тоже могли быть дети! — выпалила она. — Вы оба ответите за их нерождение. Последнее, что вы увидите, когда будете заживо поджариваться буду я. Вы будете обо мне думать, умрете с моим именем на устах.
Датчик воздуха скафандра Молчанова сигналил о критических показателях содержания кислорода в баллоне.
— Сумасшедшая сука, — сказал доктор Пател.
Нака обернулась в его сторону.
— Мистер всезнайка всегда ставил людям диагнозы. Только я знала какой ты на самом деле «великий». Трусливый, гнусный алкоголик.
Она сделала несколько шагов вперед.
— Как он говорил, атеистов нет в падающем самолете. Ты уже чувствуешь, как падает твой самолет, Ричард? Готов молить у бога спасения?
— Пошла ты к черту.
— Просто попроси его и сможешь уйти, — она указал ему на выход из пещеры. — На припасах проживешь несколько недель. Один на всей планете. Ты же так мечтал умереть?
Она направила дуло ему в грудь.
— Попросите, Ричард, — сказал Молчанов.
Доктор Пател молчал.
— Он не скажет. Только не он.
— Ричард, не молчите!
Нака выстрелила. Пуля проделала в груди доктора Патела дыру размером с апельсин. Его шлем опустился к груди, наполнившись изнутри кровью.
Нака сделала несколько шагов назад вприпрыжку. Потом принялась пританцовывать, выписывая фигуры из репертуара балерин. Она напевала, направляя пистолет на Молчанова, затем делала оборот вокруг себя, снова направляла. Корпус термобомбы покраснел и оплавился.
— Остались секунды, — сказала она на выдохе.
Молчанов безмолвно смотрел на термобомбу.
— Скажи, ты чувствовал хоть что-то ко мне?
Из прожжённой дырке на корпусе термобомбы вырывались искры, вытекала какая-то раскаленная субстанция.
— Нет, — ответила она за него. — Так я и думала.
Молчанов отсчитывал последние секунды собственной жизни.
— Эй, ускоглазая, — прозвучал хриплый голос из глубины тумана. — Я здесь. Йо-хо!
Покровский находился за невысоким валуном метрах в пятнадцати. Он швырнул в нее фотоаппарат. Нака пригнулась. Фотоаппарат разбился о камень позади нее.
Нака выстрелила. Покровский успел откатиться в сторону. Осколки камней взметнулись ввысь, образовав дыру в валуне. Следом оттуда вылился поток воды из озера, которое огораживал валун. Смешиваясь с осколками, поток хлынул на то место где стояла Нака, смел термобомбу. Чтобы устоять Нака выставила ногу, присела на одно колено, как спринтер перед забегом.
Молчанов вскочил и помчался на нее. Она успела отшагнуть в сторону. Он задел ее по касательной и рухнул, покатился против течения потока.
Нака обернулась и направила на него пистолет. Лицо у нее было искривлено от ненависти. В этот момент она шагнула на крупный осколок от фотоаппарата, поскользнулась, и упала в центр потока. Ее понесло по течению к одному из озер в низине. Вода отбросила ее на камни в нескольких метрах от термобомбы.
Молчанов удержался за подвернувшийся выступ и откатился в сторону от потока. Поднявшись, он побежал к Покровскому, который лежал в груде камней. Молчанов помог ему подняться. Покровский застонал. Молчанов забросил его руку к себе на плечо и направился вглубь пещеры, огибая гейзер, туда где наткнулся на Покровского еще недавно и принял его за мертвеца.
Яркая беззвучная вспышка заполнила пещеру. Поток воздуха ударил им в спины. Молчанов и Покровский упали и покатились кубарем. Пещера задрожала, словно через нее пропустили миллионы вольт электричества. А потом снова стало темно.
Молчанов понял, что жив. Во рту горчило. Датчик углекислого газа показывал превышение допустимого в несколько раз.
Покровский сидел, облокотившись на валун, держась за грудь. Он с трудом поднялся и осмотрелся. Никаких видимых свидетельств, что произошло нечто неординарное не осталось. Поток воды все так же извергался из земли, только, кажется, звук его стал насыщенней.
