Алексей Бессонов
Хозяин старой башни

Лютый шторм, ударивший в ночь на вседержителя Мобла, оказался последним. Старый булочник Кройн, выбравшийся на холод из распаренной пекарни, чтобы оценить зарю, улыбнулся, покачал со знанием дела головой, а потом весело хлопнул по плечу зятя, что помогал ему с выпечкой:

– Золотая, парень! С золотом заря, а коль так – считай все, штормов больше не будет. Луна Тишины теперь, недели на четыре. То-то рыбакам радость!

Зять втянул носом воздух, принюхался:

– Уж как скажете, батюшка. У нас, дома вот, такие рассветы к морозу бывают – а насчет штормов не знаю, раньше-то не видывал.

Пекарь понимающе кивнул. Зятя своего, Кобуса, он уважал, да и было отчего – подумай кто, что простой пекарь, пусть и не из бедных, сможет «сторговать» своей дочке парнягу на Западе, да еще и такого, – разве поверят? Дочерей у Кройна было трое, от трех жен, но старшую, Юллу, он любил до беспамятства: то ли в память о первой своей супруге, что родами легла, то ли еще почему. И жениха ей искал серьезно, через свах столичных. Деньги он потратил и свои, и отцовские, и даже от дедовских отщипнул, зато уж потешили его свахи, нашли то, что искалось. До шестнадцати Юлла в девках ходила, а потом привезли ей Кобуса: пятый сын в известной семье, с детства, едва смог до стремени дотянуться, в Тронных Гусарах служил, и все на северных границах. Весь в шрамах, усы висячие, глаза молодые сверкают. Юлла, только жениха увидела, там же дух потеряла, еле вином осенним отпоили.

А зять, хоть Кройн и побаивался, человеком оказался уважительным. Через полгода после свадьбы завел себе шорную мастерскую, и доход имел, и клиенты даже из столицы наезжать начали – но все равно приходил иногда к тестю помочь с выпечкой. Юллу любил очень. Было дело, сидели они с Кобусом в одном заведении – так, по родственному, – и что-то завелись на старика пекаря работяги с канатной фабрики, целая компания. Присели за стол трое, скалятся, хохочут: ха, мука на ресницах!.. у тебя, поди, и мать была мышь белая? Так Кобус с ними и говорить не стал – табурет из-под себя выдернул, да и полетели те работяги с переломанными руками. Куда уж там, с Тронным Гусаром, который двадцать лет на северной границе отслужил. Пусть радуются, что живы ушли.

А трактирщица потом до полуночи им без единой монетки наливала.

– Снимать пора, – повернулся Кройн к зятю. – В храм-то пойдешь сегодня?

Кобус отрицательно мотнул головой.

– Я на берег съезжу, – ответил, – может, рыбачить пора? Там, ближе к вечеру…

– С рыбаками пойдешь? – спросил пекарь.

– Сам, если погода позволит. Но сперва посмотреть надо. Да и со стариками поговорить хочу, они ведь погоду сызмальства чуют.

Пекарь приподнял брови. У Кобуса была собственная лодка, и в море он выходил при всяком удобном случае, уж очень полюбилась ему рыбалка. Однако ж идти в море в конце зимы, да еще и в одиночку, было совсем не разумно.

– Да я так только, – словно прочитав его мысли, рассмеялся Кобус, – вдоль берега и не дальше. Вы уж не думайте, батюшка, что я дочку вашу вдовой хочу сделать. Тут и так вдов полгорода…

Кройн только вздохнул в ответ.

Жос Тролленбок спустился в лавку чуть позже, чем обычно: выпив ежеутренний отвар горных трав с коричневым сахаром, долго стоял у окна своего кабинета, глядя на небо, непривычно светлое сегодня. Зима закончилась, это он знал твердо, об этом говорил весь его многолетний морской опыт; но зима эта отчего-то показалась Жосу тяжелее и печальней предыдущих, и он смотрел сквозь стекло на редкие облака, плывущие в голубой бездне, думая о том, что до старости осталось совсем немного.

Нынешней ночью Воэн спал под грохот неистового шторма, который неожиданно стих за час до рассвета. По всем приметам пришла Луна Тишины – а раз так, многие жители городка, предвкушающие уже скорый и богатый улов, часть которого обязательно появится на городском рынке, поспешили в лавку пряностей. С самого открытия приказчики просто сбивались с ног, так что Жосу пришлось тоже встать за прилавок. Люди шли и шли, монеты звенели в кассовых ящиках, заставляя весело улыбаться молодых парней. За утро в лавке побывали почти все соседи и приятели Тролленбока, включая старого книжника Керха, вдову рыбопромышленника Тилениуса, твердой рукой управляющую немалым своим хозяйством, и отставного артиллерийского механика Бунди, что жил через три дома, зарабатывая себе прибавку к пенсиону ремонтом старых и редких хронометров.

К обеду Жос ждал лейтенанта Эстайна Велойна, недавно поселившегося в городе и удачно женившегося этой зимой – не без его, Жоса, помощи. Свадьба Велойна, закончившаяся, к полнейшей неожиданности для молодых, поимкой опасного преступника, наделала шуму не только в Воэне, но и в самой столице. К Велойну приезжали репортеры дешевых листков, жаждущие подробностей той ночи, и как-то уж так само собой оно вышло, что Адмиралтейство, задолжавшее отставнику весьма ощутимые деньги, разом выплатило весь долг до последней монетки, отчего лейтенант стал по местным меркам человеком довольно обеспеченным. С тех пор между двумя отставными флотскими офицерами установилась «соленая», как говорят в их кругу, дружба. Велойн считал себя многим обязанным Жосу и даже предлагал разделить с ним многолетний королевский долг, однако Тролленбок лишь помотал в ответ головой.

– Дети мои пристроены, – сообщил он, – а сам я, как видите, человек весьма даже состоятельный. Одна только лавка с заморским товаром дает мне доход не хуже, чем у иного рыбопромышленника, – а ведь еще я держу оружейную мастерскую, имею кое-какие бумаги Трона…

Колокольчик над дверью звякнул вновь, и Жос медленно поднял голову от ящика под прилавком, где он сортировал заранее подготовленные завертки с пряностями. В лавке не было ни единого покупателя, приказчики, пользуясь передышкой, выскочили на двор покурить, так что Тролленбок неожиданно для себя остался в полном одиночестве.

Покупатель, стоявший у дверей лавки, оказался ему незнаком. На вид ему было лет сорок, одет он был в южной манере: длинный зеленый плащ с немного вылезшим меховым воротником, высокая конусовидная шляпа.

– Доброго вам дня, хозяин, – слегка нараспев произнес незнакомец.

– И вам того же, – улыбнулся Жос, – чем могу служить? Здесь у нас, – Тролленбок повернулся и поднял руку, указывая на полки, тянущиеся до самого потолка, – товар самый разный, но по большей части первосортный. Желаете закруточку специй? Заморского вина? Красного сахару? Останетесь довольны, уверяю вас.

Покупатель ответил ему мягкой понимающей улыбкой.

– Мой господин велел мне купить немножко трав, – сказал он, подходя к прилавку. – Сейчас он чувствует себя простуженным и хочет согреться пряностями с острова Роой. В городе мне сказали, что эти травы можно найти только у вас и нигде больше.

– Ну-у, – заломил бровь Жос, – такой товар у меня просят нечасто… Однако – найдем и это. У меня есть превосходная готовая смесь. Один момент.

Тролленбок забрался по стремянке на самый верх и снял с полки стеклянный сосуд с притертой пробкой.

– Ваш господин у нас проездом? – осведомился он, взвешивая закрутку.

– Мой господин вступил во владение имуществом своего деда, – учтиво ответил покупатель. – А именно башней Лерна и землей, составляющей собственно усадьбу. Насколько мне известно, он намерен обосноваться в этих местах.

– М-м-м, – покивал Тролленбок. – Наследство, значит?

– Именно так.

– Что ж, желаю вашему господину скорее выздороветь. Уже весна, и болеть в такое время года обидно вдвойне…

Расплатившись, мужчина отвесил Жосу старомодный поклон и вышел на улицу.

– Какой неприятный тип, – произнес из-за спины Жоса старший приказчик Чикмар, тихо, как мышь, появившийся из глубины лавки.

– Почему неприятный? – нахмурился Тролленбок. – Южанин как южанин. Похоже, из каких-то мелкопоместных: они сейчас часто идут в услужение.

Чикмар упрямо мотнул головой, но не ответил ничего, всем своим видом давая понять, что его не переубедить. Тролленбоку же думать о такой ерунде было и вовсе некогда: на пороге возникла знакомая узкая фигура Эстайна Велойна.

– Ну, дружище, – заговорил он, протягивая руку, – сегодня, я думаю, торговля у тебя идет как по маслу! Рыбы завтра будет просто завались, и мало кто захочет кушать ее с одной только солью.

– Что есть, то есть, – ответил Жос. – Вот, правда, ребята мои замучились. Ну да и то ладно – звенит в кассе – зазвенит в карманах. Идем, впрочем: обед уже готов, и нам есть чем встретить сегодняшний день.

