Все происходившее на глазах принцессы было столь необычно, что она, сильная духом и нежная душой, спрашивала себя, уже не волшебник ли, в самом деле, перед ней, умеющий подчинять своей воле сердца и умы.

Однако граф Феникс не собирался на этом останавливаться.

– Это еще не все, ваше высочество, – заметил он, – вы слышали из уст Лоренцы лишь часть нашей истории. У вас могут остаться сомнения, если вы не услышите окончания из того же источника.

Он обернулся к молодой женщине.

– Вы помните, Лоренца, продолжение нашего путешествия? Помните, как мы были в Милане, на Большом озере, в Оберланде, в Риччи, на берегах красавца Рейна, этого северного Тибра?

– Да, – отвечала молодая женщина тем же тусклым голосом, – да, Лоренца видела все это.

– Вы были вынуждены следовать за этим господином, не так ли, дитя мое? Вы находились под влиянием неотвратимой, непонятной силы? – спросила принцесса.

– Отчего вы так думаете, ваше высочество? Вы только что слышали то, что доказывает обратное. Кстати оказать, если вам требуется более убедительное доказательство, материальное, так сказать, свидетельство, – вот собственноручное письмо Лоренцы. Я был вынужден вопреки своему желанию оставить ее одну в Майенсе. Она без меня скучала, хотела меня видеть и, пока меня не было, написала мне записку. Вы можете ее прочитать, ваше высочество.

Граф достал из портфеля письмо и подал его принцессе.

Она прочла:

Принцесса поднялась с пылавшим от гнева лицом и подошла к Лоренце с запиской в руке.

Лоренца словно ее не замечала. Казалось, она видела и слышала только графа.

– Я понимаю, – с живостью заговорил тот, словно решившись до конца служить переводчиком молодой женщины, – ваше высочество сомневается и желает знать, действительно ли это ее записка. Ну что ж! Вы, ваше высочество, сами можете в этом убедиться. Лоренца, отвечайте: кто написал эту записку?

Он взял письмо, вложил его в руку жены и прижал ее к своему сердцу.

– Написала письмо Лоренца, – проговорила она.

– А Лоренце известно, о чем это письмо?

– Конечно.

– Тогда скажите принцессе, что в этом письме, чтобы она не думала, что я ее обманываю, когда говорю, что вы меня любите. Скажите же ей, я вам приказываю!

Казалось, Лоренца сделала над собой усилие. Потом, не разворачивая письма и не поднося его к глазам, прочла:

– Невероятно! – проговорила принцесса. – Я вам не верю, потому что во всем этом есть нечто необъяснимое, сверхъестественное.

– Вот это письмо и убедило меня окончательно в том, что необходимо ускорить наше бракосочетание, – продолжал граф Феникс, не обращая внимания на слова принцессы. – Я любил Лоренцу так же сильно, как она меня. Наше положение было двусмысленным. Кстати, в этом полном приключений и случайностей образе жизни, какой я веду, могло произойти несчастье; я мог неожиданно умереть и хотел бы, чтобы в случае моей смерти все мое состояние принадлежало Лоренце. Вот почему, прибыв в Страсбург, мы обвенчались.

– Обвенчались?

– Да.

– Это невозможно!

– Отчего же, ваше высочество? – с улыбкой сказал граф. – Позвольте вас спросить, что невозможного в том, что граф Феникс женился на Лоренце Фелициани?

– Она мне сама сказала, что не является вашей супругой.

Не отвечая принцессе, граф повернулся к Лоренце.

– Вы помните, когда мы обвенчались? – спросил он ее.

– Да, – отвечала она, – третьего мая.

– Где?

– В Страсбурге.

– В какой церкви?

– В городском соборе, у Иоанна Крестителя.

– Был ли наш союз заключен против вашей воли?

– Нет, я была очень счастлива.

– Видишь ли, Лоренца, – продолжал граф, – ее высочество полагает, что тебя принудили к этому. Ей сказали, что ты меня ненавидишь.

