Глава 27
– Сейчас сварю вам успокаивающий чай, – сказал Борис, услышав, что случилось у Капраловой.
– Не надо, – отмахнулся я.
– У вас вид совсем не радостный, – заметил секретарь.
– Редко вижу, как из окна девушка вываливается, – пробормотал я. – Не привык к такому. Пойду приму душ. А вы пока соединитесь с Бурмакиным и сообщите ему, что произошло. И, пожалуйста, заварите крепкий чай, нормальный, без всяких добавок вроде мяты. Выйду из ванной и выпью.
Отдав распоряжение, я пошел в ванную, встал под душ, закрыл глаза и попытался привести себя в порядок. Если я не подвержен истерикам, то это не означает, что я в эмоциональном плане деревянный болван, вырезанный из цельного куска дуба. Да и кто сохранит полнейшее душевное равновесие, если на его глазах из окна выпадет человек?
Я вылез из ванны, вытерся полотенцем, оделся и вышел в коридор.
– Иван Павлович, – донесся издалека голос Бориса, – Иван Павлович…
Мои веки распахнулись, я удивился. Лежу на диване в кабинете, в брюках и рубашке, прикрыт тонким пледом, под головой подушка. Но ведь только что, приняв душ, я направился в коридор. Что за чудеса?
– Иван Павлович, – повторил секретарь, который стоял около софы, – пришел Василий.
Я приподнялся.
– Бурмакин?
– Да, – подтвердил Борис, – он уже давно тут. Мы не решались вас разбудить.
– Который час? – заморгал я.
– Восемь, – ответил помощник.
– Вечера? Утра? – не сообразил я.
– День клонится к закату, – поэтично высказался Борис. – Вы хорошо себя чувствуете?
– Нормально, – покривил я душой.
Не стану рассказывать секретарю, что совершенно не помню, как очутился в кабинете.
– Вы вышли на кухню, – продолжал Борис, – сделали глоток чая, дальше пить не стали, сказали: «Пойду поработаю, когда Вася приедет, скажите мне» – и удалились. После появления Бурмакина я зашел в кабинет, а вы спите. Не решился вас будить, но сейчас подумал, что… уж извините.
– Все правильно, – кивнул я, – впервые меня так посреди дня сон свалил.
В кабинет всунулся Вася:
– Она жива! В смысле Капралова. Перелом таза, лодыжки, сотрясение головного мозга, но у доктора оптимистичный прогноз. Травм жизненно важных органов нет, ей просто больно.
– Бедная девочка, – вздохнул я, – чувствую вину за ее падение. Я, взрослый мужчина, разозлился на юную особу и ушел, бросив ее один на один со своими эмоциями. Следовало остаться, тогда Майя не вывалилась бы из окна.
– Ваня, она тебя убить хотела! – возмутился Василий. – Какое, к чертям, чувство вины? Сверзилась из-за собственной глупости и злости. По делам и награда. Подушкину повезло, что ему по макушке ступкой не влетело. Иначе лежать бы тебе, Ваня, сейчас в морге, а нам с Борей венок и гроб покупать.
Я поднял руку:
– Василий! Не стоит преувеличивать.
– Бронзовая ступка, падающая даже со второго этажа, становится подобной пушечному ядру, – встал на сторону Бурмакина секретарь. – Зачем она Майе?
– Ступка? – уточнил Василий. – Ты не знаешь? В ней толкут всякое разное. Сейчас их делают из пластика, металлокерамики. А в прежние времена в ходу были глиняные, деревянные, фарфоровые. Материал, из которого сделана утварь, имеет большое значение.
– Почему? – удивился я. – И зачем она вообще современной хозяйке, у которой на кухне есть миксер?
Вася и Борис переглянулись.
– Упомянутый вами прибор взбивает ингредиенты, – пояснил секретарь, – например, белки. С помощью ступки и пестика мы их растираем, толчем.
– Легче пользоваться миксером, – возразил я.
– Ты сможешь взбить сахар вместе с листьями мяты? – спросил Вася.
– Навряд ли, – пробормотал я.
– А в ступке получится, – улыбнулся Борис. – Многие хозяйки думают, как вы. Указано в рецепте: разотрите желтки с сахаром. А женщины их миксером взбивают, потом за голову хватаются: почему песочный пирог в крошево превратился! Наверное, рецепт неправильный. Да нет, руки у хозяйки локтями вперед пришиты. Растирать, не взбивать. Глаголы не синонимы.
– Факт присутствия ступки в доме Майи говорит, что она была хорошей хозяйкой, – подхватил Вася, садясь в кресло, – у меня тоже такая есть.
