Дочь кракена
В чертоге гомонили хмельные Харло, ее дальние родственники. Каждый лорд вывесил свое знамя над скамьями, где сидели его люди. Слишком их мало, думала Аша, глядя вниз с галереи, слишком мало. Скамьи заполнены едва ли на четверть.
Кварл-Девица так и сказал ей, пока «Черный ветер» подходил к берегу. Сосчитав ладьи, стоящие на приколе под дядиным замком, он стиснул рот. «Они не пришли, — сказал он, — или пришли, но малым числом». Он был прав, но Аша в присутствии всей команды не могла согласиться с ним. В их преданности она не сомневалась, но даже Железные Люди могут задуматься, стоит ли отдавать свою жизнь за дело, пропащее с самого начала.
Неужели у нее так мало друзей? Среди знамен Аша видела серебристую рыбу Ботли, каменное дерево Стонтри, черного левиафана Вольмарков, силки Майров. На всех остальных изгибались серпы Харло. Бормунд поместил свой на бледно-голубом поле, Гото обрамил воинственными эмблемами, рыцарь окружил с четырех сторон павлинами материнского дома. Даже Зигфрид Сребровласый расположил два, один перевернутый, на поделенном перевязью гербе. Лишь у истинного лорда Харло, как на заре времен, серп остался серебряным на полночно-черном поле. Родрик, прозванный Чтецом, лорд Десяти Башен, глава дома Харло, был любимым дядей Аши.
Его высокое сиденье с двумя серпами из кованого серебра, скрещенными над спинкой — такими огромными, что и великан затруднился бы орудовать ими, — сейчас пустовало. Аша не удивлялась этому. Пир давно завершился, на сборных столах от него остались только кости да грязные блюда. Теперь в чертоге шло винопитие, а дядя Родрик всегда сторонился пьяных и буйных сборищ.
— Дядя, верно, среди своих книг? — спросила Аша у Троезубой, древней старухи — та служила у Родрика домоправительницей, будучи еще Двенадцатизубой.
— А где ж еще? — Троезубая, по словам одного септона, не иначе как нянчила саму Старицу. Тогда Семерых, а заодно и септонов, еще терпели на островах. Лорд Родрик тоже держал нескольких в Десяти Башнях — не ради спасения души, а из-за книг. — Кроме книг, с ним там был еще Ботли.
Штандарт Ботли, косяк серебристой рыбы на бледно-зеленом поле, висел в чертоге, но «Быстрого плавника» среди прочих ладей Аша не видела.
— Я слышала, что мой дядя Вороний Глаз утопил старого Сейвина Ботли.
— Этот, что у нас, — лорд Тристифер.
Трис. Любопытно знать, что стало со старшим сыном прежнего лорда, Харреном. Ничего, скоро она это выяснит. Неловко получается — Триса Ботли она не видела с тех самых пор… впрочем, лучше об этом не думать.
— А что моя леди-мать?
— Легла уже. У себя во Вдовьей башне.
Само собой. Вдовьей башню назвали, когда тетка Аши, леди Гвинесса, вернулась домой оплакивать мужа — тот погиб близ Светлого острова во время первого мятежа Бейлона Грейджоя. «Я останусь здесь, пока не пройдет мое горе, — были знаменитые слова, которые сказала она своему брату, — хотя Десять Башен по праву должны быть моими, ибо я на семь лет старше тебя». С тех пор прошло много лет, но вдова все еще скрипела, предавалась своему горю и время от времени заявляла, что замок должен принадлежать ей. Теперь лорд Родрик заполучил под свой кров еще одну полоумную вдовую сестрицу. Неудивительно, что он ищет прибежища среди книг.
И теперь еще трудно поверить, что хворая леди Аланнис пережила своего мужа Бейлона, казавшегося таким крепким и сильным. На войну Аша уходила с тяжелым сердцем, опасаясь, что мать умрет без нее. За отца она не боялась нисколько. Утонувший Бог играет шутки со смертными, но люди еще более жестоки, чем он. Внезапный шторм и лопнувшая веревка привели к смерти Бейлона Грейджоя — так по крайней мере говорят все.
