XXI
Кристина долго думала, как организовать этот вечер. Совместный ужин дома? Слишком обыденно для такого неординарного события. Тогда, может, на Ламме, у Пола? Но его присутствие для матери – лишний раздражитель, в данном случае тем более неуместный. Наконец Кристина решилась на «Драгон гриль», лучший китайский ресторан в квартале Чёнкуанъоу, и забронировала там отдельный кабинет, где обычно проходили семейные праздники и деловые встречи. Бабушке и внучке предстояло впервые увидеть друг друга, ничто не должно было мешать этому знакомству. Кристина заранее обговорила меню, включив в него любимое блюдо матери – китайскую ветчину с пропаренным сыром тофу и вешенками и традиционную фаршированную утку. Остального Кристина просто не могла себе представить. Сорок лет ее мать считала своего сына мертвым, а теперь оказалось, что он умер совсем недавно, да еще и оставил ей двоих взрослых внуков. В тот год, когда они расстались, Да Луну было столько, сколько сейчас Джошу. Подумать только!
Что и говорить, вечер предстоял не из легких. Три женщины – три поколения одной семьи – не имели даже языка для свободного общения друг с другом. Мать могла говорить по-кантонски с Кристиной и по-мандарински с Инь-Инь, но Кристина общалась с племянницей только по-английски, то есть на языке, который мать понимала с трудом. А значит, Кристине предстояло поработать переводчицей.
Она не имела времени ездить на Ламму каждый день, поэтому забрала племянницу на пристани, сразу поразившись ее бледности и худобе. В ушах Инь-Инь торчали наушники, она глядела куда-то в сторону и прошла мимо тети, как будто не заметила или не узнала ее.
– Инь-Инь?
Девушка вздрогнула:
– Прости, тетя, я тебя не видела. Слушаю музыку.
– Ничего страшного.
Кристина так и замерла, выпучив глаза на племянницу: кожа да кости.
– Я так плохо выгляжу? – испугалась Инь-Инь.
– Нет, с чего ты взяла? – Кристина отвела глаза. – Просто выглядишь немного уставшей.
Они взяли такси до Ханхау. В машине Кристина расслабилась. Она рассказывала племяннице о достопримечательностях Гонконга, показывала аэропорт и парковую зону. Но Инь-Инь слушала плохо и все время думала о чем-то своем.
– Моя мама будет рада тебя видеть. – Кристина пыталась придать своему голосу как можно больше уверенности.
– Я тоже буду рада познакомиться с ней, – в тон ей отвечала девушка.
– Я купила шоколадные конфеты с кокосовой начинкой с острова Хайнань – ее любимое лакомство. Можешь ей их преподнести, она очень обрадуется.
– Спасибо, – отвечала Инь-Инь. – Но я купила ей фотоальбом с видами Шанхая.
Одно другому не мешало, но ответ Инь-Инь прозвучал как отказ. На некоторое время Кристина опешила.
– Конечно, альбом лучше, – наконец сказала она. – А конфеты пусть будут от меня.
Ресторан располагался на четвертом этаже торгового центра. У Цзе уже сидела, низко склонившись над столом и глядя куда-то перед собой. Вместо красного жакета, который Кристина подарила ей на прошлой неделе, мать надела старый, потертый жилет. Небрежно подколотые волосы растрепались, и седая прядь падала на лицо.
– Познакомься, мама, это Инь-Инь, – только и смогла произнести Кристина, ног под собой не чувствовавшая от страха.
У Цзе откинула седую прядь и внимательно посмотрела на внучку, словно искала в ней сходство с умершим сыном. Потом встала, ударившись о спинку стула, сухо приветствовала Инь-Инь и снова села. Девушка вежливо поклонилась и вручила бабушке подарок. Та бегло пролистала альбом и отложила в сторону:
– Спасибо.
Подоспевшие официантки принялись разворачивать салфетки и разливать чай. На столе появился арахис и яйца с имбирем и горчицей. Но официантки вскоре исчезли, и тогда над столом повисла гнетущая тишина.
