Алейна
Она повернула железное кольцо и слегка приоткрыла дверь.
— Зяблик? Можно мне войти?
— Осторожно, миледи, — закудахтала старая Гретчель. — В мейстера его милость бросил ночным горшком.
— Значит, в меня ему запустить больше нечем. Разве у тебя никакой работы нет, Гретчель? А ты, Мадди, все ставни заперла? Всю мебель покрыла чехлами?
— Все сделано, как вы наказывали, миледи.
— Лучше пойди и проверь. — Алейна проскользнула в темную спальню. — Это я, зяблик. Со мной никого.
В темноте кто-то шмыгнул носом.
— Ты правда одна?
— Точно так, милорд.
— Тогда подойди.
Алейна закрыла за собой дверь — дубовую, прочную, четырех дюймов толщиной. Пусть теперь Мадди и Гретчель слушают сколько им вздумается, все равно ничего не услышат. Иначе беда: Гретчель еще способна держать язык за зубами, но Мадди сплетница, каких свет не видал.
— Тебя мейстер Колемон прислал? — спросил мальчик.
— Нет, — солгала она. — Просто я слышала, что моему зяблику нездоровится. — Мейстер после столкновения с ночным горшком прибежал к сиру Лотору, а Брюн пришел к ней. «Хорошо бы миледи уговорила его встать с постели, — сказал рыцарь. — Не хочется вытаскивать мальца силой». Алейна согласилась, что применять силу нельзя: это может привести к припадку падучей. — Не хочет ли милорд подкрепиться? Я могу послать Мадди вниз — она принесет ягоды со сливками или теплый хлеб с маслом. — Но ведь теплого хлеба нет в замке, спохватилась она, кухня закрыта, печи погашены. Впрочем, огонь всегда можно разжечь, если это поможет выманить Роберта из-под одеяла.
— Не хочу, — прохныкал маленький лорд. — Я сегодня останусь в постели, а ты можешь мне почитать.
— Здесь слишком темно для чтения. — Из-за тяжелых, плотно задернутых штор в спальне стоял ночной мрак. — Разве мой зяблик забыл, какой у нас день сегодня?
— Я помню, но все равно никуда не пойду. Почитай мне про Крылатого Рыцаря.
Крылатым Рыцарем звали сира Артиса Аррена. По преданию, он изгнал из Долины Первых Людей, а затем в виде огромного сокола взлетел на вершину Копья гиганта и убил Короля Грифонов. О нем существовало не менее сотни сказок, и маленький Роберт все их знал назубок, но все равно любил слушать.
— Нам пора ехать, голубчик, — но я обещаю прочитать тебе целых две сказки про Крылатого Рыцаря, когда мы приедем в Ворота Луны.
— Три, — мигом откликнулся Роберт. Он всегда прибавлял, что бы ему ни предлагали.
— Хорошо, три. А теперь впустим немного солнышка?
— Нет. От него глаза режет. Забирайся ко мне.
Но она уже прошла к окну, обогнув разбитый горшок — больше по запаху, потому что разглядеть его было трудно.
— Я не стану широко открывать. Только чуть-чуть, чтобы видеть моего зяблика.
Он шмыгнул носом.
— Ну ладно.
Она немного отодвинула синюю бархатную штору и завязала ее. В бледном утреннем луче заплясали пылинки. Ромбики стекол заиндевели. Алейна протерла один — в нем открылось синее небо и белый склон горы. Гнездо оделось в зимнюю мантию, Копье Гиганта тонуло в снегах.
Роберт Аррен смотрел на нее, сидя в подушках. Лорд Орлиного Гнезда, Защитник Долины. Длинные, как у девочки, волосы, руки и ноги как прутики, цыплячья грудка, вечно слезящиеся глаза. Мальчик не виноват — таким уж он родился на свет.
— Милорд нынче утром кажется таким сильным. — Роберту нравилось это слушать. — Сказать Мадди и Гретчель, чтобы принесли горячей воды для ванны? Мадди помоет тебе спинку и голову тоже, чтобы ты отправился в путь настоящим красавцем лордом.
— Нет. Не люблю Мадди. У нее на глазу бородавка, и она больно дерет кожу. Мама никогда не делала больно, когда купала меня.
— Я велю ей не скрести моего зяблика слишком усердно. Тебе сразу станет лучше, когда искупаешься.
— Никаких ванн. У меня голова болит.
— Я принесу тебе теплую повязку на лоб или сонного вина — только немного, маленькую чашечку. Мия Стоун обидится, если ты вдруг уснешь. Ты же знаешь, как она тебя любит.
— А я ее — нет. Она всего лишь погонщица мулов. Вечером мейстер Колемон подлил в мое молоко какую-то гадость. Я сказал, что хочу сладкого молока, а он не принес. Я лорд, а он не исполняет моих приказаний. Никто меня здесь не слушается.
— Я поговорю с ним, но только если ты встанешь. На дворе так красиво, зяблик. Солнышко сияет — чудесный день для путешествия. Мия ждет нас в Небесном с мулами…
— Ненавижу этих вонючих мулов. Один хотел меня укусить! Скажи своей Мие, что я остаюсь здесь. — Казалось, что Роберт вот-вот заплачет. — Пока я здесь, меня никто не обидит. Гнездо неприступное.
— Кто же захочет обидеть моего зяблика? Лорды и рыцари тебя обожают, простой народ тоже. — Она понимала, что Роберт боится не зря. После смерти матери он даже на балкон не выходит, а дорога от Гнезда к Воротам Луны напугала бы всякого. У нее самой сердце подступало к горлу, когда она ехала сюда с леди Лизой и лордом Петиром, а спускаться, как все говорят, еще страшнее, потому что все время приходится смотреть вниз. Даже великие лорды и бравые рыцари, по словам Мии, бледнеют и пускают в штаны на этой дороге — и падучей никто из них не страдает.
Только бойся не бойся, а ехать надо. В долине все еще стоит теплая золотая осень, а у них наверху уже настала зима. Метели и холодные вихри заключили замок в ледяную скорлупу. Гнездо, в самом деле неприступное, может стать также недосягаемым, и дорога вниз с каждым днем становится все опаснее. Почти все слуги и солдаты уже покинули замок — осталась лишь горстка, чтобы служить лорду Роберту.
— Мы повеселимся на славу, зяблик, вот увидишь. С нами будут сир Лотор и Мия. Ее мулы уже тысячу раз ходили вверх и вниз по этой горе.
— Ненавижу мулов, — упорствовал мальчик. — Они злые. Говорю же тебе, один хотел меня укусить, когда я был маленький.
Роберт так и не научился ездить верхом как следует. Лошади, мулы и ослы для него не менее страшные звери, чем драконы или грифоны. Он приехал в Гнездо шестилетним, зарывшись головой в грудь своей матери, и ни разу не уезжал из него.
Тем не менее ехать надо, пока замок еще не обледенел окончательно. Кто знает, долго ли продержится ясная погода.
