Джейме
Медный рев труб ворвался в синие сумерки, и Джосмин Пекльдон тут же вскочил, нашаривая пояс своего господина.
Молодец парень, чутко спит.
— Разбойники не возвещают о себе трубами, — сказал ему Джейме. — Меч мне пока не понадобится. Это, должно быть, мой кузен, Хранитель Запада.
Выйдя из шатра, он увидел всадников: с полдюжины рыцарей, двадцать конных стрелков и столько же латников.
— Джейме! — взревел косматый человек в золоченой кольчуге и лисьем плаще. — Тощий совсем и весь в белом! Да еще и бороду отпустил!
— Это всего лишь щетина по сравнению с твоим лесом, кузен. — Жесткая борода и колючие усы сира Давена перерастали в густейшие бакенбарды, а те сливались с желтой гривой на голове, примятой только что снятым шлемом. Где-то посередине помещались вздернутый нос и пара живых ореховых глаз.
— Я поклялся не стричь волос, пока не отомщу за отца. — Для мужчины со столь львиной внешностью это звучало довольно глупо. — Но Молодой Волк добрался до Карстарка первым и отнял у меня мою месть. — Он отдал шлем оруженосцу и расправил волосы пальцами. — Оно и к лучшему. Ночи теперь холодные, а с ними тепло. Притом тетя Дженна всегда говорила, что у меня вместо подбородка кирпич. — Он стиснул Джейме за плечи. — Мы боялись за тебя после Шепчущего леса. Говорили, будто лютоволк Старка разорвал тебе горло.
— Ты по мне плакал, кузен?
— Половина Ланниспорта надела траур. Женская половина. — Взгляд сира Давена упал на покалеченную руку Джейме. — Стало быть, это правда. Ублюдки лишили тебя правой руки.
— У меня теперь есть новая, золотая. У однорукого свои преимущества. Я меньше пью, опасаясь пролить вино, и реже порываюсь почесать себе задницу в благородном обществе.
— Это верно. Может, и мне свою отрубить? — засмеялся Давен. — Кто это сделал — Кейтилин Старк?
— Нет. Варго Хоут. — И откуда только эти басни берутся?
— Квохорец? — плюнул сир Давен. — Тьфу на него и на его Бравых Ребят. Я предлагал в фуражиры себя, но твой отец отказал. У львов другие задачи, сказал он, а фуражировка — дело козлов и собак.
Да, это наверняка собственные слова лорда Тайвина — Джейме прямо-таки слышал отцовский голос.
— Заходи, кузен. Надо поговорить.
Гаррет разжег жаровни, и в шатре было тепло от раскаленных углей. Сир Давен бросил свой плащ Малышу Лью.
— Ты из Пайперов, мальчуган? Видно по твоему росту.
— Так точно, милорд. Льюис Пайпер.
— Я как-то раз отколошматил твоего брата в турнирной схватке. Я спросил, не его ли сестра пляшет голая у него на щите, а он, дурачок, обиделся.
— Это эмблема нашего дома. Сестры у нас нет.
— Жаль. Красивые титьки у вашей эмблемы. Но разве пристало мужчине прятаться за дамой, да еще обнаженной? Саданешь, бывало, по щиту твоего брата и думаешь: какой же ты после этого рыцарь?
— Ну хватит, — засмеялся Джейме. — Оставь его. — Пиа подогревала для них вино, помешивая в котелке ложкой. — Я хотел бы знать, что меня ждет под Риверраном.
— Осада затягивается, — пожал плечами его кузен. — Черная Рыба сидит в замке, мы в лагере. Скука смертная, по правде сказать. — Сир Давен сел на походную табуретку. — Хорошо бы Талли сделал вылазку — это бы нам напомнило, что мы все-таки на войне. И кое-кого из Фреев заодно уложил бы. Для начала Римана, который пьет беспробудно. И Эдвина тоже. Этот будет поумнее отца, но злость из него брызжет, как гной из чирья. А наш сир Эммон… нет, лорд Эммон, да не допустят меня боги забыть о его новом титуле… наш лорд Риверрана только и делает, что учит меня, как вести осаду. Хочет, чтобы я взял замок, не причинив его собственности никакого ущерба.
— Вино еще не согрелось? — спросил Джейме у Пиа.
— Оно готово, милорд, — прикрыв рот, ответила девушка. Пек подал им кубки на золотом блюде. Сир Давен снял перчатки и взял свой. — Спасибо, парень, а ты из каких будешь?
— Меня зовут Джосмин Пекльдон, милорд.
— Пек у нас герой Черноводной, — пояснил Джейме. — Убил двоих рыцарей и взял в плен еще двух.
— Да ты, похоже, опасней, чем кажешься с виду, парень. Это у тебя борода или ты не умывался давно? У жены Станниса Баратеона усы и то гуще. Сколько тебе годов-то?
— Пятнадцать, сир.
— Знаешь, что хорошо в героях, Джейме? — фыркнул сир Давен. — Они все умирают молодыми, а нам, грешным, больше женщин из-за этого достается. — Он вернул кубок оруженосцу. — Наполни его опять, и я признаю, что ты герой. Очень пить хочется.
Джейме взял свой кубок в левую руку и сделал глоток. Вино приятно согрело грудь.
