У Лолиты началась не жизнь, а сплошная карусель, причем не разноцветная, а сплошняком черная, с траурной окантовкой, щедро сдобренная ее слезами и кровью, сочащейся из разбитого сердца.

Раз в неделю, потому что чаще не могла себе позволить в финансовом плане, она приезжала к восьми утра на вертолетную площадку в Москве при полном параде. Собиралась на эти полеты словно в последний путь или как на самое важное свидание в своей жизни. Так красиво она никогда еще не выглядела: кружевные колготки, облегающее платье, каждый раз новое, шикарный макияж, тонкие духи, широко распахнутые глаза от переполнявших ее чувств.

Леонид пожирал ее глазами на земле и потом всю дорогу смотрел вперед, в небо. И с каждым разом становился все немногословнее и мрачнее. Лолита щебетала и улыбалась, позабыв, что она в небе. А Леонид чаще молчал, а если и отзывался, то неохотно. Сажал вертолет под Тверью, сухо желал всего хорошего и улетал. Лолита оставалась в гордом одиночестве, в сексуальной одежде на холодном ветру, в лесу, махала рукой улетающему вертолету. А потом выходила на трассу, голосовала и ехала на вокзал в город Тверь, потому что не было никаких съемок, она их выдумала.

Однажды водитель остановившейся машины попросил расплатиться за проезд не деньгами, а сексом. Лолита еле вырвалась от этого маньяка, проклиная не только все на свете, но и Леонида: ведь из-за него она рискует жизнью, а он так холоден с ней!

На вокзале ей частенько приходилось убегать и прятаться от пьяных компаний, сразу обращавших внимание на яркую сексапильную женщину. А тот, для кого вся эта красота предназначалась, был уже давно в небе и, в отличие от Карлсона, не обещал вернуться. Он ей вообще ничего не обещал, и Лолита сходила с ума от бессилия.

Она после третьего своего полета даже зашла в туалет на вокзале, переоделась в длинное невзрачное платье, стерла косметику с лица и закрутила узел на затылке. Действительно было страшно ехать почти три часа в Москву в электричке в ее вызывающем наряде. Народ попадался всякий, в том числе подвыпивший и тянущийся к общению с женским полом. Она садилась на жесткую деревянную скамейку у окна и с грустью смотрела на унылый пейзаж, проплывающий за окном.

От тоски и жалости к себе ее душили слезы. Лолита чувствовала себя словно побитая собака, обиженной и оскорбленной, хотя понимала, что винить в этой ситуации может только себя. Она поделилась своей любовной драмой с единственной подругой — Марией Орешкиной. Они встретились в любимом кафе прохладным вечером. Мария после исповеди Лолиты долго не могла прийти в себя.

— Лола, ты не шутишь?! — Наконец у Марии прорезался голос. — Или репетируешь какую-то сцену? Это твоя новая роль? Прекрасно! Никогда не думала, что ты настолько талантливо сможешь изобразить неудачницу. Вот и правильно, а то все играешь гламурных девиц. Там ведь пустота, играть нечего. А здесь все-таки судьба.

— Я впервые в жизни не шучу. Серьезна как никогда! Это не роль. Я делюсь с тобой своей болью. Я впервые поднялась в небо, и посадка была удачная, но почему-то мое сердце разбилось вдребезги. Не знаю, что произошло. Леонид все время у меня перед глазами, я только рядом с ним чувствую себя спокойно. Нет, даже так: я только рядом с ним чувствую себя вообще еще живой!

— Да ты влюбилась, — почему-то испугалась Маша.

— Да? — недоверчиво посмотрела на нее Лола.

— Точно говорю! У тебя, образно говоря, cнесло крышу. Не ожидала этого от тебя, — честно призналась Мария.

— Почему? Я что, не человек, что ли? — обиделась Лолита.