— Мия не даст мулам кусаться, а я поеду сразу за тобой. Я ведь девочка, не такая храбрая и сильная, как ты. Если уж я могу ехать, то ты и подавно, зяблик.
— Мог бы, да не хочу. — Лорд вытер рукой мокрый нос. — Скажи Мие, что я сегодня останусь в постели. А вниз спущусь, может быть, завтра, если мне станет лучше. Сегодня слишком холодно, и у меня голова болит. Ты можешь выпить со мной молока, и я велю Гретчель принести нам медовые соты. Мы поспим, потом будем целоваться, потом поиграем, и ты почитаешь мне про Крылатого Рыцаря.
— Непременно. Три сказки, как обещала… когда приедем в Ворота Луны. — Алейна начинала терять терпение. Время шло, а им нужно было миновать черту снегов еще до заката. — Лорд Нестор приготовил для тебя пир: грибной суп, оленину, сладкое. Ты ведь не хочешь его разочаровать?
— А лимонные пирожные будут? — Лорд Роберт любил их — возможно, потому, что Алейна тоже любила.
— Непременно будут, и ты можешь съесть сколько хочешь.
— Целых сто штук?
— Сколько пожелаешь. — Сев на кровать, она пригладила его длинные волосы. Они у него и вправду красивые. Леди Лиза сама расчесывала их каждый вечер и сама подстригала, когда приходило время. После ее смерти Роберт начинал биться в припадке всякий раз, как к нему приближались с ножницами, и Петир приказал оставить его в покое. Алейна намотала длинный локон на палец. — А теперь вставай и позволь мне одеть тебя.
— Хочу сто лимонных пирожных и пять сказок!
Сто шлепков бы тебе и пять затрещин. Ты не посмел бы так выламываться, будь Петир здесь. К своему отчиму маленький лорд относился с почтительным страхом.
— Как прикажет милорд, — с вымученной улыбкой сказала Алейна, — но сперва мы умоемся, оденемся и отправимся в путь. Поспешим, пока утро еще не прошло. — Она крепко взяла Роберта за руку и стащила с кровати.
Прежде чем она успела позвать служанок, он обхватил ее тонкими руками за шею и поцеловал — неуклюже, по-детски. У Роберта все выходило неуклюже. Если закрыть глаза, можно представить, будто это не он, а Рыцарь Цветов. Сир Лорас когда-то подарил Сансе Старк красную розу, но никогда ее не целовал… Алейну же Стоун ни один Тирелл целовать не захочет. Она хоть и красива, но родилась не в законном браке.
Зато ей живо помнился другой поцелуй, помнился жестокий мужской рот. Тот, другой, пришел к Сансе ночью, когда небо пылало зеленым огнем. Он взял с нее песню и поцелуй, а взамен оставил только окровавленный плащ.
Теперь это уже ничего не значит. Пес издох, Санса тоже умерла.
— Довольно. — Она отстранила от себя своего лорда. — Ты поцелуешь меня еще раз, но только в Воротах.
Мадди и Гретчель ждали за дверью вместе с мейстером Колемоном, который уже смыл с себя нечистоты и переоделся. Оруженосцы Роберта, Терранс и Джайлс, тоже явились — эти всегда тут как тут, когда пахнет заварушкой.
— Лорду Роберту стало лучше, — сказала Алейна служанкам. — Принесите горячей воды для ванны, но только не кипяток. И не дерите ему волосы, когда будете их расчесывать. Он этого очень не любит. Ты, Терранс, — повернулась она к ухмыляющемуся оруженосцу, — приготовь его милости дорожный костюм и самый теплый плащ, а ты, Джайлс, уберешь разбитый горшок и все, что в нем было.
— Я вам не поломойка, — скривился Джайлс Графтон.
— Делай, как приказывает леди Алейна, не то Лотор Брюн узнает о твоей дерзости, — вмешался мейстер. Вдвоем с Алейной они прошли по коридору и стали спускаться по винтовой лестнице. — Благодарю вас, миледи. Вы умеете с ним обращаться. Его не трясет, нет? Не похоже, что будет припадок?
— Легкая дрожь в пальцах, ничего более. Он говорит, вы добавили какую-то гадость ему в молоко.
— Гадость? — Мейстер заморгал, двигая кадыком. — Я только… а кровь из носа у него не идет?
— Нет.
— Хорошо, очень хорошо. — Мейстер закивал головой, брякая цепью на невероятно длинной и тощей шее. — С маковым молоком спуск пройдет безопаснее. Мия Стоун привяжет его к самому своему надежному мулу, пока милорд будет дремать.
— Лорд Гнезда не может спускаться со своей горы, привязанный к мулу, будто мешок с зерном. — Отец предупреждал ее, что хилость и трусость Роберта не должны стать достоянием гласности. Как жаль, что его здесь нет. Он знал бы, что делать.
Но он далеко, на той стороне Долины, на свадьбе у Лионеля Корбрея. Лорд Лионель, бездетный вдовец сорока с лишним лет, женится на шестнадцатилетней дочке богатого купца из Чаячьего города. Петир сам сладил этот брак. Говорят, приданое невесты огромно — скорее всего это правда, раз она не знатного рода. Там будут все вассалы Корбрея, а также лорды Ваксли, Графтон и Линдерли, рыцари-помещики… и лорд Бельмор, недавно примирившийся с Петиром. Остальные лорды Хартии, видимо, не соизволят явиться, поэтому Петир должен быть непременно.
Алейна все это понимала, но в отсутствие Петира все заботы по спуску Зяблика с горы ложились целиком на нее.
— Дайте милорду чашку сладкого молока, — сказала она, — вот дрожь и успокоится.
— Он пил его всего три дня назад, — возразил мейстер.
— И вчера на ночь хотел выпить, но вы ему отказали.
— Слишком скоро. Миледи не понимает. Я говорил лорду-протектору: «сладкий сон» предотвращает падучую, но не лечит ее, и в будущем…
— Будущее утратит свой смысл, если милорд свалится с горы из-за припадка. Я знаю, что отец, будь он здесь, приказал бы вам успокоить лорда Роберта, чего бы это ни стоило.
— Я попытаюсь, миледи, но его припадки усиливаются, а кровь сделалась такой жидкой, что я не решаюсь больше ставить пиявки. «Сладкий сон»… вы уверены, что у него не было носового кровотечения?
— Он хлюпал носом, но крови не было видно.
— Я должен поговорить с лордом-протектором. И этот пир… разумно ли тащить на него мальчика после опасного путешествия?
— Пир будет не очень большой, — успокоила мейстера Алейна. — Всего человек сорок гостей. Лорд Нестор с домашними, Рыцарь Ворот, еще несколько лордов и вассалов…
— Вы же знаете, что лорд Роберт не любит чужих, а тут еще пьянство, шум… музыка, которая пугает его.
