Дерево-пушка. – Чего только из него не сделаешь. – Болезнь Синего человека. – Ожидание. – Испуг. – Генипа! – Как провел время Знаток кураре. – Курс лечения. – Талисман. – Из змеиного желудка. – Суд Генипы. – Уши управляющего. – Феликс отправляется в путь в гамаке.

– Жан-Мари, послушай-ка, это дерево для всего годится, не так ли?

– Да, рулевой! Из него можно сделать много всякой всячины, не считая того, что мы сейчас мастерим.

– А как оно называется?

– Дерево-пушка или дерево-труба. Это из-за полого ствола. А еще его называют ярума, кубеким, амбауба, уракузека…

– Мне больше по душе дерево-пушка.

– Это уж как тебе нравится, матрос. Ты спросил, для чего оно используется. В колониях из него делают водопроводные и водосточные трубы, на сахарных заводах – трубы, по которым стекает сок из тростника. Дикари, у которых нет спичек, добывают с его помощью огонь. Это обычный их способ – трением. Сок этого дерева обладает лечебными свойствами. Говорят, он излечивает дизентерию и заживляет раны. А еще считается, что он останавливает кровь.

– А что еще?

– Ей-богу, думаю, это все. Разве мало?

– Да-а! Для одного растения более чем достаточно.

– Здорово ты придумал, матрос, смастерить из него ящики… Если их можно так назвать, конечно. Однако это не имеет значения. Главное, в них удобно переносить желтую землю. Дерево-пушка… Вот уж истинно. Артиллерия по первому классу. Я бы хотел всю жизнь оставаться при нашей батарее…

– У тебя губа не дура! Никто не откажется от такой пушечки, в дуле которой полно золотого песка!

– Беда в том, что каждому достанется, наверное, немного, хватит на пару безделушек…

– Ушам не верю! Артур, неужели это ты говоришь? Мы еще и не начинали работать, а ты уже сдаешься? Этого я от тебя не ждал. От кого угодно, но только не от тебя!

– Не беспокойся, матрос! Я в порядке.

– Ну так за работу!

– Мне всего лишь хотелось сказать, что нам придется здорово попотеть, пока отыщем шаланду.

– Ничего! Зато когда мы наконец покинем эту дикую страну и отправимся к цивилизованным людям, ты забудешь о том, как было тяжело, как все время хотелось пить…

– Да, хочется пить, Жан-Мари. Жажда такая, будто я нахожусь возле топки в кочегарке.

– К сожалению, здесь нет чистой воды.

– Поэтому давай поскорее убираться отсюда…

– Мне тоже не очень-то хочется задерживаться здесь. Надо сматываться, а то как бы чего не вышло.

– Ты говоришь о хозяине?

– Именно о нем. Тебе не кажется, что ему совсем худо?

– Думаешь, дело плохо?..

– А ты разве не видишь, как он страдает, хоть и старается не показать виду. Стоит пройти сто шагов, как силы оставляют беднягу, он задыхается, да так, что кажется, вот-вот Богу душу отдаст. Есть стал очень мало. Это он-то, который всегда отличался звериным аппетитом! К тому же у него лихорадка, без конца пьет и пьет… Не далее как вчера я заметил, что у него ужасно отекли ноги. Он даже не может зашнуровать ботинки.

– Да, дело дрянь! Какое несчастье! И с таким достойным человеком!..

– Феликс наш друг, мой, Беника и Ивона. Понимаешь, Артур? Для сухопутного у него необыкновенно доброе и открытое сердце, он смел и вынослив, как настоящий матрос. Видишь, Беник становится все грустнее и грустнее. Ходит темнее тучи. А вчера ночью Ивон плакал. Бедный малыш. Как только он заметил, что я не сплю, разрыдался в голос и закричал: «Жан-Мари!.. Жан-Мари!.. Я боюсь, что он умрет».

– Он не сможет идти с нами дальше.

– Тогда мы его понесем.

– Согласен.

– Хорошо бы уговорить его побыстрее отчалить отсюда. Но это невозможно. Он хочет, чтобы мы во что бы то ни стало добыли себе вдоволь золота. Не надо быть врачом, чтобы увидеть, как губителен для него здешний климат. Он угасает с каждым днем.

– Чертова болезнь!.. Странная какая-то.

– Доктор сказал, что такое случается редко… Это из-за сильного потрясения. Что-то произошло в крови. Ему необходим покой, прохлада, лекарства, режим и никаких волнений. Я готов сквозь землю провалиться, когда вижу, как ради нас он губит себя, жизнью платит за то, чтобы у нас в карманах звенело золото. Господи! Больше денег, меньше – разве в этом счастье!

– Нужно поторопиться, скорее добраться до корабля. Шесть дней – это слишком долго. Шесть человек на одно бревно – тоже много. Будь моя воля, я бы решил, что достаточно и половины.