— Ты всегда была так цинична, даже бесчувственна и уж обязательно расчетлива в отношениях с мужчинами. А тут я вижу перед собой потерянную, растерянную девчонку, кусающую губу и не знающую, как удержать мужчину. И кто же смог тебя преобразить?! Удивительно! Обычный мужчина, бизнесмен среднего класса! Ничего особенного!

— Леонид необыкновенный, — возразила Лолита. — Он военный, в нем есть стержень! Он настоящий, понимаешь?

— Хорошо, в нем есть стержень! Но это не повод так терять голову!

— Сама не знаю, как это произошло, почему я потеряла над собой контроль. Может, из-за того, что мы встретились в экстремальной для меня ситуации? — размышляла Лолита.

— Все может быть, но на тебя смотреть страшно! Ты как-то соберись. Рядом с тобой всегда очень красивые, видные мужчины, простаков ты не любишь. Что тебя в нем так привлекло? Разберись. Зная твой стервозный характер, осмелюсь предположить, что он тебя посмел отвергнуть?

— Опять ты за свое! Он не простой, он самый настоящий, — не унималась Лолита.

— Хорошо, пусть он уникальный. Чего ты хочешь?! Он женат? — пыталась разобраться подруга.

— Он живет с женщиной, себя явно не считает свободным, — шмыгнула носом Лола.

— Тебя раньше это не останавливало, ты не боялась отношений с женатыми мужчинами, — произнесла подруга.

— Похоже, у него очень хорошая, добрая женщина, и он сам порядочнее всех, с кем я раньше встречалась, — снова шмыгнула носом Лолита.

— Тебя это смущает? — удивилась Маша.

— Нет. Но я не хочу причинять ему боль. Ты же меня знаешь, я никогда не смогу быть такой, как она. Я не подарок, а его женщина просто удивительна. И она его любит. Ему будет со мной хуже.

— Но ты очень интересный человек, Лола, безумно красивая и сексуальная женщина. И если он настоящий мужчина, то не может этого не видеть, — заявила подруга.

— Может, и видит, только мне с того что? — Лолита чуть не плакала.

— Ваш десерт, — поставила перед ними клубнику со сливками официантка. — Кофе повторить?

— А давайте еще по одному, — согласилась Мария. — Мне опять с молоком и двумя кусочками сахара.

— А мне черный, — сказала Лолита, приступая к поглощению десерта. — А если честно, я не все тебе рассказала.

— Вот и я чувствую: не все так гладко. Как-то совсем на тебя не похоже.

— Он сам на меня не ведется. Маша, Леонид очень порядочный мужчина, верный до невозможности. Именно о таком я мечтала. Но он верен не мне, а другой женщине! Я хочу быть с ним. Я в своем репертуаре: меня душит жаба, что так повезло другой, а не мне.

— Лола, опомнись, ты сама себя загнала в угол. Хочешь быть с мужчиной, потому что он, видите ли, порядочный! Впервые тебе такой встретился! Ты сходишь с ума! А кинься он к тебе в объятия — сразу бы фыркнула, что он как все, и потеряла бы к нему интерес. И выхода из этой ситуации нет. Или он всего один — оставь мужика в покое! Что ты творишь?! У тебя жуть с финансами, отобрали все, кроме антикварной лавки, ты вместо того, чтобы восстановить нажитое, продолжаешь продавать свое добро и думать о любви! Какая сейчас любовь?!

— Уж где накрыло, — вздохнула Лола.

— Вот уж поистине, кого-то любовь спасает, облагораживает, помогает, делает сильнее, а к тебе пришла просто нешуточной страстью, словно специально подтолкнуть в пропасть! Вот уж не повезло. — Мария энергично размешивала сахар в чашке.

— Зато узнала, каково это…

— Что? Любить безответно? Не дай бог никому, — покачала головой подруга.

— Все равно умру счастливой, что узнала это чувство.

— Ты правда соберись с мозгами-то! Займись финансовыми делами.