Оглядев помещение, Кристина усомнилась в правильности своего выбора. Комната оказалась действительно уютной, но уж очень большой. За столом, где они сидели втроем, хватило бы места по крайней мере на двенадцать человек. Даже царившая здесь безупречная чистота показалась Кристине неуместной, потому что явно смущала У Цзе, привыкшую ужинать в шумных, переполненных залах, с заляпанными скатертями и усеянным крошками полом.
Инь-Инь старалась казаться непринужденной и все время о чем-то говорила. Но У Цзе оставалась такой же хмурой и на вопросы внучки отвечала односложно. Кристина не стала бы придавать этому значения, поскольку знала привычку матери держаться настороженно даже с самыми близкими людьми. Но Инь-Инь, не привыкшая к подобному обращению, могла истолковать это как знак недружелюбия. Поэтому Кристина решила направить разговор в другое русло.
– Инь-Инь играет в оркестре, – заметила она, уважительно кивая в сторону племянницы.
– В нашем роду никто этим не занимался, – холодно отрезала У Цзе, как будто тем самым отказывала Инь-Инь в праве считаться ее родственницей.
– Ее мать была учительницей музыки и пела, – добавила Кристина, воздержавшись от перевода последней реплики.
– Так, так… Ну и много ли зарабатывают музыканты? – У Цзе насмешливо уставилась на внучку.
Кристина перевела вопрос.
– На этом не разбогатеешь, но на жизнь хватает, – смутившись, призналась девушка.
У Цзе неопределенно кивнула.
Беседа продолжалась в том же духе. Инь-Инь о чем-то спросила бабушку по-мандарински, та отвечала односложно, не поднимая на внучку глаз.
– Что ты ей сказала? – обратилась к племяннице Кристина.
– Поинтересовалась ее здоровьем.
– И?
– Плохо, ответила она.
– А еще?
– Я спросила, каково ей живется в Гонконге. Бабушка сказала, что, наверное, бывает и хуже.
Кристина вздохнула. Ей вспомнилась китайская поговорка, которую так любил повторять ее школьный учитель: «Легче перенести горы с места на место и повернуть реки вспять, чем изменить человеческую природу».
Все верно, по крайней мере в отношении ее матери.
Четыре юные официантки принесли рис, тофу и овощи. Официант поставил на стол утку и торжественно предъявил восемь изысканных начинок. Семена лотоса, каштаны, два сорта грибов, ветчина, финики, гинкго и высушенные на солнце морские гребешки – все было на месте. Кристина, по своему обыкновению, заказала много, но от утки исходил такой аппетитный запах, что даже лицо У Цзе на минуту просветлело. Официант удалился, и женщины принялись за еду.
Кристина попыталась было оживить беседу и спросила Инь-Инь о Сяо Ху, попытках поступить в симфонический оркестр и планах на будущее. Ответы переводила матери на кантонский. Мать покончила с уткой, выплюнула на тарелку косточки и взяла тофу, не проявляя ни малейшего интереса к теме разговора. Она никогда не отличалась общительностью, и все же ее сегодняшняя неприветливость настораживала Кристину. Почему У Цзе так холодна с внучкой? Почему все время молчит, словно не желает ее знать?
Когда два месяца назад Кристина рассказала матери о Да Луне, реакция той была не менее загадочной. Больше двух недель Кристина, сама не зная почему, боялась признаться матери, что видела в Китае своего брата. Лишь узнав о беременности, когда объяснение с матерью стало неизбежным, Кристина решила выложить все сразу. Да Лун пережил Культурную революцию и выучился на инженера! Женился, у него родилось двое детей. Но это была только половина рассказа, потому что сейчас Да Лун уже мертв. Кристине отказывал голос, она не представляла себе, как сообщить об этом матери.
У Цзе выслушала ее, не меняясь в лице. Только кивнула пару раз да под конец пробормотала что-то невразумительное.
«Мама, что с тобой?!» – закричала Кристина. «Ничего», – ответила У Цзе. Кристину прошиб холодный пот. Ничего. Невыплаканные слезы, невысказанные слова, скрытая боль – она знала, что стоит за этим.
