Серсея
— Я хочу сидеть на Железном Троне, — канючил король. — Джоффу вы позволяли.
— Джоффри было двенадцать лет, а не восемь.
— Но ведь я же король. Это мой трон.
— Кто тебе это сказал? — Серсея сделала глубокий вдох, чтобы Доркас зашнуровала ее потуже. Эта крупная девушка намного сильнее Сенеллы, хотя и не так ловка.
— Никто, — покраснел Томмен.
— Никто? Так-то ты называешь свою леди-жену? — Серсея чуяла, что за этим бунтом стоит Маргери Тирелл. — Если будешь лгать, мне придется послать за Пейтом и приказать, чтобы его высекли до крови. — Пейт служил мальчиком для битья и при Джоффри, и при Томмене. — Ты этого хочешь?
— Нет, — надулся король.
— Так кто же тебе сказал?
— Леди Маргери, — пошаркав ногами, признался мальчик. Королевой при матери он ее благоразумно не стал называть.
— То-то же. Я вынуждена заниматься серьезными делами, Томмен, делами, которые тебе пока еще не по разуму. Мне совсем не нужно, чтобы на троне у меня за спиной елозил глупый мальчишка, пристающий ко мне с детскими вопросами. Маргери, верно, полагает, что ты и на заседаниях совета должен присутствовать?
— Да. Она говорит, мне нужно учиться быть королем.
— Когда подрастешь, сможешь заседать в совете сколько тебе вздумается. Ты увидишь, как скоро тебе это надоест. Роберт в совете всегда дремал. — Если вообще удостаивал его своим присутствием, добавила она про себя. — Он предпочитал охотиться, а скучные дела оставлял старому Аррену. Ты помнишь этого лорда?
— Он умер от живота.
— Да, верно. Бедняга. Если уж тебе пришла такая охота учиться, выучи для начала имена всех королей Вестероса и всех десниц, которые им служили. Завтра я спрошу у тебя этот урок.
— Хорошо, матушка, — послушно ответил мальчик.
— Вот и умница. — Серсея не намеревалась выпускать из рук бразды правления до самого совершеннолетия сына. Я полжизни ждала этого, пусть и он подождет, говорила она себе. Она играла роль послушной дочери, стыдливой невесты, покладистой жены. Страдала от пьяных ласк Роберта, ревности Джейме, насмешек Ренли. Терпела хихикающего Вариса и скрежещущего зубами Станниса. Подлаживалась к Джону Аррену, Неду Старку и злобному карлику, своему брату, каждый раз обещая себе, что когда-нибудь наступит ее черед. Если Маргери Тирелл задумала лишить ее вожделенного торжества, пусть лучше подумает еще раз.
Завтракала она, однако, в дурном настроении, а остаток утра провела с лордом Джайлсом и его счетными книгами, слушая его кашель о звездах, оленях и драконах. Затем лорд Уотерс доложил, что три первых военных корабля почти закончены, и просил еще золота, чтобы отделать их с подобающей роскошью. Ей было приятно удовлетворить его просьбу. Обедала она с членами купеческих гильдий, которые жаловались, что воробьи запруживают улицы и ночуют прямо на площадях. Придется, возможно, приказать золотым плащам выгнать этих бродяг из города, подумалось ей, — и тут в чертог явился великий мейстер.
На последних советах Пицель вел себя крайне сварливо. Он остался недоволен капитанами, которых Аурин Уотерс подобрал для ее новых судов. Все они были молоды, а Пицель ратовал за опыт и настаивал, чтобы корабли отдали капитанам, уцелевшим после битвы на Черноводной. «Это славные моряки, доказавшие свою верность на деле», — говорил он. «Они доказали только одно — что умеют плавать, — возразила ему Серсея, принявшая сторону лорда Уотерса. — Мать не должна жить дольше своих детей, а капитан — дольше своего корабля». Ее слова Пицелю не пришлись по нраву.
Сегодня он был расположен более мирно и даже изобразил на лице улыбку.