– Отца Лейфа не будет? – спросил Велойн, поднимаясь по лестнице в кабинет хозяина.

– Увы, – мотнул головой Тролленбок. – Померла в Эхве богатейшая прихожанка, и по завещанию четверть состоянию храму отходит. Тут уж хочешь не хочешь, да поедешь.

Велойн понимающе развел руками.

Фильва, старая служанка Жоса, расстаралась к обеду на славу. На первое был подан огненно-горячий жемчужный суп с маринованными улитками, за ним последовала варенная со специями курица и наконец – нежнейшие свиные рулетики под зеленым соусом из драгоценных трав, собираемых в глубине Машибута.

– Невообразимо, – произнес лейтенант Велойн, закончив с супом. – Даже не знаю, что сказать. Очень жаль, друг Жос, что ты так и не решился обзавестись новой э-э-э, женушкой, а то мне иногда грустно ходить к тебе в одиночку.

– Я вдовец с таким стажем, – вздохнул Тролленбок, – что мне, право, куда проще извиниться перед тобой за невежливость, чем…

– А меж тем хороших невест в округе хватает, – подмигнул Велойн.

– Про меня и так говорят лишнее, – засмеялся Жос.

– Ну, если ты о Вейре…

– За меня она не пойдет, да и я не позову, уж если откровенно. Испортим друг другу жизнь, вот и все. Пусть течет как течет – а что там говорят, нам плевать.

Велойн печально покачал головой.

– Знаешь, – сказал он, отхлебнув вина, – в твои дела с Вейрой и так далее я лезть не собираюсь, но в Воэне многое меняется прямо на глазах. Поговаривают, будто город становится модным для некоторых, хм-м, опальных аристократов. А я так мечтал оказаться в двух шагах от столицы, но в то же время – в тишине. Эх!

– Едут, – согласился Тролленбок. – Вон, у старой башни Лерна хозяин объявился. Вступил, как я понял, в дедово еще наследство. Сколько лет та усадьба пустой простояла – да не упомнит никто. Однако ж! Слуга сегодня пришел, травки-смеси для хозяина просил.

– Башня Лерна? – вдруг зашевелился Велойн. – А ты слышал про ее историю? Мне как-то Лейф под стакан рассказал – забавное дело.

– Что за история? – поднял брови Жос. – Мне он ни о чем таком не говорил.

– Ну, мало ли… отче наш Лейф к делам края неравнодушен, сам знаешь. А так как ему приходится ездить туда-сюда и болтать со стариками, – наслушаешься. Ну, и история у башни интересная, причем со странностями.

– Тут вокруг столицы, куда ни ткни пальцем, так одна сплошная странность, – зафыркал Жос. – Сам Воэн – кто его строил? Говорят, первые поселения тут еще десять тысяч лет назад появились. Верить, нет, а?

– Ты слушать-то будешь? – обиделся Велойн.

Тролленбок послушно закивал головой и подлил приятелю хиюсского вина.

– Башню эту подняли вскоре после окончания Династических Войн, еще в правление Дира Гнилая Доска, того самого, у которого было шесть сыновей, но трон после него ушел к родне по бабушкиной линии. Воэн тогда был базой Столичной эскадры, а мыс Майн, где стоит башня Лерна, – сигнальной точкой. Маяком южного прохода, ты понял?

– Конечно, – кивнул Жос. – Тогда так и делали. Но фарватер в те времена был более узким, и проход имел особое значение. Поэтому земли вокруг башни объявили усадьбой и отдали их какому-то третьему сынку из мелкопоместных. Так, что ли?

– А вот и нет! – захохотал лейтенант. – Отдали их, по словам Лейфа, одному из сыновей Дира, причем уже после его, Дировой, смерти. Его Величество Орфан Второй, которого звали все Рваный Рукав, наследовавший Диру по бабкиной линии, постарался всем раздать хоть что-нибудь. Очередной Династической Войны тогда никому не хотелось, еще ведь, по сути, кровь не высохла. Вот и сунули такие «земли» – петуху кукарекнуть негде – одному из сыновей. Зато дело почетное: фарватер, да для Столичной-то Эскадры, не шутка вроде как! Однако дело вышло так, что сынок Диров помер вскорости, и говорили, будто не своей смертью. Неудивительно: все его братья в том же году – того… Время такое было. Но наследника он оставил. И с тех пор башня была за родом того самого сыночка, только вот фамилия у них три раза поменялась, так что теперь хрен и разберешь…

– Во-от как, – протянул Жос. – Но на трон они, как я понимаю, претендовать более не пытались?

– Какой уж там трон! У нас тут, старина, другое интересно. Лет так сто назад мы едва с Ла-Велле воевать не начали. Помнишь? Тогда обошлось, но насчет башни слухи пошли. Жил там тогда одинокий старик, хозяин, и слуги при нем. И вот вроде бы в конце зимы рыбаки, что вдоль берега ходят, твердить начали: призрачные всадники на мысу вертятся. Ни ламп, ни факелов – а светятся. Кто поверит? Но парней из деревушек взбудоражили. Напились, как говорят, несколько идиотов да старика того и порешили. А потом все до единого сами померли, причем кто как: того жена молодая сковородкой по башке кончила, тот в море перевернулся, третий – в колодец ночью упал.

– Но, – Тролленбок нахмурился и снова потянулся за кувшином, – башня стояла пустой не так уж и долго… если задуматься.

– Да, там наследник появился. И опять не надолго. Так что, друг мой, место то воистину дурное. А если действительно появился новый бедолага, что за дедушкины руины зацепился, так лучше его переубедить. Уж как бы не вышло чего. Я, ты знаешь, в такие вот истории верю.

– Вся Пеллия – одна такая история, – рассмеялся Жос, почесывая небритый подбородок. – Коль так думать, так что, лучше бы и Пеллии до скончанья веков пустой стоять? А нас куда девать, спрашивается?

Велойн помолчал, ковырнул задумчиво в тарелке.

– Мир стал меняться, Жос, – печально произнес он, – и меняться с такой скоростью, что нам с тобой за ним не уследить. Вспомни: в нашем с тобой детстве мы начинали службу под парусом, тогда, когда первые железные корабли все считали то ли экзотикой, то ли неудачным экспериментом. Наши отцы удивлялись, когда Лоттвиц построил свой «Бринлееф», способный без дозаправки углем, на парусах и машине, пройти Восточный океан прямо через полосу Синих Ветров, не обходя ее ни югом, ни севером… А что теперь? Паровые машины уже старье, у нас нынче газовые двигатели, электричество и воздушные корабли.

– Тебе грустно? – спросил Жос. – Но мы, пеллийцы, всегда желали своим сыновьям доли лучшей, нежели та, что выпала нам. Разве я не прав?

– Ты хочешь сказать, что я уже стар. – Велойн шмыгнул носом и поднял глаза на своего собеседника. – Но это уже даже как-то… обидно.

– О вседержители! – воздел над головой руки Тролленбок. – Вот иногда я жалею, что друг наш отче Аствиц так занят служением… Сейчас он как раз счел бы нужным для себя произнести маленькую проповедь по случаю падения духа и прочего. Да что там! Видел бы ты его самого, когда он прибыл к нам в Воэн. Храм, скажу тебе, находился в полнейшем запустении, паства лишилась надежды. И что ж: прошло совсем немного времени, как храм его превратился в место паломничества для всей округи, а сам отец Лейф – в преуспевающего мудреца, с коим ты и познакомился.

– Это конец зимы, – улыбнулся Велойн, – и ты зря думаешь обо мне столь дурно. Зима замучила нас, хотя и принесла мне счастье. Собственно, я и пришел к тебе с этой вестью: как я понимаю, Юська тяжела.

– Ах-ху! – Жос вскочил и закружился по янтарно-лаковому паркету. – Вот весть так весть!

Он с легкостью запрыгнул на массивный трехногий табурет, что стоял подле стены с книжными шкафами, сунул руку в антресоль, спрятанную в угол над дверью, и вытащил два кувшина с пыльными сургучными печатями. Так же легко – мальчишка позавидует, – соскочив на пол, Тролленбок хлопнул ладонью по плечу лейтенанта и, танцуя, поставил кувшины на стол.

Велойн смотрел на него с радостным изумлением, никак не ожидая от своего громадного друга такой веселой юношеской прыти.

– То-то Лейф будет счастлив. – Жос сорвал печати с обоих кувшинов и схватился за бокалы. – Слышал бы ты, сколько раз он мне жаловался на то, что в эту зиму – одни сплошные похороны. Любому жрецу, как ты понимаешь, гораздо приятнее видеть младенца, нежели покойника, – хотя за мертвых, бывает, отпускают куда больше, чем за живых.

– Н-да, – покивал Велойн, восхищаясь тонким ароматом, что ждал его в кувшинах, – этой зимой у нас вообще как-то мало рожали. Кто ж знает, отчего это так? Быть может, холодна была весна?