— Это все? — спросил Покровский.
— Да.
— Нас спас гейзер. Слой воды задержал радиацию.
Покровский подошел к Молчанову.
— Черт, да ты задыхаешься. Я, черт… Да чтоб тебя летописец, я принесу баллон, — Покровский, скрючившись направился к выходу. — Потерпи, я скоро вернусь. Не смей подыхать.
Молчанов понимал, что, когда Покровский вернется он уже подохнет. Через пять минут он будет не в состоянии выполнять даже простые действия. Еще через две наступит отравление углекислым газом, еще через минуту смерть.
Он думал о Свете и представлял, как может выглядеть их дочка. Это определенно будет девочка, он не сомневался. Она обязательно должна быть похожа на маму. Иметь такие же рыжие волосы. Молчанов представил как возвращается домой. Остановившись на деревянном пороге их нового дома, он берет крошку дочку на руки. Она обнимает папу за шею, прижимается своей щечкой к его небритой щеке. Он говорит ей, как любит ее, обнимает жену, слезы текут из его глаз. Теперь они будут счастливы. Потом хх улыбки вдруг замирают, вспыхивают пламенем и сгорают, как картина, брошенная в костер.
Гул воды вновь вернул сознание Молчанова в пещеру. На глаза опустилась пелена. Он не чувствовал, что задыхается. Он умирал. Немного раньше, чем рассчитывал, но все же. Он нашел ее, нашел жизнь.
Молчанов перевалился на бок, провел рукой по поверхности, заросшей карцикулами. Жаль, что земляне никогда не узнают об его открытии. Никогда…
Грибки на его ладони погибли. Карцикулы умерли везде куда дотягивался взор Молчанова. Он уже видел такую реакцию. Смертельным ядом для них являлся только один элемент — кислород.
Молчанов взглянул на датчик состава атмосферы. В иной раз он бы решил, что сходит с ума. Или это всего-навсего галлюцинации в следствие кислородного голодания? Эксперимент Террос сработал. Молчанов стянул с себя шлем. Лицо окатило моросью теплой воды. Легкие расправились. Он вдохнул. В груди потеплело. В пещере стоял кислый аромат с нотками серы.
Он чувствует запахи Марса! Вы слышите это, люди Земли!
Молчанов рассмеялся. Он лежал на спине, хватал ртом воздух, ловил языком капли соленой воды и не мог остановить хохот. Молчанов делал один вдох за другим, наслаждаясь необычным чувством свободы и жизни, которая как-никогда ранее струилась по его телу. Постепенно вода снова начала закипать, как и кровь в его венах. По телу пробегали разряды тока. Молчанов продолжал дышать, и улыбка не сходила с его лица. Страх куда-то запропастился. Вместо него в нем поселилось смирение.
— Летописец, ты совсем с катушек съехал!
Покровский натянул на Молчанова шлем и подключил новый баллон с кислородом. Когда Молчанов надышался, у него вновь появились силы подняться.
На обратном пути они остановились у тела Ричарда Патела.
— Док спас меня, — сказал Покровский. — Вытащил из ямы там внизу. Сам бы я не выбрался.
Молчанов отыскал взглядом Наку.
— Ты уверен, что она мертва? — спросил Покровский.
— Уверен, — ответил Молчанов.
— Она никогда мне не нравилась.
Они вернулись к челноку. Молчанов наложил Покровскому повязку на грудь. Командир сломал несколько ребер и получил сотрясение мозга.
Молчанов отправил сообщение в ЦУП, в котором рассказал все в мельчайших подробностях. Игорь Павлов прислал ответное сообщение с новостями последних часов. Его рассказ звучал, как нечто из фильма ужасов. Толпа людей прорвалась в ЦУП и устроила погром. Много ценного оборудования уничтожено. Ворошилов погиб. Его сын арестован. Военные подавили беспорядки, в ЦУП прибыла правительственная комиссия. До общественности дошли слухи о выживших членах экипажа, застрявших на поверхности Марса. Новое руководство попросило Молчанова записать обращение к людям и попросить их успокоиться. Молчанов выполнил просьбу. Официальной версией решено признать Ричарда Патела и Наку Миуру героически погибшими при посадке челнока. Взрыв реактора списали на неполадки в связи с прошедшей магнитной бурей. Молчанов поблагодарил людей за поддержку, сказал, что не жалеет о случившемся и надеется, что их неудачная миссия не станет причиной прекращения исследований космоса. Он попросил не нападать на космические агентства, а наоборот оказать им повсеместную поддержку, в том числе финансовую. Послание он закончил фразой из книги Ричарда Патела: — «Космос — это путь к истине, ответы на вопросы бытия.»
