Пересадка дубов

Я высадила Тайгера с Таинственным Икс возле Херефордского зоопарка. Увы, там не имелось ни слонов, ни пингвинов, так что от вселенского позора наш зверинец спасало только обладание несколькими видами животных, созданных не эволюцией, а с помощью магии. Некогда, во дни мало чем ограниченного могущества, чародеи класса суперграндмастер выделывались друг перед дружкой, творя странные и удивительные существа. Всего было известно семнадцать таких «неэволюционных» животных, из них до нашего времени уцелело лишь восемь. Херефордский зоопарк располагал четырьмя, и тут нам не было равных. У нас обитала единственная пара базонджи, размножавшаяся в неволе (если кто не знает, это нечто вроде шестиногого окапи), два подвида шридлу, гладкий и сладкий, или десертный (этот второй являлся съедобным). Здесь же обитал и единственный когда-либо пойманный тральфамозавр; после того как он слопал прежнего Ловца, его вольер был капитально перестроен. Небольшую коллекцию завершал фрэззл по имени Дельвин. Это был не просто единственный экземпляр, живший вне своих природных мест обитания (сырых низин Норфолка), но также и единственный, кому такая жизнь нравилась.

Еще в зоопарке когда-то держали кваркозверя, но он так пугал посетителей, что его убрали с глаз подальше.

– Держи, это тебе на такси до дома, – сказала я Тайгеру. – Да смотри, чек взять не забудь. И если водила потребует доплату за Икса – не ведись!

Тайгер заверил меня, что ни в коем случае не поведется, и попросил добавить шестипенсовик на мороженое. Я распрощалась с ним и взяла курс на Хольм-Лэйси, где располагались загородные владения полковника Блох-Дрэйна.

– «Перебрать энергии» – это как? – спросил Перкинс, когда мы выезжали из Херефорда.

– Суть магического искусства состоит в перенаправлении потоков магической энергии, которые незримо вихрятся всюду вокруг, – ответила я. – Чтобы собрать и сфокусировать требуемую силу, в большинстве случаев нужно искусство и сосредоточение. Однако бывает и так, что магическая энергия налетает таким стремительным и мощным потоком, что ее не удается как следует «переварить».

– Вроде того, как будто у тебя переполняется ванна, а ты ни кран не можешь закрыть, ни затычку выдернуть?

– Ну да, типа того. Такие приливы непредсказуемы, поэтому их практически невозможно использовать. Примерно как излишнее тепло в паровом двигателе. Избыточную энергию приходится стравливать, как бы открывая предохранительный клапан. Иногда это бывает даже прикольно – вспоминай какое хочешь заклинание, только чтобы энергию сбросить. Левитируй, жаб дождем проливай – все, что на ум взбредет…

– Смахивает на бесплатный обед, только волшебный.

– Ага, только от обязанности заполнять форму B1–7G никто тебя освобождать не собирается. Если не приведешь бумаги в порядок, мало не покажется. Впаяют нелегальное использование магии – и ку-ку. В этом смысле мы еще в четырнадцатом веке живем.

– Вот такое к нам отношение, – вздохнул Перкинс. – За все хорошее. Штафирки и есть.

– Давай, – сказала я, – выразимся иначе. Отношения между магами и непричастным народонаселением стали довольно натянутыми после того, как Варварски Варварский Бликс пытался завоевать мир. Двести лет прошло, но память у людей долгая… Особенно когда тебя пытаются лишить воли и превратить в порожнюю оболочку, годную только бездумно исполнять хозяйские приказы!

– Да, такое поди забудь, – согласился Перкинс. – Но ты не волнуйся. Я с вами, казамовцы, а значит, все будет елочкой!

Некоторое время я молча смотрела на дорогу.

– Дженни?

– Да?

– Ты думала насчет моего предложения сходить на шоу того трюкача, Сорвиголовы Долбогроба?

Я покосилась на него.

– Это что, свидание?

– Вроде того, – ответил он, с повышенным вниманием разглядывая свои ботинки.

– Мне всего шестнадцать, – ответила я. – Я для тебя слишком молода.

– Подумаешь, два года разницы, – сказал Перкинс. – И, честно говоря, ты себя ведешь совсем не как малолетка. Везешь такой воз! С Бликсом общаешься, вопросы чести решаешь…

– Я же подкидыш, – ответила я. – Этим все объясняется. Когда каждый день приходится драться с сорока другими девчонками из-за единственного на весь детский дом носового платка, как-то быстро взрослеешь…

– Носовой платок? Чтобы сморкаться?