Жос поднял бокал:

– За то, чтоб потомство твое было и славным, и многочисленным: Юся молода, а ты полон сил. Но, что же до Воэна, так в этом городе бывало всякое…

Велойн церемонно встал, поклонился и выпил свой бокал до дна.

– Воистину нам не хватает отца Лейфа, – сказал он. – Потому что башня эта никак не идет у меня из головы. Хорошее местечко для контрабандистов. Обнищание Юга еще ударит нам всем по голове, Жос. Тысячи старых семей потеряли всякий доход, а винят они в этом – исключительно Трон.

– И отпрыски их порой ищут заработка, не думая уже ни о чести, ни о Законе, – вздохнул Тролленбок. – Тут ты прав, ты прав…

– А ведь они, Жос, не то, что дурачье с канатной фабрики. Они все люди образованные и к оружию приучены, считай, с пеленок. Ты представляешь, что нас ждет? Конечно, молодые найдут себе место в войсках, кто-то рассядется в чиновных креслах, а что делать остальным? Учителей фехтования у нас и так полным-полно, а преподавать хорошие манеры уже да-авно не модно.

– В Пеллии невыгодно быть разбойником. – Жос задумчиво прищурился и вдруг улыбнулся: – Хотя, конечно, исторических примеров можно привести великое множество. Кое-кто из «рыцарей большой дороги» сделал даже неплохую карьеру… Мало кто знает, что знаменитый, к примеру, остроумец Шиши, прежде чем стать придворным комедиографом, целых десять лет грабил купеческие караваны на перевалах Аммано. А Кловус, непревзойденный мастер алебарды, наставник королевских сыновей, создатель собственной школы, в стенах которой писал свои книги сам Эйдер? Беглый солдат и разбойник…

– Ты это к чему? – весело удивился Велойн.

– Я это к тому, что Пеллия – удивительная страна, в которой каждый желающий может, в сущности, добиться многого. Нам с тобой повезло жить на сломе эпох – что ж, быть может, это шанс, нет? В сущности, все зависит от взгляда на события.

Лейтенант с сомнением покачал головой.

– Так-то оно так, – произнес он, – да все же многое, Жос, осталось таким же, как в старые времена. Всяк норовит урвать свое, да еще прихватив при том чужое. Уж как повезет, не так ли? Те же контрабандисты наглеют день ото дня – а отчего? А все потому, что таможенные пошлины растут и растут и с тем же Ла-Велле честно торговать уже не очень-то и выгодно. Для мелких дельцов так точно невыгодно. Тебе ли не знать.

– Цены растут, – закряхтел Тролленбок. – Но что делать? От Трона требуют все новых дорог, портов, да и военные расходы стали неподъемными. Сейчас один броненосец стоит больше, чем целая эскадра прежнего строя. Или что же, Трон заставит промышленников работать задарма? А что тогда скажут работяги, которым нужно кормить семьи? Дурные это разговоры, Эстайн. Раньше богатых было мало, а бедные о богатстве и думать не думали. Сейчас богатых полным-полно, Пеллия вроде бы процветает, как никогда, но есть одна загвоздка – все хотят большего. Никто, кажись, своим доходом не доволен, хотя деды еще соленой рыбке радовались… Фабричным – увеличивай расценки, торговцу – новое платье, да чтоб с вышивкой по кругу, а уж чиновным так вообще моторный экипаж подавай, не меньше. А где взять? Вот и получается – тот чужие векселя подделывает, а другой лодку покупает да товарец вдали от берега грузит, чтоб потом в уютной бухте передать кому надо.

– Воэн для такого дела местечко самое что ни на есть, – заметил Велойн с кривой усмешкой. – Странно даже, что не слышно еще шума на наших берегах.

– Тут все-таки была база. И все об этом помнят. Сам я с этой публикой дел не имею – товар у меня и так дорогой, да и везут мне его издалека, – но слухи мне люди приносят. Звереют контрабандисты, тут ты прав. Береговая стража зачастую даже и связываться с ними не хочет. Да и – слышал ли ты, какие лодки теперь в Ла-Велле делать стали? Обводы такие, что не догнать: как разгонится, ее из воды будто выталкивает, а дальше она на одном винте вроде как в воздухе летит.

Велойн грустно покачал головой.

– В некоторых вопросах они обогнали нас, причем уже заметно. Наверное, потому, что мы слишком долго не могли отказаться от традиций сословного уклада – а им на это наплевать. Хотя, конечно, не нам с тобой обсуждать такие вещи.

– Давай лучше выпьем за твою прелестную супругу, – предложил Тролленбок, желая увести канву разговора в другую сторону. – И чтобы все у вас с ней было хорошо…

Утром Жос решил открыть лавку чуть раньше обычного, до того еще, как придут на работу приказчики. Многие старики в городе поднимались с рассветом, завтракали и отправлялись бродить по переулкам в надежде перекинуться словом с кем-нибудь из таких же ранних пташек – глядишь, и увидят открытые двери…

Однако прежде, чем Тролленбок успел отомкнуть кассу, в зал ввалился Чикмар, растрепанный и встревоженный.

– Кройнова зятька нашли, Кобуса, – выпалил он с порога. – С час назад где-то…

– Что вдруг с ним? – поднял брови Тролленбок, решительно не понимая, о чем идет речь. Кобуса он знал достаточно хорошо и в упор не представлял, чтобы такой человек мог влипнуть в какую-нибудь историю.

– Пошел вчера на своей лодчонке, после обеда, и пропал. Искать начали уже с темнотой… Нашли, в общем, – за мысом, на отмелях. Лодка там же, в камнях, – щепки, а не лодка. Выбросило его, и головой, видать, ударился. Доктор Паллис говорит, отогреется, жить будет. Вот только бредил странно, пока ему отвар не приготовили, – ну, чтоб уснул, бедолага.

– Черную волну поймал, – нахмурился Жос. – Да, для неопытного морехода в такой вечер, как вчера, это обычное дело.

– Черная волна, – согласно закивал приказчик, – три их вроде вчера было. Тихо-тихо, а потом море переворачивается! Мы-то все с детства их знаем, а Кобус – откуда? Вот и накрыло его! Но парень он крепкий, доктор считает, что дня через два-три на ноги встанет. Вот, правда, бред его… напугал прямо всех. Все время твердил про призраков, про свет какой-то и воздушный корабль над берегом. Не замолкал прямо!

– Появись низко над берегом королевский воздушный корабль, от рева моторов проснулись бы многие, – возразил Жос.

– Вот и я про то, – подхватил Чикмар. – Боюсь, здорово парня головой о камни приложило. Хотя доктор считает иначе. Главная беда, по его словам, – замерз он сильно. Но дышит вроде как нормально.

– Супруга отогреет, – вздохнул Жос. – Давай работать, видишь, я открыться пораньше решил – сейчас покупатели пойдут. Ты помнишь, что журнал фискальных докладов за прошлый месяц у тебя не до конца заполнен? Ждешь, чтобы я этим занялся?

– Ох, нет, – приказчик замотал головой, – к завтрашнему вечеру, думаю, закончу.

– Вот и иди на склад, дел у тебя полно! Я тут сам побуду.

Как он и предполагал, первые покупатели заглянули в лавку намного раньше появления молодых приказчиков. О несчастье в семье пекаря знал уже, видимо, весь город. Кройна в окрестных кварталах любили, а про то, как он сыскал себе зятя из военных, не шутил только немой. В отличие от любопытного Чикмара, бред Кобуса никого не заинтересовал, говорили только о том, как он замерз и каково теперь бедной его женушке – впрочем, в здоровье бывалого солдата никто особо не сомневался.

Ближе к полудню, когда Жос уже собирался пойти перекусить, дверь лавки снова звякнула колокольчиком, и в зал вошел Лейф Аствиц. Жрец был одет по-дорожному, в теплый серый плащ, из-под которого виднелись отороченные мехом сапожки, на голове у него немного криво сидела большая шляпа с синей каймой, свидетельствующая о духовном сане ее обладателя.

– Никак не ждал тебя, – Жос радостно раскрыл другу объятия, – ведь ты был в Эхве?

– Сразу после похорон родня принялась грызться за наследство, – тряхнул головой Лейф, – так что я предпочел умотать оттуда еще на рассвете. Доля храма неоспорима, а остальное – да гори огнем, это меня не касается никак. В городе вот не самые веселые вести – ты слышал?

– Если ты о зяте Кройна, так за утро мне уже прожужжали мозги насквозь.

– М-мм… он очнулся, и я говорил с ним.

– Вот как?

– Снотворный отвар слишком слаб для такого парня.

– Он все еще бредит?

– Идем-ка к тебе, друг мой… нам надо поговорить.

Жос понимающе кивнул и, махнув рукой приказчикам, повел жреца наверх, в свой кабинет. Мальчишка-ученик, что помогал Чикмару на складе, утром еще разжег огонь в двух больших бронзовых жаровнях, так что там было тепло. Едва войдя, Жос взялся за ведро с углем и подбросил пару лопаток в нижнюю часть жаровен, а потом поставил кипятиться воду для отвара. Лейф снял свой плащ, под которым оказался простой шерстяной костюм, повесил на изящный медный крюк свою шляпу и наконец уселся в кресло поближе к теплу.

