Последняя часть пути оказалась самой опасной. В Винном проливе, как их и предупреждали в Тироше, так и кишели ладьи. Железные Люди, пользуясь отсутствием борского флота, разграбили Раэмпорт, а Винный городок и Морскую Звезду заняли, чтобы совершать оттуда набеги на Бор и Старомест.

Дозорные с мачты трижды замечали неприятельские ладьи. Две приближались сзади, и «Пряный ветер» скоро от них ушел. Третья, появившись ближе к закату, отрезала их от Шепотного залива. Увидев, как ее весла пенят медную воду, Коиджа Мо поставила на носу своих стрелков с большими луками из златодрева, которое бьет дальше и метче дорнийского тиса. Ладью она подпустила на двести ярдов и лишь тогда отдала команду стрелять. Сэм стрелял вместе со всеми, и на этот раз его стрела как будто попала в цель. Второго залпа не потребовалось. Ладья ушла на юг в поисках более легкой добычи.

В Шепотный залив они вошли под покровом густых синих сумерек. Лилли, стоя с ребенком на носу, смотрела на утесы, где высился замок.

— Три Башни, — сказал ей Сэм, — усадьба дома Костейнов. — Замок с освещенными окнами, такой красивый на звездном небе, вызывал в нем грустное чувство. Их путешествие подошло к концу.

— Какой огромный, — сказала Лилли.

— Погоди, вот увидишь Хайтауэр.

Ребенок заплакал, и Лилли дала ему грудь. Она улыбалась, пока мальчик сосал, и поглаживала его пушистые рыжеватые волосики. В конце концов она полюбила его так же, как своего, который остался на севере. Сэм надеялся, что боги будут добры к обоим.

Железные Люди проникли и сюда, в охраняемые воды Шепотного залива. Утром «Пряный ветер», продолжая свой путь к Староместу, стал натыкаться на плавающие в море тела. С некоторых при подходе лебединого корабля с шумом поднимались вороны. На берегу виднелись сожженные поля и деревни, на отмелях громоздились разбитые корабли. Торговые суда и рыбачьи лодки встречались чаще всего, но с «Ветра» заметили также две покинутые ладьи и останки двух больших боевых кораблей. Один сгорел по самое днище, у другого в борту зияла пробитая тараном дыра.

— Бой был, — сказал Ксондо. — Недавно.

— Хватило же у кого-то ума идти грабить к самому Староместу.

Ксондо показал на затопленную ладью. На корме у нее болтался изодранный, черный от дыма флаг. Эмблемы на нем Сэм никогда прежде не видел: красный глаз с черным зрачком под черной железной короной, поддерживаемой двумя воронами.

— Чье это знамя? — спросил он, но Ксондо только плечами пожал.

Следующий день выдался холодным, туманным. Когда «Ветер» шел мимо очередной разоренной рыбачьей деревни, из тумана показалась боевая галея и медленно направилась к ним. Рядом со стройной девой у нее на носу, одетой в листья и вооруженной копьем, значилось имя — «Охотница». Миг спустя по обеим сторонам от нее возникли галеи помельче, точно серые гончие, бегущие рядом с хозяйкой. Сэм испытал облегчение, увидев на их флагах льва и оленя короля Томмена над белой ступенчатой башней в огненном венце, гербом Староместа.

Капитан «Охотницы», высокий, в дымчато-сером плаще с красной атласной оторочкой, подвел свою галею вплотную к «Ветру», поднял весла и крикнул, что поднимется к ним на борт. Пока его арбалетчики и лучники Коиджи смотрели друг на друга через узкий прогал, он перешел на корабль с полудюжиной рыцарей, кивнул Квухуру Мо и попросил разрешения осмотреть трюмы. Отец и дочь, наскоро посовещавшись, дали согласие.

— Прошу меня извинить, — сказал капитан, закончив осмотр. — Обидно подвергать такому обращению честных людей, но приходится это делать, чтобы не пустить в Старомест Железных. Всего две недели назад эти ублюдки захватили в проливе тирошийского купца, поубивали команду, нарядились в одежду убитых и раскрасили свои бородищи во все цвета радуги. Они задумали поджечь порт и открыть изнутри ворота, пока мы будем бороться с огнем. И подожгли бы, да удача им изменила: они напоролись на «Владычицу башни», а у их гребного мастера жена — тирошийка. Видя их зеленые и пурпурные бороды, он заговорил с ними на тамошнем языке, а они в ответ ни словечка.

