58

Описание поездок в Аджарис-Цхали занимает особое место в воспоминаниях («Детям моим», ее. 95—114). Процитируем несколько фрагментов воспоминаний Флоренского, касающихся тех реалий поездок, которые он вспоминает в письме: «Мы (дети. — Ред.) прочно считаем Аджарис-Цхали своим поместьем, гораздо более своим, нежели батумскую квартиру... на пригорке стояла каменная двухэтажная инженерная сторожка для остановки проезжающих. В нижнем этаже жил чрезвычайно преданный папе, как и все папины подчиненные, сторож Ахмет, а в верхнем — было две или три комнаты, разделенных коридором. Мы считали эту сторожку собственным нашим домом, т.е. не отца своего, а нашим, детским, и одна комната была моя, другая — Люсина. Приехав, располагались в этих комнатах гораздо свободнее, чем дома: ведь дома нужно было соблюдать порядок, не разводить грязи, а тут, в почти пустых комнатах, можно было делать почти все, что угодно... я ясно чувствовал себя владетельным князьком Аджарских гор...». Флоренский описывает те редкие, экзотические растения, которые насаждал его отец, и говорит о своей любви к растениям и цветам: «Во мне жило убеждение, убеждение моего сердца, что цветы — мои цветы, любимые мною, — любят меня, цветут именно для меня, и что мое невнимание к их красоте было бы оскорблением, скорее раною, их горячему ко мне чувству... Своим долгом, долгом ответной любви, считал я оборвать все цветы, а тем более — фиалки. Но предо мною расстилались густо поросшие цветами, теми же фиалками, поляны, за полянами — другие, и все, как в лучшем цветнике, сплошь покрытые цветами. Как ни старался я, а моей работы, даже на ближайших местах, не было нисколько видно: ведь ворох цветов можно было набрать там не сходя с места... День клонится к вечеру, папа зовет нас собираться домой. Я говорю: «сейчас» — и продолжаю рвать; потом снова зовут: «Папочка, подожди немного», — и опять рву, уже судорожно, а сам плачу от жалости, целую цветы, обливая их слезами, испрашивая прощения, обещаю очень скоро приехать и тогда уж наверное сорвать их... Все эти букеты, веники, ветви, венки, куски дерна, целыми растениями, наконец, просто охапки цветов с большим трудом и совокупными усилиями всех, начиная oт папы и кончая Ахметом, размещаются в фаэтонах буквально со всех сторон, так что нам самим еле можно втиснуться... По шоссе катится цветочная корзина...» Флоренский, вероятно, вспоминает о поездке на Кавказ в 1925 г.