— Ты говорил о Фреях, которым желаешь смерти. Риман, Эдвин, Эммон…
— Прибавь еще Уолдера Риверса. Этот бесится оттого, что родился бастардом, и ненавидит всех рожденных в законном браке. А вот сир Первин парень неплохой, пусть живет. Против их женщин тоже ничего не имею. Меня, как я слышал, хотят женить на одной из них. Твой отец, кстати, мог бы и моего мнения спросить об этом предмете. Мой перед Окскроссом вел переговоры с Пакстером Редвином, ты не знал? У лорда есть дочка с хорошим приданым…
— Десмера? — засмеялся Джейме. — Тебе нравятся конопатые?
— Если выбирать между Фреями и веснушками… Половина потомства лорда Уолдера — вылитые хорьки.
— Только половина? Скажи спасибо. Я видел молодую жену Ланселя в Дарри.
— Боги милостивые. Ами-открой-ворота. Не могу поверить, что Лансель выбрал именно эту. Что на него нашло?
— На него снизошла благодать, но невесту не он выбирал. Мать леди Амареи — урожденная Дарри. Наш дядя решил, что такая жена поможет Ланселю поладить со своими крестьянами.
— Еще как поможет, если будет ложиться со всеми подряд. Знаешь, почему ее прозвали Ами-открой-ворота? Она поднимает свою решетку для каждого заезжего рыцаря. Пусть Лансель себе заказывает рогатый шлем.
— Нет нужды. Наш кузен едет в Королевскую Гавань, чтобы вступить в рыцарский орден верховного септона.
Если бы Джейме сказал, что Лансель нанялся к скоморохам вместо обезьяны, Давен и то бы сильнее не удивился.
— Быть не может. Ты шутишь. Видно, Ами совсем уж страшный хорек, раз довела парня до такой крайности.
Леди Амарея, расставаясь с Джейме, плакала над своим несостоявшимся браком, а Лайл Кракехолл ее утешал. Джейме, впрочем, тревожили не столько слезы покинутой Ами, сколько суровые лица ее родни.
— Надеюсь, ты не намерен принести обет целомудрия по его примеру, кузен, — сказал он Давену. — Фреи очень щепетильны в том, что касается брачных союзов. Не хотелось бы разочаровывать их еще раз.
— Я женюсь на своем хорьке по всем правилам, можешь не опасаться, — фыркнул сир Давен. — Я помню, что произошло с Роббом Старком. Лучше, однако, выбрать ту, что еще не расцвела, — над другими, если верить рассказам Эдвина, уже потрудился Черный Уолдер. Бьюсь об заклад, он и Ами имел не раз. Этим можно объяснить и внезапное благочестие Ланселя, и настроение, в котором пребывает его отец.
— Ты виделся с сиром Киваном?
— Да, он проезжал здесь, держа путь на запад. Я просил его помочь нам взять Риверран, но Киван и слушать не захотел. Он был мрачнее тучи и держал себя учтиво, но холодно. Я уверял его, что не просил делать меня Хранителем Запада, что эта честь по праву принадлежала ему. Он заявил, что не таит на меня обиды, но по его тону этого не было видно. Пробыл у нас три дня, но едва ли парой слов со мной перемолвился. Жаль, что он не остался, мне бы пригодился его совет. Да и Фреи не осмелились бы докучать ему так, как мне докучают.
— Поделись своими горестями со мной.
— Не знаю, с чего и начать. Пока я строил тараны и осадные башни, Риман Фрей воздвиг виселицу. Каждое утро он приводит туда Эдмара Талли, накидывает ему петлю на шею и грозится повесить его, если замок не сдастся. Черная Рыба не обращает на эту комедию никакого внимания, поэтому вечером лорда Эдмара снова уводят. Ты знаешь, что его жена ждет ребенка?
Джейме не знал.
— Эдмар с ней переспал после Красной Свадьбы?
— В то самое время, когда эта свадьба шла. Рослин красотка, от хорька в ней нет почти ничего. И влюблена в Эдмара, как ни странно. Первин говорит, она молится, чтобы у нее девочка родилась.
Джейме поразмыслил.
— Если родится сын, лорд Уолдер перестанет нуждаться в Эдмаре.
— Вот-вот. Наш дядюшка Эммон… извини, лорд Эммон… хочет, чтобы Эдмара вздернули прямо сейчас. Присутствие бывшего лорда расстраивает его не меньше, чем предстоящее рождение еще одного Талли. Он ежедневно требует, чтобы я заставил Римана повесить мужа своей кузины — а как я это сделаю, ему дела нет. Лорд Гавен Вестерлинг между тем дергает меня за другой рукав. Черная Рыба держит в замке его леди-жену и трех сопливых щенят. Его милость боится, что Талли убьет их, если Фреи повесят Эдмара. Одна из детей — вдова Молодого Волка.
Жиенну Вестерлинг Джейме, кажется, видел когда-то, но не помнил ее в лицо. Должно быть, она настоящая красавица, если юноша ради нее пожертвовал королевством.
— Не станет сир Бринден убивать детей, — заверил он своего кузена. — Не настолько он черен. — Он начинал понимать, почему Риверран до сих пор не пал. — Расскажи мне о занимаемых вами позициях.