— Неужели они хотели захватить Старомест? — ахнул Сэм.

Капитан взглянул на него с любопытством.

— Это не простые пираты. Железные Люди как всегда действовали? Налетят с моря, огребут золота, похватают девиц — и назад. Одна-две ладьи, от силы полдюжины. Теперь не то. Сотни их кораблей приходят со Щитовых островов или со скал вокруг Бора. Они захватили Каменный Краб, Свиной остров, Дворец Русалки, закрепились на Подкове и в Колыбели Бастарда. Без флота лорда Редвина у нас недостает кораблей, чтобы с ними бороться.

— А что же лорд Хайтауэр? — выпалил Сэм. — Отец говорил мне, что он богатством не уступает Ланнистерам и может собрать втрое больше мечей, чем любой другой знаменосец Хайгардена.

— Даже больше, если к мечам прибавить булыжники, но против островитян это не поможет, если только воины с мечами не научатся ходить по воде.

— Но должен же Хайтауэр делать хоть что-то!

— Они и делают. Лорд Лейтон сидит в своей башне с Безумной Девой и читает колдовские книги. Глядишь, и выведет нам войско из пучины морской. Бейелор строит галеи, Гунтор отвечает за гавань, Гарт обучает новобранцев, Хамфри отправился в Лисс за наемниками. Если он выпросит у своей шлюхи-сестрицы какой-никакой флот, мы начнем отплачивать Железным Людям их же монетой. А до тех пор мы можем лишь охранять залив и ждать, когда сука из Королевской Гавани спустит лорда Пакстера с поводка.

Горькая речь капитана поразила Сэма до глубины души. Если Королевская Гавань лишится Бора и Староместа, все государство развалится на куски, думал он, глядя вслед уходящим галеям.

А вдруг и Рогову Холму тоже грозит опасность? Земли Тарли лежат среди лесистых предгорий, в ста лигах к северо-востоку от Староместа, далеко от моря. Пусть даже его лорд-отец сражается в речных землях, Железные Люди не должны добраться туда… но Молодой Волк, вероятно, думал так же о Винтерфелле, пока Теон Переметчивый не взобрался как-то ночью на стены замка. Стоило везти Лилли с ребенком в такую даль, чтобы они оказались в самой гуще войны.

Весь остаток пути он боролся с сомнениями, думая, как же ему теперь быть. Лилли могла бы остаться с ним в Староместе. Городские стены куда внушительнее стен отцовского замка, и защищают их тысячи человек, а не та горстка солдат, которую лорд Рендилл, вероятней всего, оставил дома, отправившись в Хайгарден по призыву своего сюзерена. Но если Лилли останется, надо будет как-нибудь ее спрятать: Цитадель не разрешает своим школярам иметь жен и любовниц — открыто, во всяком случае. И если Сэм пробудет с Лилли еще какое-то время, где он найдет силы расстаться с ней? А расстаться придется. Кроме разлуки, у него выбор только один — дезертирство. Но оно будет стоить ему головы, и что ожидает Лилли в таком случае?

Можно еще попросить Коиджу Мо и ее отца взять Лилли с собой на Летние острова, но и это тоже небезопасно. «Пряный ветер» снова пойдет через Винный пролив, и кто знает, не изменит ли ему удача на этот раз. Что, если судно попадет в штиль и не сможет плыть дальше? Судя по рассказам, Лилли увезут на острова как невольницу или морскую жену, а ребенка скорей всего бросят в море, чтоб не мешался.

Нет, все-таки Рогов Холм, решил наконец Сэм. Как только доберемся до Староместа, найму повозку и сам ее туда отвезу. Так он своими глазами увидит, как обстоят дела с замком и гарнизоном. Если ему что-то не понравится, он просто повернет лошадей и поедет с Лилли назад в Старомест.