При этих словах граф взял Лоренцу за руку. Молодая женщина затрепетала от счастья.

– Я тебя ненавижу?! Нет, я тебя люблю! Ты такой добрый, такой щедрый, такой могущественный!

– Скажи, Лоренца, с тех пор как я стал твоим мужем, злоупотреблял ли я когда-нибудь супружескими правами?

– Нет, ты относишься ко мне, как к дочери, я твоя чистая и безупречная подруга.

Граф обернулся к принцессе, словно желая ей сказать:

«Вы слышали?»

Принцесса в ужасе отступила к изваянию Иисуса, из слоновой кости, стоявшему у стены, задрапированной черным бархатом.

– Это все, что вы желали узнать, ваше высочество? – проговорил граф, выпуская руку Лоренцы.

– Сударь! Сударь! – вскрикнула принцесса. – Не приближайтесь ни ко мне, ни к ней!

В эту минуту послышался шум подъехавшей кареты, остановившейся у дверей аббатства.

– А-а, вот и кардинал! – воскликнула принцесса. – Теперь мы, наконец, узнаем, как ко всему этому относиться.

Граф Феникс поклонился, шепнул Лоренце несколько слов и спокойно стал ждать с видом человека, который умеет управлять событиями.

Спустя мгновение дверь распахнулась, и принцессе объявили о прибытии его высокопреосвященства кардинала де Роана.

Успокоенная появлением третьего лица, принцесса вновь опустилась в кресло и проговорила:

– Просите!

Вошел кардинал. Поклонившись принцессе, он с удивлением заметил Бальзамо и вскричал:

– А-а, это вы, сударь!

– Вы знакомы с этим господином? – не скрывая удивления, спросила принцесса.

– Да, – отвечал кардинал.

– В таком случае, – вскричала она, – скажите нам, кто он такой.

– Нет ничего проще, – заметил кардинал, – этот господин – колдун.

– Колдун? – пролепетала принцесса.

– Прошу прощения, ваше высочество, – вмешался граф, – я надеюсь, высокопреосвященство все нам объяснит в свое время ко всеобщему удовольствию.

– Уж не предсказывал ли этот господин судьбу вашему высочеству? – спросил кардинал де Роан. – Я вижу, вы очень взволнованы.

– Свидетельство о браке! Сию же минуту! – вскричала принцесса.

Кардинал с удивлением взглянул на нее, не понимая, что могло означать это восклицание.

– Прошу вас, – проговорил граф, протягивая документ кардиналу.

– Что это? – спросил тот.

– Я хочу знать, – сказала принцесса, – подлинная ли это подпись и действительно ли это свидетельство.

Кардинал прочел представленную принцессой бумагу.

– Свидетельство составлено по всей форме и подписано господином Реми, кюре храма Иоанна Крестителя. А почему это интересует ваше высочество?

– У меня есть на то причины. Так вы говорите, что подпись?..

– Подлинная. Но я не поручусь, что она не была получена путем вымогательства.

– Путем вымогательства? – вскричала принцесса. – Это вполне вероятно.

– И согласие Лоренцы – тоже, не так ли? – насмешливо спросил граф, пристально глядя на принцессу.

– А как можно было бы вынудить кюре подписать эту бумагу, господин кардинал? Вам это известно?

– Во власти этого господина много разных способов, колдовских, например.

– Колдовских? Кардинал, вам ли?..

– Ведь он – колдун. Я это уже сказал вашему высочеству и могу повторить.

– Ваше высокопреосвященство изволит шутить!

– Да нет же, а в доказательство я хотел бы в вашем присутствии объясниться с этим господином самым серьезным образом.

– Я собирался сам просить вас об этом, – вмешался граф.

– Прекрасно! Не забудьте, однако, что вопросы буду задавать я, – возвысил голос кардинал.

– А я прошу вас помнить, что отвечу на все ваши вопросы в присутствии ее высочества, раз вы так этого хотите. Но вам этого очень скоро не захочется, я в этом уверен.