— Мы окружили замок плотным кольцом. Сир Риман со своими людьми стоит к северу от Камнегонки, сир Эммон с сиром Форли Престером и остатками твоего прежнего войска — к югу от Красного Зубца. При нем состоят также речные лорды, перешедшие к нам после Красной Свадьбы. Эти большей частью сидят в своих шатрах, мрачные как сычи, и толку от них чуть. Мой собственный лагерь располагается в междуречье, перед рвом и главными воротами Риверрана. Мы навели плавучий мост через Красный Зубец ниже замка. Манфред Йо и Рейнард Раттигер стерегут его, так что на лодке из Риверрана уплыть нельзя. Кроме того, они ловят рыбу сетями — это помогает нам прокормиться.
— Возможно ли взять замок измором?
Сир Давен покачал головой.
— Черная Рыба избавился от всех лишних ртов и выгреб дочиста всю округу. С его запасами и люди, и лошади могут вполне продержаться еще два года.
— А насколько обеспечены мы?
— Пока в реках есть рыба, с голоду мы не умрем, а вот чем лошадей кормить, я не знаю. Фреи получают корм и провизию из Близнецов, но сир Риман клянется, что поделиться с нами у него нет никакой возможности, и нам приходится промышлять самим. Половина тех, кого я послал на фуражировку, не вернулась назад. Одни дезертировали, других мы снимаем с деревьев, где они вызревают с веревкой на шее.
— Мы тоже нашли нескольких позавчера. — Трупы с почерневшими лицами, обнаруженные разведчиками, висели на дикой яблоне. Их раздели догола и каждому засунули в рот по яблоку. Ран ни на ком не было — они, по всей видимости, сдались без боя. Могучий Вепрь разъярился, увидев это, и поклялся жестоко отомстить тем, кто вешает воинов, как поросят.
— Разбойники, должно быть, — сказал сир Давен, выслушав Джейме, — а может, и нет. Тут все еще бродят северные отряды. А лорды Трезубца хоть и склонили колено, но сердца у них, полагаю, так и остались… волчьими.
Двое младших оруженосцев Джейме усиленно хлопотали у жаровен, делая вид, что не слушают. И Льюис Пайпер, и Гаррет Пэг — сыновья речных лордов. Джейме привязался к обоим и очень не хотел бы отдавать их сиру Илину.
— Веревки наводят меня на мысль о Дондаррионе.
— Твой лорд-молния не единственный, кто умеет сделать петлю на конце веревки. Даже и говорить о нем не хочу. Лорд Берик там, лорд Берик тут, лорд Берик повсюду, а когда посылаешь за ним людей, он испаряется, словно утренняя роса. Речные лорды помогают ему, можешь не сомневаться. Помогают выходцу с Марок! Сегодня ты слышишь, что он убит, а завтра оказывается, что убить его невозможно. Мои разведчики докладывают, что ночью на всех высотах горят костры — сигнальные, как они думают. Как будто за нами следит множество глаз. Костры зажигают и в деревнях. Какой-то новоявленный бог…
Бог как раз древний.
— При Дондаррионе состоит Торос, толстый мирийский жрец, собутыльник Роберта. — Золотая рука Джейме лежала на столе, отражая угли, светящиеся в жаровнях. — С Дондаррионом мы тоже разделаемся, если нужда заставит, но первый на очереди — Черная Рыба. Он должен понимать, что дело его проиграно. Ты не пробовал вызвать его на переговоры?
— Сир Риман пробовал. Подъехал к воротам вполпьяна и ну грозиться. Черная Рыба появился на стене и сказал, что с дурными людьми ему говорить не о чем, а потом пустил стрелу в зад коню Римана. Коняга и скинул Фрея в грязь. Я так гоготал, что едва не обмочился. Доведись мне оказаться на месте Бриндена, я выстрелил бы прямо в лживое Фреево горло.
— Надо будет надеть латный воротник, когда пойду говорить с ним, — слегка улыбнулся Джейме. — Я намерен предложить ему выгодные условия. — Если он закончит эту осаду без кровопролития, никто не сможет сказать, что он поднял оружие против дома Талли.
— Попытайся, милорд, но не думаю, что слова помогут нам победить. Замок придется брать штурмом.
В свое время, не так уж давно, Джейме принял бы именно такое решение. Не сидеть же у замка два года, дожидаясь, когда Черная Рыба сдастся.
— Что бы мы ни предприняли, действовать надо быстро, — сказал он Давену. — Мое место в Королевской Гавани, рядом с королем.
— Да, конечно. Я понимаю, как ты нужен своей сестре. Зачем она отослала Кивана? Я думал, она назначит его десницей.
— Он не пожелал занять этот пост. — Киван был не так слеп, как я.
— Хранителем Запада должен был стать тоже он. Или ты. Я, конечно, благодарен за оказанную мне честь, но дядя вдвое старше меня и намного опытнее. Надеюсь, он знает, что я не просил об этом.
— Знает, знает.
— Что Серсея, все так же прекрасна?
— Сияет, как золото. — Фальшивое золото. Ночью она приснилась ему в постели с Лунатиком. Он убил дурака, а ей выбил зубы своей золотой рукой, как Григор Клиган — бедняжке Пиа. Золотая рука во всех его снах работала не хуже другой. — Чем скорей мы покончим с Риверраном, тем скорей я вернусь к Серсее. — Джейме не знал, как поступит на самом деле.
Он говорил с кузеном еще около часа. Когда Хранитель Запада наконец удалился, Джейме пристегнул золотую руку, надел бурый плащ и вышел пройтись по лагерю.