Они вошли в порт холодным сырым утром, в таком густом тумане, что из всего города виден был только маяк Хайтауэра. В гавани поставили заграждение, использовав для этого пару десятков посудин с корабельного кладбища. Сразу за ним выстроились боевые корабли, в том числе громадный четырехпалубный флагман лорда Хайтауэра «Честь Староместа». «Пряный ветер» снова подвергся осмотру. Теперь на борт взошел сын лорда Лейтона Гунтор, в серебряном парчовом плаще и доспехах из серой финифтевой чешуи. Сир Гунтор, несколько лет проучившийся в Цитадели, знал летнийский язык, и они с Квухуру Мо уединились в капитанской каюте для приватного разговора.

Сэм использовал это время, чтобы поделиться с Лилли своими планами.

— Сначала в Цитадель, чтобы вручить письма, которые дал мне Джон, и рассказать о кончине мейстера Эйемона. Думаю, архимейстеры пришлют повозку за его телом. Потом я достану лошадей и отвезу тебя к моей матери в Рогов Холм. Я вернусь сюда как только смогу, но это может затянуться до завтра.

— Значит, до завтра, — согласилась она и поцеловала его на счастье.

Сир Гунтор наконец вышел и дал знак поднять цепь, чтобы пропустить «Ветер» в гавань. Пока корабль швартовался, Сэм стоял у борта с Коиджей и тремя ее лучниками. Летнийцы облачились в великолепные перьевые плащи, которые носили только на суше. Сэм в своем линялом черном наряде и побелевших от соли сапогах выглядел рядом с ними весьма убого.

— Сколько вы здесь простоите? — спросил он.

— Два дня или десять, кто знает? Пока не разгрузимся и не заполним трюмы новым товаром. Притом отцу надо посетить серых мейстеров, чтобы книги продать, — усмехнулась Коиджа.

— Лилли может остаться у вас до моего возвращения?

— Лилли может оставаться, сколько сама пожелает. Она не так прожорлива, как некоторые другие. — Коиджа ткнула Сэма пальцем в живот.

— Я уже не такой толстый, как был, — обиделся Сэм. Он в самом деле похудел во время плавания на юг. Сплошные вахты, а есть нечего, кроме фруктов и рыбы — летнийцы ничего другого в рот не берут.

Он спустился вместе с лучниками по сходням, но на берегу они разделились и пошли каждый своим путем. Сэм надеялся, что не забыл дорогу до Цитадели. Старомест не город, а настоящий лабиринт, и плутать по улицам время не позволяет.

Булыжник от влаги стал скользким, из-за тумана все вокруг казалось таинственным. Сэм шел через город, придерживаясь реки. Хорошо было вновь чувствовать под ногами твердую землю вместо зыбкой палубы, но взгляды, которые люди бросали на него с балконов, из окон и подворотен, внушали смущение. После тесного кружка на борту корабля здесь его окружали одни незнакомцы. Еще больше тревожила мысль о том, что кто-то из них может узнать его, Сэма. Лорд Рендилл Тарли в городе был известен, но не пользовался любовью. Неизвестно еще, что хуже: быть узнанным отцовским недругом или другом. Сэм надвинул капюшон пониже и прибавил шагу.

По бокам от ворот Цитадели стояли два зеленых сфинкса с львиными туловищами, орлиными крыльями и змеиными хвостами. У одного было мужское лицо, у другого — женское. Тут же рядом помещалась Палата Грамотеев, куда горожане приходили составить завещание или прочесть письмо. С полдюжины скучающих школяров сидели в своих клетушках, ожидая клиентов. Сэм остановился около картографа и рассмотрел начерченный от руки план Цитадели, прикидывая кратчайший путь ко Двору Сенешаля.

У статуи короля Дейерона Первого, который, сидя на коне, указывал мечом в сторону Дорна, дорожка делилась надвое. На голове Юного Дракона сидела чайка, на мече еще две. Сэм свернул налево, к реке. В Слезной гавани два кандидата усаживали какого-то старика в лодку для переправы на ближний Остров Крови. Вместе с ним ехала молодая мать — на руках она держала плачущего ребенка не старше младенца Лилли. Поварята бродили по отмели у причала, собирая лягушек. Розовощекие школяры торопливо шагали к септрию. Мне следовало приехать сюда в их возрасте, думал Сэм. Я мог бы убежать из дому, назваться чужим именем и затеряться среди других школяров. Отец сделал бы вид, что у него есть только один сын, Дикон, и вряд ли бы пустился на розыски — разве если б я у него мула увел. Мула он бы мне не спустил.