Лолита грустно кивнула:

— Я ничего не понимаю в этом. Я ведь даже не бывала в антикварном магазине. А тут пришла. Странное ощущение… Чего там только не выставлено! И серебряные украшения старинные, и серебряная кухонная утварь, и картины, и фарфор наш и зарубежный, какие-то канделябры, часы каминные и с гирями, скульптуры, статуэтки, веера, пуговицы и даже каминные спички в коробке с серебряными уголками ручной работы! Есть еще и подсобное помещение. Работает там женщина лет под сто, по крайней мере она так выглядит. Плохо видит, плохо слышит, мне приходилось все время орать. Плохо понимает, что делать после смерти Аркадия Сергеевича. Конечно, дело свое знает, вещи оценивает профессионально и продает как положено… То есть можно ей доверять. Но эта самая Серафима Максимовна сильно сдала в последнее время, особенно после ухода любимого хозяина. — Лола вздохнула, вспоминая свой визит в антикварную лавку.

На Лолиту Серафима Максимовна смотрела исключительно как на ангела смерти, предрекающего конец света, словно с ее появлением на их антикварной лавке точно можно поставить большой жирный крест.

— Научите меня разбираться в антиквариате, — попросила ее Лолита.

— Да чему я тебя, милочка, научу? Некоторые за целую жизнь не достигают высот в этом деле. Уж какой специалист был Аркадий Сергеевич! Вот у кого учиться надо было, пока жив был, царство ему небесное! А вы хотите, чтобы я вам за пять минут всё объяснила? Возраст у меня критический. Сама скоро к хозяину-то на встречу отправлюсь. Вот уж там я ему, старому лису, все выскажу про то, что не подготовил себе достойную смену!

— Но хоть азы… — Лола умоляюще смотрела на нее.

— Азы могу, но это долго, — сменила абсолютный гнев на незначительную милость Серафима Максимовна.

— А мне, знаете, спешить некуда. Другой работы у меня нет, я сюда буду каждый день приходить, — пообещала Лолита.

— Буду только рада, одной тоскливо. — Серафима Максимовна наконец улыбнулась новоиспеченной хозяйке.

Две недели подряд Лолита приезжала в антикварный магазин. Серафима Максимовна потихоньку вводила ее в курс дела. Начали они с серебряной посуды, потому что Серафиме показалось это самым простым.

Серафима Максимовна предложила Лолите почитать специальную литературу, которую Аркадий Сергеевич собирал всю жизнь.

— В основном серебро можно разделить на русское и зарубежное, также по стилям, возрасту, — стала просвещать Лолиту Серафима Максимовна. — Начало девятнадцатого века, середина, конец… Восемнадцатый, семнадцатый века. Бывает серебро вычурное, всё в розочках, ангелочках. Это стиль барокко. Бывает строгое, с четкими линиями. Называется модерн. Чтобы подробно узнать о серебре, о странах-производителях, времени создания, о мастерах, личных клеймах, надо проштудировать гору книг. Клеймо мастера может сказать многое, и смотреть на него надо через лупу. Иногда даже клеймо бывает поддельное, но тебе сейчас в этом не разобраться, конечно.

— Я не запомнила, — выдохнула Лолита с округлившимися глазами.

— С первого раза и не запомнишь. Тут практика большая нужна, учителя опытные. А еще желательно, чтобы хорошая память была и желание, — строго глянула на новую хозяйку Серафима Максимовна.

— Поймали. Желания у меня нет. И никогда не было. Поэтому отец и не приводил меня сюда, он тоже это понимал, — вздохнула Лолита.

— Пойдем, болезная. — Серафима Максимовна взяла ее под руку и увела в подсобку.

— Почему болезная? — удивленно спросила Лола, озираясь. В подсобке было темно, затхло, тесно.

— Выглядишь плохо. Я видела тебя раньше, так это просто был фейерверк какой-то. Ничего, что на «ты»?

— Конечно, вы мне в матери годитесь.