— Музыка его успокаивает, — поправила Алейна, — особенно большая арфа. Пение — вот чего он не выносит с тех пор, как Мариллон убил его мать. — Она так привыкла к этой лжи, что порой вспоминала все случившееся именно так; правда представлялась ей не более чем дурным сном, который порой тревожил ее по ночам. — У лорда Нестора на пиру не будет певцов, только флейты и скрипки для танцев. — Как ей быть, когда музыка заиграет? На этот трудный вопрос ее сердце и голова отвечали противоречиво. Санса любила танцевать, но Алейна… — Дайте ему чашку сладкого молока на дорогу, еще одну — когда сядем за стол, и все пройдет хорошо.
— Воля ваша. — Они сошли с лестницы. — Но потом нужно будет сделать передышку на полгода, если не больше.
— Это вы обсудите с лордом-протектором. — Алейна, протиснувшись в дверь, пошла через двор. Она знала, что мейстер думает о благе своего подопечного, но то, что хорошо для мальчика Роберта, лорду Аррену не всегда на пользу. Так сказал Петир, и это правда. Мейстер Колемон заботится только о мальчике, а у нее с отцом круг забот куда шире.
На дворе лежал старый снег, с террас и башен хрустальными копьями свисали сосульки. Гнездо, построенное из белого камня, зимой стало еще белее. Здесь красиво — и безопасно, но Алейна, как ни старалась, так и не смогла полюбить это место. Еще до ухода вниз слуг и стражи замок представлялся ей чем-то вроде гробницы, особенно когда Петир уехал. После Мариллона здесь не слышно ни песен, ни смеха. Даже боги хранят молчание. В замке есть септа, но нет септона, есть богороща, но нет сердце-дерева. Алейне казалось, что молитвы, произнесенные здесь, не найдут отклика, но порой она чувствовала себя такой одинокой, что все же молилась. Ей отвечал только ветер, неумолчно поющий вокруг семи белых башен и при каждом порыве сотрясающий Лунную Дверь. Она знала, что зимой будет еще хуже. Зима сделает замок холодной белой тюрьмой.
Однако мысль об отъезде пугала Алейну не меньше, чем Роберта. Она просто лучше умела скрывать свой страх. Отец говорил ей, что бояться не стыдно — стыдно только показывать свой страх другим людям. «Страх сопутствует жизни каждого человека», — сказал он. Алейна как-то не совсем в это верила. Сам Петир Бейлиш ничего не боится — должно быть, он сказал это для того, чтобы придать храбрости ей. Храбрость очень пригодится Алейне внизу, где опасность разоблачения возрастает во много раз. Друзья Петира при дворе сообщили ему, что люди королевы повсюду разыскивают Беса и Сансу Старк. Если меня найдут, это будет стоить мне головы, напоминала она себе, спускаясь по обледенелым каменным ступеням. Я должна быть Алейной всегда — и внутри, и снаружи.
В комнате с воротным механизмом Лотор Брюн, тюремщик Морд и двое слуг грузили сундуки и тюки в шесть громадных дубовых люлек, на трех человек каждая. В этих люльках легче всего попасть в замок Небесный, стоящий в шестистах футах ниже Гнезда. Можно также спуститься по естественной каменной трубе из подвала. Есть и третий путь — тот, которым покинули замок леди Лиза и Мариллон…
— Что малец, встал? — спросил сир Лотор.
— Его купают. Через час он будет готов.
— Хорошо бы. Мия дольше полудня ждать не станет. — В комнате не топили, и он при каждом слове выдыхал пар.
— Она подождет, — сказала Алейна. — Должна подождать.
— Напрасно миледи так уверена в этом. Она сама все равно что мул. Скорей бросит нас всех подыхать с голоду, чем рискнет своими скотами. — Он сказал это с улыбкой — он всегда улыбался, когда речь заходила о Мие Стоун. Мия намного моложе сира Лотора, но Петир, устраивая брак лорда Корбрея с купеческой дочерью, сказал Алейне, что молодым девушкам лучше всего живется с пожилыми мужьями. «Невинность и опыт создают идеальный союз», — сказал он.
Хотелось бы знать, что думает Мия относительно сира Лотора. Со своим расплющенным носом, квадратной челюстью и седыми шерстистыми волосами он далеко не красавец, однако и не урод. Самое обыкновенное лицо, но при этом честное. И происхождения он самого низкого, хотя и посвящен в рыцари. Как-то ночью он рассказал Алейне, что приходится сродни Брюнам из Бурой Лощины — это старый рыцарский род с мыса Раздвоенный Коготь. «Я пришел к ним после смерти отца, — говорил сир Лотор, — но они от меня отчурались и сказали, что не их кровь». О том, что было с ним после, он не хотел говорить — сказал только, что воинская наука досталась ему тяжело. Он сильный человек и в трезвом виде спокоен. Петир доверяет ему, насколько вообще способен доверять кому бы то ни было. Для незаконнорожденной девушки вроде Мии Стоун Брюн — неплохая партия. Если бы отец признал ее, все было бы по-другому, но он этого так и не сделал, и Мадди говорит, что Мия уже не девушка.
Морд щелкнул кнутом, и пара волов двинулась по кругу, вращая ворот. Цепь, разматываясь, заскрежетала по камню, люлька поползла вниз. Бедные волы. Перед уходом Морд их зарежет и бросит здесь на корм соколам. То, что останется от них после зимовки, зажарят для весеннего пира. Только бы мясо не испортилось. Старая Гретчель говорит, что хороший запас мороженого мяса — к изобильному лету.
— Надо вам знать, миледи, что Мия поднялась сюда не одна, — сказал сир Лотор. — С ней леди Миранда.
— Вот как. — Зачем она поднималась? Ведь ей сразу же придется спускаться назад. Миранда Ройс — дочь лорда Нестора. В тот единственный раз, когда Санса останавливалась в Воротах Луны, направляясь в Гнездо с тетей Лизой и лордом Петиром, Миранды не было дома, но Алейна много слышала о ней от служанок и стражников. Мать леди Миранды давно умерла, и девушка сама вела хозяйство в отцовском замке — при ней там, если верить слухам, куда веселее. «Рано или поздно ты встретишься с Мирандой Ройс, — предостерегал Алейну приемный отец. — Когда это случится, будь осторожна. Ей нравится играть роль веселой глупышки, но на деле она гораздо проницательнее лорда Нестора. Следи за своим языком».
Алейна приготовилась быть осторожной, но не знала, что это начнется так скоро.
— Роберт будет рад. — Она знала, что Миранда ему нравится. — Прошу извинить меня, сир, мне нужно заканчивать сборы.
В последний раз она поднялась в свою комнату. Ставни заперты наглухо, мебель укрыта чехлами. Кое-какие вещи уже унесли, прочие спрятали на зиму. Все шелка леди Лизы придется оставить здесь. И тонкое полотно, и нежный бархат, и богатые вышивки, и мирийские кружева. Внизу Алейна должна одеваться скромно, как пристало ее происхождению. Что ж, делать нечего. Лучшие платья она не смела надевать даже здесь.
