Трудно поверить, но в течение двадцати четырех дней паталосы работали, что называется, за спасибо. Вставая с рассветом, они молча, невозмутимо копали, таскали землю, трудились, словно муравьи, до темноты, проявляя редкую для диких племен покорность.

Все забыто: охота, рыбная ловля, послеобеденный отдых в гамаке, тягучая истома бесконечных дней и ночей. Сейчас никто бы не сказал, что это племя людоедов, кровожадное, жестокое племя.

Что могло превратить этих зверей в самых покладистых, робких, мирных среди всех индейцев? Суровость ли Синего человека, которая, пожалуй, привела бы в замешательство и европейца? А может, его внезапное появление во время торжественной церемонии, его решительность, даже жестокость? И только ли это стало причиной внезапной и разительной перемены? А может, разгадка всему – убежденность дикарей в божественном происхождении Синего пришельца – всесильного и всезнающего? Ведь индейцам и в голову не могло прийти, что малейший протест, малейшее недовольство целого племени легко обезоружит нового хозяина.

Но могло ли такое положение продолжаться бесконечно?

Мог ли бакалейщик с улицы Ренар, непонятно отчего превратившийся в Синего человека, оставаться непререкаемым авторитетом, вождем каннибалов?

На этот вопрос Обертен не решился бы ответить утвердительно. Он хорошо усвоил, что от славы до позора один шаг. Но как торговец, то есть человек практический, Феликс умел пользоваться моментом, зная, что сегодняшняя удача завтра может обернуться несчастьем.

Чего только не случается в жизни! Казалось, Феликс неминуемо должен был погибнуть, а он нашел клад. И теперь благодаря неутомимому труду паталосов его богатство все увеличивалось, золота становилось все больше и больше. В кубышке, как любил говаривать Беник, лежали уже сотни килограммов драгоценного металла.

Бывший боцман, а ныне капиталист, любил поболтать о сокровищах и утверждал, что драгоценного металла у них набралась уже целая тонна.

– Тонна золота!.. Неужели?! Мне кажется, Беник преувеличивает. – Как истинный профессионал, бакалейщик был склонен скорее приуменьшать свои коммерческие достижения, нежели понадеяться на большее и промахнуться. – Предлагаю считать, что у нас восемьсот килограммов. Это и так слишком.

– Будь по-вашему, месье Феликс. Уступаю двести кило. Не жалко!

– Э-э, дорогой мой! Двести кило – это шестьсот тысяч франков. Не стоит бросаться подобными суммами.

– А сколько стоят во Франции восемьсот килограммов золота?

– Около двух с половиной миллионов франков!

– Черт побери! А если поделить на четыре?

– Нет, Беник. Делить нужно на троих: вы, Жан-Мари и Ивон.

– А как же ваша доля?

– Мне ничего не нужно.

– Погодите! Ведь мы всем обязаны вам!..

– Конечно, вы всем обязаны мне, потому что я всем обязан вам!

– Но это невозможно! Как же так? Пусть вы и сухопутный, но стали членом нашего морского братства. У нас все общее.

– Оставьте! Не надо уговаривать меня. Золото принадлежит вам троим. Я так хочу!

– Вы сейчас сказали, как адмирал. Я понимаю, существуют приказы, их необходимо выполнять. Но при этом можно относиться к приказу по-своему.

– Ладно! Послушайте-ка лучше. Если здесь почти два с половиной миллиона, то каждый из вас получит по восемьсот тысяч франков.

– Неплохо!

– Одних только процентов набежит сорок тысяч в год.

– Да это же и потратить не на что!

– Погодите, друг мой. Прежде, чем строить планы, подумайте, как мы можем переправить золото во Францию…

– А и правда!.. Я как-то об этом не подумал. Доминика не просто переправить. Он слишком тяжелый.

– Что вы называете Домиником?

– По-нашему это что-то вроде сейфа. Но сейчас речь не об этом. Надо подумать, где можно спрятать золото, чтобы позднее вернуться за ним.

– Вот именно, мой дорогой! Причем подумать очень крепко. Я вовсе не уверен, что продержусь долго. Кто знает, насколько хватит их обожания.

– Что же вы предлагаете?

– Я перебрал в голове множество планов, но ни один не годится.

– Может, еще немного подождать?

– А чего, собственно, ждать? Выработка падает, золотое поле истощено. Да и паталосам уже невмоготу.

– Верно, не ровен час, эти людоеды начнут бунтовать.

– Скажите по совести, Беник, разве они не сделали все, что было в их силах? Впрочем, оставим это. Нужно подумать об уходе.

– Уйти-то отсюда можно, но куда идти? Мы в Бразилии, в дикой стране. Но и здесь существуют власти. А мы, не забывайте, вне закона.

– Нужно во что бы то ни стало перебраться куда-нибудь, где нам нечего будет делить с властями.

– Но я не знаю здешних мест.