— Да какие матери, в бабки я тебе гожусь, в бабки, — отмахнулась Серафима Максимовна. — Пару месяцев назад ты такая цветущая была… извини. С наглой улыбкой, уверенной походкой. А сейчас что-то поблекла, глаза потухли, выглядишь потерянной. Тебя подкосил арест Олега? Прости, земля слухами полнится. Да и связана я с вашей семьей, всю жизнь работаю на вас.

— Не надо все время извиняться. Все хорошо. Олег оказался мерзавцем и подлецом. Обманул меня. Разорил. И мне, если честно, все равно, что с ним будет. Конечно, я переживаю за свою разрушенную жизнь. Только не говорите, что легкомысленная певичка получила то, что и должна была в итоге получить.

— Я тебя не осуждаю. Понимаю, что тебе хоть и хорошо за тридцать, но ты особа инфантильная. Тебя так подготовили родители к жизни. Когда их не стало и богатый муж оказался сволочью, ты зашаталась, как одинокая осинка под ветром, — надвинула на переносицу очки Серафима Максимовна.

— Вы не только в серебре разбираетесь, но и в душе тоже, — отметила Лолита.

Серафима Максимовна налила ей душистого чаю в очень красивую чашку, явно из экспонатов, положила из литровой банки в розетку варенье.

— Сама варила. Земляничное, для дорогих гостей, — пояснила она. — Угощайся.

— Спасибо.

Серафима Максимовна присела напротив и подперла морщинистую щеку рукой.

— Хочешь, совет дам?

— Конечно, — быстро кивнула Лолита.

Она была согласна на все, на любой совет. Лишь бы кто помог или взял на себя хоть один процент душевного груза, свалившегося на нее. Неправильно, конечно, но это было так.

— Не нужна тебе эта лавка антикварная, совсем ни к чему она тебе! Ты продай все и забери деньги, — вдруг выдала Серафима Максимовна.

Такого Лола от нее не ожидала. Вот это совет!

— Вы правда так считаете? — искренне удивилась Лолита.

— Да. Антиквариату жизнь посвящать надо и, главное, желание иметь. Иначе ничего не получится. Вылетишь в трубу в ущерб себе, а в твоем положении нельзя рисковать. К добру это не приведет, понятно?

— Да. Доверюсь вашему опыту. Я сама думала об этом, но боялась… Лавка — последнее, что осталось от отца.

— Вот и хорошо. Ты — певица, вот и пой! Это — твое! Каждый должен заниматься своим делом!

— Прекрасно, — согласилась Лола. — Если только не знать, что голос пропал и меня попросили вон из ресторана.

— Ого! Умела бы, так присвистнула бы, — перекрестилась Серафима Максимовна. — С профессией тоже не заладилось?

— Нет.

— Так ты же еще и актриса вроде…

— Не очень успешная, — вздохнула Лола. — А вот варенье у вас очень вкусное, спасибо большое, — перевела она тему разговора.

— Спасибо тебе. Мне с каждым годом все сложнее ходить в лес и собирать заветное ведерко земляники. Но я держусь! Земляничное варенье — это для моих близких святое.

— Я их понимаю, — поддержала ее Лолита. — Вкусно необыкновенно!

— Подытожим. У тебя нет родителей, мужа, нет денег и голоса, чтобы заработать на жизнь? — Серафима Максимовна подложила ей варенья и поправила на носу очки.

— Не знала, что прозвучит так печально и жутковато. Суровость жизни в одной фразе, — вздохнула Лола. — Но вы правы.

— И дома тебя ждет пустой холодильник и холодная кровать? — не унималась Серафима Максимовна.

— Дома меня ждет Марина и ее ребенок, двух недель от роду, — задумавшись, ответила Лола.

— Какая Марина? Какой ребенок? — вдруг напряглась Серафима Максимовна, и очки снова съехали на кончик носа.