Гретчель сняла с кровати белье, приготовила верхнюю одежду. Алейна, уже надевшая под юбки две пары панталон и шерстяные чулки, облачилась в теплую кофту и плащ на меху, застегнув его финифтевым пересмешником, подарком Петира. Добавив к этому шарф и кожаные, подбитые мехом перчатки под пару дорожным сапогам, она почувствовала себя неуклюжей, как медвежонок. Ничего, в пути она только порадуется своему теплому одеянию. Алейна окинула комнату прощальным взглядом. Здесь ей ничего не грозило, а вот внизу…
Вернувшись в комнату с воротом, она увидела там полную нетерпения Мию Стоун. Поднялась в люльке — посмотреть, почему путники так задержались. Худощавая жилистая Мия казалась крепкой, как старая кожа, которую носила под своей серебристой кольчугой. Волосы черные, как вороново крыло, короткие и кудлатые — уж не кинжалом ли она их подрезает? Самое красивое в ней — глаза, большие и синие. Она была бы весьма недурна, если бы одевалась по-девичьи. Нравится она сиру Лотору вот так, в железе и коже, или он воображает ее одетой в шелка и кружево? Мия говорит, что отцом ее был горный козел, а матерью сова, но Мадди рассказала Алейне, как было на самом деле. Это правда, можно не сомневаться. У Мии его глаза и волосы — такие же, как у него и у Ренли.
— Где же он? — осведомилась Мия.
— Его милость принимает ванну и одевается.
— Лучше ему поторопиться. Чувствуете, как подмораживает? Нужно уйти из Небесного до заката.
— А ветер не слишком силен? — спросила Алейна.
— Могло быть хуже… да и будет, когда стемнеет. — Мия откинула волосы с глаз. — Если он просидит в корыте еще малость, мы застрянем тут на всю зиму, и придется нам есть друг дружку.
Алейна пришла в замешательство, но тут, к счастью, появился сам Роберт Аррен — в небесно-голубом бархате, с золотой, украшенной сапфирами цепью на шее, в белом медвежьем плаще. Оруженосцы с двух сторон поддерживали плащ, не давая ему волочиться по земле. Их сопровождал мейстер Колемон в потертом сером плаще с беличьей оторочкой. Шествие замыкали Гретчель и Мадди.
От холодного ветра Роберт съежился, но оруженосцы держали его за полы, и убежать он не мог.
— Ну что, милорд, поедемте со мной вниз? — предложила Мия.
Слишком она спешит. Ей бы улестить его для начала, сказать, какой он сильный и храбрый.
— Нет. Я хочу с Алейной. Без нее не поеду.
— Люлька нас и втроем выдержит.
— Я хочу с ней одной. От тебя воняет, как от твоих мулов.
— Воля ваша, — невозмутимо сказала Мия.
Люльки вокруг ворота были как плетеные, так и дубовые. Самая большая из деревянных была выше Алейны, с прочными железными обручами. Тем не менее сердце у нее колотилось, когда она помогала Роберту сесть. Дверцу за ними закрыли, и они оказались в глухом, только сверху открытом чуланчике. Так лучше, говорила себе Алейна, отсюда вниз не посмотришь, даже если захочешь. Под нами только небо — шестьсот футов неба. Быстро ли пролетела это расстояние тетя и какой была ее последняя мысль, когда гора ринулась ей навстречу? Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя!
— Тронулись! — крикнул сир Лотор, и кто-то пихнул люльку. Она накренилась, проскребла по полу и повисла. Щелкнул кнут Морда, загрохотала цепь. Люлька стала опускаться, сперва толчками, потом более плавно. Роберт сидел бледный, с опухшими глазами, но руки у него не дрожали. Гнездо понемногу уходило вверх. Небесные камеры делали замок похожим на пчелиные соты. Ледяные соты. Снежный замок. Ветер свистал вокруг люльки.
Через сто футов он налетел на них в полную силу. Люлька качнулась, завертелась и сильно стукнулась о скалу. Сверху посыпался снег с осколками льда, дубовые стенки затрещали. Роберт вцепился в Алейну, уткнулся лицом ей в грудь.
— Милорд такой храбрый, — сказала девушка, чувствуя, как он дрожит. — У меня вот со страху язык к гортани прилип, а ты ничего.
Он кивнул, боднув ее головой, и сказал ей в корсаж:
— Крылатый Рыцарь был храбрый, и я тоже. Потому что я Аррен.
— Мой зяблик будет держать меня крепко? — спросила она, хотя и так уже дышала с трудом.
— Да, если хочешь. — Так, держась друг за друга, они и доехали до Небесного.
Если это замок, то лужа в отхожем месте — это озеро, решила Алейна, когда дверца открылась. Весь Небесный состоял из сложенной без раствора стены, подковой охватывающей устье пещеры. Внутри помещались кладовые, конюшня и ведущая в Гнездо каменная труба, снаружи валялись битые камни и валуны. К верхушке стены поднимались земляные откосы. Вверху виднелось Гнездо, такое маленькое, что рукой закрыть можно, внизу расстилалась зеленая с золотом Долина.
В загородке дожидались двадцать мулов, два погонщика и леди Миранда Ройс. В отличие от своей сверстницы Мии дочь лорда Нестора оказалась низенькой, широкобедрой и полногрудой — настоящая пышка. Густые каштановые локоны обрамляли лицо с красными щеками, маленьким ротиком и карими живыми глазами. Опустившись на колени в снег, она поцеловала руку вылезшему из люльки Роберту и чмокнула его в обе щеки.
— Милорд, какой же вы большой выросли!
— Правда? — заулыбался Роберт.
— Да вы скоро меня перегоните. — Миранда поднялась, отряхнула юбку. — А вы, должно быть, дочь лорда-протектора. — Люлька тем временем поползла обратно в Гнездо. — Мне говорили, как вы красивы, а теперь я сама вижу, что это правда.
— Миледи очень добра, — присела в реверансе Алейна.
— Добра? — засмеялась Миранда. — Как это скучно. Злой быть гораздо занятнее. Вы должны рассказать мне все свои секреты, пока будем ехать вниз. Могу я называть вас Алейной?
— Как миледи будет угодно. — Но никаких секретов ты от меня не услышишь, добавила про себя девушка.
— Я миледи только в Воротах — здесь, на горе, я для тебя Ранда. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать, миледи. — Алейна Стоун должна быть чуть постарше Сансы Старк.
— Ранда, — поправила та. — Ах, где вы, мои четырнадцать лет, где ты, моя невинность. А ты все еще невинна, душа моя?
— Но разве можно об этом… — вспыхнула Алейна. — Да, конечно.
— Бережешь себя для лорда Роберта? — поддразнила Миранда. — Разве какой-нибудь пылкий оруженосец не добивается твоей милости?
— Нет, — сказала Алейна, Роберт же заявил:
— Алейна — моя подруга. Терранс и Джайлс ее не получат.