– Нет. Он у нас был вместо подушки. Извини, что упомянула, я просто к тому, что тебе как чародею приходится проявлять осторожность в… в личных привязанностях. К примеру, отвергнутая партнерша сперва дует губки, потом начинает себя спрашивать, что она вообще в тебе находила… Так можно и обвинений дождаться. В злонамеренной присушке. Дело, конечно, не полицейское, и вообще, поди докажи… только у дурной славы длинные ноги. Всегда существует возможность, что за тобой кинется толпа разъяренных невежественных крестьян с факелами в руках, твердо намеренных запереть тебя в старой мельнице и подпалить…

– Это ты мне самый скверный сценарий расписываешь?

– Да.

– Уже решила, что я пытаюсь тебя присушить?

Я улыбнулась:

– Если так, не больно что-то у тебя получается…

– Вот как, – сказал он и надолго умолк.

До Хольм-Лэйси оставалось миль десять, так что через четверть часа мы уже парковались у парадного входа в величественный особняк полковника. Перкинс несколько нервно косился в окно – как-никак, это была его первая выездная работа. Это тебе не теорию зубрить и не учебные заклятия метать в коридорах Башен Замбини. Тут все, что угодно, может случиться, в том числе и энергетический сверхприлив, о котором в учебниках не написано.

«Скромненький такой» восемнадцатикомнатный домишко лейтенант-полковника сэра Реджинальда Джорджа Стэмфорда Блох-Дрэйна вполне соответствовал положению и заслугам хозяина. Полковник был одним из вернейших военачальников короля Снодда. Двенадцатью годами ранее, во время Четвертой Войны Троллей, он лично водил в атаку эскадру сухопутных кораблей.

Та война разразилась в основном из-за того же, что и первые три: троллей хотели загнать подальше на север и преподать им урок «на все времена». Ради этого Несоединенные Королевства отложили все свои разногласия и сообща выставили сто сорок семь сухопутных кораблей, которые и были отправлены в наступление по всему фронту с целью «обработать» троллей перед вторжением пехоты, назначенным на последующую неделю. Корабли проломили первую Стену Троллей возле города Стерлинга. Через восемнадцать часов они достигли второй Стены. Было доподлинно известно, что они проломили Врата Троллей… после чего попросту сгинули. Внезапно и насовсем. Все радиопередатчики неожиданно замолчали. Оказавшись перед лицом полной неопределенности и весьма вероятной потери всех кораблей, генералы посовещались, решили прибегнуть к весьма популярному у наших полководцев плану «спасайся, кто может» и… бросили в прорыв пехоту.

Так началась военная операция, получившая название «Двадцатишестиминутной войны». За это время пропало без вести или было съедено более четверти миллиона мужчин и женщин, служивших в пехоте. Уцелело всего десять человек, и одним из выживших был полковник Блох-Дрэйн. Его спасла поездка к дантисту, от которой он никак не мог отвертеться. Так и вышло, что в самый критический момент наступления он был вынужден оставить свой сухопутный корабль.

Вскоре после этого полковник вышел в отставку. Теперь он проводил свои дни, убивая и набивая существа редких видов, пока их еще не истребили совсем. Последнее время сэр Реджинальд увлекся коллекционированием деревьев. Свое дендрологическое собрание он оформлял по тому же принципу, что и коллекцию чучел. То есть без конца менял местами, выстраивая группы по алфавиту. Ясен пень, таскать деревья из конца в конец обширных владений ему было не с руки. Для этого существовал «Казам».

Патрик из Ладлоу ждал нас у входа в полковничий особняк.

– Простите, что побеспокоил, мисс Стрэндж, – сказал он, взволнованно заламывая ручищи. – Тут у нас такое… такое… Короче, непорядок.

– Не бери в голову, – утешила я его. – Сейчас все уладим. Ты, да Перкинс, да я…

Патрик состоял у нас поднимателем тяжестей. По сухой погоде и при хорошем самочувствии он удерживал на весу до семи тонн, и последнее время это происходило все чаще, благо он сумел победить свою прежнюю пагубную привычку к ежедневному употреблению шести унций марципана. Патрик был несколько простоват, но по характеру очень кроток и добр – невзирая на внушительные габариты и, мягко выражаясь, нетрадиционную внешность. Как и большинство поднимателей тяжестей, Патрик был весьма мускулист, только вот мышцы росли у него не там, где им полагается быть у всех нормальных людей. А именно на лодыжках, запястьях, на пальцах рук и ног и даже на черепе. Из-за этого его руки напоминали вареные окорока с торчащими из них кончиками пальцев, а уж головная мускулатура придавала ему и вовсе устрашающий вид. В свободное от работы время он предпочитал на люди не показываться. Не ровен час – примут за малолетнего тролля…

– Так что у тебя тут, Пат? – спросила я. – В чем проблема?