— Любовница Олега с сыном. Что вы так на меня смотрите? Олег в следственном изоляторе, из квартиры ее выгнали, идти Марине некуда. Я сама не в восторге от ситуации, но временно она остановилась у меня. Если честно, это сильно напрягает. Ребенок все время плачет, пищит, напоминает о себе… Это просто невозможно. Я потеряла сон и покой. Домой идти не хочется. Сижу на скамейках в парке, в кафе с чашкой кофе, ловлю на себе недовольные взгляды официанток…

— Бедная ты, — вздохнула Серафима Максимовна, подливая ей чай. — Ты лучше, чем кажешься на первый взгляд.

— Даже не знаю… Приму это за комплимент, — горько усмехнулась Лола.

— Да, конечно. Только ты словно потеряла почву под ногами. Так что? Надо возрождаться, детка. Будешь распродавать вещи из лавки?

— Наверное, да. Они мне не нужны, — отвела глаза Лола.

— А память о родителях? Не будет потом мучить совесть? Ты должна четко для себя решить. Уничтожить дело всей жизни своих близких? Я просто так интересуюсь, чтобы тебе хуже не было.

— Нет, решено. Олега они тоже мне нашли, подсуетились, я не собираюсь жить в его гареме дальше! Что сделано, то сделано, — решительно ответила Лола.

— Тогда продаем, — хлопнула в ладоши Серафима, словно поставив точку в разговоре. — Надо поспрашивать в кругах антикваров, чтобы забрали сразу всё и заодно помещение. Кто-то, может, заинтересуется, — предположила Серафима Максимовна.

— Я не знаю никого, поспрашивайте вы.

— Хорошо. Определенные связи у меня есть. Могу сделать пару-тройку звонков…

— А сейчас мне срочно нужно восемнадцать тысяч. Каждую неделю восемнадцать тысяч, — сказала Лолита.

— Ого, запросы! А почему именно восемнадцать? — уточнила Серафима Максимовна.

— Я летаю вертолетом, а это столько стоит, — ответила Лолита.

— А нельзя сменить транспорт? — спросила Серафима Максимовна. — Тогда и проблемы не будет. Это же очевидно.

— Нельзя. Душа и сердце рвутся в полет, — вздохнула Лола.

— Это чего так? Экстрим? Я что-то слышала о таком… Может, психиатр поможет? У твоего отца был один клиент, я могу поискать в записях, — предложила Серафима.

— Не нужен психиатр. Уже не могу без этого. Надо полетать хотя бы еще чуть-чуть… Может, скоро все закончится.

— Ладно, дело твое. Был бы толк. А частями деньги ты быстро промотаешь. В дело денежки надо вложить, обеспечивать безбедное будущее.

— Я надеюсь на чудо, — согласилась с ней Лолита.

Серафима начала с продажи ненужных и не самых ценных вещей, обеспечив свою бывшую хозяйку, как та и просила, мелкими суммами.

Однажды Лолита призналась Маше, откуда берет деньги, чтобы раз в неделю радовать себя общением с Леней.

— Хотела бы я на него посмотреть, — вздохнула Маша. — Ради какого мужчины ты идешь на такое! Ты ведь покупаешь его внимание и общение с ним за деньги! Ты хоть понимаешь это? Конечно, понимаешь! Это уже ни в какие ворота не лезет!

— Я все понимаю, но так хочу его видеть!

— Лолита, ты ведь унижаешься! Прекрати, — пыталась достучаться до нее Мария.

— Где-то да… — отвела глаза Лолита.

— Ничего себе — где-то, как-то… Проматываешь последние деньги на мужика, который в силу своей порядочности никогда не будет твоим! Тьфу, глаза бы мои не видели, уши бы мои не слышали!

— Надеюсь, это наваждение закончится, — поджала губы Лолита.

— Или деньги закончатся, а вместе с этим и голова включится. Но будет поздно, — сочувственно произнесла Мария.