Сверху, стукнувшись о замерзший сугроб, спустилась вторая люлька. Из нее вышли мейстер Колемон и оба оруженосца. Со следующей прибыли Мадди, Гретчель и Мия Стоун.
— Незачем всем торчать наверху, — тут же начала распоряжаться она. — Я возьму лорда Роберта и его свиту. Ты, Осси, привезешь сира Лотора и остальных, только дай мне час форы, а ты, Каррот, погрузишь багаж. На каком муле желает ехать милорд?
— Они все вонючие. Я поеду на том сером, с обгрызенным ухом. Алейна будет ехать рядом со мной, и Миранда тоже.
— Там, где дорога позволит. Идемте, милорд, я посажу вас на мула. В воздухе так и пахнет снегом.
Полчаса спустя, рассадив всех, Мия отдала команду, и двое стражников Небесного распахнули ворота. Мия ехала впереди, лорд Роберт, закутанный в свой медвежий плащ, за ней, следом Алейна с Мирандой, следом Гретчель и Мадди, следом Терранс Линдерли и Джайлс Графтон. Замыкавший кавалькаду мейстер Колемон вел за собой второго мула, нагруженного снадобьями и травами.
За стеной ветер сразу усилился. Здесь, выше черты лесов, стихиям ничто не препятствовало. Алейна не замедлила порадоваться своей теплой одежде. Плащ заполоскался у нее за спиной, ветер сорвал с головы капюшон. Это не испугало ее, а даже развеселило, но Роберт тут же заныл:
— Холодно. Надо вернуться и переждать, пока не станет теплей.
— Внизу будет тепло, милорд, — заверила Мия. — Вы сами увидите.
— Не хочу я ничего видеть, — отрезал Роберт, но Мия и ухом не повела.
Дорога представляла собой широкие ступени, вырубленные в склоне горы, и мулы знали ее назубок. Кое-где лежали камни, осыпавшиеся сверху от постоянных морозов и оттепелей, по бокам ослепительно белел снег. Солнце сияло, в ярко-синем небе кружили соколы.
В самых крутых местах дорога шла не прямо, а петляла по склону. Не странно ли? На гору поднялась Санса Старк, а с горы едет Алейна Стоун. Тогда, на пути в Гнездо, Мия наказывала ей смотреть только вперед — вверх, а не вниз. Когда спускаешься, вниз приходится смотреть поневоле. Можно закрыть глаза — мул и без нее знает, куда идти. Но так скорей поступила бы Санса, которая боялась всего на свете. Алейна старше нее и храбрее. Бастарды все храбрые.
Поначалу все ехали гуськом, но как только тропа стала шире, с Алейной поравнялась Миранда.
— Твой отец прислал нам письмо, — заговорила она так непринужденно, будто они сидели рядком со своей септой и шили. — Он едет домой и надеется скоро увидеть свою ненаглядную дочку. Лионель Корбрей, по его словам, весьма доволен своей молодой женой, особенно приданым, которое она ему принесла. Только бы лорд Лионель не забыл, что спать ему следует с ней, а не с ее сундуками. К всеобщему изумлению, пишет лорд Петир, на свадьбу явились леди Уэйнвуд и Рыцарь Девяти Звезд.
— Анья Уэйнвуд? Да неужели? — Похоже, лордов Хартии осталось всего трое против прежних шести. Уезжая, Петир Бейлиш был уверен, что переманит на свою сторону Саймонда Темплтона, но не леди Уэйнвуд. — Что он еще пишет? — Гнездо такое уединенное место, что всегда приятно узнавать какие-то новости из внешнего мира, пусть и самые незначительные.
— Больше ничего, но к нам прилетали другие птицы. Война продолжается всюду, кроме Долины. Риверран сдался, но Драконий Камень и Штормовой Предел все еще держат сторону лорда Станниса.
— Леди Лиза поступила мудро, избавив нас от войны.
— О да, она была олицетворением мудрости, наша добрая леди, — с улыбочкой подтвердила Миранда и поудобнее устроилась в седле. — Почему все мулы такие костлявые и злобные? Мия плохо их кормит. На толстом муле ехать куда удобнее. Ты знаешь, что у нас новый верховный септон? А в Ночном Дозоре новый командующий, совсем еще мальчик, побочный сын Эддарда Старка.
— Джон Сноу?!
— Сноу? Да, вероятно.
Она давным-давно не вспоминала про Джона, он ведь не родной ее брат, однако… Теперь, когда Робб, Бран и Рикон мертвы, из братьев у нее только он и остался. Она теперь тоже незаконнорожденная, как и он. Славно было бы с ним повидаться, но об этом и речи не может быть. У Алейны Стоун нет братьев — ни родных, ни сводных.
— Наш кузен Бронзовый Джон устроил у себя в Рунстоне турнир, — продолжала Миранда. — Вернее, общую схватку для одних лишь оруженосцев. Предполагалось, что победит в ней Гарри-Наследник, и он в самом деле победил.
— Гарри-Наследник?
— Гарольд Хардинг, воспитанник леди Уэйнвуд. Полагаю, теперь мы должны называть его сиром Гарри. Бронзовый Джон произвел его в рыцари.
— Вот как. — Алейна пришла в недоумение. Почему воспитанника леди Уэйнвуд называют ее наследником? У нее ведь есть сыновья. Один из них — сир Доннел, Рыцарь Кровавых Ворот. Но она не хотела показаться дурочкой и потому сказала: — Надеюсь, он будет достойным рыцарем.
— Надеюсь, что его чума заберет, — фыркнула леди Миранда. — Знаешь, у него есть дочка от какой-то простолюдинки. Мой лорд-отец вознамерился выдать меня за Гарри, но леди Уэйнвуд и слышать об этом не хочет. Не знаю уж почему — то ли я ей не подхожу, то ли дают за мной мало. А мне муж ох как нужен, — вздохнула она. — У меня уже был один, да я его уморила.
— Уморили? — изумилась Алейна.
— Ага. Он умер прямо на мне. Ты ведь знаешь, что происходит на брачном ложе, не так ли?
Алейна вспомнила Тириона, вспомнила поцелуй Пса и кивнула.
— Должно быть, это было ужасно, миледи… то, что он умер вот так…
— Да, неутешительно, — пожала плечами Миранда. — И неучтиво по меньшей мере. Он не потрудился даже обрюхатить меня. У стариков семя слабое. И вот она я — вдова, почти что нетронутая. Гарри мог бы сделать и худшую партию. Так оно и будет, ручаюсь. Леди Уэйнвуд скорее всего женит его на какой-нибудь из своих внучек, а нет — так на внучке Бронзового Джона.
— Вам лучше знать, миледи. — Алейна хорошо помнила наставления Петира.
— Ранда! Ну скажи: Ранда.
— Ранда.