Такая жизнь, по правде сказать, ему нравилась. С солдатами он чувствовал себя намного свободнее, чем при дворе, и они с ним себя чувствовали столь же свободно. Трое арбалетчиков у костра предложили угостить его зайцем, которого поймали в силок. У другого костра молодой рыцарь спросил, как лучше всего защищаться от боевого молота. В воде у речного берега две прачки, подвыпившие и полуголые, со смехом хлестали друг дружку свернутыми плащами, сидя на плечах у мужчин. Еще полдюжины латников подбадривали их криками. Джейме поставил медную звездочку на беленькую, оседлавшую Раффа-Красавчика, и проиграл: обе воительницы плюхнулись в тростники.
За рекой слышался волчий вой, ивы шептались на сильном ветру. Илин Пейн сидел в одиночестве у шатра и точил свой меч.
— Пошли, — сказал Джейме, и безмолвный рыцарь встал, искривив губы в улыбке. Ему это в радость, подумал Джейме. Он получает удовольствие, унижая меня каждую ночь, а убить меня было бы, наверно, еще приятней. Джейме хотелось бы верить, что он делает успехи, но улучшение происходило медленно и стоило ему дорого. Все его тело под сталью, шерстью и вареной кожей покрывали порезы, струпья и синяки.
Часовой окликнул их, когда они с лошадьми в поводу вышли из лагеря. Джейме хлопнул его по плечу золотой рукой.
— Не теряй бдительности и дальше. Вокруг бродят волки. — Они проехали вдоль Красного Зубца до развалин сожженной деревни, мимо которой уже проходили днем. Там, среди закопченных камней и остывшего пепла, они начали свой полночный танец, и Джейме вскоре понял, что перевес на его стороне. Быть может, былое мастерство и впрямь к нему возвращается? Быть может, на этот раз Пейн ляжет спать весь в синяках?
Сир Илин, точно подслушав эти отрадные мысли, лениво отразил последний удар Джейме, перешел в контратаку и загнал противника в реку. Джейме поскользнулся на илистом дне и упал на колени, выронив меч. Пейн приставил свой ему к горлу. Рябины на лице сира Илина при луне зияли, как кратеры. Издав свой клокочущий смех, он вложил острие Джейме между губами и лишь тогда убрал клинок в ножны.
Лучше б я вызвал на бой Раффа-Красавчика, посадив девку на плечи, подумал Джейме, стряхивая грязь с золотой руки. Сорвать бы эту безделушку да зашвырнуть в реку. Ни на что она не годится, да и левая немногим лучше нее. Сир Илин ушел к лошадям, предоставив ему выбираться из воды самому. Хорошо хоть ног у него по-прежнему две.
Последний день похода выдался холодным. Ветер раскачивал голый лес и гнул тростник на Красном Зубце. Джейме, ехавший рядом с Давеном, чувствовал укусы этого ветра даже сквозь зимние шерстяные одежды Королевской Гвардии. Ближе к вечеру показался Риверран, стоящий на узком мысу на месте впадения Камнегонки в Красный Зубец. Замок Талли походил на большой каменный корабль с носом, направленным вниз по течению. Сложенные из песчаника стены в золотисто-красных лучах заката показались Джейме толще и выше, чем ему запомнилось. Этот орешек разгрызть не так просто, угрюмо подумал он. Если Черная Рыба не захочет договориться, придется нарушить клятву, данную Кейтилин Старк. Клятва, которую он принес своему королю, важнее.
Понтон через реку и три больших лагеря осадной армии располагались именно так, как рассказывал Давен. В лагере сира Римана Фрея к северу от Камнегонки, самом большом, порядка наблюдалось меньше всего. Над ним торчала виселица вышиной с требушет. На помосте стояла одинокая фигура с петлей на шее. Эдмар Талли. Джейме ощутил укол жалости. Заставлять его стоять вот так день за днем… уж лучше отрубить ему голову и покончить с этим.
За виселицей раскинулись как попало костры и палатки. Фреи и их рыцари благоразумно поставили свои шатры выше отхожих канав: ниже стояли земляные лачуги и обозные телеги.
— Сир Риман, чтобы его ребята не заскучали, снабжает их бабами, устраивает для них петушиные и кабаньи бои, — сказал сир Давен. — Даже певца завел, провалиться мне. Наша тетушка, ты не поверишь, привезла этого Белозубого Уота из Ланниспорта, так что Риману поневоле пришлось взять и его. Не запрудить ли нам реку, чтобы их всех затопило, кузен?
Джейме видел лучников на зубчатых стенах замка. Над ними реяли знамена дома Талли — серебряная форель на поле из синих и красных волн. Самую высокую башню, однако, венчал другой стяг — длинный белый штандарт с лютоволком Старков.
— В первый раз я увидел Риверран зеленым оруженосцем, — сказал Джейме кузену. — Старый Самнер Кракехолл послал меня сюда с письмом, которое не желал доверять ворону. Лорд Хостер продержал меня тут две недели, обмозговывая ответ, и за столом я всегда сидел рядом с его дочкой Лизой.
— Неудивительно, что ты надел белое. Я бы сделал то же самое на твоем месте.