— Добрые вести, ваше величество, — объявил он. — Виман Мандерли выполнил ваш приказ и обезглавил Станнисова лукового рыцаря.
— Это доподлинно известно?
— Голова и руки казненного выставлены на городской стене Белой Гавани. Лорд Виман удостоверяет это, а Фреи подтверждают. Они видели эту голову с луковицей во рту, и пальцы на одной руке укорочены.
— Прекрасно. Известите Мандерли, что сын будет ему возвращен, ибо он доказал свою преданность королю. — Теперь в Белой Гавани тоже настанет мир, а Русе Болтон со своим бастардом идут на Ров Кейлин с двух сторон — один с юга, другой с севера. Как только Ров будет взят, они совместными силами выбьют островитян из Торрхенова Удела и Темнолесья. Это позволит им заключить союз с оставшимися знаменосцами Неда Старка, когда придет время выступить против Станниса.
На юге Мейс Тирелл раскинул лагерь под стенами Штормового Предела и бомбардирует замок камнями — без особого, впрочем, успеха. Хорош вояка! Ему бы следовало поместить в гербе толстяка, восседающего на своей жирной заднице.
Прием нудного браавосского посла она уже откладывала на две недели и охотно отложила бы еще на год, но лорд Джайлс заявил, что не в силах более выдерживать его натиск. Королева начинала задумываться, есть ли у лорда-казначея силы хоть на что-нибудь, кроме кашля.
Браавосиец представился как Нохо Димиттис — имечко в самый раз для него. Даже голос его раздражал королеву. Она беспокойно ерзала на сиденье, гадая, долго ли еще ей придется выслушивать его дерзкие речи. Шипы и лезвия Железного Трона позади нее отбрасывали на пол жутковатые тени. Только сам король или его десница имели право сидеть на нем. Серсея занимала место у его подножия, в золоченом кресле с красными подушками.
— Этим делом должен заниматься скорее наш лорд-казначей, — ввернула она, как только браавосиец остановился перевести дух.
Это явно не удовлетворило благородного Нохо.
— Я имел уже шесть бесед с лордом Джайлсом. Он кашляет и просит его извинить, а золота как не было, так и нет.
— Поговорите в седьмой раз, — любезно предложила Серсея. — Число семь священно для нас.
— Ваше величество изволит шутить, я вижу.
— Никоим образом. Разве я улыбаюсь? Или смеюсь? Уверяю вас, когда я шучу, никто не может удержаться от смеха.
— Король Роберт…
— …умер, — отрезала королева. — Железный банк получит свое золото, как только мы подавим этот мятеж.
Он осмелился бросить на нее гневный взгляд.
— Ваше величество…
— Аудиенция окончена. — Она довольно натерпелась для одного дня. — Сир Меррин, проводите благородного Нохо Димиттиса, а вы, сир Осмунд, ступайте со мной. — Ей хотелось принять ванну и переодеться до прихода гостей. Ужин обещал быть не менее скучным. Тяжелая это работа — управлять королевством, тем более семью королевствами.
На лестнице Осмунд Кеттлблэк поравнялся с ней, высокий и стройный, весь в белом. Убедившись, что здесь больше никого нет, Серсея взяла его под руку.
— Как поживает ваш младший брат?
— Неплохо, — замялся сир Осмунд, — вот только…
— Только что? — с намеком на гнев произнесла королева. — Признаюсь, мое терпение на исходе. Нашему милому Осни давно пора стать жеребчиком при нашей кобылке. Я назначила его щитом Томмена, чтобы он каждый день мог бывать в ее обществе, а розочка до сих пор не сорвана. Быть может, его чары не действуют?
— С его чарами все в порядке — он как-никак Кеттлблэк. — Сир Осмунд запустил пальцы в свои маслянистые черные волосы. — Все дело в ней.