Его послание просмотрел каждый второй житель Земли, рейтинг одобрения превысил девяносто семь процентов.
Молчанов потребовал, чтобы деньги по его контракту получила Света. Их развод был официально признан недействительным. Молчанов записал аудио сообщение для жены в котором попросил вырастить дочку в любви и заботе. Это была девочка. Еще одно сообщение он записал для дочки и наказал прослушать его не ранее ее седьмого дня рождения.
Молчанов и Покровский перекусили консервами, решив в первый марсианский ужин на еде не экономить.
Через несколько часов состоялся еще один сеанс связи. На этот раз он касался Покровского лично. Молчанов оставил командира наедине, а сам провел остаток ночи снаружи, наблюдая за марсианскими дюнами, пересекаемые воздушными вихрями и восходящим над ними солнцем.
На следующий день они собрали в одном месте все баллоны с кислородом. Их насчитывалось сорок восемь штук. Можно дышать вдвоем целых шесть дней.
— Не беспокойся, летописец. Я не удавлю тебя ради лишнего баллона, — сказал Покровский.
— Это отличные новости.
— Смерть на Марсе, конечно, не то, о чем я мечтал, — с грустью сказал Покровский и посмотрел в небо. — Мы давно сгнием, когда они прилетят.
— У нас есть солнечные батареи и аппарат для электролиза воды, — говорил Молчанов. — Мы знаем где достать воду, а значит у нас будет и кислород.
— А как быть с жратвой? — Покровский осмотрел Молчанова с головы до ног. — Даже если я решу тебя сожрать, то навряд ли дождусь спасения.
— Ты умрешь от несварения.
Покровский задумался.
— В детстве я читал книжку, где один мужик выращивал на Марсе картошку. Между прочим, он так пару лет протянул.
— На то это и художественная литература. Ты скорее вырастишь себе третью руку, чем картошку в этой земле.
— Тогда выход только один? — с неохотой спросил Покровский.
— Да.
У входа в пещеру они стояли долго. Из обшивки челнока соорудили нечто похожее на сани, на которые водрузили все запасы и оборудование.
— Ты уверен, что другого пути нет? — переспросил Покровский. — Я видел там спуск вниз. Наверное, он ведет прямо в центр планеты. Жуть, как не хочется туда возвращаться.
— На поверхности у нас шансов еще меньше, командир, — ответил Молчанов.
— Теперь ты командир, летописец. Корабля больше нет, а на Марсе ты более сведущ чем я.
Молчанов одобряюще кивнул.
— Да и обещаю называть тебя отныне Андрей Степанович. Не положено фамильярничать со старшими все-таки.
— Летописец мне нравиться больше.
Покровский кивнул и вздохнул.
— Оказывается у меня есть внук. Вот что значит сын, как отец.
— Я рад за тебя. Правда.
Покровский сморкнулся. Его глаза покраснели.
— Тебе долго еще осталось? Не хочу оставаться один.
— Месяц протяну, — ответил Молчанов.
— Мне этого хватит.
Они подняли руки к небу.
— Пока мы не вошли, может расскажешь, что все-таки случилось десять лет назад на МКС? — спросил Молчанов.
Покровский надул щеки.
— Ты уверен, что после захочешь войти туда со мной? Я отнюдь не ангел, летописец. В жизни много делал всего, о чем сильно жалею. Я живу с этим внутри десять лет. Боюсь, если расскажу…
Покровский прервался.
— С душой нужно примириться при жизни.
Покровский улыбнулся.
— Тогда обещаю рассказать при первом привале.
— Идет.
