Великая депрессия

Австрийская школа

Классики австрийской экономической школы во главе с Л. Мизесом, Ф. Хайеком, М. Ротбартом, Роббинсоном, и др. были одними из немногих предсказавших Великую Депрессию задолго до ее начала, что вызвало первый всплеск интереса к ним.

Основы своего учения Л. Мизес изложил в 1912 г. в книге «Теория денег и кредита». Исходя из денежной теории шведского экономиста К. Викселля, Л. Мизес доказал, что принудительное снижение процентных ставок центральными банками неизбежно создает искусственный бум, особенно в отраслях, производящих капитальные блага; и этот бум не может продолжаться долго. Более того, золотой стандарт, пусть даже ослабленный центральными банками, в конце концов заставит отдельные страны отказаться от инфляционной политики и пройти через крах [42].

Крах неизбежен вне зависимости от того, растут цены или нет. В своем главном произведении «Человеческая деятельность» Л. Мизес пояснял: «крах явился необходимым следствием попыток понизить ставку процента посредством кредитной экспансии » [43] . В 1924 г. Л. Мизес предупредил, что приближается обвал. Депрессия будет всемирной, поскольку почти каждая страна имела золотой стандарт и центральный банк, проводивший инфляционную политику после великой войны [44].

…

В США также был обширный круг экономистов, предсказавших грядущий крах [45]. Они так же, как и представители австрийской школы, были сторонниками твердых денег. Одним из наиболее известных был Б. Андерсон, главный экономист Chase Manhatten Вапk, который неоднократно называл политику ФРС «неверной и опасной» [46] . Когда ФРС в августе 1927 г. снизил учетную ставку до 3,5 %, Б. Андерсон заявил: «мы подносим спичку к пороховой бочке» и «выпускаем на волю непредсказуемые психологические силы спекулятивной заразы» [47].

Не менее популярен был и Е. Харвуд — основатель независимого Американского института экономических исследований и регулярный автор для The Annalist, финансово-экономического еженедельника New York Times, который с середины 1920-х неоднократно заявлял, что банки «выдали слишком много кредитов» и что кредитная экспансия ФРС скоро закончится. В начале 1929 г. Е. Харвуд предупреждал: «… Текущая спекуляция капитальными товарами, представителями которых являются ценные бумаги, и инфляция их цен намного опаснее спекуляции потребительскими товарами » [48].

М. Ротбард подсчитал, что с середины 1921 г. по середину 1929 г. ФРС раздула денежное предложение более чем на 60 % [49]. Он отмечал, что искусственно низкие процентные ставки и кредитная экспансия поощряют развитие «опасного бума на фондовом рынке и рынке недвижимости» [50]. Как только рост денежной массы в США замедлится , указывал М. Ротбард, депрессия станет неизбежной [51]. Так и произошло.

Но какая же сила вызывает колебания денежной массы?

Л. Мизес, отвечая на этот вопрос, заявлял: Экономические циклы вызваны поведением банков. Если бы расширение банковского кредита не вело к снижению денежной ставки процента ниже естественной ставки, то равновесие не было бы нарушено. Но почему банки снова и снова совершают одну и ту же ошибку? «Ответ должен быть таков: потому что с точки зрения идеологии, господствующей в среде бизнесменов и политиков, понижение ставки процента является важной целью экономической политики и потому что инфляционное расширение кредита считается лучшим средством для достижения данной цели». «Коренная причина того явления, что один экономический цикл следует за другим, имеет, таким образом, идеологический характер » [52].

Представители австрийской школы считали кредитную политику американского правительства и ФРС главной, если не единственной причиной краха [53]. По мнению Мизеса, виной всему были центральные банки, монополизировавшие денежную эмиссию: «Если бы каждый банк имел право эмиссии банкнот, которые могли бы быть обменены на золото, то чреватое опасностью расширение кредита и понижение процента стало бы невозможным» [54]. Австрийские монетаристы настаивали на сохранении золотого стандарта и бесконечной эластичности заработной платы (т. е. возможности бесконечного ее снижения), последнее, по их мнению, должно было предупредить рост безработицы. По сути это было ни что иное, как прямое возвращение к законам Т. Мальтуса:

…

Т. Мальтус ««Опыт закона о народонаселении» [55]:

«Человек, появившийся на свет, уже занятый другими людьми, если он не получил от родителей средств для существования, на которые он вправе рассчитывать, и если общество не нуждается в его труде, не имеет никакого права требовать для себя какого-нибудь пропитания, ибо он совершенно лишний на этом свете…» [56]

«Главная и постоянная причина бедности мало или вовсе не зависит от образа правления или от неравномерности распределения имущества; не во власти богатых доставить бедным работу и пропитание; поэтому бедные, по самой своей сущности вещей, не имеют права требовать от них ни того, ни другого» [57]. [58]

Классическая

Классическая версия восходит корнями к Д. Рикардо, который считал главным двигателем развития — накопление — главный источник богатства нации [59]. Свой взгляд на причины экономических кризисов Рикардо изложил в «Началах политической экономии» (1817 г.). В «началах» он сформулировал свой главный закон «убывающей отдачи капитала »: «прибыль имеет естественную тенденцию падать…» [60] В соответствии с данным законом, адаптированным для индустриального общества, последовательные вложения капитала при прочих равных условиях дают все меньшую норму прибыли.

…

Наглядный пример действия этого закона приводил американский экономист Ч. Конант в 1898 г.: «в течение последних пяти лет процентные ставки здесь (в Америке) значительно сократились». Причина этого кроется в том, что «капитал, превосходящий спрос, более не нужен, и он начинает застаиваться…». В поисках своего применения капитал бросается во все более рискованные предприятия, основанные на принципах «ограниченной ответственности и выпуска оборотных ценных бумаг, что способствовало усилению… кризисов. Но все чаще в последние годы они были следствием тщетных поисков сфер безопасных капиталовложений, которые не удавалось найти. Создание бесполезных заводов, увеличение числа не приносящих прибыль предприятий способствовали переполнению рынка продукцией, которая не может быть потреблена, даже если все средства общества будут брошены на потребление»… Затоваривание, «в свою очередь, ликвидировало прибыль, обанкротило крупные корпорации и разорило инвесторов»… [61]

Из постулатов Д. Рикардо вытекает также технократическая теория кризисов, согласно которой замедление темпов роста производительности труда снижает процент на капитал, вследствие чего капитал выводится из оборота, что приводит к кризису перепроизводства. Рост производительности труда начинает замедляться после того, как достигает пределов рынков сбыта, необходимых для реализации производимой продукции [62]. Другими словами, если темпы экономического роста отстают от темпов роста производительности труда, то в результате увеличивается и безработица, что приводит к падению покупательной способности и кризису перепроизводства. Эту сторону технократической версии подтверждала динамика развития США с 1919 по 1929 гг.: в среднем по стране производительность труда в этот период выросла на 43 %, а Валовой Внутренний Продукт на 34 % [63].

К. Маркс расширил и углубил классическое понимание теории кризиса в «Капитале», т. 1 (1867 г.). Согласно Марксу, в основе циклических кризисов лежит кризис перепроизводства, т. е. производство товаров в таком количестве, которое превышает платёжеспособный спрос. Причина этого, по мнению К. Маркса, заключается в том, что, кроме заработной платы, представляющей собой этот самый спрос, в стоимость товара включена еще и «прибавочная стоимость» (прибыль капиталиста), которая не идет на конечное потребление, как следствие, спрос всегда будет меньше имеющегося предложения (т. е. совокупной стоимости выпущенных товаров).

Чтобы распродать товаров на общую сумму больше, чем совокупная сумма заработной платы, владельцы капитала вынуждены реализовать товар в кредит. Общая сумма долга последовательно накапливается с каждым циклом производства. В итоге неизбежно наступает фаза, когда сумма выплат по долгу начинает превышать платежеспособные возможности, что приводит к резкому спаду товарного производства, массовым банкротствам и безработице.

…

Теория Маркса была дополнена сторонниками теории «процента». Ее приверженцы отмечали, что распределение «прибавочной стоимости» происходит не только в «сфере производства», но и в «сфере циркуляции денег», причем именно последняя запускает механизм «патологического развития экономики и денежной массы» [64]. Инструментом перераспределения «прибавочной стоимости» в «сфере циркуляции денег» являются проценты. Именно они обеспечивают перераспределение капитала, причем по экспоненциальному закону. В результате все большие суммы денег концентрируются у все меньшего количества людей [65], [66].