– Проблема? – раздался голос у нас за спинами. – Проблема?! Я жду от вас не проблем, а исключительно решений!

Мы обернулись и увидели полковника. Несмотря на отставку, он по-прежнему предпочитал военный мундир. На груди у него теснились яркие орденские колодки; каждая напоминала о военной кампании, которую он пропустил из-за той или иной ранее назначенной встречи.

– Огонь, батарея, – сказал он, заметив меня. – Юбка. А не маловата ты для таких дел, девочка?

Я пропустила это замечание мимо ушей, вглядываясь в румяную физиономию отставника. У него были пышные усы… и большие синие-пресиние глаза. Что странно, в них как-то не ощущалось настоящей живой жизни. Смотреть на полковника было все равно что разглядывать пугающе жизнеподобную восковую персону.

– Мы с мистером Перкинсом, – сказала я, – приехали проследить, чтобы пересадка дуба прошла точно по плану. Естественно, без какого-либо пересмотра заранее согласованного гонорара.

– Ясно, – сказал он. – Диспозиция понятна. Чай пьете?

Я поблагодарила и ответила, что, конечно же, пьем. Он сказал, что вопрос относился только ко мне. Я, как могла, объяснила, что чаепитие вчетвером определенно приблизит завершение работы, и он скрылся в доме.

– Итак, – снова повернулась я к Патрику. – Что у тебя произошло?

Он повел меня в полковничий дендрарий. Тот представлял собой что-то вроде лесополосы кругом озерка. Патрик ткнул рукой в направлении двух больших круглых ям в земле на расстоянии ярдов пятидесяти одна от другой. Одна, по всей видимости, обозначала место, где дуб сидел прежде. Другая – где он должен был оказаться.

– Все шло как положено, – стал рассказывать Патрик. – И вдруг, когда дуб был примерно посередине, накатил этот прилив, и… и я… Видишь – во-он там?

И он указал мне на другой берег озера. Там, возле самой воды, корнями кверху валялся злополучный дуб.

– Где-то полмили будет, – заценил Перкинс.

– Накатило и унесло, – потерянно проговорил Патрик. – И с тех пор, сколько я ни старался подтащить его ближе, каждый раз появлялась очередная волна, так что я ронял его все дальше…

– О’кей, – распорядилась я. – Сделаем так. Патрик, иди на тот берег озера. Поднимай дуб и тащи его сюда. Если опять начнется прилив, Перкинс, хватай энергию и употребляй на что хочешь. Вопросы есть?

– К примеру, на что?

– Ну хоть рыбу из озера поднимай в воздух. Посмотрим хоть, сколько ее там.

Перкинс посмотрел на озеро, потом на свои пальцы. Левитация была ему очень даже по силам. Вопросы были исчерпаны, и два чародея зашагали по берегу прочь. Я проводила их взглядом… И тут ветерок донес до меня некий звук. Странный и очень знакомый. Я попыталась сообразить, что это было такое, потом направилась через лужайку – туда, где ржавел старый боевой танк. Полковник успел превратить его в подобие безвкусной садовой скульптуры: на броне стояли цветы в горшках, а кругом орудийного ствола обвился дикий виноград из Виргинии.

Я спросила:

– Кто здесь?

В ответ раздались царапание и шорох.

Я раздвинула ветки азалий и обошла бронированную машину. Передо мной была груда скошенной травы и компостная куча. Ничего необычного не наблюдалось, но, уже поворачиваясь уходить, я заметила, что один из тяжелых гусеничных траков был пожеван. Причем совсем недавно. Я наклонилась поближе и увидела на разгрызенной части отметины зубов. Когда же я присмотрелась к земле у себя под ногами, то скоро обнаружила нечто очень знакомое. Несколько разногабаритных шариков от подшипников. Я подобрала их и двинулась дальше, все глубже забираясь в кусты.

Увы, дальнейшие поиски оказались безрезультатными. Я вернулась к Патрику и Перкинсу и убедилась, что они разделались с дубом без каких-либо осложнений. Дерево уютно устроилось на новом месте, лунка вокруг корней была завалена землей и плотно утрамбована.