— Ну, Лиза была не так уж дурна. — Сказать по правде, даже совсем недурна: хрупкая, с ямочками на щеках, с длинными золотисто-рыжими волосами. Но застенчивая. То молчала, то вдруг принималась хихикать. Серсеиного огня в ней не было и следа. Кейтилин, ее старшая сестра, казалась более интересной, однако ее уже просватали за молодого северянина, наследника Винтерфелла. Впрочем, в те годы ни одна девушка не интересовала Джейме так, как знаменитый брат лорда Хостера, который прославился, сражаясь на Ступенях с Девятигрошовыми Королями. Во время трапезы Джейме, даже не глядя на бедняжку Лизу, приставал к Бриндену Талли, упрашивая его рассказать про Мейелиса-Чудище и Эбенового Принца. Сир Бринден тогда был моложе, чем я теперь, прикинул Джейме, а я был моложе Пека.
Ближайший брод находился чуть ниже замка. Чтобы попасть в ставку сира Давена, им пришлось проехать через лагерь Эммона Фрея, мимо шатров речных лордов, которые преклонили колено и были прощены королем. Джейме видел знамена Лайчестеров и Венсов, Рутов и Гудбруков, желуди Смолвуда, плясунью Пайпера… и думал о тех знаменах, которых здесь не было. Отсутствовали серебряный орел Маллистеров, красный конь Бракенов, сова Мертенов, переплетенные змеи Пэгов. Все они возобновили свою присягу Железному Трону, но участвовать в осаде не пожелали. Бракены, правда, сейчас сражаются с Блэквудами, а вот остальные…
Хороши новые друзья. Их преданность кончается там, где речь заходит о собственной шкуре. Риверран должен быть взят, и скоро. Чем дольше затягивается осада, тем больше соблазна для непокорных вроде Титоса Блэквуда.
У брода сир Кеннос из Кайса протрубил в рог Геррока — это должно было выманить Черную Рыбу на стену. Сир Хьюго и сир Дермот переправились первыми, расплескивая мутно-красную воду, — один с белым штандартом Королевской Гвардии, другой со львом и оленем Томмена. Остальное войско последовало за ними.
В ланнистерском стане стучали деревянные молотки, возводя новую осадную башню. Две другие стояли уже готовые, покрытые сырыми лошадиными шкурами. Между ними помещался таран на колесах — древесный ствол с обожженной на огне верхушкой, подвешенный на цепях под деревянным навесом. Давен, как видно, времени зря не терял.
— Милорд, где будем ставить шатер? — спросил Пек.
— Здесь, вот на этом пригорке. — Джейме указал нужное место золотой рукой, не слишком приспособленной для такой цели. — Обозы вон там, лошадей туда. Нужду будем справлять в канавах, которые любезно выкопал для нас мой кузен. Позаботьтесь, чтобы границы лагеря были надежно защищены, сир Аддам. — Джейме не ждал нападения, но повторения Шепчущего леса тоже не желал.
— Не созвать ли хорьков на военный совет? — спросил сир Давен.
— Подождем до моего разговора с Черной Рыбой. — Джейме поманил к себе Безбородого Джона Битли. — Вытряси пыль из мирного знамени, а потом ступай к замку и передай сиру Бриндену Талли, что завтра на рассвете я хочу говорить с ним. Мы встретимся на подъемном мосту.
— Лучники, милорд… — встревожился Пек.
— Ничего. — Джейме спешился. — Поставьте шатер и установите мои знамена. — Посмотрим, кто и как скоро прибежит ко мне на поклон, добавил он про себя.
Долго ждать ему не пришлось. Шатер поставили, и Пиа с помощью Пека раздувала жаровни. Последнее время Джейме, засыпая, частенько слышал, как они совокупляются в уголке. Когда Гаррет расстегивал ему поножи, полотнище у входа откинули, и голос его тетушки прогремел:
— Ну вот и ты наконец. — Из-за плеча заполнившей весь проем дамы выглядывал ее супруг Фрей. — Давно пора. Не хочешь ли обнять свою старую толстую тетку? — Она раскрыла Джейме объятия, и у него не осталось иного выбора.
Дженна Ланнистер даже в молодости угрожала выплеснуться за пределы своего лифа. Теперь ее фигура, помимо широкого гладкого лица, полной розовой шеи и необъятной груди, приобрела квадратные очертания. Из нее можно было выкроить двух таких, как ее муж. Джейме все ждал, когда она ущипнет его за ухо — она делала это с тех пор, как он себя помнил. Сегодня, однако, она воздержалась и заменила щипок двумя смачными поцелуями.
— Сожалею о постигшем тебя несчастье.
— Мне сделали новую, золотую. — Он показал тетке руку.
— Как красиво. А золотого отца тебе, часом, не сделали? — резко осведомилась она. — Я подразумевала Тайвина, говоря о несчастье.
— Такой, как Тайвин Ланнистер, рождается лишь раз в тысячу лет, — провозгласил ее муж Эммон Фрей, тщедушный человечек, постоянно нервно жестикулирующий. Даже в кольчуге он вряд ли весил больше десяти стоунов. Выпирающий кадык делал еще заметнее отсутствие подбородка. Он начал лысеть, когда ему и тридцати не исполнилось, — теперь, в шестьдесят, у него сохранилось лишь несколько белых прядок.
— До нас доходят всевозможные нелепые слухи, — сказала леди Дженна, когда Джейме отпустил Пиа с оруженосцами. — Не знаешь, чему и верить. Неужто правда, что Тайвина убил Тирион? Или это клевета, которую распустила твоя сестрица?