У Двора Сенешаля ректоры сажали в колодки школяра постарше.

— Таскал еду с кухни, — объяснил один двум кандидатам, дожидавшимся, чтобы забросать наказанного гнилыми овощами. Все они проводили любопытными взорами Сэма, чей черный плащ вздувался за ним, как парус.

Войдя в дверь, он оказался в зале с каменным полом и большими закругленными окнами. В дальнем конце на помосте сидел человек с худым лицом, царапая что-то пером в большой книге. Одежда на нем была мейстерская, но цепь на шее отсутствовала.

— Доброе утро, — сказал, откашлявшись, Сэм.

Человек поднял глаза, и вид Сэма явно не доставил ему удовольствия.

— Школяр?

— Надеюсь им стать. — Сэм достал одно из писем, которыми снабдил его Джон. — Я ехал со Стены вместе с мейстером Эйемоном, но он скончался в пути. Если бы я мог поговорить с сенешалем…

— Твое имя?

— Сэмвел. Сэмвел Тарли.

Человек записал имя в книгу и махнул пером на скамью у стены.

— Садись. Тебя позовут.

Сэм послушно уселся.

В зал то и дело входили другие люди. Одни оставляли какие-то послания и опять уходили, другим человек на помосте разрешал пройти в заднюю дверь, откуда вела наверх винтовая лестница. Некоторые, ожидая своей очереди, присаживались на скамью, как и Сэм. Он заметил, что несколько вызванных пришли уже после него. После четвертого или пятого имени он подошел к писцу и спросил:

— Долго ли еще ждать?

— Как сенешалю будет угодно.

— Я проделал сюда путь от самой Стены.

— Стало быть, не будет вреда, если ты подождешь еще малость. Сядь вон там, под окном.

Прошел еще час. Другие, подождав пару мгновений, беспрепятственно проходили внутрь, а в сторону Сэма привратник даже и не смотрел. Туман на дворе поредел, бледный солнечный свет понемногу проникал в окна. Глядя, как пляшут в лучах пылинки, Сэм начал зевать, потом поковырял мозоль на ладони, потом прислонился к стене головой и закрыл глаза.

Услышав, что писец выкликает чье-то имя, он вскочил на ноги — и опустился обратно, убедившись, что назвали опять не его.

— Если не дашь Лоркасу грош, просидишь тут три дня, — сказал кто-то рядом. — Какие у Ночного Дозора могут быть дела в Цитадели?

С ним говорил стройный пригожий юноша в замшевых панталонах и зеленом колете с заклепками, с кожей цвета светлого эля. Над большими черными глазами шапкой вздымались такие же черные кудри.

— Лорд-командующий восстанавливает заброшенные замки, и нам нужны новые мейстеры, чтобы содержать воронов, — объяснил Сэм. — Грош, говоришь?

— Сойдет и грош, а за серебряного оленя Лоркас отнесет тебя наверх на закорках. Он уж пятьдесят лет в кандидатах ходит и ненавидит школяров, особенно благородного звания.

— Как ты догадался, что я благородного звания?

— Так же, как ты догадался, что я наполовину дорниец. — Юноша, улыбаясь, произнес это на певучий дорнийский манер.

Сэм запустил руку в кошелек.

— Ты здешний школяр?

— Кандидат. Аллерас, порой называемый Сфинксом.

Сэм подскочил на месте, услышав это.

— Сфинкс не загадывает загадки — он сам загадка. Тебе понятно, что это значит?

— Нет. Это тоже загадка?

— Сам не знаю. Меня зовут Сэмвел Тарли, Сэм.

— Рад познакомиться. Что же привело Сэмвела Тарли к архимейстеру Теобальду?

— Это кто, сенешаль? — растерялся Сэм. — Мейстер Эйемон говорил, что его зовут Норрен.

— Теперь уже нет. Они у нас каждый год меняются. Архимейстеры занимают этот пост по жребию, не желая отвлекаться от своей основной работы. В этом году черный камешек достался архимейстеру Валгрейву, но Валгрейв стал слаб умом, и Теобальд вызвался его заменить. Он человек ворчливый, но добрый. Ты сказал «мейстер Эйемон»?