– Это нам как кота подковать! – похвастался Патрик. – И никаких больше приливов. Похоже, зря вы, ребята, в такую даль машину гоняли.

– Ничего на свете зря не бывает, Патрик, – сказала я задумчиво. – Молодец, что нас вызвал. Другой раз непременно звони и даже не сомневайся.

– Прошу извинить за задержку, – возвращаясь с чайными приборами, сказал полковник. – Булочки пек. Лихо вы с дубом! Если есть время, может, сдвинете серебристую березу на двенадцать футов к левому флангу?

– Придется оформить новый заказ, сэр, мы, право же, очень…

– Где ты это взяла?

Полковник смотрел на шарики, которые я нашла позади танка. Я-то очень хорошо помнила, что это было такое, но где мне было знать, что и он сразу же догадается! А ведь это были те самые медно-никелевые шарики, кадмированные, с цинковой сердцевиной…

– Помет кваркозверя! – вскричал сэр Реджинальд. – Сколько лет я выслеживал эту тварь! Где мое ружье с дротиками?..

И он кинулся в дом. Для семидесятилетнего старикана бегал он просто на удивление быстро.

– Кваркозверь? – удивился Перкинс. – Уж не тот ли, что постамент возле Башен погрыз?

Я пожала плечами и ответила, что понятия не имею. Потом выдвинула предложение обоим вернуться в «Казам» и употребить их коллективный разум на де-петрификацию леди Моугон.

– А где парень с мышцами не на месте и тот молодой, с оттопыренными ушами? – спросил полковник, вернувшийся со слонобоем наперевес.

– Убыли к другому заказчику, – ответила я, но сэр Реджинальд уже не слушал. Охотничий инстинкт уже привел его к танку. Осмотрев пожеванный трак, он зарядил свое оружие двумя большими дротиками с транквилизатором.

– Наконечники из особо твердого сплава, – пояснил он. – У них такая шкура, что ничем другим не проймешь.

– Вполне приветствую ваши усилия по непричинению смерти, – сказала я. – Однако позволю себе спросить: ну и что вы намерены делать с бесчувственным кваркозверем?

Он усмехнулся:

– Ты хоть представляешь, сколько народу готово деньги платить, только чтобы поохотиться на кваркозверей?.. У короля есть отличный олений парк в Моккасе; там и можно будет сафари устраивать…

Я сказала:

– Их сложновато будет поймать.

– На то и расчет, – снова хмыкнул полковник. – Может, удастся провести десяток или даже больше охот, прежде чем поганца наконец добудут… А теперь вот что, девочка. Мне надо все знать о кваркозверях. Ну там, что они любят, не любят… Как к ним подкрадываться, любимые цвета и все такое прочее.

– Может, вам лучше посоветоваться с Некогда Великолепной Бу? – ответила я. – У нее в западной части города центр по спасению кваркозверей…

– Я пытался, – сознался полковник. – Но мисс Смит… как бы это выразиться… несколько сердитая дама. Я думал, с тобой столковаться окажется легче. Только не притворяйся, будто ничего не знаешь про кваркозверей. Твое отношение к этим тварюшкам, знаешь ли, прочно задокументировано. В прямом смысле отлито в бронзе. Это ведь ты со своими чокнутыми дружками установила памятник возле Башен Замбини?

Что ж, я в самом деле могла бы немало ему рассказать. О том, например, как они любят грызть ненужный металл, причем не особенно привередничают. Не любят только свинец, потому что он у них в зубах застревает. И еще кобальт, потому что их от него слабит. Я могла бы поведать полковнику, как в зависимости от настроения они меняют цвета, как нуждаются в льняном масле, чтобы чешуи блестели, и в прогулках утром и вечером. А еще – об их удивительной преданности и о множестве (вопреки молве) несъеденных кошек. О том, что, невзирая на страхолюдную внешность, это были теплые и душевные спутники… В общем, такие, с которыми рядом идти – великая честь.

Вот сколько всего я могла бы рассказать ему, но не стала. Я сказала только:

– Они без труда прогрызают себе путь сквозь двухпалубный автобус, причем не в ширину, а в длину. Секунд за восемь справляются, даже меньше. И еще они чувствуют, когда за ними следят. А в случае непосредственной угрозы может последовать превентивная атака, – я так выразилась, чтобы полковнику было понятней, – от необузданной ярости которой даже берсерк хлопнется в обморок. Короче, лучше бы вам не охотиться на кваркозверей, сэр…

– Да, да, девочка, тебе видней… А теперь тихо, не то сбежит!

