9

Нужно сказать, что сиккимская виза – это действительно песня. Будучи в Дели, я ее получила чистым чудом. Поскольку я была гостьей Индийской национальной академии наук, за моими передвижениями тщательно следили в целях моей же безопасности. А так как я имела обыкновение ходить одна когда и куда мне хотелось, ко мне приставили якобы случайно возникшего сопровождающего, явно связанного с местными спецслужбами. Каждый вечер он «случайно» попадался на моем пути, и каждый вечер я тоскливо жаловалась ему, что история с сиккимской визой затягивается по совершенно непонятным причинам, а срок моей командировки ограничен. Бравый офицер в штатском вначале молча все это выслушивал, а потом, убедившись в моей полной глупости и беспомощности, мрачно сказал, что с визой он поможет, но мне надо связаться с нашим посольством и найти в нем опору. Это не приходило мне в голову. На следующее утро я позвонила в посольство, и секретарь по культуре, оказавшийся очень душевным человеком, отправился со мной в Академию. И ровно через день все уладилось, мне оставалось лишь пройти мытарства с мелкими чиновниками, и вот в моем паспорте красовалась долгожданная сиккимская виза.

Когда я вышла из самолета в Багдогре, ко мне опрометью кинулись два военных чина огромного роста с автоматами, и это сопровождение не покинуло меня до тех пор, пока все мои документы не были тщательнейшим образом проверены. Прием впечатлял. Во время длинной ночной дороги по горам машину останавливали через каждые полчаса на всех контрольных пунктах, и мой бедный паспорт в итоге был весь уштампован: каждый пост считал своим долгом шлепнуть свою печать. А в самом Гангтоке вдруг выяснилось, что мне нельзя сделать ни шагу за его пределы, за которыми как раз и находились все буддистские монастыри. Любезные хозяева пришли на помощь, пожаловав мне статус гостя Сиккимского правительства, так что по монастырям я поездила. А вот на обратном пути уже никто не обращал на меня внимания, мне даже обидно стало, так что в аэропорту Багдогры я подошла к чинам, проверявшим мои документы, а также к сопровождающим меня автоматчикам, и сообщила, что, между прочим, индийская виза у меня уже закончилась и меня могут арестовать в Дели. На что мне лениво ответили, что зато сиккимская виза у меня еще три дня действительна, а вот через три дня они меня непременно арестуют. Эти три дня я провела в аэропорту Багдогры и в его ужасном отеле: у них проходил контроль границы, и на грифельной доске снова и снова писали мелом, что наш самолет перелетел Багдогру. Вначале мне хотелось протереть глаза, но потом привыкла. Мой самолет из Дели давно должен был улететь в Москву, а я прочно сидела в Багдогре до тех пор, пока там не собралась целая толпа европейских пассажиров, от которых следовало избавиться. Тогда какой-то самолет посадили, не дав ему перелететь Багдогру, набили его до отказа, и летели мы в Дели через совершенно ненужную нам Калькутту. Правда, в Дели никого не интересовала моя виза, билета на самолет в Москву еще не было, а в гостинице мне страшно обрадовались, так как Академия совершенно не понимала, куда я делась: в Гангтоке сломался компьютер, и запросы не доходили. В итоге из Академии послали запрос о моей судьбе прямо в правительство Сиккима. Правда, до моего отлета из Индии никакого ответа оттуда не поступило. Тем не менее, все это меня очень растрогало, ибо, пропади я где-нибудь в России, никто из официальных лиц и не подумал бы слать запросы о моей судьбе. Словом, дорога в Сикким и обратно – это поэма. Впрочем, я с удовольствием повторила бы все это еще раз.