— Что вы хотите этим сказать? — Серсея начала уже сомневаться относительно сира Осни. Возможно, другой пришелся бы Маргери больше по вкусу. Скажем, Аурин Уотерс с его серебристыми волосами или здоровенный детина наподобие сира Таллада. — Девица предпочитает кого-то еще? Ваш брат неприятен ей?
— Очень даже приятен. Он рассказывал, что на днях она потрогала шрамы у него на лице и спросила, что за женщина его наградила ими. Он не говорил, что это сделала женщина, но она все равно узнала — наверно, от кого-то другого. Она и застежку его плаща поправляла, и волосы убирала со лба, и все такое. Один раз, у мишеней, она попросила его показать, как надо держать длинный лук, и он ее обнял. Она смеется его озорным шуткам и отвечает на них своими, еще более смелыми. Она хочет его, это ясно, но…
— Но? — повторила Серсея.
— Они никогда не бывают одни. Король с ними почти все время, а если не он, то еще кто-нибудь. Две из ее дам спят с ней в одной постели, меняясь поочередно. Две другие приносят ей завтрак и помогают одеться. Молится она со своими септами, читает с кузиной Элинор, поет с кузиной Эллой, шьет с кузиной Меггой. Она забавляется соколиной охотой с Янной Фоссовей или Мерри Крейн либо играет в «приди ко мне в замок» с маленькой Бульвер. Она никуда не выезжает без пяти-шести спутников и берет с собой дюжину гвардейцев по меньшей мере. Мужчины окружают ее всегда, даже в Девичьем Склепе.
— Мужчины? — Это уже сулило надежду. — Что за мужчины?
— Певцы, — пожал плечами сир Осмунд. — Она просто помешана на певцах, жонглерах и разных других скоморохах. А за ее кузинами постоянно увиваются рыцари. Осни говорит, что всех хуже сир Таллад. Этот здоровый олух никак не может выбрать между Элинор и Эллой, но одну из них позарез хочет. Близнецы Редвин тоже все время при них. Боббер носит цветы и фрукты, Орясина бренчит на лютне — ни дать ни взять кошку душат, говорит Осни. Этот, с Летних островов, тоже под ногами путается.
— Джалабхар Ксо? — презрительно фыркнула Серсея. — Он, не иначе, выпрашивает у нее золото и мечи, чтобы отвоевать свою родину. — Ксо под своими перьями и драгоценностями, в сущности, нищий. Роберт мог бы положить конец его приставаниям одним твердым «нет», но этому пьянчуге, видите ли, смерть как приспичило завоевать Летние острова. Размечтался о темнокожих нагих красотках в плащах из перьев, с черными, как уголь, сосками. Поэтому вместо «нет» Роберт всегда отвечал Ксо «на будущий год», и этот год так и не настал никогда.
— Не знаю, выпрашивает ли, ваше величество. Осни говорит, он учит их своему языку. То есть не его, а кор… кобылку с кузинами.
— Кобыла, говорящая на языке Летних островов, произвела бы большой шум, — сухо проронила Серсея. — Скажи брату, чтобы хорошенько наточил шпоры. Скоро я найду для него способ оседлать лошадку, можете быть уверены.
— Скажу, ваше величество. Ему и самому не терпится. Кобылка-то хороша.
Он желает только меня, дурак ты этакий, мысленно сказала Серсея. У Маргери между ног он ищет лишь свое лордство. При всей ее влюбленности в Осмунда он порой казался ей таким же тупицей, как Роберт. Надо надеяться, что мечом он орудует быстрее, чем головой. Томмену это когда-нибудь может понадобиться.
Идя под тенью сгоревшей Башни Десницы, они услышали крики «ура». Какой-то оруженосец, проскакав по двору, ловким ударом привел поперечину кинтаны в движение. «Ура» ему кричал курятник Маргери во главе с ней самой. Много шуму из ничего. Можно подумать, этот мальчишка победил на турнире. Не успев подумать об этом, Серсея с испугом увидела, что всадник — не кто иной, как Томмен в позолоченном панцире.