— Вот так-то лучше. Знаешь, я должна перед тобой повиниться. Ты, наверно, сочтешь меня потаскушкой, но я спала с этим красавчиком Мариллоном. Я ведь не знала, каким чудовищем он окажется. Он так сладко пел, а руками творил настоящие чудеса. Знай я, что он выбросит леди Лизу в Лунную Дверь, ни за что не легла бы с ним. Я не сплю с чудовищами, как правило. — Миранда окинула взглядом лицо и грудь своей собеседницы. — Ты красивей меня, зато у меня грудь больше. Мейстеры говорят, что большие груди дают молока не больше, чем маленькие, но я им не верю. Видела ты хоть одну кормилицу с маленькими грудями? Твои хороши для девочки твоего возраста, но ты ведь незаконная, поэтому я и думать о них не стану. — Она направила своего мула чуть ближе к Алейне. — Ты ведь знаешь, что наша Мия не девушка, да?
Толстуха Мадди нашептала об этом своей госпоже как-то раз, когда Мия привезла им припасы.
— Мадди мне рассказала.
— Еще бы! Рот у Мадди как ее ляжки, а ляжки просто громадные. Мию лишил невинности Микель Редфорт. Он раньше был оруженосцем у сира Лина Корбрея. Настоящий оруженосец, не то что этот неотесанный парень, который служит у сира Лина теперь. Говорят, рыцарь взял его к себе только ради денег. Микель владел мечом лучше всех юношей в Долине и отличался своим благородством… именно так думала бедняжка Мия, пока он не женился на одной из дочерей Бронзового Джона. Лорд Хортон, полагаю, не оставил ему выбора, но с Мией он все-таки поступил жестоко.
— Сир Лотор влюблен в нее. — Алейна посмотрела на Мию, едущую двадцатью ступенями ниже. — Даже больше чем влюблен.
— Лотор Брюн? — подняла бровь Миранда. — А она знает? Попусту он надеется, бедный. Отец пытался найти Мие мужа, но она всякий раз отказывается. Она сама из породы мулов.
Алейна невольно почувствовала симпатию к этой молодой женщине. Со времен бедной Джейни Пуль у нее не было подруги, с которой она могла бы посплетничать.
— Как по-вашему, сиру Лотору она нравится такая как есть, в кольчуге и коже? — спросила она Миранду как более искушенную в подобных делах. — Или он воображает ее себе в шелке и бархате?
— Он мужчина, поэтому она ему видится голой.
Ну вот, опять она хочет вогнать меня в краску.
— Какая ты розовенькая, просто прелесть! — Миранда будто подслушала ее мысли. — Я-то, когда краснею, становлюсь похожа на яблоко. Правда, я давно забыла, как это делается. — Она придвинулась еще ближе. — Твой отец не собирается снова жениться?
— Отец? — Алейна никогда об этом не думала, и вопрос Миранды заставил ее внутренне съежиться. Ей вспомнилось лицо Лизы Аррен, падающей в Лунную Дверь.
— Мы все знаем, как предан он был леди Лизе, но не может же лорд Петир вечно скорбеть. Он нуждается в молодой красивой жене, с которой позабудет о своем горе. И выбор у него большой — половина благородных девиц Долины. Разве можно желать лучшего мужа, чем наш лорд-протектор? Жаль, правда, что его прозвали Мизинцем. Он у него правда такой маленький?
— Он? — Алейна снова зарделась. — Не знаю… я никогда…
Миранда рассмеялась так громко, что Мия оглянулась на них.
— Ничего, Алейна. Я уверена, он не так уж и мал.
Они проехали под естественной каменной аркой — с длинных сосулек на ней капала вода. На той стороне тропа суживалась и на протяжении футов ста круто падала вниз. Миранде пришлось податься назад. Алейна, вцепившись в седло, предоставила своему мулу полную волю. В этом месте ступени, за многие годы истертые подковами, напоминали ряд мелких каменных чаш. Их наполняла вода, сверкающая золотом на послеполуденном солнце. Когда стемнеет, она превратится в лед. Поймав себя на том, что затаила дыхание, Алейна выдохнула. Мия с лордом Робертом почти уже добрались до скального шпиля, где склон снова выравнивался. Она старалась смотреть на них и только на них. Я не упаду, говорила она себе, с чего мне падать? Мул свое дело знает. Ветер свистел вокруг, пока она шаг за шагом сходила вниз — целую вечность.
Но вот наконец она оказалась рядом с Мией и своим маленьким лордом, которые сделали остановку под скалой. Впереди виднелась каменная седловина, узкая, покрытая льдом. Ветер с воем трепал плащ Алейны. Это место она помнила со времен своего восхождения. Оно напугало ее тогда и пугало теперь.
— Она шире, чем кажется с виду, — бодро говорила мальчику Мия. — Целый ярд в ширину и каких-нибудь восемь ярдов в длину. Ничего страшного.
— Ничего страшного, — повторил Роберт. Рука у него дрожала.
Нет. Только не здесь. Не сейчас.
— Мулов тут лучше вести под уздцы, — продолжала Мия. — С позволения вашей милости, я сперва переведу моего, а после вернусь за вашим. — Роберт, не отвечая, смотрел покрасневшими глазами на узкую тропку. — Я недолго, — пообещала Мия, но мальчик как будто вовсе не слышал ее.
Как только девушка с мулом вышли из-под скалы, ветер запустил в них свои острые зубы. Плащ Мии затрепыхался, она пошатнулась, и какой-то миг казалось, что ее сейчас сдует в пропасть, но она выправилась и зашагала дальше.
Алейна взяла Роберта за руку, стараясь унять его дрожь.
— Я так боюсь, зяблик! Пожалуйста, не отпускай мою руку и помоги мне перейти через лед. Ты-то не боишься, я знаю.
Он посмотрел на нее. Зрачки в больших, белых как вареные яйца глазах казались темными точками.
— Не боюсь?
— Конечно же, нет. Ты мой крылатый рыцарь, сир Зяблик.
— Крылатый Рыцарь умел летать, — прошептал мальчик.
— Да, выше гор. — Она крепко сжала его руку в теплой перчатке.
— Выше гор, — откликнулась эхом подъехавшая сверху леди Миранда — она с ходу сообразила, в чем дело.
— Сир Зяблик, — сказал Роберт, и Алейна поняла, что возвращения Мии дожидаться нельзя. Она помогла мальчику спешиться, и они вдвоем вышли на каменное седло, хлопая на ветру плащами. Вокруг ничего, кроме воздуха, неба и пропасти с обеих сторон. Под ногами лед и камни, о которые так легко споткнуться. Как жутко воет — будто не ветер, а волк. Призрачный волк величиной с гору.
Потом они вдруг очутились на той стороне, и Мия со смехом тискала Роберта.
— Осторожно, — сказала ей Алейна. — Он может ударить тебя, когда судороги начнутся. Ты не поверишь, каким сильным он делается во время припадка. — Они нашли в скалах расщелину, чтобы спрятать его от ветра. Алейна сидела с мальчиком, пока его не перестало трясти, Мия вернулась назад, чтобы помочь остальным.