— Нет, это правда. — Тяжесть золотой руки начинала раздражать Джейме, и он дергал за ремешки, пытаясь ее отстегнуть.
— Чтобы сын поднял руку на отца… — промолвил сир Эммон. — Чудовищно. Вестерос переживает поистине черные времена. Теперь, когда лорда Тайвина больше нет, я опасаюсь за наши судьбы.
— Ты опасался и тогда, когда он еще был с нами. — Походный табурет, на который уселась Дженна, угрожающе затрещал под ней. — Расскажи, как погиб наш сын Клеос, племянник.
Джейме отстегнул последнюю пряжку и снял руку.
— На нас напали разбойники. Сир Клеос разогнал их, но это стоило ему жизни. — Он лгал без запинки, зная, что родителям Клеоса приятно будет это услышать.
— Он был храбрым, наш мальчик, я всегда это говорил. Мужество у него было в крови. — На губах сира Эммона выступила розовая пена — он любил жевать кислолист.
— Его следовало бы похоронить под Утесом, в Чертоге Героев, — заметила леди Дженна. — Где он обрел покой?
Нигде. Кровавые Скоморохи раздели труп догола и бросили воронью на поживу.
— Где-то у ручья, — солгал Джейме. — Когда война кончится, я отыщу его и отправлю домой. — Чем-чем, а костями в такое время разжиться нетрудно.
— Уж эта война… — Сир Эммон откашлялся, подвигав вверх-вниз кадыком. — Ты, должно быть, уже видел осадные машины — башни, требушеты, тараны. Мне это не по душе, Джейме. Давен хочет взломать мои ворота, пробить мои стены. Поговаривает даже о том, чтобы поджечь мой замок. — Он достал из рукава свернутый в трубку пергамент и сунул Джейме под нос. — Вот указ, подписанный королем Томменом, и печать приложена со львом и оленем. Я законный лорд Риверрана и не желаю, чтобы он превратился в дымящиеся руины.
— Убери ты свою писульку, — рявкнула на него супруга. — Пока Черная Рыба сидит в Риверране, она только на подтирку годится. — Леди Дженна провела в доме Фреев пятьдесят лет, но от Ланнистеров в ней сохранилось немало. — Джейме добудет тебе этот замок.
— Разумеется. Вы увидите, что ваш лорд-отец недаром верил в меня, сир Джейме. С моими новыми вассалами я намерен быть твердым, но справедливым. Блэквуд, Бракен, Ясон Маллистер, Венсы и Пайпер — все они вскоре убедятся, что нашли правосудного сюзерена в Эммоне Фрее. И мой отец тоже. Он лорд переправы, я — лорд Риверрана. Сын обязан повиноваться отцу, но долг знаменосца — повиноваться своему сюзерену.
Боги праведные.
— Вы не его сюзерен, сир. Прочтите внимательно ваш пергамент. Вам пожалован Риверран с его землями и доходами, но не более. Верховный лорд Трезубца — Петир Бейлиш, и Риверран тоже ему подчиняется.
Сиру Эммону это не понравилось.
— Харренхолл — развалина, проклятая и населенная призраками. И какой из счетовода Бейлиша лорд? Его происхождение…
— Если жалованная грамота вас не устраивает, поезжайте в Королевскую Гавань и обсудите это с моей дражайшей сестрой. — Джейме не сомневался, что Серсея скушает Эммона с потрохами и пустит его кости на зубочистки. Если, конечно, соизволит отвлечься от любовных трудов с Осмундом Кеттлблэком.
— Нет нужды беспокоить ее величество таким вздором, — фыркнула леди Дженна. — Не хочешь ли выйти подышать воздухом, Эм?
— Воздухом?
— Или отлить, скажем. Нам с племянником надо поговорить о семейных делах.
— Да, конечно, — покраснел сир Эммон. — Вечер теплый… Я подожду вас, миледи. Сир… — Новый лорд свернул свою грамоту, поклонился Джейме и вышел.
Трудно было не испытывать презрения к Эммону Фрею. Он явился в Бобровый Утес на четырнадцатом году, чтобы жениться на львице вдвое моложе себя. Тирион говаривал, что Тайвин на свадьбу подарил Эммону несварение желудка. Дженна тоже этому способствовала. Джейме не раз видел, как на пирах сир Эммон мрачно ковырялся в своей тарелке, а его жена между тем вольно шутила с тем или иным домашним рыцарем, сидевшим от нее слева, и их разговор перемежался раскатами смеха. Впрочем, она родила Фрею четырех сыновей. Никто в Бобровом Утесе не смел сомневаться, что все они от него, а сир Эммон и подавно не смел.
— Мой лорд и господин, — закатила глаза его леди-жена, как только он удалился. — О чем только твой отец думал, отдавая ему Риверран?
— О ваших сыновьях, полагаю.
— Я тоже о них думаю. Из Эма лорд никудышный. Тай, возможно, будет лучше, если ему хватит ума учиться у меня, а не у отца. — Леди Дженна оглядела шатер. — Есть у тебя вино?
Джейме нашел штоф и налил ей, орудуя левой рукой.
— Зачем вы здесь, миледи? Оставались бы в Утесе, пока не кончатся боевые действия.