В последний раз Аша видела мать, когда заходила в Десять Башен пополнить запас пресной воды — ее корабль держал путь к северу, собираясь ударить на Темнолесье. Аланнис Харло никогда не была красавицей из тех, о которых поется в песнях, но дочь любила ее сильное лицо и смеющиеся глаза. В тот последний раз леди Аланнис сидела в оконное нише, закутавшись в груду мехов, и смотрела на море. Кто это — она или ее тень? — подумала Аша, целуя ее.
Кожа матери истончилась, как пергамент, длинные волосы побелели. В посадке ее головы еще сквозила прежняя гордость, но глаза потускнели и затуманились. Дрожащими губами она спросила дочь о Теоне. «Привезла ты моего малыша?» Теону было десять, когда его увезли заложником в Винтерфелл, и для леди Аланнис, как видно, он навсегда остался маленьким мальчиком. «Теон не смог приехать, — пришлось сказать Аше. — Отец отправил его в набег на Каменный Берег». Леди Аланнис ничего не сказала на это, только кивнула — но видно было, как глубоко ее ранили слова дочери.
А теперь придется сказать ей, что Теон мертв, и вонзить еще один кинжал в ее сердце. На тех двух, что уже пронзили его, написано «Родрик» и «Марон». Кто сочтет ночи, когда они вновь и вновь поворачивались в ранах? Я увижусь с ней завтра, дала себе слово Аша. Сейчас, устав после морской дороги, она не находила в себе сил взглянуть в лицо матери.
— Мне нужно поговорить с лордом Родриком, — сказала она домоправительнице. — Позаботься о моих людях, когда они закончат разгружать «Черный ветер». Мы привезли пленных. Пусть каждый получит теплую постель и горячую пищу.
— На кухне есть холодная говядина. И горчица в каменном кувшине. Из Староместа. — Старуха улыбнулась, упомянув о горчице. Во рту у нее одиноко торчал длинный коричневый зуб.
— Нет, не пойдет. В море мы натерпелись лиха. Надо накормить их горячим. — Аша заложила большие пальцы за пояс. — Всех, кроме леди Гловер с детьми. Их помести куда-нибудь в башню, но не в темницу. Младенец болеет.
— Они то и дело болеют и умирают часто, а родителям горе. Я спрошу у милорда, куда деть волчицу с волчатами.
Аша защемила старухин нос двумя пальцами.
— Делай, что тебе велено. И если этот младенец умрет, ты будешь горевать больше всех.
Старуха заныла и обещала исполнить все в точности. Аша отпустила ее и отправилась к дяде.
Хорошо было снова оказаться в этих стенах. В Десяти Башнях Аша всегда чувствовала себя больше дома, чем в Пайке. Это не один замок, а целых десять, подумала она, увидев его впервые. Девочкой она сломя голову бегала по его лестницам, по крепостным стенам и крытым мостам, удила рыбу с Длинного Мола, дни и ночи сидела над дядиными томами. Этот замок, самый новый на островах, построил в незапамятные времена лорд Теомор Харло. Он потерял трех сыновей еще в колыбели и винил в этом сырые подвалы и обросшие селитрой камни Старого Замка. В Десяти Башнях воздуха больше, они уютнее и стоят в лучшем месте… но лорд Теомор, как пришлось узнать на себе его женам, был человек переменчивый. Жен у него было шестеро, и они столь же мало походили одна на другую, как его десять башен.
Книжная — самая толстая, восьмиугольная и сложена из больших тесаных камней. Лестница расположена в толще стен. Аша быстро поднялась на пятый этаж, в комнату, служившую дяде читальней. Как будто есть комнаты, в которых он не читает. Лорда Родрика редко видели без книги в руках, будь то в отхожем месте, на палубе «Морской песни» или в собрании других лордов. Аше случалось видеть, как он читает, сидя на своем высоком месте под скрещенными серпами. Он выслушивал дело, требующее его разбирательства, произносил приговор… и успевал прочитать страницу, пока капитан стражи не вводил очередного просителя.