Кардинал улыбнулся.

– Роль колдуна в наши дни – непростая роль, – заметил он. – Я видел вас за работой: вы имели огромный успех. Но предупреждаю вас, что не у всех такое терпение, а главное такое великодушие, как у ее высочества.

– У ее высочества? – вскричала Луиза.

– Да, – отвечал граф, – я имел честь быть представленным ее высочеству.

– Как же вы были удостоены такой чести? Говорите, говорите!

– Все произошло хуже, чем мне бы этого хотелось, потому что я не испытываю личной неприязни к людям, особенно – к дамам.

– Что сделал этот господин моей августейшей племяннице? – спросила принцесса Луиза.

– Ваше высочество! Я имел несчастье сказать правду, которую она хотела от меня услышать.

– Хороша правда! Такая правда, что она упала в обморок!

– Моя ли в том вина, – продолжал граф властным голосом, которому, должно быть, случалось подчинять себе слушателей, – моя ли в том вина, если правда оказалась столь страшной, что произвела такое действие? Разве я искал встречи с ее высочеством? Разве я просил ей меня представить? Нет, напротив, я пытался этого избежать. Меня привели к ней почти силой. Она меня допрашивала.

– Что же это была за страшная правда, которую вы ей сообщили? – спросила принцесса.

– Ваше высочество! Я приподнял завесу, скрывавшую будущее, – отвечал граф.

– Будущее? – переспросила принцесса.

– Да, ваше высочество, то будущее, которое вашему высочеству кажется столь угрожающим, что вы пытаетесь от него скрыться в монастыре, одолеть свой страх перед ним в алтаре молитвами и слезами.

– Сударь!

– Моя ли вина в том, ваше высочество, если будущее, которое вы предчувствуете, будучи святой, было открыто мне как пророку, а ее высочество, напуганная этим будущим, угрожающим ей лично, упала в обморок после того, как я ей открыл его?

– Слышите, что он говорит? – проговорил кардинал.

– Увы!.. – молвила принцесса.

– Ее правление обречено, – вскричал граф, – как безнадежное и самое несчастливое для монархии.

– Сударь!

– А вот ваши молитвы, должно быть, достигли цели, но вы не увидите ничего из того, чему суждено произойти, потому что к тому времени уже будете в руках Господа. Молитесь, ваше высочество! Молитесь!

Подпав под влияние его пророческого голоса, каким он говорил о ее опасениях, принцесса упала на колени перед распятием и принялась горячо молиться.

Повернувшись к кардиналу, граф увлек его к окну.

– Поговорим с глазу на глаз, господин кардинал. Что вам от меня угодно?

Кардинал пошел за графом.

Итак, действующие лица расположились следующим образом:

Принцесса горячо молилась перед распятием; Лоренца молча и неподвижно, с открытыми, но словно невидящими глазами, стояла посреди комнаты. Мужчины стояли у окна: граф опирался на оконную задвижку, кардинал был наполовину скрыт шторами.

– Так что же вам угодно? – повторил граф. – Я вас слушаю.

– Я хочу знать, кто вы такой.

– Вам это известно.

– Мне?

– Разумеется. Не вы ли говорили, что я – колдун?

– Превосходно! Но там вас называли Джузеппе Бальзамо, здесь – графом Фениксом.

– Что же это доказывает? Что я сменил имя, только и всего.

– Да, но знаете ли вы, что подобные изменения, да еще со стороны такого человека, как вы, должны весьма заинтересовать господина де Сартина?

Граф улыбнулся.

– Это несерьезный аргумент для того, кто носит славное имя Роанов! Неужели ваше высокопреосвященство собирается делать голословные заявления? Verba et voces. Никакого другого обвинения мне предъявить вы не желаете?

– Шутить изволите? – спросил кардинал.

– Таков уж мой нрав!

– В таком случае я позволю себе одно удовольствие.

– Какое же?

– Я заставлю вас снизить тон.

– Попробуйте.

– Я в этом уверен, стоит мне только начать ухаживать за будущей наследной принцессой.