– Самые близкие к нам страны, или точнее будет сказать – наименее удаленные от нас, Боливия и Аргентина. Там свои порядки. Но до этих стран еще сотни миль.

– Были бы терпение и время – доберемся.

– Нас четверо, из которых один ребенок. Я совсем не уверен, что Генипа пойдет с нами. У нас нет оружия и нет лодки, а там полно рек. К тому же придется передвигаться пешком, лошадей тоже нет.

– Черт побери! Да еще клад весит восемьсот килограммов! Ничего не остается, как схоронить его здесь в укромном местечке.

– Это-то меня и беспокоит. Я не столько волнуюсь о себе, сколько о вашем капитале.

– Вы так добры, месье Феликс.

– Думаю, самое разумное оставить сокровища у паталосов.

– А если его растащат? Представьте только, месье, у меня никогда не было ни гроша. А тут такое богатство. Жаль будет остаться с носом.

– Не волнуйтесь! Чего-чего, а потайных мест здесь хоть отбавляй.

– Так-то оно так, а все же боязно… И потом, каким образом вы собираетесь забрать клад?

– Если только нам посчастливится выбраться из Бразилии, ничто не помешает организовать экспедицию и вернуться сюда с людьми и вьючными животными.

– Это стоит уйму денег!..

– Беник, дружище, вы становитесь скрягой. Впрочем, если желаете, тащите свою долю на себе.

– Вы, как всегда, правы. Сокровища просто вскружили мне голову. Чертова кубышка! Зашвырнуть в реку, и вся недолга!

– Вы ударяетесь в крайности! Не лучше ли выбрать золотую середину?

– Вы, месье, так заботитесь о нас! Вы настоящий человек! И голова!..

– Стало быть, нужно слушать меня. Делайте, что вам говорят: готовьтесь в дорогу.

– Когда тронемся? Наверное, чем скорее, тем лучше!

– Как только спрячем ваше золото, соберем провизию и все как следует обдумаем.

– Я полагаюсь на вас!

– А остальные?

– Ивон всегда на вашей стороне, в нем я совершенно уверен. Да и Жан-Мари тоже согласится. Вы же знаете его.

Спустя несколько часов Феликс подозвал к себе бывшего вождя паталосов и спросил, не знает ли тот подходящего тайника. Синий человек научился кое-как объясняться с индейцами, к тому же верный Генипа всегда был рядом, так что вождь быстро понял, чего от него хотят. Просьба не вызвала у него ни любопытства, ни протеста. Он помог выбрать место, где и спрятал сокровища, торжественно объявив, что они принадлежат белым друзьям паталосов и тайна будет свято храниться.

Бывший вождь и немногие посвященные поклялись не открывать ее никому. Клятву скрепили кровью. Знаток кураре утверждал, что ни один индеец не нарушит подобного обещания. Это немного успокоило Беника.

Оставалось позаботиться о провизии.

И тут возникла неожиданная загвоздка. Оказалось, что паталосы настолько привязались к своему новому вождю, что ни в какую не хотели отпускать его от себя. Белые могут идти на все четыре стороны, но Лазурный Бог… их идол… покровитель племени… Нет!.. Это невозможно!

Синий человек был в отчаянии: ему не уйти отсюда, он так и останется среди дикарей, вождем племени каннибалов.

Однако тут в дело вмешался Генипа. Синий человек, дескать, вовсе и не думает покидать их навсегда. Напротив. Он лишь желает посетить соседние страны, другие народы… Он скоро вернется. Если паталосы не верят, они могут отправить с ним своих людей.

– Позволь, – сказал по-французски Жан-Мари, который тоже успел научиться понимать местный диалект, – о чем ты говоришь? Что мы будем делать с этими индейцами?

– Жамали говорит не думая. Когда мы будем далеко отсюда, нам будет легче отделаться от них. Может случиться, что конвой сослужит нам добрую службу – защитит от нападения других племен.

– А если они на захотят оставить нас?

– Генипа знает секрет кураре…

– Боже! Что ты говоришь? Ты решишься убить их?

– Ради Синего человека – конечно!

– Без глупостей, дружок, мы никого не будем убивать.

Предложение сопровождать Лазурного Бога в его путешествии было воспринято с восторгом. Этой чести удостоили двенадцать самых выносливых, самых крепких и смелых воинов. Отныне они стали телохранителями Синего человека, его гвардейцами.

Феликс, опасавшийся каких-нибудь новых осложнений, торопился. Отбытие назначили на послезавтра.

Как истинный француз, Обертен мало что смыслил в географии. Поднатужившись, он припомнил карту Южной Америки и постановил, что нужно идти все время на юг. На том и порешили.

Для моряков, профессионалов в этом деле, определить южное направление не составляло труда. Правда, и индейцы по каким-то своим, лишь им известным приметам, умели выбрать верную дорогу и ни разу не отклониться от курса.

Жан-Мари сообщил, что, по его сведениям, на юге, за горами, есть большое, но мелководное озеро, которое легко будет переплыть.