И все-таки Да Лун ее сын. Как можно остаться равнодушной к смерти сына? Неужели причина только в том, что У Цзе привыкла считать его мертвым? Или, наоборот, потрясение оказалось для нее слишком сильным? Какие воспоминания нахлынули в этот момент на У Цзе, что пересилили даже такое горе? Позже, набравшись смелости, Кристина снова подступила к матери с расспросами.
– Что ты хочешь от меня услышать? – удивилась мать.
Это был ответ в ее духе. Что ты хочешь услышать? Все равно ничего не изменишь. Слезы не помогут. Кристина на время оставила эту тему.
Но внучка! Кристина надеялась, что хотя бы Инь-Инь удастся размягчить сердце бабушки. Что, когда Инь-Инь станет рассказывать об отце, У Цзе проявит к судьбе сына хоть какой-нибудь интерес. Напрасно. Мать упоминала имя Да Луна вскользь, словно речь шла об их общем знакомом, не более.
Кристине не хватало Пола. Только он, с его чувством юмора, смог бы разрядить обстановку. С чего это она решила, что на этот раз будет лучше обойтись без него? Кристина лихорадочно подыскивала очередную тему для беседы, но на всем, что бы ни приходило ей на ум, будь то Минь Фан, детство Инь-Инь или ее собственное детство в Гонконге, лежала тень невысказанного. Поэтому в конце концов разговор свелся к еде, обсуждению достоинств разных сортов чая, игре в маджонг, счастливых числах и китайской астрологии.
Через час, когда с ужином было покончено, У Цзе изъявила желание ехать домой.
Прощание на станции метро было коротким, хотя новую встречу назначили на следующий день после обеда. У Цзе отправилась домой, а Кристина поехала провожать племянницу к парому.
– Прости мою мать, иногда она бывает груба, – сказала Кристина.
– Все в порядке, – успокоила ее Инь-Инь.
– Сама не понимаю, в чем тут дело. Когда я рассказала ей о смерти Да Луна, она даже не заплакала.
– Наверное, до сих пор не может его простить.
– Простить?
На мгновение взгляды женщин встретились.
«Так ты ничего не знаешь?» – одними глазами спрашивала одна. «О чем?» – молча недоумевала другая.
– Разве мать тебе не рассказывала?
– Нет.
Инь-Инь настороженно огляделась по сторонам, как бы давая понять, что здесь не лучшее место для разговора о семейных тайнах.
– Что такого она могла ему не простить? – нетерпеливо переспросила Кристина.
Племянница нагнулась к самому ее уху и прошептала чуть слышно:
– Смерти мужа. Это мой отец выдал твоего отца красным гвардейцам.
Кристина прикрыла глаза. Треск двери. Ужас на лице матери. Тень бескрылого черного ворона на подоконнике. Где был ее брат? Так вот почему она не помнит его в той сцене. Она догадывалась, но до конца надеялась, что это не может быть правдой.
– Так это Да Лун? – (Инь-Инь кивнула.) – Ты имеешь в виду, что это он?..
Она кивнула еще раз.
Поискав глазами, на что опереться, Кристина схватила за руку племянницу:
– Но откуда ты знаешь?
– Я узнала об этом только вчера. Из предсмертного письма Да Луна, которое мне передал Пол.
Кристине не хотелось плакать. Только не здесь, не в этом поезде, не перед племянницей. Ее глазам вдруг предстала длинноногая девочка с косичками, в черном форменном платье. Та самая, что провела столько одиноких вечеров на девяти с половиной квадратных метрах и так тосковала по отцу и старшему брату.
И все из-за каких-то книжек, припрятанных под полом на кухне. Из-за Конфуция! Из-за писаний, которым больше двух тысяч лет и которые теперь снова изучают в школах. Из-за четырнадцатилетнего подростка, который оказался слишком доверчив или неосторожен.
Жизнь представилась Кристине огромным пазлом, в котором до сих пор отсутствовали самые важные фрагменты. Один из них она сегодня нашла. И общая картина почти сложилась, но не стала от этого понятнее.