– Это было бы небесполезно, принимая во внимание отношения, в которых вы с ней сейчас находитесь, – равнодушно заметил Бальзамо.

– А если я прикажу вас арестовать, господин предсказатель судеб? Что вы на это скажете?

– Я бы сказал, что вы совершаете большую ошибку, ваше высокопреосвященство.

– Вот как? – с уничтожающим презрением воскликнул кардинал. – По отношению к кому?

– К самому себе, господин кардинал.

– Ну так я отдам это приказание: вот когда мы узнаем, кто такой в действительности Джузеппе Бальзамо, граф Феникс, – знатный отпрыск генеалогического древа, ни одного семечка с которого я не видал ни на одном из геральдических полей Европы.

– Неужели вам обо мне ничего не сообщил ваш друг господин де Бретель? – спросил Бальзамо.

– Господин де Бретель не является моим другом.

– То есть он перестал им быть. Однако когда-то он был одним из самых близких ваших друзей. Ведь именно ему вы написали одно письмо…

– Какое письмо? – спросил кардинал, приблизившись к Бальзамо.

– Ближе, господин кардинал, еще ближе. Я не хотел бы громко говорить, дабы не опорочить вас.

Кардинал вплотную приблизился к Бальзамо.

– О каком письме вы говорите? – прошептал он.

– Вы хорошо знаете, о каком.

– И все-таки скажите!

– Я имею в виду письмо, которое вы отправили из Вены в Париж с целью помешать женитьбе дофина. Прелат не смог скрыть своего ужаса.

– А это письмо?.. – пролепетал он.

– Я знаю его назубок.

– Так господин де Бретель меня предал?

– Почему вы так решили?

– Потому что, когда вопрос о женитьбе дофина был решен, я попросил его вернуть мне письмо.

– А он вам сказал?..

–..что сжег его.

– Он не посмел вам признаться в том, что письмо потеряно.

– Потеряно?

– Да. Одним словом, если письмо потеряно, то, как вы понимаете, оно могло и найтись.

– То есть письмо, которое я написал господину де Бретелю…

– Да.

– То самое, о котором он сказал, что сжег его?..

– Да.

– И которое он потерял?..

– Я его нашел. Господи, да случайно, конечно, проходя через мраморный двор в Версале!

– И вы не вернули его господину де Бретелю?

– От этого я воздержался.

– Почему?

– Будучи колдуном, я знал, что ваше высокопреосвященство, которому я желаю только добра, смертельно меня ненавидит. Вы понимаете: если безоружный человек, идя через лес, ожидает нападения и находит на опушке заряженный пистолет…

– То что же?

–..то этот человек – просто дурак, если выпустит пистолет из рук.

У кардинала помутилось в глазах, он схватился за подоконник.

Граф жадно следил за его замешательством.

– Пусть так, – проговорил кардинал. – Однако не ждите, что принц, урожденный Роан, спасует перед угрозами шарлатана. Это письмо было потеряно – вы его нашли. Пусть оно попадет в руки к принцессе. Пусть моя политическая деятельность будет окончена. Но я и после этого останусь королевским верноподданным и надежным посланником. Я скажу, что это правда, то есть что я считал этот альянс пагубным для интересов моей страны, пусть моя страна меня защищает или наказывает.

– А если найдется человек, – заметил граф, – который станет утверждать, что посланник – молодой, красивый, галантный, ни в чем не сомневающийся, с его именем и титулом – говорил все это отнюдь не потому, что считал альянс с австрийской эрцгерцогиней пагубным для интересов Франции, а потому, что, благосклонно принятый ее высочеством Марией-Антуанеттой, честолюбивый посланник оказался настолько тщеславен, что увидел в этой благосклонности нечто большее, чем простую любезность? Что тогда ответит верноподданный, что на это скажет надежный посланник?

– Он станет это отрицать, потому что нет никаких Доказательств существования того, о чем вы говорите.