Сейчас он сидел у окна за столом, где лежали свитки, написанные, возможно, еще в Валирии до Рокового Дня, и книги в кожаных переплетах с железными и бронзовыми застежками. По обе стороны от него в витых чугунных подсвечниках горели восковые свечи в руку длиной и толщиной. Лорд Родрик Харло ни толст и ни тонок, ни высок ни низок, ни урод ни красавец. Глаза у него карие, волосы каштановые, но короткая холеная борода уже поседела. Словом, человек самый обыкновенный, знаменитый лишь своей любовью к рукописному слову, которую многие островитяне почитали вывихом, недостойным мужчины.
— Дядюшка. — Аша притворила за собой дверь. — Что за чтение увело тебя от гостей?
— «Книга о потерянных книгах» архимейстера Марвина. — Родрик поднял глаза на племянницу. — Гото привез ее мне из Староместа. Хочет сосватать за меня свою дочку. — Он постучал по раскрытому листу длинным ногтем. — Марвин пишет, что отыскал три страницы «Знаков и предзнаменований» — это книга видений, посещавших незамужнюю дочь Эйенара Таргариена перед Роковым Днем. Ланни знает, что ты здесь?
Этим ласкательным именем мать называл один только Чтец.
— Нет еще. Пусть отдыхает. — Аша сняла с табурета кипу книг и села. — Похоже, у Троезубой выпало еще два зуба. Как ты зовешь ее теперь — Однозубая?
— Звать ее я стараюсь как можно реже. Она на меня страх нагоняет. Который час? — Лорд Родрик взглянул в окно на освещенное луной море. — Смотри-ка, стемнело уже, а я не заметил. Что-то ты припоздала. Мы тебя высматриваем уже несколько дней.
— Ветер был неблагоприятный, и мне приходилось думать о пленниках — жене и детях Роберта Гловера. Младшая девочка еще грудная, а молоко у леди Гловер пропало в пути. Пришлось мне причалить на Каменном Берегу и послать людей за кормилицей. Вместо нее они притащили козу. Ребенок чахнет. Нет ли в твоей деревне кормящей матери? Темнолесье — важная часть моих планов.
— Твои планы могут перемениться. Слишком ты задержалась в пути.
— Задержалась и проголодалась. — Аша, вытянув под столом длинные ноги, перелистала лежавшую рядом книгу — записки какого-то септона о войне Мейегора Жестокого с Честными Бедняками. — Пить тоже хочется. Рог эля был бы мне в самый раз, дядюшка.
— Ты же знаешь, что в библиотеке я не разрешаю ни пить, ни есть, — поджал губы лорд Родрик. — Книги…
— Могут пострадать, — засмеялась Аша.
— Любишь ты меня подразнить, — нахмурился дядя.
— Не огорчайся так. Тебе должно быть известно, что моих дразнилок ни один мужчина не избежал. Но довольно обо мне. Как твое здоровье?
— Неплохо, — пожал плечами лорд. — Глаза стали слабеть. Я послал в Мир за стеклами в помощь чтению.
— А тетушка как поживает?
— Она по-прежнему на семь лет меня старше, — вздохнул Родрик, — и убеждена, что Десять Башен должны быть ее владением. С памятью у Гвинессы худо, но об этом она помнит всегда. Мужа она оплакивает столь же безутешно, как и в день его смерти, хотя порой забывает, как его звали.
— Не уверена, что она это и раньше знала. — Аша с шумом захлопнула книгу. — Отца убили?
— Так думает твоя мать.
Было время, когда она охотно бы разделалась с ним сама, подумала Аша.
— А как полагает мой дядя?
— Бейлон упал, когда под ним обрушился подвесной мост. Надвигался шторм, и мост раскачивался при каждом порыве ветра. Так нас, во всяком случае, известили. К твоей матери прилетела птица от мейстера Вендамира.