– Замерз? – участливо спросил Тролленбок, наливая вино в жестяной кувшинчик.

Он вставил кувшин в гнутую округлую кастрюльку, где грелась вода, потер руки и принялся доставать из шкафа сыры и свертки с дорогими копченостями. В дверь стукнули: мальчишка, посланный Чикмаром в ближайшую пекарню, принес горячую ароматную лепешку с травами. При виде его испачканной чернилами рожицы отец Лейф улыбнулся, взмахнул рукой в кратком жесте благословения. Жос едва слышно вздохнул. Простое движение кисти жреца было большой поддержкой для старательного пацана.

– Не скажу, что замерз, – медленно проговорил Лейф, глядя на огонь за бронзовой решеткой, – н-но… Видишь ли, Кобус действительно видел над берегом воздушный корабль. И этот корабль не был пеллийским.

– Он описал его тебе?

– Вполне точно, в деталях. По-видимому, это относительно небольшая машина с двигателями на жидком топливе, которые оснащены глушителями нового типа. Кобус видел, как они уходили в сторону моря, и вот что интересно: он слышал слабый шум винтов на малых оборотах, однако гула моторов почти что и не было. И запах выхлопа, по словам Кобуса, ни на что не похожий. Он парень толковый, выписывает из столицы технические журналы – так вот недавно там писали, что у лавеллеров вроде как появились двигатели совершенно нового типа, с воспламенением от сжатия. А корабль, судя по его виду, именно из Ла-Велле.

– С чего такая уверенность? – спросил Жос.

Отец Лейф молча вытащил из висевшей на спинке стула сушки блокнот с заткнутым в спираль карандашом и принялся рисовать что-то.

– Лавеллеры любят изящество линий и придают огромное значение внешнему виду любой вещи. У них есть такая профессия – «промышленный художник», и многие из этих ребят – богатые люди, ими восхищаются, их приглашают в самые лучшие дома, о них пишут в газетах. Вот… примерно такой корабль висел над нашим берегом этой ночью.

Жрец закончил рисовать и протянул блокнот Тролленбоку. Тот молча взял его в руки и не без удивления всмотрелся в вытянутый силуэт с сильно заваленными к корме килями. Корабль походил на стремительную рыбку, самой природой предназначенную для скорости в любых стихиях.

– Красивая машина, – признал он. – И похоже, что над ней действительно работал одаренный художник. Наши королевские крейсера рядом с таким аппаратом выглядят жирными неповоротливыми свиньями.

– Да, но они способны пересечь океан, – возразил Лейф, возвращая блокнот в сумку, – а этот корабль вряд ли может нести на себе столько топлива. Думаю, что путь из Ла-Велле и обратно – это почти что предел для него. Это что-то вроде яхты. Кстати, подобные обводы имеет и один пеллийский корабль, но это аппарат князя Лоттвица, а что там в голове у этого странного господина, не ведомо никому на свете.

– И где все это происходило? Или Кобус не помнит?

– Кобус был еще в море, и ничто не предвещало появление Черной волны. Впрочем, он с ней не знаком, так что винить его в самонадеянности не стоит. Корабль висел на двух якорях в той бухточке, что в глубине, к северу от мыса Майн. Собственно, мыс прямо там и берет свое начало. Там старая роща широколистной пряницы, так что зацепиться есть за что. А ветра в эту ночь не было вовсе. Лавеллеры хорошо изучили нашу карту погоды, а?

– Собственно, в этом визите нет ничего противозаконного. – Жос в задумчивости потер подбородок и бросил в рот ломтик сыра. – Наши отношения с Ла-Велле самые дружественные, и прибытие какого-нибудь, скажем, богатого предпринимателя в нашу дыру – дело совершенно нормальное. Корабль мог поломаться или еще что. Если на борту не было никакого товара, уведомлять таможенников незачем.

– Все верно, – Лейф выпил стакан подогретого вина и поднял палец, – кроме одного. На башне Лерна горел странный рассеянный свет, а возле нее стояли люди в светящихся одеждах!

– У башни теперь есть хозяин, – пожал плечами Тролленбок.

– Вот как? Я не знал об этом.

– Да, вчера у меня появился его слуга, по виду из южных аристократов, попросил кой-какие лечебные травы. Мы немного поболтали: его хозяин вступил во владение усадьбой Лерна как наследства от деда. Я еще успел немного удивиться: чтобы там жить, нужно с ходу всадить не одну тысячу. Но деньги, видно, у нового хозяина водятся.

– И конечно, новому хозяину ничто не мешает иметь богатых друзей из Ла-Велле. Вот только знаешь что, Жос? Покажи мне у нас тут хоть одного богатея, который своей волей взял да и поселился на этом продуваемом берегу.

Тролленбок крякнул и снова взялся за сыр. Лейф был прав – Воэн, несмотря на близость столицы, состоятельная публика пока что обходила стороной. Причины искать можно было долго – и вечные ветры, делающие зиму откровенно мерзкой, и несколько крупных фабрик, – впрочем, Жос этому делу даже радовался. Меньше денег – меньше шума, а ему и так всего хватало.

– Значит, принесло нам соседа со странностями, – заключил Жос.

– Говорить о странностях пока рано, – Лейф со вздохом поднялся, взял свою сумку, – но принюхаться стоит. Нет мне покоя от этого «рассеянного света», а почему – вспомнить не могу, хоть ты убейся. Да и ладно б сам я его видел, а то со слов Кобуса – пойди пойми…

Через три дня Кобус встал с постели и объявил о том, что чувствует себя лучше прежнего, но в море больше не пойдет, а про рыбалку даже думать не хочет. Двое его приятелей, мясник Дилло и отставной сержант-артиллерист Форис, задумали устроить по этому поводу пирушку: Кобус, однако, твердо заявил, что все расходы возьмет на себя, так что в большом доме пекаря с самого утра суетились у плиты женщины. За вином Кобус отправил мальчишку-ученика, а сыр и пряности решил купить сам. Таким-то образом ноги привели его в лавку Тролленбока, в которой после обеда не было ни единого посетителя, и Жосу только и оставалось, что зевать у прилавка, отпустив всех приказчиков пораньше.

– А, Кобус! – искренне обрадовался он, едва звякнул дверной колокольчик. – Ну здравствуй, парень, здравствуй! Кумушки наши уже доложили мне, что ты наконец поправился и чувствуешь себя вроде как неплохо.

– И вам здравствовать, хозяин Жос, – вежливо поклонился Кобус. – Да уж, отогрели меня: кости еще ломит немного, но то уже дело времени. Зиме конец, так что пройдет и это.

Тролленбок отсыпал гостю несколько закруток пряностей к рыбе и мясу, завернул в вощеную бумагу два изрядных куска сыра. Кобус рассчитался, но уходить не спешил, рассеянно глядя на полки с банками и деревянными лотками.

– Вот вы, дядюшка Жос, моряк и повидали на своем веку немало всякого, – заговорил он наконец.

– Ну, кое-что действительно повидать пришлось, – ухмыльнулся Тролленбок, – куда без этого? На море, парень, много чего случается. Иной раз сам поражался – как боги сохранили? Ну, а ты? Говори уж, раз начал. Стесняться нечего, я ж не болтушка старая, мне до сплетен дела нет.

– Да вот огонь тот… Видите ли, я читал, что «эльтовы светляки» иногда вспыхивают на кончиках мачт и так далее, и многие раньше этого пугались, считая дурной приметой, но на самом деле такие огни – явление электромагнитного порядка, вполне объяснимое современной наукой. А я вот что-то другое видел, совсем другое…

– Видел я и «светлячков», перед штормом пару раз такое было, – кивнул в ответ Жос. – Ничего удивительного в них нет, хотя красиво, конечно. Но что тебе там привиделось-то, Кобус? Что тебя с ума сводит?

– Свет на старой башне, дядюшка Жос. Зеленый свет в сторону моря, и какой-то он рассеянный был. Не понять даже – электрический или нет. Как будто множество лучиков сквозь туман. А когда корабль якоря поднял и сам подниматься начал – он кормой к берегу стоял, значит, над сушей разворачивался, – так свет тот моргнул дважды и погас. А через минуту буквально волной меня понесло.

– Когда-то башня была маяком. – Жос широко улыбнулся и успокаивающе поднял руку. – Скорее всего, новый хозяин установил мощный прожектор и провожал гостей.

– А люди в светящейся одежде? Как призраки, клянусь вам. Двое их было. Никогда такого странного зрелища не видел!

– Тут уж ничего не скажу тебе, парень…

– Думаете, причудилось? Э нет… Ну да ладно, хозяин Жос. Спасибо вам за сыры да за травки ваши, пойду я!

– Не забывай про вино горячее сегодня, Кобус!

– Это уж как положено. Я забуду – так друзья забыть не дадут!