Мать. Выходит, ее душа болела не о потерянном сыне, а о предателе. Быть может, она и похлопотала о его отправке в деревню, чтобы уехать в Гонконг с одной только дочерью. Значит ли это, что они бежали не от коммунистов, а от самих себя? Слишком много вопросов. Слепых пятен, которые со временем заполнились тем, что называется жизнью.
– Мне жаль. – Инь-Инь приникла к тетиной руке. – Я думала, ты знаешь.
– Письмо у тебя?
– Да.
– Можно мне почитать? – (Инь-Инь медлила.) – Пожалуйста…
Инь-Инь вытащила конверт из сумочки и протянула ей. Кровь хлынула Кристине в лицо. Что, если Да Лун вспомнил и о сестре в последний момент своей жизни? Что, если и ей посвятил несколько строк или хотя бы слов? Она пробежала глазами листок: ничего. Ни слова ни о ней, ни о ее матери. Да Лун просил прощения у детей, но только не у нее. А ведь это ее жизнь так необратимо изменил его поступок. Если бы не Да Лун, если бы отец остался жив, все сложилось бы по-другому.
– А где же письмо для меня? – Кристина подозрительно посмотрела на племянницу.
– Но… – Инь-Инь сунула конверт обратно в сумочку, – ты же должна понимать, в какой обстановке он писал… Да Лун просто не мог помнить…
– Не надо его оправдывать, – перебила племянницу Кристина. – У Да Луна было достаточно времени, чтобы вспомнить и обо мне. – Она замолчала, потому что не хотела давать волю своему возмущению. – И Пол об этом знает?
– Да. Сяо Ху рассказал ему еще в Шанхае.
Женщины вышли на станции «Сентрал» и молча направились к гавани. Кристина радовалась, что Инь-Инь больше не задает вопросов, потому что ничего не хотела объяснять. Почему же Пол не рассказал ей о письме? Возможно, просто не хотел ее расстраивать.
На пирсе они простились. Племянница сунула в уши наушники и пошла по покачивающемуся трапу. Последние несколько недель сильно изменили девушку. Кристина снова подумала о том, что время в Китае идет не так, как в Гонконге, и что она отныне тоже живет по китайскому времени. Она помахала племяннице рукой и проводила взглядом катер, пока тот не скрылся в тумане.
Кристина ненавидела провожать близких людей. Чувство покинутости, которое охватывало ее, будь то на вокзале, в аэропорту или на паромной переправе, было невыносимо и проходило не скоро. Кристина присела на ступеньках, ведущих к причалу, и достала мобильник. Ей нужно было срочно услышать голос Пола.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Кристина.
– Что случилось? – не понял он.
– Ничего.
Слезы так и душили ее.
– Мне не нравится твой голос.
– Расскажи мне что-нибудь, – устало повторила Кристина. – Я просто хочу, чтобы ты со мной поговорил.
– Я люблю тебя.
– Еще.
– Ты счастье всей моей жизни… Ты моя роза, моя любовь… Ты для меня все. Хочешь еще?
– Да.
– У меня любовный голод. – (Кристина видела перед собой его улыбающееся лицо.) – Разве не все мы страдаем этим?
– Ну… одни больше, другие меньше.
– А я?
– Ты больше всех. – На этом можно было закончить. – Пол, я люблю тебя. Не бросай меня никогда, слышишь?
– Ни за что на свете. Почему у тебя такой грустный голос?
– Потому что мне грустно.
– Из-за чего?
– Из-за ужина.
– Он оказался таким невкусным?
– Нет, просто было очень тяжело, – серьезно ответила Кристина.
– Почему?
Кристина молчала. Ей не хотелось ни поднимать тему предательства брата, ни спрашивать Пола, почему он ей об этом не сообщил.
– Ты же знаешь мою мать. Иногда она бывает такой… странной. У меня сложилось впечатление, что она совершенно не заинтересовалась своей внучкой. Почти не разговаривала с нами.
– А Инь-Инь?
– Инь-Инь старалась изо всех сил.
– Мне жаль, – перебил ее Пол. – Не думал, что для тебя это так важно.
– Это моя семья, Пол.
– Знаю. Но это твоя новая семья. Со временем все прояснится, поверь.
– Верю.