— Да.

— Эйемон Таргариен?

— Таргариеном он был в прежней жизни. Он умер в море, на пути к Староместу. Откуда ты о нем знаешь?

— Как не знать. Он был не просто старейшим из всех мейстеров, а самым старым жителем Вестероса и видел на своем веку больше, чем архимейстер Перестин впихнул в свои исторические труды. Он мог бы немало порассказать о царствовании своего отца и дяди. Сколько ему, собственно, было лет?

— Сто два года.

— Зачем же он вышел в море в его-то возрасте?

Сэм пораздумал, прикидывая, что можно рассказать, а что нет. Сфинкс не загадывает загадки, он сам загадка. Быть может, мейстер Эйемон имел в виду этого сфинкса? Нет, вряд ли.

— Лорд-командующий Сноу отослал его прочь, чтобы спасти ему жизнь, — нерешительно начал Сэм. Он кое-как рассказал о короле Станнисе и Мелисандре из Асшая, намереваясь на них и остановиться, но потом, к слову, поведал о Мансе-Разбойнике, о его одичалых, о королевской крови и драконах. А там уж его будто прорвало, и он выложил все. Упыри на Кулаке Первых Людей, Иной верхом на мертвом коне, убийство Старого Медведя в Замке Крастера, их с Лилли бегство, Белое Древо, Малыш Паул, Холодные Руки и вороны, избрание Джона лордом-командующим, «Черный дрозд», Дареон, Браавос, драконы, которых Ксондо видел в Кварте, «Пряный ветер» и все, что шептал мейстер Эйемон перед смертью. Сэм утаил лишь то, о чем поклялся молчать: историю Брана Старка и подмену младенцев, совершенную Джоном Сноу. — Дейенерис — наша единственная надежда, — заключил он. — Эйемон сказал, что Цитадель должна немедля послать к ней мейстера, чтобы вернуть ее домой в Вестерос. Немедля, пока еще есть время.

Аллерас слушал его внимательно. Порой он хлопал глазами, но ни разу не засмеялся и ни разу не перебил Сэма. Затем тронул его за плечо своей тонкой смуглой рукой и сказал:

— Побереги свой грош, Сэм. Теобальд и половине этого не поверит, но есть другие, которые могут поверить. Хочешь пойти со мной?

— Куда?

— К одному архимейстеру.

Ты должен сказать им, Сэм, говорил мейстер Эйемон. Расскажи обо всем архимейстерам.

— Ладно. — К сенешалю можно прийти и завтра, держа медяк в кулаке. — Далеко это?

— Недалеко, на Вороньем острове.

Лодка им не понадобилась: остров с берегом связывал деревянный подъемный мост.

— Воронятник — самое старое строение в Цитадели, — сообщил Аллерас Сэму на пути через медленно текущую Медовичку. — Говорят, в Век Героев здесь была твердыня предводителя пиратов — он грабил корабли, идущие вниз по реке.

Стены маленькой крепости поросли мхом и плющом, наверху вместо лучников расхаживали вороны. Мост на памяти ныне живущих не поднимался ни разу.

Весь двор форта занимало вековое чардрево. Лик на его стволе зарос тем же пурпурных мхом, что свисал с бледных ветвей. Половина из них засохла, но на других еще шуршали красные листья — именно их облюбовали для себя вороны. Их на дереве было полным-полно, еще больше птиц выглядывало из высоких окон вокруг двора. На земле густо лежал их помет. Пока Сэм с Аллерасом шли через двор, один взлетел, а другие принялись переговариваться.

— Архимейстер Валгрейв живет в западной башне, под белой вышкой, — сказал Аллерас. — Белые и черные вороны враждуют, как дорнийцы с марочниками, поэтому их держат отдельно.

— Но поймет ли архимейстер Валгрейв то, что я буду рассказывать? — усомнился Сэм. — Ты сказал, он стал слаб умом.

— У него бывают хорошие дни и плохие, но мы идем не к нему. — Аллерас открыл дверь в северную башню и стал подниматься, Сэм — за ним. Наверху бормотали и сердито вскрикивали разбуженные ими птицы. У верхней двери — дубовой, окованной железом — сидел юноша в возрасте Сэма. Правым глазом он смотрел на пламя свечи, левый скрывала завеса пепельно-белокурых волос. — Что ты там высматриваешь? — спросил его Аллерас. — Судьбу или смерть?