– Спасибо, рулевой. У тебя доброе сердце.

– Ладно! Дело не во мне. Каждый из нас готов сделать все что угодно, только бы нашему хозяину стало лучше.

– Не сомневаюсь в этом. Но посуди сам. Мы отправили первую партию. Уже прошло много времени, а они все не возвращаются.

– Сегодня как раз десять дней…

– Только десять! Надо бы поторопиться, поднатужиться. А то прокопошимся здесь еще целых пять недель. А что будет потом? Боже! Мне страшно думать об этом.

Из этого разговора читатель может понять, что на новом месторождении все обстояло и хорошо и худо. Генипа преподнес друзьям щедрый подарок, а сам ушел, покинул их, влекомый одной страстью, одним стремлением – местью.

Работа спорилась благодаря изобретению Жана-Мари.

С первого же дня моряки с энтузиазмом взялись за дело. Выбрали самые крепкие и ровные деревья из тех, что росли неподалеку. Срубили их и распилили стволы. Из обрубков смастерили большие пробки, похожие на те, которыми затыкают пушечные жерла. Получившиеся резервуары наполнили золотым песком.

Чтобы упростить операцию, решили вырыть в земле длинную траншею. Бревна укладывали туда так, что они оказывались в наклонном положении.

Теперь не надо ни трясти бревно, ни проталкивать песок внутрь чем-то длинным. Он сам сыпался вниз и быстро заполнял весь объем.

Таким образом, чтобы заполнить первое бревно, хватило одного часа. Когда цилиндр наполнился, его герметично закупорили.

Готово!

К вечеру следующего дня были готовы уже семь емкостей. Работали не покладая рук.

Решили, что первый отряд отправится немедленно. Участников первого похода отобрали по жребию. Идти выпало механику Леонеку, Роберу, Джиму-американцу, марсельцу Мариусу, Бертрану из Нормандии и Лефору из Луизианы.

Те, кому жребий не выпал, должны были оставаться на прииске. Во-первых, состояние Синего человека не позволяло бросить его одного, необходим был уход, а во-вторых, кто-то должен сторожить обнаруженное золото.

Шестеро мужчин взвалили на плечи груз и направились в сторону Токантинс. Им поручили подыскать нескольких индейцев-носильщиков.

Прошло десять дней.

По самому строгому подсчету на дорогу в оба конца понадобится не меньше двенадцати суток. И это в том случае, если в дороге не произойдет ничего неожиданного. Никто не мог также в точности сказать, сколь утомителен будет этот переход. Быть может, моряки так устанут, что путешествие растянется надолго.

Кто знает, что еще может случиться в дороге!

К несчастью, усталость, непрерывные волнения и тяжелый климат сделали свое дело. Состояние Феликса все ухудшалось. И если у самого Обертена оставались хоть какие-то иллюзии на счет собственного здоровья, то друзья смотрели на ситуацию трезво и понимали, насколько она серьезна, если не сказать безнадежна.

Перед ними были несметные богатства, сулившие роскошную жизнь. Но ничто не радовало. Хозяин слабел изо дня на день.

Поговорив с рулевым, Жан-Мари впал в обыкновенную для него задумчивость. Его мучила одна мысль – как спасти, как оградить больного от губительного климата. Погрузившись в размышления, отставной сержант не сразу заметил Беника. Тот недавно отправился за дикими ананасами, с некоторых пор эти ароматные, сочные плоды составляли единственную пищу Феликса, и теперь возвратился, держа в руках фрукты. Когда Жан-Мари поднял глаза, то сначала даже вскрикнул: «Берегись!» Беника окружали какие-то люди. Через минуту, однако, матрос успокоился. Страх сменился удивлением, а затем и радостью.

– Генипа!.. Неужели это ты?

– Я, Жамали! Здравствуй, друг.

– Здравствуй, здравствуй, приятель! Послушай-ка, если не ошибаюсь, ты привел с собой наших старых друзей! Это паталосы?

– Паталосы! – отвечал Знаток кураре.

– Да откуда вас черт принес?

– Нас встретил Беник. Он собирал ананасы.

– Вот уж попали так попали! В самое время! – Жан-Мари пожимал руки всем по очереди.

Генипа привел с собой человек двадцать пять – тридцать индейцев.

– Но почему среди них нет вождя?

– Я вождь.

– О! Прими мои поздравления! А где же тот, Синий человек номер два?

– Он умер.

– Ах, умер? Бедняга!

– Да! Это я его убил, – спокойно ответил Генипа.

– Что ты говоришь? Как убил?..

– Очень просто. Убил, и все.

– Но за что?

– Он предатель.

– Предатель?.. А кого же он предал? Бьюсь об заклад, это он рассказал управляющему о нашей тайне.

– Да.

– А что стало с управляющим?