И он двинулся по следам кваркозверя. Я не отставала. Если подвернется хоть малейший шанс толкнуть его под руку или спугнуть зверя, я уж не оплошаю.

Выслеживать оказалось нетрудно. Кваркозвери не могут пройти мимо валяющейся железяки, не попробовав ее на зуб, – вдруг вкусная? Ну а железяк у полковника на участке хватало. Скоро мы миновали погрызенный железный лист, порванный клыками сеточный забор, потом брошенную машину с бамперами, полностью очищенными от хрома.

Здесь сэр Реджинальд припал на колено и начал зорко оглядываться.

– Напоминает времена, когда я охотился в Восточной Англии на фрэззлов, – прошептал он. – Кусаки, злющие, каких мало! Можешь не верить, но за одним самцом мы шли аж девять часов…

Я не удержалась от саркастического смешка.

– Весьма впечатляет, – сказала я. – Учитывая ловкость фрэззлов, их несравненную быстроногость и исключительный ум, позволяющий легко обдурить хищника…

Он вскинул на меня сузившиеся глаза:

– Девочка, ты что, насмехаешься?

О да, я насмехалась, да еще как. Фрэззл представляет собой помесь броненосца и морского слона. Он большой, неуклюжий и офигенно толстошкурый. Девять часов подряд уходить от погони он смог бы разве что на трехколесном велосипеде, а лучше – на мотоцикле с коляской.

– Что за шум? – вдруг насторожился полковник.

– Ничего не слышу, – ответила я.

То есть, конечно, я слышала. Осторожно заглянув в открытое окно брошенного автомобиля, я сразу встретила взгляд розовато-лиловых глаз притаившегося там кваркозверя. Они светились явным умом, спинные чешуи были частью вздыблены в предчувствии схватки, а из пасти капала кислотная слюна, с шипением падавшая на металл.

Я быстро приложила палец к губам, и кваркозверь дважды вильнул хвостом – дескать, все понял.

Одна беда, хвосты у кваркозверей тяжеленные. Когда они бьют по железным автомобильным бортам, раздается буханье. И очень не хилое.

Полковник мгновенно вскочил на ноги и, заметив кваркозверя, вскинул ружье… Вот только стрелять ему не пришлось. В глаза нам ударила ярко-зеленая вспышка, сопровождаемая басовитым раскатом, и мы кувырком полетели в высокую густую траву.

Кое-как приняв сидячее положение, я огляделась. Кваркозверя, что называется, след простыл, но изменилось не только это. Брошенная машина – вся целиком, до последнего обрывка покалеченного металла, – обратилась в сахарную карамель, а трава кругом нее стала синего цвета. Я оглянулась на полковника и увидела, что одежда на нем оказалась надета шиворот-навыворот. В смысле, майка-сеточка и трусы красовались поверх мундира. Со мной, благодарение Небесам, подобного не произошло, но неведомое заклинание не обошло и меня. Моя одежда сидела теперь задом наперед. Во всех смыслах неловко.

– Что это было? – спросил полковник. Его явно угнетало, что я теперь знаю о танцующих бегемотиках, изображенных на его нижнем белье.

– Не могу знать, – поднимаясь на ноги, ответила я. – Это мы не проходили, это нам не задавали…

– М-м-м, – сказал полковник. – Думаешь, кваркозверь скрылся?

– Думаю, да. В неизвестном направлении.

Мы вернулись в дом, и я воспользовалась туалетом на нижнем этаже, чтобы перевернуть свою одежду как подобало. Тут, кстати, выяснилось, что одежду-то мою как раз и не тронули. Повернули меня саму. Из левши я стала правшой, а родинка с левой щеки перекочевала на правую. Надо будет спросить Мубина, каких еще долговременных последствий для здоровья стоило ждать.

Обратно к Башням Замбини я ехала в глубокой задумчивости, размышляя по преимуществу о кваркозверях. На самом деле я обманула полковника, утверждая, будто «мы этого не проходили». Животному помогла удрать короткая вспышка отбившегося от рук колдовства. Отсюда и засахаренная сталь, и фокусы с одеждой, и мой зеркальный переворот. Вот только откуда что взялось и почему сработало именно так, я действительно ни малейшего понятия не имела.

Да уж, кваркозвери были странными тварями. Но только в подобные моменты в полной мере осознаешь насколько…