Аша вынула из ножен кинжал и принялась чистить ногти.
— Миновало три года, и Вороний Глаз возвращается в тот самый день, как умирает отец.
— На следующий день, так мы слышали. Утверждают, что «Молчаливый» был еще в море, когда Бейлон погиб. Однако я согласен, что Эурон вернулся… весьма своевременно, скажем так.
— Я бы сказала по-другому. — Аша вонзила кинжал в столешницу. — Где мои корабли? Я насчитала под замком сорок ладей — этого недостаточно, чтобы ссадить Вороний Глаз с отцовского места.
— Я разослал письма — от твоего имени. Это сделано из любви, которую я питаю к тебе и к твоей матери. Дом Харло собрался весь, и Стонтри, и Вольмарки. Майры тоже, хотя и не все…
— И все они жители Харло, одного острова из семи. С Пайка только Ботли — я видела в чертоге его одинокое знамя. Где корабли с Солтклифа, с Оркмонта, с обоих Виков?
— Бейелор Блэкрид пришел с Блэкрида посоветоваться со мной и тут же отплыл обратно. — Лорд Родрик закрыл «Книгу о потерянных книгах». — Сейчас он на Старом Вике.
— На Старом Вике? — Аша боялась услышать, что все недостающие ушли на Пайк, присягать Вороньему Глазу. — Зачем?
— Я думал, ты уже слышала. Эйерон Мокроголовый созвал вече.
Аша расхохоталась, запрокинув голову.
— Должно быть, Утонувший Бог засунул ерша ему в зад. Вече! Он что, пошутить решил?
— Мокроголовый перестал шутить с тех пор, как утонул. Другие жрецы тоже откликнулись. Слепой Берон Блэкрид, Тарл Трижды Тонувший… даже Седой Буревестник слез со своего утеса и сзывает весь Харло на вече. Все капитаны идут к Старому Вику.
— А Вороний Глаз? Неужто и он согласен участвовать в этой священной комедии и подчиниться решению веча?
— Меня он не извещает. После вызова на Пайк, где я должен был ему присягнуть, я не получал от него ни слова.
Вече… Это нечто новое — вернее сказать, очень старое.
— Ну а мой дядя Виктарион? Что говорит он о замысле Мокроголового?
— Виктариона уведомили о смерти твоего отца. И о вече тоже, не сомневаюсь. Больше я ничего не знаю о нем.
Лучше уж вече, чем война.
— Придется мне, видно, облобызать благоуханные ноги Мокроголового и вытащить водоросли, застрявшие у него между пальцами. — Аша выдернула кинжал из стола и снова спрятала в ножны. — Вече! Ну надо же!
— На Старом Вике, — подтвердил лорд. — Молюсь, чтобы там не случилось кровопролития. Я перечитал Хейрегову «Историю Железных Людей». Когда короли соли и камня собрались на вече в последний раз, Уррон с Оркмонта отдал приказ своим топорщикам, и ребра Нагги обагрились кровью. С того черного дня короля больше не выбирали, и Грейароны правили островами тысячу лет, до самого пришествия андалов.
— Дай мне почитать эту книгу, дядя. — Надо узнать о вече все, что возможно, перед отплытием на Старый Вик.
— Читай здесь. Книга старая, может рассыпаться. — Дядя смотрел на нее хмуро. — Архимейстер Ригни сказал как-то, что история — это колесо, ибо натура человека неизменна по сути своей. То, что было раньше, случится опять. Я вспоминаю это всякий раз, думая о Вороньем Глазе. Для моих старых ушей «Эурон Грейджой» звучит очень похоже на «Уррон Грейарон». Сам я на Старый Вик не пойду и тебе не советую.
Аша улыбнулась.
— Пропустить первое вече со времен… как долго они не созывались, дядя?