– Вот в этом вы ошибаетесь; охлаждение к вам будущей наследной принцессы очевидно. Кардинал колебался.

– Послушайте, ваше высокопреосвященство, – продолжал граф, – поверьте, что вместо того, чтобы ссориться, что уже произошло бы, если бы я не был осмотрительнее вас, давайте останемся добрыми друзьями.

– Добрыми друзьями?

– А почему бы нет? Добрые друзья – это те, кто готов оказать нам услугу.

– Разве я когда-нибудь просил вас об этом?

– Это ваша ошибка, потому что за те два дня, что вы уже в Париже…

– Я?

– Да, вы. Господи, ну зачем вы пытаетесь от меня это скрывать? Ведь я колдун. Вы оставили принцессу в Суассоне, примчались на почтовых в Париж через Виллер-Котре и Даммартен, то есть кратчайшим путем, и поспешили к своим добрым парижским друзьям за услугами, в которых они вам отказали. После этого в полном отчаянии вы отправились на почтовых в Компьень.

Кардинал был подавлен.

– Какого рода услуги я мог бы ожидать от вас, – спросил он. – если бы к вам обратился?

– Те услуги, которые можно получить от человека, умеющего делать золото.

– Какое отношение это может иметь ко мне?

– Черт побери! Когда человек должен срочно уплатить пятьсот тысяч франков в сорок восемь часов… Я точно назвал сумму?

– Да, точно.

– И вы спрашиваете, зачем вам друг, который умеет делать золото? Это все-таки имеет значение, если пятьсот тысяч франков, которые вы ни у кого не смогли взять в долг, можно взять у него.

– Где именно? – спросил кардинал.

– Улица Сен-Клод, в Маре.

– Как я узнаю дом?

– На двери молоток в виде головы грифона.

– Когда можно явиться?

– Послезавтра, ваше высокопреосвященство, в шесть часов пополудни, пожалуйте, а потом…

– Потом?

– В любое время, когда вам заблагорассудится. Смотрите, мы вовремя обо всем уговорились: принцесса закончила молитву.

Кардинал был побежден, он не пытался более сопротивляться и подошел к принцессе.

– Ваше высочество! – обратился он к ней. – Я вынужден признать, что его сиятельство Феникс оказался совершенно прав: представленное им свидетельство подлинное, кроме того, меня полностью удовлетворили его объяснения. Граф поклонился.

– Каковы будут приказания вашего высочества? – спросил он.

– Я еще раз хочу поговорить с этой дамой. Граф в другой раз поклонился в знак согласия.

– По своей ли воле вы покидаете Сен-Дени, куда пришли, чтобы попросить у меня убежища?

– Ее высочество спрашивает, – с живостью подхватил Бальзаме, – по своей ли воле вы покидаете монастырь Сен-Дени, куда пришли просить убежища? Отвечайте, Лоренца!

– Да, – проговорила молодая женщина, – такова моя воля.

– Для того, чтобы последовать за своим супругом, графом Фениксом?

– Для того, чтобы последовать за мной? – повторил граф.

– Да, – отвечала молодая женщина.

– В таком случае, – сказала принцесса, – я вас не задерживаю, потому что это было бы насилие над чувствами. Однако во всем этом есть нечто из ряда вон выходящее. Пусть наказание Господне обрушится на того, кто в угоду своей выгоде или личным интересам нарушил бы гармонию природы. Идите, граф; идите, Лоренца, я вас более не задерживаю… Не забудьте свои драгоценности.

– Пусть они останутся для нищих, ваше высочество, – отвечал граф Феникс, – розданная вашими руками милостыня вдвойне будет угодна Богу. Я прошу лишь вернуть мне моего коня Джерида.

– Вы возьмете его, выйдя отсюда. Можете идти. Граф поклонился принцессе и предложил руку Лоренце. Она оперлась на его руку и вышла, не проронив ни слова.

– Ах, господин кардинал! – заметила принцесса, грустно качая головой. – В воздухе, которым мы дышим, витает нечто непонятное и роковое.