Белокурый юноша, моргая, отвел взгляд от свечи.

— Голых женщин. А это кто с тобой?

— Сэмвел, новый школяр. Пришел повидать Мага.

— Не та нынче стала Цитадель, — пожаловался белокурый. — Принимают кого попало. Черномазых, дорнийцев, свинопасов, калек, полоумных, а теперь вот еще черный кит. Я-то думал, левиафаны все серые. — На одном плече юноша носил короткий плащ в золотые и зеленые полосы. Он был бы очень хорош собой, если б не хитрые глаза и жестокий рот.

Сэм узнал его.

— Лео Тирелл. — Назвав это имя, он вновь почувствовал себя семилетним мальчишкой, который вот-вот намочит штаны. — Я Сэм из Рогова Холма, сын лорда Рендилла Тарли.

— В самом деле? — Лео посмотрел на него еще раз. — Да, пожалуй. Твой отец всем говорил, что ты умер. Выходит, он выдавал желаемое за действительное? — Лео ухмыльнулся. — Ты по-прежнему такой трус?

— Нет, — солгал Сэм. Так наказывал ему Джон. — Я был за Стеной и сражался. Теперь меня называют Сэм Смертоносный. — Это у него вырвалось как-то помимо воли.

Лео засмеялся, но тут дверь отворилась, и чей-то бас прогремел с порога:

— Заходи, Смертоносный. И ты тоже, Сфинкс. Быстро.

— Это архимейстер Марвин, Сэм, — сказал Аллерас.

Если бы не цепь на бычьей шее, Сэм принял бы этого человека за портового грузчика. Голова слишком велика для туловища и сильно выдается вперед вместе с массивной челюстью — того и гляди кинется и голову тебе оторвет. Мейстер мал ростом, но широк в груди и плечах. Из-под кожаного колета, который он носит вместо мантии, торчит пивное брюшко. В ушах и в носу растут колючие белые волосы. Лоб нависает над глазами, нос не однажды был сломан, зубы покраснели от кислолиста, а таких здоровенных ручищ Сэм не видел ни у кого.

Пока он медлил, одна из этих ручищ сгребла его и втащила в дверь. Сэм увидел большую круглую комнату. Всюду книги и пергаменты — и на столах, и на полу, до пояса вышиной. На стенах поблекшие гобелены. Над огнем в очаге висит медный котелок, и то, что в нем варится, явно уже подгорает. Кроме огня, комнату освещает только высокая черная свеча, стоящая посередине.

Свет, идущий от нее, резал глаза, и было в ней что-то странное. Пламя не поколебалось, даже когда Марвин захлопнул дверь и со стола слетели листы. С красками этот свет тоже творил чудеса. Белое светилось, как свежевыпавший снег, желтое сверкало как золото, красное полыхало огнем, тени же чернели, словно врата в иной мир. Сэм уставился на свечу как завороженный. В три фута длиной, стройная как меч, витая, ребристая, она излучала и свет, и мрак.

— Так ведь это…

— …обсидиан, — договорил еще один человек, бывший в комнате, — молодой, бледный, рыхловатый, в засаленной мантии.

— Драконово стекло, — поправил его архимейстер Марвин. — Она горит, не сгорая.

— Что же питает пламя? — спросил Сэм.

— А что питает драконий огонь? — Марвин опустился на табурет. — Вся валирийская магия основана на огне или крови. Тамошние чародеи с помощью такой вот свечи могли видеть через горы, моря, пустыни. Могли проникать в сны человека, посылая ему видения, и разговаривать с кем-нибудь на другом конце света, сидящим у такой же свечи. Неплохо бы, Смертоносный, а?

— Нам бы тогда и вороны не понадобились.

— Разве что после сражений. — Архимейстер отслоил от пачки пласт кислолиста и начал жевать. — Расскажи мне то, что рассказывал нашему дорнийскому сфинксу. Многое мне уже известно, но какие-то мелочи могли ускользнуть.