Солнце скрылось за острыми крышами на западе. Жос выгреб из кассового ящика выручку, уложил купюры и монеты в плотный мешочек с завязками и запер лавку. Он уже потянулся к шнуру, опускающему тяжелые плотные шторы, как в стекло двери кто-то пару раз стукнул. Тролленбок повернул голову, ожидая увидеть припоздавшего покупателя, но на улице стоял мальчишка в плотной суконной куртке, хорошо ему знакомый, – старший сын печника, который топил печи в храме у отца Лейфа. Жос тотчас же крутнул рукоятку замка, поднимая вертикальный засов:

– Заходи скорее, Тиль. На улице еще не жарко. Что, папаша прислал за травками к рыбе? Я уж и закрыться успел, как видишь.

– Н-нет, хозяин Тролленбок, – зябко поводя плечами, ответил мальчик. – У меня записка вам от его святости. Велел поспешить.

Жос повернулся к прилавку, достал из ящика медовую конфету и протянул ее Тилю.

«Жду тебя к ужину, друг мой. Есть разговор о делах на берегу. О. Лейф».

– Возьми кусочек сыру для матушки, – приказал Жос, – и пока что подожди меня: сейчас я оденусь, и пойдем вместе. Вы ведь живете через улицу от храма? Вот и хорошо. Уже темнеет, и тебе будет со мной спокойней.

Наверху он сунул за пояс шестизарядный пистолет, проверил, на месте ли кошелек – мало ли что там взбредет в голову фантазеру Лейфу, – и, взяв в руки теплый овечий кожух, вернулся в лавку.

С юным Тилем они расстались у задней калитки храмовой ограды. Защелка оказалась задвинута назад: здесь ждали гостей. Тролленбок прошел короткой дорожкой мимо голых сейчас цветочных кустов и постучался в дверь кухни. В окнах горел яркий электрический свет. Дверь открыла Мила, симпатичная и крутобокая служанка Лейфа. Увидев Жоса, она радостно улыбнулась и посторонилась, пропуская гостя в теплый коридорчик.

– Отче велел по-простому сегодня, – шепотом сказала она. – Вот что-то вид у него уж очень серьезный, как бы не задумал опять чего.

– То уж ему решать, – хмыкнул Тролленбок.

За боковой дверью находилась небольшая столовая, где Лейф обычно обедал. Гостей он там принимал редко, и только самых близких себе. Мила потянула дверную ручку, и на Жоса дохнуло жаром камина. В освещенной двумя настенными лампами комнате за столом сидели сам настоятель и лейтенант Велойн, как всегда подтянутый и отчего-то явно мрачный.

– А, вот и ты, – Аствиц махнул рукой Миле, веля убираться восвояси, – садись. Надеюсь, ты не успел поужинать?

– Нет. – Жос пожал руку Велойна, сел на высокий старинный стул. – Что-то вы очень невеселы, друзья мои… Поделитесь со мной своей печалью. Чем я могу помочь?

– Это вопрос сложный.

Жрец придвинул к Жосу тарелку с тушеным мясом, налил в кружку подогретого вина, а потом вдруг щелкнул пальцами, указывая на отставного лейтенанта:

– Сей сын мой недостойный считает меня параноиком.

– А кем же еще? – фыркнул Велойн. – Напридумывал наш отче такого, что у меня аж волосы шевелятся!

– Погодите, друзья мои, погодите… Отец Лейф, разумеется, еще тот фантазер, но зачастую его фантазии оказываются очень даже реальными. И при чем тут паранойя?

– Ты старого Мукли помнишь? – Лейф в упор посмотрел на Жоса. – Того, что вечно по холмам прибрежным шатается, на зверушку мелкую охотится? Еще собаки у него здоровенные такие?

– Помню, – жуя, дернул плечом Тролленбок. – А что?

– Ну вот сегодня утром Мукли вокруг башни Лерна болтался. А потом прибежал ко мне, весь трясущийся. И не от холода он трясся. Собаки его в сотне локтей от башни выть начали и с поводков рваться. Да так выть, как никогда в жизни не выли. Ветер с моря был… что они там учуять могли – человеку не понять, но псов сумасшедшими обозвать трудно. Да и Мукли тоже – перепуган старик был до слез. Смерть чужую, говорит, учуяли, кровь: иначе не воют так собаки. Может, я не обратил бы внимания на все эти стариковские страхи, да вот понимаешь – вспомнил я, почему меня зеленый огонь после рассказа Кобуса тревожил, покоя не давал. Был когда-то у лавеллеров мерзейший культ, адепты которого верили, что черпают потустороннюю силу, пожирая людей.

– Как?! – едва не подавился Тролленбок. – Людей? Святители и небо, да что же это такое? И как это можно было терпеть? Пусть мне кто-нибудь еще раз скажет, что мы не любим проклятых лавеллеров без всяких на то оснований!

Аствиц сморщился и махнул рукой, веля Жосу замолчать.

– С этим культом боролись безжалостно, людоедов заживо скармливали морским змеям, но толку было мало, все равно время от времени возникали тайные общества, внутри которых ходили некие древние книги с описаниями безумных ритуалов, и разорвать этот круг никому не удавалось. Все это продолжалось довольно долго, но триста лет назад властям удалось вроде как накрыть основное гнездо культистов и казнить всех старейшин. Тогда же был разгадан и секрет «зеленого пламени», которым якобы «окутывались» старейшины при исполнении церемоний – какой-то минерал, порошок из него смешивается с насыщенной медью синей глиной южных островов, добавляется вытяжка из крови одного глубоководного моллюска, и получившаяся паста испускает яркое зеленое свечение часа два, а то и три. В темноте это выглядело особенно эффектно, легко совращая тупоголовых идиотов, способных верить в «силу с той стороны».

Жос отодвинул от себя тарелку. Годы странствий по морям и океанам научили его серьезно относиться ко многим вещам, которые на первый взгляд казались абсолютнейшей дичью. Об отвратительном культе из Ла-Велле ему слышать еще не приходилось, однако в кое-каких заморских странах Тролленбок видывал чудеса не менее гнусного свойства.

– Зеленый свет… – пробормотал он. – А не был ли этот зеленый свет общим символом секты, опознавательным ее, так сказать, знаком?

– Именно что был! – возбужденно махнул рукой отец Лейф. – Лампы заправляли маслом, в которое примешивали порошок, дающий устойчивое зеленое горение. Именно про зеленый свет – хотя тут, конечно, речь шла об электрическом прожекторе со светофильтром, – и рассказывал Кобус. Все совпадает, до мелочей!

– То есть все это нужно понимать так, что сюда летают какие-то суеверные скоты из Ла-Велле, чтобы сожрать в башне… кстати, а кого они там жрали-то? – зафыркал лейтенант Велойн. – У нас в округе, насколько я помню, давно уже никто не пропадал. Да и почему они выбрали себе такое интересное место? Кругом полно народу, хуже того, под боком – столица! Да случись что, сюда вмиг налетят тысячи парней из Стражи, а если надо, так и солдат пришлют, вон в Эфри целая тяжелая бригада стоит, гвардейцы! Хорошо, понимаешь, устроились. Ха!

– О, понятно, вы упорно продолжаете считать меня идиотом. – Лейф вздохнул и сел на стул, прикусив задумчиво палец.

– Ни в коем случае, – помотал головой Жос Тролленбок. – Но ключ к делу действительно находится в башне. Человек, вступивший в наследство, явно располагает заметными средствами, однако кто бы объяснил мне, зачем ему эта старая развалина? Там не было электричества – провели. Не знаю, что с водопроводом, но думаю, его восстановление тоже стоило ой как недешево. Зачем, господа мои? Отчаянная любовь к покойному дедушке? Хотел бы я в это поверить, да увы – ладно б у нас тут был модный курорт, тогда, конечно, все эти вложения имеют смысл. Но Воэн пока что остается дырой и пристанищем для невзыскательных парней типа нас с вами.

– И что, все дело именно в башне? – кисло рассмеялся Велойн. – Ой-ой-ой. И где же это я поселился, а?

– В очень старом городе, полном старых тайн, – без тени усмешки ответил ему Тролленбок. – И тайны эти зачастую отвратительны. Сколько историй о призраках и незавершенной мести я слышал здесь – не услышишь нигде, разве что на Севере, в крепостях среди синих лесов. Давайте-ка, друзья, будем наготове, но спешку оставим на потом. Законным способом нам в башню не проникнуть. Однако же живем мы с вами в Пеллии, а значит, без чиновных душ у нас не сделать ни шагу. На каждую блоху найдется нужная бумага. Важно только знать, где ее искать.

Следующим утром Жос оставил лавку на попечение старшего приказчика, а сам отправился к себе. Из большого резного шкафа, подпирающего потолок спальни, он вытащил дорогой костюм с золотыми пуговицами. В нижнем ящике обнаружились сверкающие лаковой кожей туфли, а из верхнего отделения появилась широкая шляпа с бархатной каймой и парой камней на узле ленты. Осмотрев себя в зеркале, Тролленбок накинул на плечи отороченный мехом плащ, взял кожаный портфель и вышел через кухню сперва в сад, а потом на заднюю улочку.

– На ратушную площадь, голубчик, – велел он ожидавшему его извозчику, – да не спеши, мне ни к чему.