— Четыре тысячелетия, если верить Хейрегу. Два, если принять сторону мейстера Денстана в его «Вопросах». То, что затевается на Старом Вике, бессмысленно. Мечта иметь короля — наше наследственное островное безумие. Я с самого начала говорил об этом твоему отцу, а теперь мои слова оправдались. Нам нужны земли, а не короны. Пока Станнис Баратеон и Тайвин Ланнистер сражаются за Железный Трон, нам представляется редкостный случай улучшить свою судьбу. Надо примкнуть к одному из них, помочь ему одержать победу, и благодарный король щедро одарит нас.
— Я подумаю над этим, когда взойду на Морской Трон.
— То, что скажу, тебе не понравится, Аша, — вздохнул лорд Родрик, — но изберут не тебя. Женщин-правительниц еще не бывало на островах. Гвинесса на самом деле старше меня, но когда наш отец умер, Десять Башен отошли ко мне. То же самое и с тобой будет. Ты дочь Бейлона, а не сын, и у тебя есть трое дядей.
— Четверо.
— Три дяди-кракена. Я не в счет.
— Очень даже в счет. Пока у меня есть дядя в Десяти Башнях, Харло мой. — Харло не самый большой из Железных островов, зато самый богатый и населенный, и власть лорда Родрика — не пустой звук. На Харло у него нет соперников. У Вольмарков и Стонтри на острове большие владения, на службе у них знаменитые капитаны и свирепые воины, но даже самые свирепые кланяются серпу. А Кеннинги и Майры, некогда заклятые враги дома Харло, давно смирились и стали его вассалами.
— Мои кузены подчиняются мне, и в случае войны мне надлежит командовать их мечами и парусами. Но вече… На костях Нагги все капитаны равны. Некоторые, я не сомневаюсь, выкрикнут твое имя, но их будет недостаточно. А когда начнут кричать Виктариона или Вороньего Глаза, многие из тех, что сейчас пьют в моем чертоге, примкнут к остальным. Снова говорю тебе: не надо править навстречу шторму. Надежды победить у тебя нет.
— Надежда есть всегда, пока битва не проиграна. Из всех претендентов я самая лучшая. Я плоть от плоти короля Бейлона.
— Ты упрямый ребенок, вот ты кто. Подумай о своей бедной матери. Ты все, что у Ланни осталось в жизни. Я сожгу «Черный ветер», если понадобится, лишь бы удержать тебя здесь.
— Как? Ты хочешь, чтобы я вплавь добиралась до Старого Вика?
— Тебе долго придется плыть по холодному морю за короной, которую ты все равно не удержишь. У твоего отца отваги было больше, чем здравого смысла. Старый закон хорошо служил нам, пока мы были маленьким королевством среди многих других, но завоевание Эйегона положило всему конец. Бейлон отказывался видеть то, что было у него перед глазами. Старый закон умер вместе с Черным Харреном и его сыновьями.
— Да, знаю. — Аша любила отца, но не обманывалась на его счет. Бейлон и впрямь был слеп кое в чем. Храбрый воин, но плохой лорд. — Но это еще не значит, что мы должны жить и умирать, как рабы Железного Трона. Если по правому борту скалы, а с левого идет шторм, мудрый капитан выберет третий путь.
— Что же это за путь? Назови мне его.
— И назову… на своем королевском вече. Как можешь ты думать остаться в стороне от него? Ведь это живая история…
— Предпочитаю мертвую. Мертвая история пишется чернилами, живая же — кровью.
— Хочешь умереть старым в своей постели, как трус?
— Именно. И не ранее того дня, когда не смогу больше читать. — Лорд Родрик подошел к окну. — Ты не спрашиваешь меня о своей леди-матери.
Не спрашиваю потому, что боюсь, подумала Аша, а вслух сказала:
— Прости. Как она?
— Лучше. Того гляди переживет нас с тобой. Тебя-то уж верно, если будешь упорствовать в своем безумии. Она стала есть больше, чем после приезда сюда, и часто спит, не просыпаясь, всю ночь.