В Снежном они сменили мулов и поели горячего жаркого из козлятины с луком.
— Я вижу, ты не только красивая, но и храбрая, — сказала Миранда.
Алейна, обедавшая вместе с ней и Мией, опять покраснела от ее похвалы.
— Совсем не храбрая. Я ужасно боялась. Не знаю, как я перешла бы без лорда Роберта. А ты, Мия… ты чуть не упала.
— Ошибаетесь. Я никогда не падаю. — Волосы Мии, пришедшие в полный беспорядок, закрывали ей один глаз.
— Я сказала «чуть не упала». Я видела. Неужели тебе не было страшно?
— Нет. Я помню, один человек подкидывал меня вверх, когда я была еще маленькая. Он был высокий, до неба, а я взлетала еще выше. Мы так смеялись, что у меня дух захватывало, и я обсикалась, а он тогда стал хохотать еще пуще. Я никогда не боялась, что он уронит меня, — знала, что он всегда поймает. А потом он пропал куда-то. — Мия убрала волосы с глаза. — Мужчины все такие — они лгут, или умирают, или бросают тебя. Но «Стоун» значит камень, а камень — это дитя горы. Я верю своему отцу и своим мулам. Я никогда не упаду. — Она поднялась, держась рукой за скалу. — Доедайте-ка живее. Нам еще долго ехать, и я чую бурю.
Мия чуяла верно. Как только они выехали из Каменного, последнего и самого большого из трех горных замков, пошел снег. Начинало уже смеркаться. Леди Миранда предложила вернуться, заночевать в Каменном, а утром продолжить путь, но Мия не желала и слышать об этом.
— К тому времени снегу может навалить до пяти футов, и дорога станет опасной даже для мулов. Ничего. Будем двигаться потихоньку.
И они двигались. Ниже Каменного ступени, более широкие и отлогие, вились среди высоких сосен и серо-зеленых страж-деревьев, густо растущих на нижних склонах Копья Гиганта. Мулы Мии, похоже, знали тут каждый корень и каждый камень, а то, что они забывали, им напоминала погонщица. Прошло полночи, прежде чем они увидели огни Ворот Луны сквозь снежные хлопья. Последняя часть пути прошла наиболее мирно. Снег валил, укрывая мир белым одеялом. Уснувший Зяблик покачивался в такт шагам мула. Даже леди Миранда позевывала и жаловалась на усталость.
— Мы для всех вас приготовили комнаты, — сказала она Алейне, — но ты, если хочешь, можешь спать сегодня со мной. У меня такая кровать, что четверым впору.
— Почту за честь, миледи.
— Ранда. Счастье твое, что я так устала. Свернуться бы калачиком и уснуть, больше ничего не хочу. Обычно дамы, ночующие со мной, должны уплатить пошлину и рассказать мне про все свои шалости.
— А если они ничего такого не делали?
— Тогда они должны признаться, что им хотелось бы сделать. Но к тебе это не относится. По твоим голубым глазкам и розовым щечкам видно, что ты — сама добродетель. Надеюсь, ноги у тебя не замерзли, — снова зевнула Миранда. — Ненавижу спать с людьми, у которых ноги холодные.
К приезду в замок она совсем осовела, Алейна же мечтала о том, чтобы скорее лечь. Постель у Миранды, должно быть, мягкая, с пуховой периной и меховыми одеялами. Там ей непременно приснится хороший сон. Проснувшись, она услышит лай собак, болтовню женщин у колодца и звон мечей, а потом состоится пир с музыкой и танцами. После мертвой тишины Гнезда она стосковалась по шуму и смеху.
Но когда путники слезали со своих мулов, во дворе появился один из гвардейцев Петира.
— Леди Алейна, лорд-протектор вас ожидает.
— Так он вернулся? — удивилась она.
— Да, нынче вечером. Вы найдете его в западной башне.
Время близилось к рассвету, и почти все обитатели замка спали — но только не Петир Бейлиш. Он сидел у жаркого огня и пил горячее вино в обществе трех незнакомых Алейне мужчин. Когда она вошла, они встали, а Петир широко улыбнулся.
— Алейна. Иди поцелуй отца.
Она послушно обняла его и поцеловала в щеку.
— Извините, что помешала, отец. Мне никто не сказал, что у вас гости.
— Ты мне никогда не мешаешь, милая. Я как раз говорил этим добрым рыцарям, какая у меня послушная дочь.
— Послушная и красивая, — сказал пригожий молодой рыцарь с густой белокурой гривой, спадающей ниже плеч.
— Верно, — подхватил второй, кряжистый, с бородой цвета соли и перца, красным носом и корявыми ручищами. — Об этом вы умолчали, милорд.
— Я бы поступил так же, будь она моей дочерью, — криво усмехнулся третий — низенький, жилистый, остроносый, с жесткими рыжими волосами. — Особенно говоря с мужланами вроде нас.
— Разве вы мужланы? — засмеялась Алейна. — А я-то думала, что вы галантные рыцари.
— Они в самом деле рыцари, которые, будем надеяться, докажут свою галантность на деле, — сказал Петир. — Позволь тебе представить сира Бирена, сира Моргарта и сира Шадрика. А это леди Алейна, сиры, моя дочь и большая умница… и нам нужно побеседовать наедине, с вашего любезного позволения.
Все трое откланялись, а белокурый на прощание успел приложиться к руке Алейны.
— Межевые рыцари? — спросила она, когда они вышли.
— Голодные, скажем так. Я решил, что несколько лишних мечей нам не помешает. События становятся все занятнее, милая, а в такое время мечей никогда не бывает чересчур много. «Сардиний король» вернулся в Чаячий город, и старому Освеллу есть о чем рассказать.
Алейна не стала расспрашивать — если Петир захочет, то расскажет все сам.
— Я не ждала вас так скоро. И очень рада, что вы приехали.
— По твоему поцелую этого не скажешь. — Он притянул Алейну к себе, взял ее лицо в ладони и долго не отрывался от ее губ. — Вот как следует встречать своего отца — запомни на будущее.
— Да, отец, — сказала она, чувствуя, что краснеет. Но он уже заговорил о другом.
— Ты не поверишь, что творится в Королевской Гавани. Серсея делает одну глупость за другой, и совет, собранный из глухих, слепцов и тупиц, успешно ей помогает. Я всегда предчувствовал, что она разорит страну и погубит себя, но не ждал, что это произойдет так быстро. Досадно, право. Я надеялся хотя бы на пять спокойных лет, чтобы посадить семена и пожать плоды, а теперь… хорошо, что смута мне только на пользу. Боюсь, три королевы недолго продержатся при тех скудных крохах порядка, что оставили нам пятеро королей.
— Три королевы?
Петир вместо объяснений сказал с улыбкой:
— Я привез моей милочке подарок.
— Платье? — удивилась и обрадовалась Алейна. Она слышала, что в Чаячьем городе живут превосходные портнихи, и ей так надоело ходить замарашкой.