Пегая лошадка неторопливо вытащила коляску на холм, взяла правее, и скоро в серой узости переулка замаячил спящий сейчас фонтан главной площади города Воэна. Полумрак закончился ярким светом, почти весеннее солнце играло на белых стенах биржи и королевского суда; рядом тянулся в небо охряный шпиль ратуши. Тролленбок выбрался из коляски, радостно вдохнул все еще холодный, но какой-то уже пьянящий воздух и стал подниматься по широкой каменной лестнице. В просторном и почти пустом зале с деревянными панелями на стенах он подошел к окошку дежурного распорядителя:

– К его милости господину Дибсу. По письму, отправленному вчера. Мое имя Тролленбок, Жос Тролленбок.

Румяный молодой служащий с уважением посмотрел на шляпу Жоса и принялся рыться в толстом журнале у себя на столе.

– Именно так, ваша милость, – закивал он. – Господин Дибс готов принять вас в любое время до обеда… Прикажете проводить? Я вызову посыльного.

Тролленбок величественно наклонил голову.

Господин Дибс, начальник отделения королевской таможни Воэна, встретил Жоса как давнего приятеля. Молодая девушка в сером мундирчике принесла поднос с кувшином горячего отвара из сушеных ягод, а сам таможенник достал из буфета несколько коробок со сластями.

– Весна не будет теплой, – заметил он, наливая Жосу полную кружку.

– Мне тоже так кажется, – согласился Тролленбок. – Морские птицы все еще сидят в скалах.

– Да-да, – Дибс вернулся за письменный стол и, пригнувшись, достал из ящика довольно объемистую папку с завязками. – Ваше письмо, которое доставили мне вечера вечером, озадачило меня до крайности, – сообщил он. – Я едва дождался утра, чтобы прийти в контору и сразу же отправить делопроизводителей рыться в архивах ратуши. Если то, о чем вы писали, подтвердится, то дело это дойдет до столицы. Обвинения могут быть чрезвычайно серьезными.

– Но, судя по вашим глазам, в этой папке содержится кое-что интересное, не так ли? – хмыкнул Жос.

– Как вам сказать… кое-что есть. У этой башни, оказывается, очень темная история, и совсем недаром древняя развалина подолгу стояла без хозяев. Что б мы делали без пеллийской привычки фиксировать любое событие и аккуратно складывать бумажки, а, Жос? Иногда мы в них просто тонем, конечно, но вот в таких случаях, как сейчас… В общем, сто с лишним лет назад во владение башней вступил некий Колло Тиссо, дворянин с Востока, точнее, с острова Роой. Известно о нем немного – служил в королевском почтовом ведомстве, по линии матери был связан со старыми столичными фамилиями, – ничего, в общем, примечательного. Но! Дед его, оказывается, был казнен храмовым судом… Вы знаете, насколько редко такое случалось, так что событие было знаменательное. Деда господина Тиссо обвинили в очень странных вещах, а именно в связях с мистиками-изуверами из Ла-Велле и чуть ли не в «пожирании человеческой плоти» – так в документе. Причем приговор вынесли очень быстро, на обжалование дали сутки, что нонсенс! – и тут же удавили в храмовом подземелье. Видимо, жреческий совет был абсолютно уверен в том, что делал, иначе они не рискнули бы убивать человека, подставляя собственные шеи под королевский меч. Господин Тиссо, прожив в усадьбе двенадцать лет, тоже кончил свои дни не самым лучшим образом: был сброшен со скалы толпой пьяных молодчиков из окрестных рыбацких селений, с которыми вроде как имел давний конфликт малопонятного свойства. Доказать, что его именно сбросили, в суде не удалось, так что записано было: упал в результате внезапного сердечного приступа. Судья, кстати, к господину Тиссо теплых чувств не испытывал, было там то еще дело, когда Тиссо привез из столицы аж два воза каких-то ящиков, потом заплатил ломовикам меньше положенного, а те пошли к приставу. А Тиссо – к судье. И потянулось «дело о трех медяках».

– Думаю, человек он был не самый порядочный, – скривился Тролленбок.

– Да просто говнюк, если называть вещи своими именами. После его смерти примерно через два года в башню въехал вдовец из столицы, связанный с Тиссо по линии бабки, только и он прожил недолго, так как всего лишь годом позже его нашли в петле. Потом, – Дибс похлопал рукой по папке, – в башне жил какой-то тихий старый пень, померший своей смертью, да и все. Стояла она пустой. И никто ее не грабил, что интересно.

– В Воэне в чужие дома лезут редко, очень редко. – Тролленбок задумчиво поскреб подбородок и посмотрел на таможенника с некоторым разочарованием во взгляде: – То есть оснований для визита к господину хозяину у нас нет? Кстати, как его зовут-то?

– Хм-м…

Дибс вынул из папки желтоватый лист гербовой бумаги с зеленой печатью и прочитал, повернув к свету:

– Господин Эйно Беррубедми, отставной финансовый советник из Лукки, остров Роой. Каков, а? Документы на наследство оформлены в столице, он был связан с прежними хозяевами башни Лерна по линии, опять-таки, матери. Есть от чего взволноваться, дружище Тролленбок!

– Слушайте, Дибс, а ведь фамилия у него наполовину лавеллерская. Кто-то из его предков явно был родом оттуда, фамилия была трехчастная типа Берр-У-Бедми или что-то в таком роде.

– Я тоже так думаю, Жос. Но увы – все это, хоть даже вместе взятое и друг на друга помноженное, не дает нам ни малейшего права на вторжение в частную жизнь этого господинчика. Вот разве что отставной гусар напишет заявление на мое имя, тогда…

– Ага, а господин пристав поверит человеку, которого несколько раз приложило о камни, и бред его обсуждал весь город. Сейчас! Единственное, что вы можете сделать, это приказать ночному патрулю держаться поближе к мысу, но так, чтобы стук двигателя не был слышен в башне. И, конечно, быть наготове, если что.

На этом Жос покинул господина начальника таможни, чтобы вернуться к себе. В лавку он не спускался до самого закрытия, а потом почти напугал старшего приказчика Чикмара своим непривычно мрачным видом. Чикмар даже подумал, не случилось ли чего, но лезть к хозяину с вопросами не решился.

Два или три дня после этого он появлялся в лавке только к обеду, остальное же время то сидел у себя в кабинете, то шатался по окрестностям без всякой явной цели. Вдова Тилениус, проезжавшая в коляске по дороге на Корви, видела его у рощи на берегу возле мыса Майн и порядком удивилась такой встрече, так как Тролленбок раньше не очень любил прогулки в холодную погоду.

Впрочем, весна уже властно вступала в свои права, солнце светило все ярче, над морем появились стаи пестрых птиц, что означало неизбежный и скорый приход лета. В один из таких солнечных дней, когда стены домов окрасились нежной предзакатной охрой, дверь лавки звякнула, пропуская статную девушку в расшитой бисером овечьей жилетке.

– А, Юлла, – заулыбался Тролленбок. – Проходи, красавица, проходи. Давненько мы с тобой не виделись. Как папаша твой, как здоровье? Кобус-то отошел уже, наверное?

– С папашей, хвала богам, все отлично, а вот Кобус… Вроде как здоров, да чует мое сердце – не то с ним что-то.

– Спит плохо?

– Да нет, спит как прежде, только вот работу забросил и каждый день в столицу ездит. А зачем – сам не говорит, а у него особо и не спросишь, он если молчит, так все тут, камень… Что он там делает? Вчера вернулся совсем задумчивый и на сегодняшний вечер друзей собрать решил. Мы с матушкой полпоросенка купили, испекли уже. Матушка говорит: такой он человек хороший, пусть выпьет с парнями как следует, глядишь, и отпустит его. А то сам не свой после той ночи.

– Может, просто на закупки ездил? – поднял брови Жос. – Ну не говорит тебе, так мало ли что, вдруг заказ крупный нашел?

– Ох, вряд ли, дядюшка. Вчера приехал – пальцы в чернилах засохших, и бумаги какие-то в сумке у него были. Может, конечно, и документ какой подписал, да только не верю я что-то. Ой, не верю!

Набрав пряностей, Юлла ушла. Тролленбок проводил ее долгим встревоженным взглядом, а потом, пожав плечами, углубился в разбор счетов от поставщиков. В ночь он спал паршиво, два раза вставал, грел вино с травами в крохотном, на два глотка, кувшинчике. Погода стояла безветренная, хорошо слышно было, как перегавкиваются собаки в верхней части города, застроенной небольшими частными домиками. Утром Жос встал с тяжелой головой, отпер лавку и сразу же уехал в банк братьев Ландри, где просидел почти до самого вечера, сводя дебет с кредитом и обжираясь медовым печеньем: Ландри знали его давно, так что без угощения оставить не могли.