Осталось лишь улыбнуться и подойти к сыну. Рыцарь Цветов помог ему спешиться, и мальчик, сам не свой от волнения, спрашивал всех и каждого:
— Видели? Я сделал все так, как сказал сир Лорас. Вы видели, сир Осни?
— Видел, — подтвердил Осни Кеттлблэк. — Великолепное зрелище.
— Вы держитесь в седле лучше, чем я, мой король, — вставил сир Дермот.
— Я и копье сломал — сир Лорас, вы слышали?
— Это было как удар грома. — Белый плащ сира Лораса удерживала на плече роза из хризолита и золота, ветер шевелил роскошные каштановые кудри. — Превосходный наезд, но одного раза недостаточно. Вы должны повторить это завтра и упражняться каждый день, пока каждый ваш удар не будет попадать в цель и копье не сделается продолжением вашей руки.
— Это и мое желание.
— Ты просто чудо. — Маргери, грациозно согнув колено, обняла короля и поцеловала в щеку. — Берегись, брат, — еще несколько лет, и мой отважный супруг ссадит тебя с коня на турнире.
Все три кузины согласились с ней, а малютка Бульвер скакала вокруг, распевая:
— Томмен всех победит, победит, победит!
— Победит, когда вырастет, — сказала Серсея.
Их улыбки увяли, как розы, побитые заморозком. Старая рябая септа опомнилась первая и преклонила колено, прочие сделали то же самое, кроме маленькой королевы и ее брата.
Один Томмен, не замечая внезапного похолодания, лепетал свое:
— Вы видели, матушка? Я сломал копье о щит, и мешок меня даже не задел!
— Я смотрела с той стороны двора. Молодчина, Томмен. Меньшего я от тебя и не ожидала. Рыцарство у тебя в крови. Когда-нибудь ты станешь первым, как твой отец.
— Никто не сравнится с ним, — ласково улыбнулась Маргери. — Я, однако, ничего не знала об успехах короля Роберта на ристалище. Скажите, пожалуйста, ваше величество, какие турниры он выиграл? Каких знаменитых рыцарей выбил из седел? Я знаю, королю тоже хочется послушать о победах его отца.
Серсею бросило в жар — девчонка ее поймала. Турнирный боец из Роберта был, по правде сказать, никудышный. Он всегда предпочитал общую схватку, где мог побивать остальных затупленным топором или молотом. Она думала о Джейме, когда произносила эти слова. Как могла она так забыться?
— Роберт выиграл турнир на Трезубце, — вывернулась Серсея. — Он выбил из седла принца Рейегара и нарек меня королевой любви и красоты. Меня удивляет, что вы не знали этой истории, дочь моя. Помогите моему сыну снять доспехи, сир Осмунд, — распорядилась она, не дав Маргери времени придумать ответ, — а вас, сир Лорас, я прошу на два слова.
Рыцарю Цветов ничего не оставалось, как пойти за ней подобно щенку, каковым он и был. Взойдя с ним на витую наружную лестницу, Серсея спросила:
— Кто все это затеял?
— Моя сестра, — откровенно признался он. — Сир Таллад, сир Дермот и сир Портифер наскакивали на кинтану, вот королева и предложила, чтобы его величество тоже попробовал.
Называет ее королевой, чтобы мне досадить, отметила про себя Серсея.
— А вы что же?
— Я помог его величеству облачиться в доспехи и показал ему, как держать копье.
— Этот конь слишком велик для него. Что, если бы он упал? Если бы мешок с песком ударил его по голове?
— Без синяков и разбитых губ ни один рыцарь не обходился.
— Я начинаю понимать, отчего ваш брат стал калекой. — Это, к ее удовольствию, стерло улыбку с его хорошенькой мордочки. — Возможно, мой собственный брат плохо объяснил вам ваши обязанности. Вам надлежит оберегать моего сына и защищать его от врагов. Обучать его рыцарскому мастерству должен мастер над оружием.