— Кое-что получше. Угадывай снова.
— Драгоценности?
— Ни одни драгоценности не сравнятся с глазами моей дочурки.
— Может быть, это лимоны? — Она наобещала Роберту лимонных пирожных, а их без лимонов не испечешь.
Петир посадил ее себе на колени.
— Нет. Я нашел тебе жениха.
— Жениха? — У нее перехватило дыхание. Ей не хотелось больше выходить замуж — ни теперь, ни потом. — Но ведь я уже замужем, — прошептала она, покосившись на закрытую дверь. Петир приложил палец к ее губам.
— Карлик женился на дочери Неда Старка, а не на моей. Но не волнуйся, это всего лишь помолвка. Мы подождем со свадьбой, пока Серсее не наступит конец, а Санса благополучно не овдовеет. Кроме того, ты должна познакомиться со своим женихом и заслужить его одобрение. Леди Уэйнвуд не станет женить его против воли — это ее условие.
— Леди Уэйнвуд? — Алейна ушам своим не верила. — Зачем ей нужно женить своего сына на…
— На незаконнорожденной? Для начала не забывай, что ты бастард лорда-протектора. Уэйнвуды — род древний и гордый, но не так богаты, как может показаться со стороны. Я убедился в этом, начав скупать их долговые расписки. Впрочем, сына леди Анья на золото бы не променяла. А вот воспитанник… юный Гарри ей всего лишь дальний родственник, а приданое, которое я предложил ее милости, еще больше того, что получил недавно лорд Корбрей. Из-за меньшего она не рискнула бы навлечь на себя гнев Бронзового Джона. Этот сговор нарушит все его планы. Ты помолвлена с Гарольдом Хардингом, милая, — при условии, что сумеешь завоевать сердце этого юнца, что тебе будет совсем не трудно.
— Гарри-Наследник? — Алейна попыталась вспомнить, что рассказывала ей в дороге Миранда. — Его только что посвятили в рыцари, и у него есть ребенок от какой-то крестьянской девушки.
— Их у него двое, от разных матерей. Перед Гарри не так легко устоять. Светлые волосы, синие глаза, ямочки на щеках. Вот он-то галантный кавалер, спору нет. Когда об этом будет объявлено, милая, тебе позавидуют все благородные девы Долины, а также речных земель и Простора.
— Но почему? — недоумевала она. — Неужели сир Гарольд… в самом деле наследник леди Уэйнвуд? Ведь у нее же есть сыновья…
— Целых три. И дочери тоже, и внуки.
— Разве они не опережают Гарри? Я ничего не понимаю.
— Сейчас поймешь. Слушай. — Петир легонько провел пальцем по ее ладони. От него пахло вином, гвоздикой, мускатным орехом. — Начнем с лорда Джаспера Аррена, отца лорда Джона. У него было трое детей, два сына и дочь. Джон, старший, унаследовал Гнездо и титул. Его сестра Алис вышла за сира Эллиса Уэйнвуда, дядю нынешней леди Уэйнвуд. Алис и Эллис — мило, не правда ли? Младший сын лорда Джаспера, Роннел, женился на девице из дома Бельморов, но вскоре умер от живота. Их сын Элберт родился в то самое время, как бедняга Роннел умирал. Пока все понятно, милая?
— Да. Джон, Алис и Роннел, который умер.
— Прекрасно. Джон Аррен был женат трижды, но от первых двух жен не имел потомства, поэтому долгие годы его наследником считался племянник Элберт. Эллис тем временем вспахивал Алис исправно, и она что ни год рожала. Она принесла мужу девять детей, восемь девочек и одного мальчугана, тоже Джаспера — он лишил мать последних сил, и она умерла. Этот Джаспер, не оценив героических усилий своих родителей, в три года получил лошадиным копытом по голове и отправился следом за матушкой. Две его сестры вскоре умерли от оспы — осталось шестеро. Старшая вышла за сира Денниса Аррена, дальнего родственника лордов Гнезда. В Долине живет несколько ветвей Арренов, столь же гордых, сколь и нищих, — не считая Арренов из Чаячьего города, у которых хватает ума заключать браки с купеческими детьми. Эти богаты, но так опростились, что о них не принято говорить. Сир Деннис происходил из гордой и бедной ветви… но был при этом прославленным турнирным бойцом, красивым, галантным и преисполненным учтивых манер. А тут еще волшебное имя Аррен… все это вместе победило девицу Уэйнвуд. Их будущие дети в случае какого-либо несчастья с Элбертом обещали стать наследниками Гнезда. И с Элбертом в самом деле случилось несчастье по имени король Эйерис… ты ведь знаешь эту историю?
— Безумный Король убил его, — кивнула Алейна.
— Совершенно верно. Вскорости после этого сир Деннис отправился воевать, оставив дома беременную жену, и погиб в Колокольной битве — от избытка отваги и вражеского топора. Его леди не перенесла этого известия, а новорожденный мальчик ненадолго ее пережил. Джон Аррен тем временем нашел себе молодую жену, которая, как он не без основания полагал, была вполне способна к деторождению. Но от Лизы, как мы с тобой знаем, он получил только выкидыши, мертворожденных младенцев и бедного Зяблика.
Это возвращает нас к пяти оставшимся дочерям Алис и Эллиса. Старшая, сильно изуродованная той самой оспой, которая убила ее сестер, сделалась септой. Вторую соблазнил какой-то наемник. Сир Эллис выгнал ее из дома, рожденный ею ребенок умер в младенчестве, и она пошла в Молчаливые Сестры. Третья вышла за Лорда-Чиновника, но оказалась бесплодной. Четвертую на пути в речные земли, где она собиралась выйти за какого-то Бракена, похитили Обгорелые. Остается самая младшая. Она вышла за рыцаря-землевладельца, вассала Уэйнвудов, родила ему сына Гарольда и умерла. — Петир коснулся губами запястья Алейны. — А теперь скажи, милая, — почему Гарри прозвали Наследником?
Алейна широко раскрыла глаза.
— Он наследник не леди Уэйнвуд, а Роберта. Если Роберт умрет…
— Когда умрет, — веско произнес Петир. — Бедный наш зяблик такой слабенький. Это лишь вопрос времени. Когда Роберт умрет, Гарри-Наследник превратится в лорда Гарольда, владетеля Орлиного Гнезда и Защитника Долины. Знаменосцы Джона Аррена никогда не полюбят меня или нашего бедолагу Роберта, но своего Молодого Сокола будут любить… а когда они съедутся на свадьбу и ты выйдешь к ним со своими распущенными золотистыми волосами, в белом плаще с серым лютоволком, все рыцари Долины дадут обет вернуть то, что принадлежит тебе по праву рождения. Вот что дарю я тебе, моя милая Санса: Гарри, Гнездо и Винтерфелл. Тебе не кажется, что это заслуживает еще одного поцелуя?