— Это хорошо. — На Пайке леди Аланнис последнее время совсем не спала. Она бродила по замку со свечкой и искала своих сыновей. «Марон! — пронзительно вскрикивала она. — Родрик! Где вы? Теон, мальчик мой, иди к маме!» Она босая переходила по висячему дощатому мосту в Морскую башню, а поутру мейстер вынимал занозы из ее стоп. — Я повидаюсь с ней утром.
— Она спросит тебя о Теоне.
Принц Винтерфелла…
— Ты уже говорил ей что-нибудь?
— Нет — что я мог сказать? — Дядя замялся. — Ты уверена, что его нет в живых?
— Я ни в чем не уверена.
— Ты не нашла тела?
— Мы нашли части многих тел. До нас там побывали волки… настоящие, на четырех ногах, но своей двуногой родне они уважения не выказали. Кости убитых раскиданы и сильно изгрызены. Трудно разобраться, что там произошло. Похоже, что северяне передрались между собой.
— Стервятники дерутся над мертвым телом и убивают друг друга из-за глаз мертвеца. — Лорд Родрик смотрел, как лунный свет играет на волнах. — У нас был один король, потом стало пятеро. Ныне все, кого я вижу, превратились в стервятников, дерущихся над трупом Вестероса. — Лорд закрыл ставни. — Не ходи на Старый Вик, Аша. Останься с матерью. Боюсь, она недолго пробудет с нами.
— Мать растила меня смелой. Если не пойду, то весь остаток жизни буду думать, что было бы, если б я решила иначе.
— А если пойдешь, твоей жизни не хватит и на то, чтоб задуматься.
— Лучше уж так, чем до конца дней жаловаться, что Морской Трон был по праву моим. Я не Гвинесса.
Дядя поморщился от ее слов.
— Аша, двое моих сыновей кормят крабов у Светлого острова. Снова я вряд ли женюсь. Останься, и я сделаю тебя наследницей Десяти Башен. Удовольствуйся этим.
— Десять Башен? — Если б она только могла… — Твоим кузенам это не придется по вкусу. Рыцарю, старому Зигфриду, горбуну Гото…
— У них есть свои поместья.
Верно. У Зигфрида Сребровласого — сырой, насквозь прогнивший Старый Замок, Сверкающая Башня горбатого Гото стоит на скале над западным берегом, рыцарь, сир Харрас, владеет Каменным Садом, Бормунд Синий правит на Ведьмином Холме, и все они — подданные лорда Родрика.
— У Бормунда три сына, у Зигфрида — внуки, у Гото — непомерное честолюбие. Все они надеются наследовать тебе, даже Зигфрид — он думает, что будет жить вечно.
— Лордом Харло после меня станет рыцарь, но он преотлично может повелевать островом из своего Каменного Сада. Присягни ему на верность, и он будет тебя защищать.
— Я сама способна себя защитить. Я кракен, дядя, я Аша из дома Грейджоев. — Она поднялась на ноги. — Я хочу занять отцовское место, а не твое. Твои серпы уж очень страшны — один может упасть и отрезать мне голову. Предпочитаю сидеть на Морском Троне.
— Тогда ты тоже стервятница, с криком летящая на добычу. — Лорд Родрик снова уселся за стол. — Ступай и оставь меня с архимейстером Марвином.
— Если прочтешь, что он нашел еще какую-то редкость, скажи мне. — Дядя есть дядя, его уже не переделать. Но на Старом Вике он будет, несмотря на все свои отговорки.
Ее команда, должно быть, уже села ужинать в большом чертоге. Надо пойти к ним, поговорить о собрании на Старом Вике, о том, чего им ждать от него. Ее люди пойдут за ней как один, однако ей нужны не только они, но и Харло, и Стонтри, и Вольмарки. Вот кого ей придется завоевать. Победа в Темнолесье сослужит ей хорошую службу, когда дружина начнет хвастать ею — а хвастать они непременно будут. Люди с «Черного ветра» отчаянно гордятся подвигами своего капитана. Половина из них любит ее как дочь, другая половина мечтает с ней переспать, но те и другие с готовностью умрут за нее. А я — за них, думала Аша, выходя через узкую дверцу башни на лунный двор.