– Бронзовая? – уточнил Борис.
Бурмакин положил ногу на ногу.
– Нет, пластиковая конкретно не годится. Фарфор лучше всего.
– Почему? – снова не сообразил я.
– Материал имеет принципиальное значение, – начал вещать Василий, – фарфор нейтрален, в него можно и уксус налить, и лимонный сок. Глина нет. И дерево реагирует с тем, что в нем лежит, а бронза и вовсе…
Бурмакин притих.
– Что не так с металлом? – поторопил я следователя.
Вместо него к разговору присоединился Борис:
– Бронза очень капризна, придает особый привкус многим продуктам, кое-какие может испортить и даже отравить. Ступки из этого материала используют гомеопаты, те, кто готовит лекарства.
– Думаю, таких не осталось, – возразил я, – травники выписывают пациентам капли и таблетки, которые покупаются в специализированных аптеках. Хотя, возможно, какие-то древние старухи-знахарки еще мнут пестиком листья…
– Знаю одного врача, – сказал Борис, – и он совсем не стар, пятидесяти не исполнилось.
– Забудем про ступку, она нам не нужна, – остановил я разговор, – давайте по делу. Борис, пока я ехал домой, передал вам содержание своей беседы с Капраловой. Разговор вышел не очень информативный, но слова о том, что не всегда можно верить документам, меня задели.
Секретарь слегка смутился:
– Когда я понял, что вы спите, позволил себе бестактность, прослушал запись разговора с девушкой, которую вы сделали на диктофон. Без спроса взял устройство из вашей сумки.
– И правильно, – похвалил я помощника. – Имеете что-то сказать по данному поводу?
И тут у Василия зазвонил телефон.
– Привет, Юрка, – обрадовался Бурмакин, – так, так, так! Ты уверен? Спасибки. Если еще чего узнаешь, звякни. Непременно.
Следователь положил сотовый в карман.
– Вы сейчас рухнете, когда узнаете, что я от Юрки услышал! Свалитесь как подкошенные.
– Кто такой Юрий? – поинтересовался я.
– Друг мой, – пояснил Василий, – учились вместе на юрфаке. Он тоже на земле брюки протирает. Ему поручили разобраться с делом Капраловой.
– Со мной на месте событий беседовал полицейский по имени Юрий Леонидович, – вспомнил я.
– Леонтьевич, – поправил Василий, – Вакин.
– Он мне визитку дал, попросил завтра перезвонить, – продолжал я.
– Патологоанатом считает, что Майю выкинули из окна, – выпалил Бурмакин.
– Придет же в голову такая чушь, – поморщился я, – твой приятель подозревает меня? Да только у меня стопроцентное алиби. Когда Капралова падала, я с водителем формировал гору из утеплителя, поролона и мешков со стекловатой. Нас видела женщина, она тоже подтвердит, что, когда я стоял на тротуаре, Майя была полна сил, она в меня ступку швырнула! Понимаю, очень хочется раскрыть дело по горячим следам, умыть руки и приняться за другую работу. Но эксперт ошибся.
– Ну, он недавно работает, – протянул Бурмакин, – не очень опытный. Криминалист уверен, что в момент, когда Капралова перегнулась через подоконник и стала, по твоим словам, кричать ругательства, кто-то быстро схватил ее за щиколотки и толкнул вперед. Майя сильно вывесилась из окна, много усилий, чтобы спихнуть ее, не понадобилось. Эксперт съездил в больницу, осмотрел девушку. У нее синяки на щиколотках. Ваня, ты уверен, что в апартаментах никого, кроме вас, не было?
– В квартире стояла тишина, – пробормотал я, – хозяйка здорово нервничала, она пожаловалась, как ей тяжело находиться в одиночестве, когда умер гражданский супруг. Но я не заглядывал в другие комнаты, сколько их в квартире, не знаю, помещение определенно большое. Майя из прихожей провела меня в столовую по длинному коридору, более я нигде не бродил. Может, в квартире и спрятался человек. Но зачем ему лишать жизни Капралову?
– Ответа пока нет, – сказал Борис. – Зато есть кое-какая информация по тренеру Поморову. Когда о нем говорила Галина Михайловна, это не показалось мне важным. Ну вспоминает женщина, как ей повезло устроить ребенка в бесплатную секцию. И что? Слова Лапиной лично я воспринял как очередной повод похвалить сына – образцового, гениального мальчика.
– Так же к ее словам и я отнесся, – кивнул я. – Но когда чье-то имя всплывает в расследовании пару раз из нескольких уст, то это повод обратить внимание на Поморова.