— Как только Эм услышал, что он теперь лорд, он тут же помчался предъявлять права на свои владения. — Леди Дженна выпила и вытерла рот рукавом. — Лучше бы твой отец нам пожаловал Дарри. Клеос, как ты помнишь, был женат на одной из дочерей пахаря. Теперь неутешная вдова бесится оттого, что ее сыновьям не достались земли ее лорда-отца. Ами-открой-ворота Дарри только по матери. Моя невестка Джейна ей приходится теткой, а леди Марийе родной сестрой.
— Младшей сестрой, — напомнил ей Джейме, — а Тай станет наследником Риверрана. Это трофей покрупнее Дарри.
— Трофей с подвохом. Из мужчин дома Дарри не осталось в живых никого в отличие от дома Талли. Риман, этот тупица, каждый день накидывает петлю на шею Эдмару, но вешать его и не думает. А у Рослин Фрей в животе растет рыбка. Мои внуки не будут чувствовать себя уверенно в Риверране, пока кто-то из наследников Талли жив.
Джейме понимал, что она права.
— Если у Рослин родится девочка…
— Ее можно будет выдать за Тая с согласия старого лорда Уолдера. Да, я тоже об этом думала. Но не менее вероятно, что будет мальчик, и его отросточек бросит тень на все наше будущее. Да и сир Бринден, если переживет осаду, может предъявить на Риверран права от своего имени… или от имени юного Роберта Аррена.
Малютку Роберта Джейме помнил по Королевской Гавани — в четыре года тот все еще сосал материнскую грудь.
— Аррен не доживет до того, чтобы дать потомство. И зачем лорду Орлиного Гнезда Риверран?
— Зачем человеку, у которого есть горшок золота, нужен еще один? Людям свойственна алчность. Надо было Тайвину отдать Риверран Кивану, а Дарри — нам. Я бы сказала ему об этом, если бы он соизволил спросить меня, но когда твой отец слушал кого-нибудь, кроме Кивана? — Леди Дженна тяжко вздохнула. — Заметь, я не упрекаю Кивана за то, что для родного сына он выбрал более безопасный замок. Я слишком хорошо его знаю.
— Желания Кивана и желания Ланселя, похоже, расходятся. — Джейме рассказал тетке о решении Ланселя отречься о лордства, жены и земель, чтобы стать воином святой веры. — Если вы все еще хотите получить Дарри, напишите Серсее и изложите ваши резоны.
— Нет, эта лошадка уже ушла со двора, — отмахнулась чашей леди Дженна. — Эм забрал в свою дурную голову, что будет править речными землями. А Лансель… думаю, мы должны были предугадать это заранее. В конце концов, жизнь, посвященная вере, не так уж отличается от той, что посвящена королю. Но Киван, боюсь, будет в ярости. Как Тайвин, когда тебе вздумалось надеть белое. У Кивана по крайней мере остался еще наследник, Мартин. Можно женить его на Ами-открой-ворота вместо Ланселя. Да помогут нам Семеро. Кстати, о Семерых — с чего вдруг Серсея позволила Септе снова вооружиться?
— Уверен, что причины у нее были, — пожал плечами Джейме.
— Причины? — Леди Дженна издала неприличный звук. — Хорошо, если они окажутся вескими. Мечи и Звезды даже Таргариенам не давали покоя. Сам Завоеватель старался не настраивать их против себя. А когда Эйегон умер и лорды подняли восстание против его сыновей, оба ордена принимали в нем самое деятельное участие. Их поддерживали наиболее благочестивые лорды и многие простолюдины. Мейегору стоило большого труда разделаться с ними. Он платил золотого дракона за голову каждого нераскаянного Сына Воина и серебряного оленя за голову Честного Бедняка, насколько я помню уроки истории. Их убивали тысячами, но тысячи оставшихся продолжали смутьянничать. Это продолжалось, пока Железный Трон не убил Мейегора — тогда Джейехерис объявил помилование всем, кто сложит оружие.
— Я из истории мало что помню, — признался Джейме.
— Как и твоя сестра. — Леди Дженна опять приложилась к чаше. — Это правда, что Тайвин улыбался на смертном ложе?
— Он гнил, вот губы у него и разъехались.
— Только-то? — Дженну как будто опечалило это. — Говорят, что Тайвин не знал, что такое улыбка, но это не так. Он улыбался, когда женился на твоей матери и когда Эйерис сделал его десницей. Улыбался, когда замок Тарбеков рухнул на голову этой злокозненной суке леди Эллин, — так по крайней мере уверял меня Тиг. И когда ты родился, Джейме, — это я видела своими глазами. Ты и Серсея, розовенькие, без единого недостатка, точно две горошинки из одного стручка… лишь с одной небольшой разницей. Ну и легкие у тебя были!
— Услыши наш рев, — усмехнулся Джейме. — Расскажите еще, что отец любил посмеяться.
— Нет. Смеху Тайвин не доверял. Слишком многие на его памяти смеялись над твоим дедом. Эта комедия, именуемая осадой, его бы уж точно не позабавила, — нахмурилась леди Дженна. — Как ты намерен закончить ее теперь, когда прибыл на место?
— Я вызвал Черную Рыбу на переговоры.
— Ничего у тебя не выйдет.
— Предложу ему сдаться на хороших условиях.