— Аша? — От стены отделилась тень.
Она взялась за кинжал — но тень при луне сделалась человеком в плаще из нерпы. Еще один призрак.
— Трис. Я думала, ты в чертоге.
— Захотел посмотреть на тебя.
— Ну что ж, вот она я. Совсем взрослая, как видишь. Любуйся.
— Да, взрослая. — Он подошел ближе. — И красивая.
Тристифер Ботли пополнел с их последней встречи, но волосы у него остались все такими же непослушными, а глаза — большими и доверчивыми, как у тюленя. Нежными. В этом вся беда бедного Тристифера — слишком он нежен для Железных островов. Он стал совсем хорош, войдя в возраст, — в отрочестве его прыщи портили. И Ашу тоже. Это их, возможно, и сблизило.
— Кончина твоего отца меня опечалила, — сказала она.
— А я скорблю о твоем.
С чего бы это, едва не сказала она. Ведь это Бейлон услал тебя с Пайка, Бейелору Блэкриду на воспитание.
— Правда ли, что ты теперь лорд Ботли?
— Пока лишь по имени. Харрен погиб у Рва Кейлин. Какой-то болотный дьявол пустил в него отравленную стрелу. Я лорд без лордства. Когда отец оказался присягнуть Морскому Трону, Вороний Глаз утопил его, а дядей вынудил принести ему клятву, но половину отцовских земель все же отдал Железному Хольту. Лорд Винч первым склонил колено и признал его королем.
Дом Винчей имел большую силу на Пайке, но Аша постаралась не выдать, как поразила ее эта весть.
— Винч никогда не обладал мужеством твоего отца.
— Твой дядя просто купил его. «Молчаливый» пришел с трюмами, полными сокровищ. Серебро, жемчуг, изумруды, рубины и сапфиры с яйцо величиной, неподъемные мешки с монетой… есть на что покупать сторонников. Мой дядя Гермунд теперь именует себя лордом Ботли и правит в Лордпорте как вассал твоего дяди.
— Настоящий лорд Ботли — ты, — заверила Аша. — Когда я взойду на Морской Трон, тебе вернут отцовские земли.
— На то твоя воля. Я о них не печалюсь. Как ты хороша при луне, Аша. Просто красавица — я ведь запомнил тебя девчонкой, прыщавой худышкой.
Дались им эти прыщи.
— Я тоже вспоминаю то время. — Хотя и не с такой любовью, как ты. Из пятерых воспитанников, которых привезла ее мать на Пайк после того, как Нед Старк взял в заложники ее последнего уцелевшего сына, Трис был ближе всех к Аше по возрасту. Она уже целовалась с мальчиками, но он первый распустил шнуровку на ее камзольчике и щупал потной ладошкой ее чуть подросшие груди.
Она бы и больше ему позволила, будь он посмелей. Расцвет, настигший Ашу в пору войны, пробудил в ней томление, а любопытничала она еще прежде. Довольно было сверстника, который желал ее, и начала месячных… Она, впрочем, искренне думала, что у них любовь, пока Трис не начал болтать об их будущих детях — не меньше дюжины сыновей, ну и дочери тоже. «Не хочу я дюжину сыновей, — отбивалась испуганная Аша. — Хочу приключений». Вскоре мейстер Квелен увидал, как они играют, и юного Тристифера отправили к Блэкридам.
— Я писал тебе, — сказал он, — но мейстер Жозеран не посылал моих писем. Однажды я дал оленя гребцу с торгового судна, шедшего в Лордпорт, и он обещал отдать письмо тебе в собственные руки.
— Твой гребец надул тебя и выкинул письмо в море.
— Этого я и боялся. И твоих писем я тоже не получал.