К вечеру хлынул дождь, продолжавшийся до полуночи. Сильно утомившись за счетами, Жос лег почти сразу после ужина и на этот раз спал весьма крепко. Когда восток окрасился серым, на конюшне негромко заржала одна из его лошадей. Тролленбок открыл на мгновение глаза, прислушался, потом заснул снова. Часа через полтора он поднялся, умылся и пошел вниз, в кухню, где служанка Фильва уже гремела посудой. Спускаясь по боковой лестнице, Жос внезапно услышал, как кто-то стучит в двери. Он тут же развернулся, прошел коротким боковым коридором и оказался в прихожей.

– Хозяин Жос! – звал его мальчишеский голос. – Просыпайтесь, скорее! Хозяин!..

Тролленбок рывком распахнул дверь и увидел Тиля, сына печника.

– Что стряслось, парень? Что ты такой перепуганный?

– Говорят, Кобус с ребятами пропали. Вчера утром куда-то ушли и с тех пор ни слуху ни духу. Дядюшка Кройн всех соседей поднимает, а вам, вот, записка от его святости!

«Экипируйся как следует и мчись ко мне. Думаю, дело не терпит промедления!» – прочитал он неровную строчку. Отец Лейф явно был взволнован, и буквы наползали одна на другую.

– Беги в храм, скажи, я сейчас буду!

Оседлать коня было делом недолгим. Крикнув Фильве, чтобы она ждала Чикмара в лавке и не беспокоилась насчет обеда, Тролленбок быстро оделся, не забыв про стальной нагрудник и пару пистолетов с запасными обоймами, после чего вывел коня на заднюю улицу. Через пять минут он был уже возле храма. Из кухни слышался голос Велойна, о чем-то спорящего с Лейфом. Жос резко постучал; открыл ему сам жрец, одетый в плотную синюю куртку и кожаные штаны. На боку висела знакомая Жосу шпага.

– Хвала богам, – выдохнул Аствиц. – Добрые горожане уже поехали обшаривать окрестные кабаки, но мы, увы, знаем, что это ни к чему. Смотри. – Он метнулся к столу и протянул Тролленбоку лист бумаги, с обеих сторон исписанный крупным ровным почерком старательного ученика. – Наш бедолага гусар ездил в публичную библиотеку Королевского Исторического Общества и нашел там то, что искал.

Жос пробежался глазами по тексту. По всей видимости, перед ним было нечто вроде пересказа какой-то научной статьи, речь в которой шла о страшном культе «Зеленой силы» в Ла-Велле, – о тех самых людоедах, упомянутых недавно Лейфом.

– Получи парень приличное образование, мог бы далеко пойти, – вздохнул Тролленбок. – Дай теперь и мне клочок бумаги. Твоя служанка здесь? Пусть мчится в дом начальника таможни Дибса и передаст ему вот это…

– А пристав? – спросил Велойн, высовываясь из-за спины Лейфа.

– А пристава мы вряд ли растрогаем, он у нас человек без малейшей фантазии.

«Верхняя дорога» в сторону Корви, петлявшая меж прибрежных холмов, напротив мыса Майн уходила вверх, теряясь среди ухоженных общинных садов, но в северную бухточку от нее отходила тропа, которой пользовались рыбаки. Заросли пряницы у берега позволяли спрятать лошадей и добраться до башни, не особо рискуя быть замеченными. Отец Лейф пытался настаивать на том, что необходимо попытаться проникнуть в башню Лерна, не дожидаясь, пока Дибс соберет своих людей и доберется до мыса, но Жос и лейтенант Велойн только качали головами.

– Хозяин со слугами перестреляют нас и будут в своем праве, – хмурясь, заявил Велойн. – Потом они, возможно, и поверят, что перед ними жрец, да только вот нам с вами от этого легче не будет.

– Я думаю совершенно о другом! – кусая губы, возражал отец Лейф. – Совершенно не исключено, что несчастные ребята еще живы, но счет их жизням идет уже на минуты! Первые утренние часы – самое время для изуверов. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Недаром в древних культах жертвы богам всегда приносились или перед самым рассветом, или сразу после. «Зеленая сила», по сути, и есть древний, доисторический культ, возрожденный на новом уровне.

– Думать надо том, что двое из этой троицы служили королевскими солдатами, а третий – мясник и сын мясника. Однако же постоять за себя они почему-то не смогли, – морщась, скреб подбородок Тролленбок. – Мы с Эстайном – люди военные и хорошо знаем, что такое тактика и стратегия. Не думаю, что нам стоит ломиться туда, где нас могут прикончить без долгих разговоров.

Остановились в конце концов на том, что Лейф и Велойн отправятся на разведку, а Жос будет ждать в роще, приглядывая за дорогой, так как Дибса он знал лично и тот наверняка рад будет получить информацию именно от него. Жос показал друзьям, где проход в плотных зарослях кустарника, окружавших усадьбу, а где дорожка к главному входу.

– Сбоку, с южной стороны, там полуразваленная конюшня, в ней можно спрятаться, если что. Там же видны окошки каких-то подвалов, но близко я, конечно, не подходил, наблюдал с тех вон холмов, – пояснял он. – И помните, что на вас, возможно, будут смотреть сверху, а это во многом меняет дело. Сверху, Лейф!

Лейтенант сбросил с себя плащ и шляпу, оставшись в кожаной безрукавке и грубых суконных штанах, заправленных в сапоги.

– У тебя нет панциря, – сухо заметил Жос. – А мой будет болтаться…

– Да плевать, – ответил Велойн; на поясе у него висела кобура с длинноствольным морским пистолетом.

Они с Лейфом исчезли в глубине рощи, чтобы несколько минут спустя появиться на узкой тропке склона. До башни было уже совсем недалеко. Качая головой, Жос проводил их взглядом и повернулся к дороге. Как бы Дибс ни спешил, но на то, чтобы собрать хотя бы два десятка патрульных и выдвинуться из города, ему требовалось время.

Солнце пряталось в тучах, которые обещали вот-вот разродиться дождем. Жос хорошо знал эти весенние дожди – мелкая пелена, смешанная с туманом, способная скрыть человека чуть не в десяти шагах: пройдешь рядом, да и не заметишь.

Жрец и лейтенант вернулись на удивление быстро. Оба тяжело дышали после бега, а лицо отца Лейфа покрывала испарина, а глаза у него были белыми от ужаса.

– Они поют, – прохрипел он, срывая с седла своей лошади флягу, – поют какой-то гимн, на три голоса, и это не язык Ла-Велле, это что-то древнее.

– Поют в подвале, – вмешался Велойн, пока Лейф жадно глотал вино. – И клянусь, мне послышался какой-то хрип. Как бы это не Форис – я часто болтал с ним возле храма отца Лейфа.

– Форис, точно, – все еще отдуваясь, подтвердил тот. – Надо ломать заднюю дверь, она на вид не слишком крепкая. Все окна зарешечены, и решетки в два пальца толщиной… Там у конюшни стоит крытый грузовик… пока пустой. Что-то они вывозить собрались. Но сперва явно кого-то прирежут. Идем, Жос, может, еще успеем кого-нибудь спасти.

Тролленбок посмотрел на Велойна, и тот ответил ему мрачным кивком. Обсуждать было нечего. Жос вытащил из седельной кобуры тяжелый карабин, стоящий на вооружении у королевских саперов, вставил обойму на шесть патронов и рывком продернул затвор.

– Пошли, – сказал он.

Мокрая трава на склоне скользила под подошвами сапог, и все же Жос спешил изо всех сил. Башню они обошли слева, встали под черной от старости дверью, прислушались. Теперь и Тролленбок отчетливо слышал странное горловое пение, напоминающее рык.

– Там, в подвале, – указал большим пальцем Велойн.

– Ясно. В сторону!

Жос отбежал на несколько шагов и, не целясь, выстрелил с бедра. Пуля вышибла старинный замок вместе с дверной ручкой и приличным куском дерева. Пение внизу смолкло, но Велойна и Лейфа остановить было уже невозможно, они снесли искалеченную дверь ногами и влетели в затхлую тьму. По всей видимости, черный ход вел в коридор кухни – впереди было светлее, и ощущалось дымное тепло печи. Держа перед собой шпагу, жрец промчался через кухню, повернул направо, ударил легкую внутреннюю дверь ногой и едва увернулся от мелькнувшей из полутьмы табуретки. Сзади оглушительно грохнуло; открыв глаза, Лейф увидел перед собой крупного мужчину в какой-то слабо светящейся накидке, который стоял, зажимая рукой окровавленное плечо. На голове у него красовалось нечто вроде диадемы с небольшими серебряными рогами. Без всяких раздумий Лейф ударил незнакомца рукоятью шпаги в лоб, и тот рухнул, успев выкрикнуть короткое ругательство на лавеллийском языке.