— В Красном Замке нет мастера над оружием с тех пор, как был убит Арон Сантагар, — с легким укором заметил сир Лорас. — Его величеству скоро девять, и он жаждет учиться. По возрасту ему полагается уже быть оруженосцем. Кто-то просто обязан давать ему уроки.
Обязан и будет давать, да только не ты.
— У кого вы сами были оруженосцем, сир? — милостиво спросила она. — У лорда Ренли, не так ли?
— Имел эту честь.
— Я так и думала. — Серсея знала, как крепки узы между рыцарем и его оруженосцем, и ей не хотелось, чтобы Томмен сблизился с Лорасом Тиреллом. Рыцарь Цветов не мог служить примером для какого бы то ни было мальчика. — Вы открыли мне глаза. Государственные дела, война и кончина отца заставили меня забыть о столь важном вопросе, как назначение нового мастера над оружием. Я тотчас же исправлю эту ошибку.
Сир Лорас откинул локон, упавший на лоб.
— Ваше величество не найдет никого, кто владел бы мечом и копьем хотя бы наполовину столь же искусно, как я.
От скромности ты не умрешь, это ясно.
— Томмен не ваш оруженосец, а ваш король. Вы обязаны сражаться за него, не щадя жизни, — и только.
Оставив его на подъемном мосту через сухой ров с железными пиками, она одна вошла в Крепость Мейегора. Где же взять этого мастера над оружием? — думала она, поднимаясь в свои покои. Раз она отказала сиру Лорасу, к другим рыцарям Королевской Гвардии обращаться уже нельзя — это значило бы сыпать соль на рану и вызывать гнев Хайгардена. Кто же тогда — сир Таллад, сир Дермот? Томмен успел привязаться к своему новому телохранителю Осни, но тот оказался менее ловок с девой Маргери, чем Серсея надеялась, а для его брата Осфрида у нее были другие планы. Можно лишь пожалеть о том, что Пес взбесился. Томмен всегда побаивался Сандора Клигана за его грубый голос и обожженное лицо, а язвительный характер Клигана послужил бы хорошим противоядием от слащавой галантности Лораса Тирелла.
Ей вспомнилось, что Арон Сантагар был дорнийцем. Не послать ли в Дорн? Между Солнечным Копьем и Хайгарденом пролегло много веков кровавой междоусобицы. Да, дорниец подошел бы ей как нельзя лучше. Уж верно у них найдется несколько хороших бойцов.
В своей горнице она застала лорда Квиберна — он читал что-то, сидя на подоконнике.
— Я должен доложить вашему величеству кое о чем.
— Снова измены и заговоры? Говорите, но только кратко. У меня позади долгий, утомительный день.
— Как пожелаете, — сочувственно улыбнулся он. — Есть слух, что архон Тироша предложил условия Лиссу с намерением положить конец их торговой войне. Говорят также, что Мир готов вступить в войну на стороне Тироша, но без Золотых Мечей им вряд ли удастся…
— Мне это безразлично, — перебила его Серсея. Вольные Города постоянно воюют между собой, и незачем Вестеросу разбираться в их распадающихся союзах и свежих интригах. — Нет ли у вас чего-нибудь поважнее?
— Восстание рабов в Астапоре перекинулось, похоже, на Миэрин. Моряки с дюжины кораблей говорят о драконах…
— О гарпиях. В Миэрине чтут гарпий, — вспомнила королева. Миэрин так далек — это где-то на востоке, дальше Валирии. — И что мне за дело до этого бунта? В Вестеросе рабов нет. Это все, что вы имеете сообщить?
— Есть новости из Дорна, которые ваше величество найдет более занимательными. Принц Доран взял под стражу сира Дейемона Сэнда, бастарда, бывшего прежде оруженосцем у Красного Змея.
— Я его помню. — Сир Дейемон был в числе рыцарей, сопровождавших принца Оберина в Королевскую Гавань. — В чем он провинился?
— Требовал освободить дочерей принца Оберина.
— Глупец.