Аша и не думала их писать. Сказать по правде, она вздохнула с облегчением, когда Триса услали прочь. Его неуклюжие ласки начинали уже докучать ей. Но говорить ему об этом сейчас было бы глупо.
— Эйерон Мокроголовый созвал вече. Готов ты явиться туда и сказать за меня свое слово?
— С тобой я пойду куда угодно, но… лорд Блэкрид считает вече опасной затеей. Боится, что твой дядя перебьет всех, кто там будет, как некогда сделал Уррон.
Что ж, он достаточно безумен для этого.
— У него сил не хватит.
— Ты не знаешь, как он силен. Он набрал людей на Пайке, да Орквуд с Оркмонта привел ему двадцать ладей, да Джон Майр-Сушеный еще дюжину. Лукас Кодд-Левша за него, и Харрен Поседелый, Рыжий Гребец, бастард Кеммет Пайк, Родрик Вольный, Торвольд Бурый Зуб…
— Мелкие людишки. — Аша знала их всех. — Сыновья морских жен, внуки невольников. Что до Коддов, ты ведь знаешь их девиз.
— Да. «Вопреки людскому презрению». Но если попадешься в их невод, умрешь точно так же, как от рук драконовых лордов. Хуже того, Вороний Глаз привез с востока чудищ… и колдунов.
— У дядюшки всегда была слабость к уродам и дуракам. Отец все время его за это ругал. Пусть колдуны взывают к своим богам — Мокроголовый призовет наших и утопит всю свору. Итак, Трис, могу ли я рассчитывать на твой голос?
— Я весь твой, Аша. Навеки. Я женюсь на тебе. Твоя леди-мать дала мне согласие.
Она подавила стон. Надо было меня сначала спросить… хотя ответ тебе, пожалуй, не понравился бы.
— Я больше не младший сын, — продолжал он. — Я полноправный лорд Ботли, ты сама так сказала. А ты…
— Кто такая я, решится на Старом Вике. Трис, мы уже не дети, которые трогают друг дружку в тайных местах. Ты говоришь, что хочешь жениться на мне, но на самом деле не хочешь этого.
— Хочу. Я мечтаю лишь о тебе, Аша. Клянусь костями Нагги, что к другим женщинам не прикасался ни разу.
— Ну так прикоснись… к десятку-другому. Я своим мужчинам уже и счет потеряла. Одних я ласкала губами, других топором. — Невинности она лишилась в шестнадцать, с красивым белокурым матросом торговой галеи, пришедшей из Лисса. Он знал всего шесть слов на общем наречии, но среди них было «блудить» — то самое, которое ей хотелось услышать. Потом у Аши хватило ума найти лесную ведьму, и та научила ее заваривать лунный чай, чтобы живот не вырос.
Ботли заморгал, будто не совсем ее понял.
— Я думал… ты будешь ждать меня. Как же так… тебя принудили, Аша?
— Так принудили, что я рубашку на нем порвала. Не надо нам жениться, поверь мне. Ты нежный мальчик, всегда таким был, а я не из нежных. Если мы поженимся, ты скоро возненавидишь меня.
— Ни за что. Я тосковал по тебе.
Довольно с нее. Больная мать, убитый отец и куча чумовых дядюшек хоть кому будут впору, а тут еще и с влюбленным щенком возись.
— Сходи к девкам, Трис. Они исцелят тебя от тоски.
— Я никогда бы… Мы с тобой созданы друг для друга, Аша. Я всегда знал, что ты будешь моей женой и матерью моих сыновей. — Он схватил ее за руку выше локтя.
В мгновение ока она приставила ему к горлу кинжал.
— Руки прочь, не то умрешь раньше, чем станешь отцом. — Он отпустил ее, и она убрала нож. — Тебе нужна женщина, хорошая женщина. Ночью я пришлю такую тебе в постель. Можешь притвориться, что она — это я, если тебе так приятней, но мне больше не докучай. Я твоя королева, а не жена. Помни об этом. — Аша спрятала кинжал и ушла. Капля крови медленно стекала по шее Триса, черная при свете луны.