Он был не из тех, кому можно отказать. Помедлив немного, Сэм изложил всю свою историю заново.

— Мейстер Эйемон думал, что в пророчестве говорилось о Дейенерис Таргариен. Не о короле Станнисе, не о принце Рейегаре, не о малютке, чью голову разбили о стену, — о ней.

— Рожденная среди соли и дыма, под кровавой звездой. Я помню это пророчество. — Марвин сплюнул на пол красную жижу. — Не то чтобы я верил в него. Горган из Старого Гиса сказал как-то, что пророчество подобно неверной любовнице. Она берет твой член в рот, и ты стонешь от наслаждения… но тут ее зубы смыкаются, и твой стон переходит в вопль. Так и пророчество. Тем не менее…

— Эйемон поехал бы к ней, будь у него силы, — вставил Аллерас. — Он хотел, чтобы мы дали ей защитника и советника, который помог бы ей благополучно вернуться домой.

— Вот как? — Марвин пожал плечами. — Возможно, это к лучшему, что он умер, не доехав до Староместа. Иначе серым овцам пришлось бы убить его, и они бы еще долго заламывали свои хилые старческие длани.

— Убить? — поразился Сэм. — Но за что?

— Если я скажу, им и тебя, глядишь, придется убить. — Марвин осклабился в жуткой красной улыбке. — Кто, по-твоему, в свое время поубивал всех драконов? Драконоборцы с мечами? В мире, который создает Цитадель, нет места магии, пророчествам и стеклянным свечам, а уж драконам тем более. Почему, ты думаешь, Эйемону Таргариену позволяли тратить свою жизнь на Стене, когда ему по всем законам полагалось быть архимейстером? Причина в его крови. Они не доверяли ему, как не доверяют и мне.

— Что же вы намерены делать теперь? — спросил Аллерас.

— Поеду вместо Эйемона в Залив Работорговцев. Лебединый корабль, доставивший сюда Смертоносного, мне как раз подойдет. Своего человека серые овцы, конечно, пошлют на галее, и я с попутным ветром прибуду на место первым. — Марвин перевел хмурый взгляд на Сэма. — Ты останешься здесь и будешь выковывать свою цепь. На твоем месте я поспешил бы с этим. Скоро ты будешь нужен на Стене. Найди Смертоносному каморку посуше, — велел Марвин бледнолицему школяру. — Он будет ночевать здесь и помогать тебе с воронами.

— Н-но… — испугался Сэм, — другие архимейстеры, сенешаль… что я им-то скажу?

— Скажешь, что их мудрость и доброта не знают себе равных. Скажешь, что Эйемон доверил тебя их заботам. Скажешь, что всегда мечтал носить цепь и служить добру, что служение — наивысшая честь, а послушание — наивысшая добродетель… но не говори ни слова о пророчествах и драконах, если не хочешь, чтоб тебе в овсянку подсыпали яд. — Марвин снял с колышка у двери запачканный кожаный плащ, набросил себе на плечи и завязал. — Присмотри за ним, Сфинкс.

— Присмотрю, — пообещал Аллерас, но сапоги архимейстера уже топали вниз по лестнице.

— Куда это он? — вконец растерялся Сэм.

— В гавань. Наш Маг попусту времени не теряет. Я должен тебе признаться кое в чем, Сэм, — улыбнулся Аллерас. — Мы встретились не случайно. Это Маг послал меня, чтобы я не пустил тебя к Теобальду. Он знал о твоем приезде.

— Откуда?

Аллерас кивнул на стеклянную свечу. Посмотрев на необычное бледное пламя, Сэм замигал и отвел взгляд. За окном темнело.

— В западной башне, прямо подо мной, есть свободная келья, — сказал бледнолицый юноша. — Лестница от нее ведет в комнаты Валгрейва. Если ты не против вороньего карканья, она выходит на Медовичку. Красивый вид. Ну как, подойдет?

— Думаю, да.

— Я принесу тебе одеяла. Каменные стены ночью дышат холодом, даже и здесь.

— Спасибо. — Этот школяр чем-то не нравился Сэму, но он не хотел быть невежливым и добавил: — На самом деле меня не Смертоносный зовут. Я Сэм, Сэмвел Тарли.

— А я Пейт — как тот свинопас из сказки.