Знаток кураре тихо засмеялся, ничего не ответил, и в свою очередь сам задал вопрос:

– Могу я видеть Синего человека?

– Он очень болен. Смотри! Вон там, в гамаке под навесом. С ним сейчас Ивон.

Услыхав, что Лазурный Бог болен, Генипа сорвался с места и кинулся к гамаку, где метался в лихорадке его друг.

При неожиданном появлении индейца юнга радостно вскрикнул и протянул к нему руки.

Услышав шум, полусонный Феликс приоткрыл глаза, поднял голову и, узнав вождя, улыбнулся.

– А! Хозяин, – сказал Знаток кураре, – я пришел вовремя. Ты еще жив.

– Но, дорогой мой, я вовсе и не собирался умирать, хотя климат в твоей чертовой стране действительно для меня не годится.

– Страна не виновата. Не она сделала тебя больным.

– А кто же, по-твоему?

– Бледнолицый, злой бледнолицый. Он околдовал тебя.

– Какой еще бледнолицый? О чем ты?

– Управляющий… враг… вор… Но будь спокоен! Я за тебя отомстил…

– Каким образом? – спросил парижанин, невольно улыбаясь наивности краснокожего.

– Увидишь. Я принес тебе талисман. Это всемогущий талисман.

– Дорогой мой, смелый, отважный Генипа! Ты самый добрый из всех, кого знаю. Когда ты так внезапно покинул нас, я думал, что никогда больше тебя не увижу. Ты себе представить не можешь, какая радость для меня твое возвращение!

Знаток кураре был невыразимо счастлив и горд. Сам Синий человек говорил ему такие слова. Генипа подал знак одному из паталосов, по-прежнему толпившихся вокруг Беника.

Индеец быстро подошел к вождю, стараясь удерживать равновесие. Это было не просто, ибо на голове он нес одну из тех огромных плетеных корзин, которые в этих местах называют пагара.

Носильщик торжественно вручил корзину Генипе, который открыл ее и вынул оттуда завязанный веревочкой пакет.

Внутри первого пакета, помятого и уже вскрытого кем-то, оказался второй, точь-в-точь такой же, за ним третий, потом четвертый.

– Ох! Ох! – успевал только охать бакалейщик. – Там должно быть нечто очень серьезное, если вы завернули его в четыре слоя.

Индеец не отреагировал на шутку. У него был вид человека, хорошо знающего, что ему надлежит делать. Наконец он добрался до пятого конверта, обвязанного, как и все предыдущие, веревочкой, развернул его, разгладил и поднес к глазам больного. Тот был заинтригован, однако относился ко всему скептически. Так часто бывает, когда не знаешь, с чем имеешь дело.

Феликс увидел маленький голубой камешек неправильной формы, но гладко отшлифованный, затем голубоватый лоскутик, с виду напоминающий пергамент, и два белых кусочка странного оттенка, округлой формы, с неровными углублениями.

– Это лекарства, не правда ли? – спросил Оберген, стараясь говорить так, как обычно говорят с ребенком, не желая оскорбить его наивную серьезность.

– Это всемогущий талисман. Он вылечит тебя, – последовал таинственный ответ.

– Его надо съесть или просто носить с собой?

– Ты повесишь его на шею вот в этом мешочке.

– Он поможет мне снова стать белым?.. И лихорадка пройдет?.. И я не буду больше дышать так тяжело, как будто бы бежал целый час?

– Обещаю тебе это!

– Ну что ж! Хорошо бы. Но можешь ты мне, по крайней мере, сказать, что это такое?

– Конечно! Смотри.

– Черт возьми! – Парижанин покривился. – Какой отвратительный запах…

– Этот голубой камень я достал из желудка змеи.

– Неужели! Здорово… Такое и вправду попадается в змеиных желудках?

– Знаток кураре никогда не лжет.

– Но эта змея, должно быть, очень ядовита. Ты рисковал. Ведь она могла укусить тебя.

– Меня не берет змеиный яд.

– Ах да! Ты как-то рассказывал мне об этом. А что это за кожа, чья она? Не могу понять, какому животному она принадлежит.

– Кожа… Я срезал ее со щеки второго Синего человека, вождя паталосов.

– Господи! – в испуге вскричал Феликс. – Ты говоришь о Синем человеке? Что это значит?

– Вождь паталосов предал! Он открыл белым тайну желтой земли. Я убил его.

– Боже мой! Что за ужасы ты рассказываешь!

– Так оно и было. Он предал, а я его убил.

– Но это отвратительно!..

– Предавать тебя? – спросил краснокожий с невероятным простодушием.

– Да нет, убивать отвратительно…

– Хозяин! Ты болен и не знаешь, что говоришь. Ты спрашивал меня, хотел знать. Так вот, что касается этих двух ушей…

– Как? Теперь еще и уши?..