— Наши друзья в Дорне уведомляют нас также о том, что дочь Рыцаря Крапчатого Леса неожиданно заключила помолвку с лордом Эстермонтом. В ту же ночь она уехала в Зеленую Скалу, и говорят, будто их брак уже состоялся.
— Это можно объяснить бастардом у нее в животе, — накручивая на палец локон, предположила Серсея. — Сколько невесте лет?
— Двадцать три, ваше величество, в то время как лорду Эстермонту…
— Добрых семьдесят. — Эстермонты приходились ей сродни через Роберта, чей отец в приступе похоти или безумия взял одну из них в жены. К тому времени, как Серсея вышла за Роберта, его мать давно умерла, но оба ее брата явились на свадьбу и прогостили целых полгода. Позже Роберт решил, что учтивость требует вернуть им визит, и они отправились на скалистый островок Эстермонт близ мыса Гнева. В их поместье, Зеленой Скале, Серсея провела две недели, самые длинные в ее молодой жизни. Джейме в первый же день нарек этот замок Зеленым Дерьмом, и она вскоре переняла у него это название. Целыми днями она наблюдала, как ее августейший супруг охотится, пьет со своими дядюшками и колошматит кузенов во дворе замка.
Имелась там и кузина, вдовушка с грудями как дыни — муж ее и отец умерли в Штормовом Пределе во время осады. «Ее отец был добр ко мне, — сказал Роберт, — а с ней мы играли вместе». Недолго думая, он возобновил эти игры. Стоило жене смежить глаза, как он потихоньку уходил утешать несчастную одинокую женщину. Однажды Серсея попросила Джейме проследить за ним, чтобы увериться в своих подозрениях. Брат вернулся и спросил, хочет ли она, чтобы Роберт умер. «Нет, — ответила молодая жена, — я хочу, чтобы у него рога выросли». Ей хотелось верить, что именно в ту ночь был зачат Джоффри.
— Итак, жена Элдона Эстермонта на пятьдесят лет моложе его, — сказала она Квиберну. — Каким образом это может касаться меня?
— Не знаю, право… но и Дейемон Сэнд, и девица Сантагар были приближенными дочери принца Дорана Арианны — так по крайней мере заявляют дорнийцы. Возможно, в этом нет ничего особенного, но я подумал, что вашему величеству следует знать.
— Что ж, теперь я знаю. — Она начинала терять терпение. — Еще что-нибудь?
— Так, пустяковина. — И Квиберн рассказал ей о кукольном представлении, имеющем последнее время большой успех у городского простонародья. Там рассказывается о том, как зверями правило племя надменных львов. — Со временем, гласит эта крамольная сказка, львы дошли до того, что принялись пожирать своих собственных подданных. Когда благородный олень выступает против них, львы и его съедают, говоря: это наше право, потому что мы самые сильные из зверей.
— Тут и сказке конец? — Серсея нисколько не рассердилась. Эта история, если смотреть на нее в верном свете, могла послужить полезным уроком.
— Нет, ваше величество. В конце вылупившийся из яйца дракон съедает всех львов.
Это меняло дело, превращая кукольников из простых наглецов в изменников.
— Дураки безмозглые. Рисковать головой ради деревянного дракона! — Серсея поразмыслила. — Пошлите на это представление своих шептунов. Если среди зрителей окажутся видные люди, назовите мне их имена.
— Могу я спросить, какая участь их ожидает?
— Для состоятельных — пеня. Половины имущества будет довольно, чтобы научить их уму-разуму и пополнить казну, не разорив этих глупцов окончательно. Бедняков мы лишим одного глаза, чтобы впредь на крамолу не льстились. Кукольники пойдут на плаху.
— Их четверо. Быть может, ваше величество отдаст мне двоих для моих собственных целей? Особенно пригодилась бы женщина…
— Я уже отдала вам Сенеллу, — резко заметила королева.
— Увы, эта бедная девушка совершенно… изнурена.