— Условия подразумевают доверие. Фреи перебили гостей под собственным кровом, а ты… не хочу тебя обидеть, мой милый, но ты все-таки убил короля, которого клялся защищать.
— И Черную Рыбу убью, если он не сдастся. — Джейме сказал это резче, чем намеревался, но сейчас он меньше всего хотел, чтобы ему тыкали в нос Эйериса Таргариена.
— Чем это, языком? — презрительно молвила тетка. — Я, конечно, тучная старуха, но мозги в голове у меня есть. Есть они и у Черной Рыбы. Пустыми угрозами его не проймешь.
— А вы бы что посоветовали?
Она приподняла свои пышные плечи.
— Эм хочет отрубить Эдмару голову — и возможно, что в кои-то веки он прав. Сир Риман со своей виселицей сделал из нас посмешище. Надо показать сиру Бриндену, что твои угрозы не пустой звук.
— Смерть Эдмара может сделать Бриндена еще более неуступчивым.
— Чего-чего, а упрямства Черной Рыбе всегда было не занимать. Хостер Талли сказал бы тебе то же самое. Впрочем, я никогда не брала на себя смелость учить тебя, как вести войну. Я свое место знаю в отличие от твоей сестры. Правда ли, что она сожгла Красный Замок?
— Только Башню Десницы.
Тетушка возвела глаза к потолку.
— Лучше бы она оставила башню в целости и сожгла самого десницу, Хариса Свифта. Если кто и заслуживает своего герба, так это сир Харис. И Джайлс Росби, да помогут нам Семеро! Я думала, он давно уже умер. Мерривезер… его деда твой отец прозвал Смехунчиком. По словам Тайвина, он только и умел, что усмехаться остротам короля Эйериса — так и доусмехался до изгнания, насколько я помню. Серсея, слыхать, и бастарда ввела в совет, а какого-то проходимца — в Королевскую Гвардию. Она вооружила святош, а браавосийцы, сколько их ни есть в Вестеросе, требуют возвращения ссуд. Ничего бы этого не случилось, если бы она, следуя простому здравому смыслу, сделала десницей своего дядю.
— Сир Киван отклонил ее предложение.
— Да, он тоже так говорит — не говорит только почему. Он о многом умалчивает. — Леди Дженна скривилась. — Киван всегда делал все, о чем бы его ни просили. Уклоняться от своего долга — это на него не похоже. Что-то здесь не так, носом чую.
— Мне он сказал, что устал. — Он знает, сказала Серсея, когда они оба стояли над телом отца. Он знает про нас с тобой.
— Устал? — Тетка поджала губы. — Что ж, он имеет на это право. Тяжело прожить всю свою жизнь в тени Тайвина. Всем моим братьям это далось тяжело. Тень от Тайвина падала длинная, черная, а им так хотелось немного солнца. Тигетт пытался жить сам по себе, но с твоим отцом никогда сровняться не мог, и с годами это все больше ожесточало его. Герион все шутил — проще смеяться над чьей-то чужой игрой, чем вступить в нее и проиграть. А вот Киван рано смекнул, как обстоит дело, и занял место рядом с твоим отцом.
— А ты? — спросил Джейме.
— Эта игра не предназначалась для девочек. Для отца я была маленькой принцессой, зеницей ока… и для Тайвина тоже, пока не разочаровала его. Мой брат так и не научился мириться с разочарованиями. — Леди Дженна поднялась на ноги. — Я сказала тебе все, что хотела. Не буду больше занимать твое время. Поступай так, как поступил бы на твоем месте Тайвин.
— Ты любила его? — вырвалось вдруг у Джейме.
Леди Дженна посмотрела на него странно.
— Мне было семь, когда Уолдер Фрей убедил отца отдать мою руку Эму. Не наследнику даже — второму сыну. Мой отец сам был третьим сыном, а младшие дети всегда стремятся заслужить расположение старших. Фрей знал за ним эту слабость, и отец согласился лишь ради того, чтобы ему угодить. О моей помолвке объявили на пиру, где присутствовала половина западных лордов. Эллин Тарбек рассмеялась, Красный Лев разгневался и покинул чертог. Остальные словно воды в рот набрали. Один Тайвин дерзнул высказаться против этого брака — десятилетний в ту пору мальчик! Отец побелел, как снятое молоко, а Уолдер Фрей весь затрясся. Как же мне было не любить его после этого? — улыбнулась Дженна. — Я не хочу сказать, что одобряла все, что он делал, и что он сам был приятен мне, когда вырос… но в старшем брате, защитнике, нуждается каждая девочка. А Тайвин даже в детстве был настоящим защитником. — Она вздохнула. — Кто-то защитит нас теперь?
Джейме поцеловал ее в щеку.
— У него остался сын.
— Это меня, по правде сказать, и пугает.
— Почему? — удивился Джейме.
— Милый ты мой. — Тетушка ущипнула его за ухо. — Я знаю тебя с тех пор, как ты лежал у груди Джоанны. Ты улыбаешься как Герион, дерешься как Тиг, от Кивана в тебе тоже кое-что есть, иначе ты не носил бы свой белый плащ… но сын Тайвина — Тирион, а не ты. Я и отцу твоему это высказала, а он за это на полгода перестал со мной разговаривать. Мужчины так возмущаются, когда слышат правду. Все вы дураки — даже те, кто рождается раз в тысячу лет.