Обратной стороной «медали» является экспоненциальное накопление все большей суммы долга у все увеличивающегося количества должников. Таким образом, разрыв между спросом и предложением нарастает в экспоненциальной прогрессии, что не может не закончиться всеобщим крахом. Американский историк экономики Дж. Кинг, в связи с этим назвал проценты невидимой «машиной разрушения» [67].

Кровожадность «процента» призвана сдерживать прогрессивная система налогообложения. Это является необходимым условием для нормального функционирования рыночной экономики, утверждал еще Адам Смит: «Налог должен, по общему правилу, ложиться наибольшей тяжестью на богатых…» [68]. В противном случае, предупреждал в 1921 г. лауреат нобелевской премии Ф. Содди, при существующем финансовом устройстве экономика неизбежно должна время от времени «уничтожать деньги» в форме финансовых кризисов, нанося тем самым тяжелые удары по реальному хозяйству [69].

Особую популярность теория «процента» приобрела в Германии в начале ХХ в. К ее представителям можно отнести Г. Федера, который в 1917 г. основал «Немецкий союз для уничтожения процентного рабства», и С. Гезеля, который опубликовал свои первые работы еще в 1904 г. [70]. Основываясь на своей теории, задолго до Великой депрессии в 1918 г., в письме к издателю берлинской газеты «Цайтунг ам миттаг» С. Гезель предскажет: «Несмотря на то, что народы дают священную клятву заклеймить войну на все времена, несмотря на призыв миллионов: «Нет войне!», вопреки всем надеждам на лучшее будущее, я должен сказать: если нынешняя денежная система сохранит процентное хозяйство, то я решусь утверждать, что не пройдет и 25 лет, и мы будем стоять перед лицом новой, еще более разрушительной войны. Я очень отчетливо вижу развитие событий. Сегодняшний уровень техники позволит экономике быстро достигнуть наивысшей производительности. Несмотря на значительные потери в войне, будет происходить быстрое образование капиталов, которые вследствие избыточности предложения снизят проценты. Тогда деньги будут изъяты из обращения. Это приведет к сокращению промышленного производства, на улицу будут выброшены армии безработных… В недовольных массах пробудятся дикие революционные настроения, снова пробьются ядовитые ростки сверхнационализма. Ни одна страна не сможет больше понять другую, и финалом может стать только война » [71]. История будет развиваться точно по пути, предсказанному С. Гезелем.

Из классической теории вытекает, что при капитализме не существует сколько-нибудь продолжительного периода равновесия между спросом и предложением . Равновесие Адама Смита и Л. Вальраса представляет собой не более чем частный случай кратковременного баланса между ними. Вследствие этого капитализм как форма хозяйства крайне неустойчив, что неизбежно приводит его к периодическим кризисам. С другой стороны, именно отсутствие равновесия является условием, определяющим динамизм капитализма, которому для сохранения равновесия необходимо постоянное движение, постоянное развитие.

…

Невозможность достижения равновесия в рыночных условиях подтвердили исследования шведского экономиста К. Викселя (1926 г.). По его мнению, рыночная система не только не способна сама восстановить свое равновесие, но, наоборот, со временем ее дисбалансы нарастают и ускоряются в динамике. Еще большую популярность получат взгляды К. Поланьи, который в своей книге «Великая трансформация» (1944 г.) заявит: идея саморегулирующегося рынка основывается на самой настоящей утопии. Подобный институт не мог бы просуществовать сколько-нибудь долго, не разрушив при этом человеческую и природную субстанцию общества. «Первопричины катаклизмов лежат в утопической попытке экономического либерализма создать саморегулирующуюся рыночную систему» [72].

Дж. М. Кейнс в своей теории, появившейся в 1930-х гг. в ответ на начало Великой депрессии, также утверждал, что в условиях рыночной экономики невозможно достижение продолжительного равновесия между спросом и предложением. Правда причину этому Кейнс находил не в процентах и прибавочной стоимости, а в возникновении так называемого парадокса бережливости, когда потребители вследствие роста доходов начинают предпочитать увеличению потребления сбережения, что приводит к снижению совокупного спроса и кризису перепроизводства.

Назад: Опасная теория

Дальше: В поисках эликсира «вечной молодости»