Велойн змеей просочился мимо жреца и бросился к темному провалу ведущей в подвал лестницы. В руке у него был пистолет. Дверь в темном коридоре оказалась заперта изнутри, но дерево давным-давно сгнило, а отремонтировать ее, по-видимому, новый хозяин башни еще не успел: Велойн и Жос налегли как следует, раздался влажный хруст, и дверь слетела с бронзовых петель. Жос пошел первым, и не зря. В грудь ему ударил кинжал, но пробить панцирь, разумеется, не смог. Жос увидел перед собой движущееся зеленое пятно, в котором не сразу разобрал того самого худощавого южанина, что приходил к нему в лавку. Тролленбок с размаху «подмел» его прикладом карабина и успел, попав по ногам. Взвизгнув, мужчина рухнул на колени, но тут же вскочил, поднимая правую руку. Оружия у него не было, однако сдаваться он не собирался: в голову Жоса полетел какой-то странный предмет, похожий на маленький серп. Тролленбок успел заметить бросок боковым зрением и выстрелил, целясь в ногу. Пуля ударила «слугу» в левое бедро, брызнула во все стороны кровь, и тот свалился, как мешок с костями. Велойн стоял уже рядом, целясь из своего пистолета в третьего, крупного бритоголового человека с такой же, как у прочих, светящейся накидке и с диадемой на голове, только у него вместо рожек ее венчали двойные золотые кольца.

– Где Лейф? – спросил Жос, на миг обернувшись.

– Не знаю, – быстро ответил Велойн. – Где-то там…

Длинное помещение, освещаемое расставленными по полу зелеными фонарями, производило гнетущее впечатление. Фонари освещали хорошо если половину его площади, а дальше зеленый полумрак переходил в тьму, из которой явственно слышались глухие то ли хрипы, то ли стоны.

– Врежь ему по башке, – приказал Жос и двинулся вперед, нащупывая в кармане маленький фонарь на сухих батареях.

Острый луч электрического света вырвал из темноты что-то похожее на довольно высокую пирамиду, задрапированную светлой тканью, и справа от стены – черный прямоугольник дверного проема. Хрипы раздавались именно оттуда. Тролленбок поспешно шагнул в холодную сырость погреба и едва не вскрикнул: на трех металлических столах, накрепко притянутые к ним десятками тканевых ремней, лежали три мужских тела. Никаких видимых повреждений на них не было, но содрогался, издавая при этом невнятный хрип, только бывший артиллерист Форис. Жос выдернул из ножен охотничий нож, разрезал широкий ремень, что закрывал несчастному парню рот, потом посветил на свое лицо.

– Ма-амочки! – завыл Форис. – Хозяин Жос!

– Что с остальными?!

Кобус и мясник Дилло имели вполне устойчивый пульс, однако на свет и удары по щекам не реагировали никак. Жос освободил Фориса, оставил ему фонарь и свой нож, за который бывалый солдат схватился с невероятной яростью, а потом вернулся в зал с зелеными фонарями. К его изумлению, Велойна там не было, зато башня буквально содрогалась от грохота, причем грохотало с разных сторон: сверху и откуда-то сбоку, вроде как снаружи. Южанин-слуга истекал кровью на полу, а третий мирно валялся под странной пирамидой без признаков сознания. Жос наскоро перетянул раненому ногу бечевкой и выбрался наверх, пытаясь понять, что происходит. Звонкий грохот, перемежаемый неистовой руганью, все еще доносился сверху, где находились жилые комнаты, а вот снаружи все стихло. Жос облизнулся, поднимая голову к лестнице, и тут из кухни донесся топот и знакомая уже божба, после чего Тролленбок, благоразумно спрятавшийся в темном углу, увидел господина Дибса в служебном стальном шлеме и панцире с насечкой. В руках у начальника таможни был укороченный ручной пулемет с круглым барабаном, а сопровождали его несколько бойцов, одетых кто как, но вооруженных зато до зубов.

– Дибс! – во всю мочь гаркнул Тролленбок. – Не стреляйте, я тут!

– Жос! Всех святителей да в сучий день! Мы были уверены, что из вас уже готовят жаркое! Пусть расчленит меня святой Бран, если я понимаю, что происходит! Что это за грохот сверху?! Там что, бьют медную посуду?

– Это мы сейчас посмотрим. Отправьте капрала вон туда, там наши парни, живые, и двое в зеленом тряпье, этих нужно арестовать. Вы догадались захватить с собой медика?

– Да, брат Нимус где-то там, сзади. У вас тут раненые?

– У нас и раненые, и отравленные. Капрал! Будьте осторожны с незнакомыми людьми, вяжите их сразу и без разговоров! Драться эта публика умеет не хуже нас. К счастью, они никак не ожидали нашего визита. Да, Дибс! Вы видели еще одного там, на пороге кухни?

– Кого, Жос?

– Тоже раненого… понятно! Давайте наверх, Дибс, только не спешите стрелять!

– Я попытаюсь, Жос, но если вам будет угрожать опасность…

Сверху между тем ударил выстрел, потом Жос отчетливо расслышал гневный вопль Лейфа. Похоже, его святость тоже поминал известных духовных лиц, причем без всякого уважения. Толленбок бегом поднялся на три пролета: здесь было уже светло, – пробежал через узкую, когда-то лакированную дверь. По стене тянулись кое-как проложенные электрические провода: похоже, ремонтом тут особо не занимались, лишь наскоро приспособив башню Лерна для недолгого пребывания. На пороге первой комнаты Жос натолкнулся на Велойна, который сидел, привалившись к дверной раме, и зажимал шелковым платком шею.

– Царапина, – прохрипел он белыми губами. – Не повезло.

Кровь текла по его руке, и Жос с ужасом понял, что дело плохо.

– Идите туда! – Велойн схватил свободной рукой штанину Дибса. – Там Лейфа убивают!

– Нимус! – взревел таможенник. – Эй, сюда, живо! У меня два десятка человек, – сказал он Велойну. – Сейчас вас вынесут. У лекаря есть аптечка, все, что нужно… держитесь!

Где-то впереди снова раздался звон, и послышалась ругань отца Лейфа. Промчавшись через запыленную спальню с разобранной большой кроватью, Жос вбежал в отделанную деревом комнату со множеством шкафов. Аствиц, с ног до головы залитый кровью, стоял за одним из них, сжимая шпагу, поднять которую, похоже, уже не мог, а в дальнем углу сидел на корточках какой-то седовласый мужчина. Правая рука его опиралась на прямой меч огромной длины, который он держал за крестовину. Судя по тому, что крови на мужчине было еще больше, чем на его противнике, держался он из последних сил. Чуть левее седого под широким окном с разбитыми стеклами лежал тот «рогатый», которого Велойн подстрелил в самом начале. Этот уже не дышал, так как Лейф давно перерезал ему глотку.

Мужчина с мечом посмотрел на Жоса и Дибса и вдруг, издав страшный крик, встал на ноги. Клинок взлетел над его головой.

Господин начальник таможни не стал предаваться размышлениям. Пулемет в его руках заревел длинно и ужасно, после чего оказавшийся хрупким меч разлетелся в куски, а стена вокруг фехтовальщика украсилась десятками свеженьких дырок.

– Гниль подлунная, сын тухлой ослицы. – Дибс сноровисто сменил барабан на полный и дал еще одну очередь, на сей раз по потолку. – А ведь это тот самый новый хозяин, Жос. Он, он, как есть он: господин Беррубедми собственной персоной.

– Вы откуда знаете? – поднял брови Тролленбок.

– Как откуда? В документах нотариуса карточка светографическая, все как положено. Когда вы уже привыкнете, старина: мир меняется.

Снизу поднялись несколько солдат. Хозяина башни связали и потащили прочь, меж тем капрал повернулся к своему начальнику – глаза у парня были здорово удивленные:

– Не знаю, как и сказать вашей милости. Там, внизу, еще один труп. Сидит в каменном кресле под шелковым покрывалом. Свежий совсем, с ночи, я думаю. Забит гвоздем в макушку, и корона на голове какая-то.

Аствиц без всякого выражения посмотрел на Жоса, который уже убедился, что ни единой серьезной раны у жреца нет, и разлепил запекшиеся кровью губы:

– Его и привезли из Ла-Велле. Старейшина культа. Хозяин теперь занял его место… Так и должно было быть. Старейшина прибыл сам, по своей воле. Его череп должен храниться в костнице, но сперва – обряд.

– Где? – переспросил шокированный Дибс.

– Где-то здесь, дружище. Эту проклятую башню надо перерыть снизу доверху. Думаю, сундуки или что там – уже подготовлены. Этот господинчик, новый хозяин, взялся за наследство потому только, что ему нужны были древние книги и костница, хранившиеся здесь много-много лет. Ищите, а уж я сожгу все это согласно чину.

И отец Лейф, наскоро заштопанный и весь обмотанный бинтами, не успокоился до тех пор, пока не погасли в полуночном тумане последние искры огромного костра, разведенного им на берегу. Крепкая настойка помогала ему преодолевать боль, а сидящие рядом Жос, господин Дибс и пришедший в себя Кобус смотрели, как трещат в высоком пламени замшелые сундуки, заполненные человеческими черепами, а на самом верху вздымают к звездам зеленые огненные языки три ящика с проклятыми книгами, написанными много-много столетий назад.

– Историки, боюсь, вас не поймут, – пробормотал бывший гусар.

Отец Лейф молча протянул ему флягу.

– Да плевать я на них хотел, – коротко прошипел он распухшими губами.