Наутро паталосы покидали свои семьи, не зная, когда вернутся и вернутся ли вообще. Они поцеловали жен, детишек и тронулись в путь.

Дюжие краснокожие шли через леса, через болота, через маленькие ручейки и полноводные реки, шли туда, куда их вели.

Поначалу все складывалось удачно. Индейцы хорошо знали местность – это была их земля. Так что экспедиция оказалась застрахована от случайностей.

В первый день преодолели двадцать километров. Столько же во второй. Еды хватало. Поэтому не пришлось даже тратить время на охоту или ловлю рыбы.

В следующие два дня тоже ничего особенного не случилось, если не считать того, что Феликс страшно утомился и ослаб. Тогда компания решила сделать привал. Выбрали подходящее место. Паталосы мигом смастерили хижины для белых. Они заметили вокруг множество кабаньих следов и предвкушали удовольствие, которое доставит им охота.

Генипа и Уаруку решили устроить облаву. В сопровождении дюжины индейцев они скрылись в лесу.

Прошло два часа. Парижанин дремал на подстилке из пальмовых листьев, когда запыхавшийся, обливаясь потом, прибежал Генипа.

Увидеть бегущего краснокожего, вообще, можно не часто. А уж индеец, чье лицо буквально искажено ужасом, и вовсе невероятное явление. Однако все было именно так.

– Где Синий человек? – выпалил Генипа.

– Спит, – ответил Жан-Мари, охваченный безотчетным страхом.

В эту минуту Феликс проснулся.

– Эй, Генипа! Твоя охота удалась?

– Знаток кураре ничего не принес!

– Жаль, а я надеялся на жаркое из кабана…

– Знаток кураре сам стал добычей!

– О чем ты?

– За ним охотились!

– За тобой, но кто?

– Солдаты!

– Ты сказал «солдаты»? Здесь, в этой дикой стране? Да ты с ума сошел!

– Солдаты с ружьями!.. Черные солдаты с ружьями!.. Белый командир тоже с ружьем. Знаток кураре сам видел.

– Тысяча чертей! Мы, кажется, влипли. Жан-Мари, Беник, что скажете об этом?

– Ничего хорошего, месье, – в один голос отвечали матросы.

– Но откуда их черт принес? Скажи, Генипа, много ли их?

Дикари, как известно, не сильны в счете. Они могут сосчитать до десяти по пальцам рук, в крайнем случае, до двадцати, если прибавят еще ноги. Но на этом их знания кончаются. Дальше они говорят просто «очень много».

Несмотря на то, что он был очень взволнован, Генипа все же терпеливо пересчитал пальцы на руках, затем на ногах, потом прибавил к этому руки и ноги Феликса, Жан-Мари, Ивона.

– И это еще не все? – простонал Синий человек.

Между тем Генипа привлек к операции шестерых паталосов и снова вернулся к своим рукам.

– Там целый батальон! – В другой ситуации Феликс покатился бы со смеху, но теперь даже не улыбнулся.

Знаток кураре все считал и считал.

– Скажите лучше, корпус или армия, – возразил Жан-Мари, когда перевалило за две сотни.

– Я не всех видел, – заключил Генипа.

– Говоришь, солдаты вооружены?

– У каждого ружье и много патронов.

– Где же они?

– Там! – Генипа указал на запад. – В лагере! Едят жареного кабана.

– Счастливчики! – Феликс, как обычно, умирал от голода. – Может быть, солдаты пройдут мимо? Здесь есть где спрятаться.

– Но паталосы на охоте, – заметил Жан-Мари.

– Да, верно.

– Месье Феликс, вот они, – радостно воскликнул Ивон.

Уаруку насторожился, но не залаял: друзья идут.

Однако не прошло и секунды, как пес зарычал, ощетинился и оскалил зубы.

– Похоже, что краснокожие не одни, – сказал Ивон, наизусть выучивший все повадки своего четвероногого друга.

И действительно, вскоре из леса показались индейцы. Среди них был пленник. Пленник! Беглецы не могли поверить глазам.

Паталосы подвели к ним высокого негра. Конвоиры разоружили его и поделили оружие между собой. Один гордо нес ружье. Другой тащил штык, и глаза его при этом были полны счастья. У третьего на шее висел мушкетон. Четвертому достался патронташ.

Оставшиеся двое за обе руки вели пленника, который испуганно озирался по сторонам. Его фарфоровой белизны глаза были полны тоски и беспокойства.

При виде этой забавной компании Феликс прыснул, хотя обстановка вовсе не располагала к веселью. Оба матроса и Ивон тоже не смогли удержаться от смеха.

Однако через мгновение всех охватил неподдельный страх.

Подойдя к Жану-Мари, негр не торопясь разглядел его и, будто бы удостоверившись в чем-то, вдруг приложил руку к козырьку, вытянулся в струнку и произнес:

– Здравия желаю!

– Сержант Педро! – в испуге воскликнул Жан-Мари, узнав в пленнике своего бывшего подчиненного.