– Да! Они принадлежали врагу, бледнолицему, который обокрал тебя.

– Управляющему? Ты и его убил?

– Конечно! Убил отравленной стрелой. Я же поклялся. Он вел своих людей, а я спрятался в лесу. Когда он проходил мимо, я выстрелил… Стрела попала в шею. Бледнолицый сказал: «Ах!» – и умер. Я правду говорю. Через пять минут он уже окоченел и стал твердым, как кусок железного дерева. Его люди оставили труп и убежали. Тогда я отрубил голову и отрезал уши, чтобы сделать из них талисман. Потом ушел, а тело оставил. Думаю, что маниоковые муравьи съели его до косточек в тот же день. Когда я вернулся на золотое поле, то нашел там паталосов. Они были счастливы, что чернокожие наконец ушли. Паталосы пили и плясали от радости. Вождь выпил слишком много и стал совсем пьяным. Тогда-то он и рассказал, что выдал тайну желтой земли. Я убил его одним ударом, а паталосы съели. Теперь я их вождь, потому что я – Знаток кураре. Они выполнят все, чего только ты не пожелаешь. Ведь я твой друг, а они слушаются меня.

Феликс не находил слов. Он был вне себя, тяжело дышал, так поразил его не столько рассказ вождя, сколько невозмутимый, будничный тон, каким он все выкладывал.

Индеец воспринял молчание как высшую похвалу. Он чрезвычайно гордился своими подвигами во имя Лазурного Бога.

Генипа аккуратно собрал и положил в мешочек содержимое пакета и хотел было повесить на шею Феликсу. Однако больной наотрез отказался и оттолкнул протянутую руку. Понятно, что его пробирала дрожь от одной мысли об этом отвратительном талисмане.

По-прежнему невозмутимый, Знаток кураре бережно сложил все обратно в пакет, затем в другой, в третий, в четвертый… Так же спокойно упрятал в корзину.

Он не пытался уговорить, переубедить Синего человека, только произнес тем тоном, которым опытный врач пытается урезонить тяжело больного, чтобы не раздражать его:

– Ты прав, друг… Позже, потом… Ты сам попросишь…

– Никогда! Слышишь? Никогда!

– В тебе говорит лихорадка. Это не Синий человек говорит, а твоя болезнь. Знаток кураре не будет настаивать. Позже… Потом…

Беника и Жана-Мари взволновало выражение лица Феликса, и они подошли ближе.

– Что за мерзости ты рассказываешь хозяину? Как тебе удалось довести его до такого состояния? – спросил Жан-Мари.

– Я только хочу вылечить его, а он отказывается.

– Помоги-ка нам лучше перенести его на берег Токантинс.

– Хорошо.

– Паталосы до сих пор так привязаны к нам, что согласились помочь дотащить эти деревяшки, в которых мы упрятали золотой песок.

– Да. Я согласен.

– Дней через пять-шесть, надеюсь, будем уже на борту. Нас там ждут.

– Да.

– Ты, как всегда, не слишком разговорчив. Но говоришь то, что нужно. Когда думаешь отправляться?

– Сейчас.

– Тогда в путь! Чем скорее, тем лучше. Здесь нам как-то не по себе.

Вождь отдал своим людям необходимые распоряжения. Сам Знаток кураре срезал гибкую, упругую и очень длинную хворостину, очистил ее от веток, проверил на крепость и повесил на нее гамак.

Затем вновь крикнул что-то паталосам, те не заставили себя долго ждать, с готовностью взвалили на плечи наполненные золотом стволы.

Генипа обратился к Бенику:

– Показывай дорогу.

Индейцы, согнувшиеся под тяжестью ноши, тронулись в путь следом за боцманом.

– Теперь – Синий человек!

Со всевозможными предосторожностями Феликса переложили из его гамака в тот, что приготовил Знаток кураре. Двое краснокожих взялись за оба конца длинной палки, подняли гамак и побрели вслед за своими сородичами. Те шли в ногу и, несмотря на тяжелый груз, довольно быстро. Вскоре они почти исчезли из виду.

Вдруг Генипа окликнул соплеменников. Сорвав большой банановый лист, нанизал его на палку так, что получился навес.

– Вперед!

Изобретение вождя, простое, как все гениальное, защитило больного от палящих лучей солнца. Он улегся поудобнее, и вскоре мерное покачивание усыпило его.

Но Генипе этого показалось мало. Добрый индеец не на шутку привязался к парижанину и готов был сделать для него все что угодно. Сорвав пальмовый листок, Знаток кураре пошел рядом с носильщиками гамака. В этих местах слишком много надоедливой мошкары.

Всю дорогу Генипа будет зорко охранять покой Лазурного Бога, отгоняя мошек.

Замыкали процессию европейцы. Неожиданный поворот событий слегка выбил их из колеи. Но они были рады покинуть проклятое место.