Серсее не хотелось думать об этом. Сенелла пошла с ней, ни о чем не подозревая, — она думала, что ее взяли прислуживать, и очень удивилась, когда Квиберн надел ей на руку цепь. До сих пор вспоминать тошно. Как холодно там, в подземелье, — даже факелы горят неровно, будто дрожат. И вопли этого существа во мраке…
— Хорошо, берите женщину — даже двух, если нужно. Но сначала я хочу знать имена.
— Как прикажете. — И Квиберн откланялся.
Солнце уже садилось. Доркас приготовила королеве ванну. Серсея, нежась в теплой воде, обдумывала, что скажет гостям за ужином, — и тут к ней ворвался Джейме, не слишком опрятный и пахнущий конским потом. С собой он привел Томмена.
— Сестра, — начал он, приказав Джаселине и Доркас выйти, — король хочет поговорить с тобой.
В комнате стоял пар, волосы у Серсеи намокли.
— В чем дело, Томмен? — обманчиво мягким голосом спросила она.
Мальчик, зная, что ничего доброго это не сулит, оробел.
— Королю нужен на завтра его белый скакун, — сказал Джейме, — для обучения копейному бою.
Серсея села повыше.
— Никакого урока не будет.
— Нет будет, — выпятил губу Томмен. — Я должен учиться каждый день.
— Ты будешь учиться, — пообещала ему мать, — когда у нас появится новый мастер над оружием.
— Не хочу мастера над оружием. Хочу сира Лораса.
— Ты слишком превозносишь этого юношу — видно, что твоя женушка наговорила тебе о нем много лестного, но Осмунд Кеттлблэк как рыцарь втрое сильней его.
— Не тот Осмунд Кеттлблэк, которого знаю я, — засмеялся Джейме.
Серсея охотно удушила бы брата. Пожалуй, надо будет приказать Лорасу, чтобы он дал Осмунду выбить себя из седла. Это снимет с глаз Томмена радужную пелену. Если посолить устрицу, она съежится, если посрамить рыцаря, с ним произойдет то же самое.
— Я выпишу тебе наставника из Дорна, — сказала она сыну. — Дорнийцы — лучшие турнирные бойцы во всем государстве.
— Нет, не лучшие, — уперся Томмен. — Не нужен мне никакой дорниец, хочу сира Лораса. Такова моя воля!
Джейме знай посмеивался. Видя, что помощи от него не дождешься, Серсея сердито шлепнула рукой по воде.
— Может, за Пейтом послать? Мне твоя воля не указ. Ты мой сын.
— Я еще и король. Маргери говорит, что короля все должны слушаться. Я хочу, чтобы завтра оседлали моего белого скакуна и чтобы сир Лорас поучил меня атаке с копьем. Еще хочу котенка и не хочу есть свеклу. — Король, завершив свою речь, скрестил руки на груди.
— Поди-ка сюда, Томмен, — сказала Серсея, не обращая внимания на смешки Джейме. Мальчик попятился. — Боишься? Король не должен знать, что такое страх. — Томмен подошел, опустив глаза, и она погладила его золотые кудри. — Король или нет, ты совсем еще мал. Пока ты не вырос, страной правлю я. Тебя будут учить, обещаю, но только не Лорас. У рыцарей Королевской Гвардии есть обязанности поважнее детских игр — спроси лорда-командующего. Не так ли, сир?
— О да, куда как важнее, — с улыбочкой молвил Джейме. — Объезжать городские стены, к примеру.
— А котенка-то мне можно взять? — со слезами в голосе спросил Томмен.
— Может быть — если выбросишь из головы кинтаны и копья. Обещаешь не заговаривать больше об этом?
Мальчик пошаркал ногами.
— Да.
— Вот и хорошо. А теперь беги, потому что я жду гостей.
В дверях Томмен задержался и заявил:
— Когда стану королем по-настоящему, не велю подавать свеклу к столу.
Джейме захлопнул за ним дверь обрубком руки.
— Не пойму что-то, ваше величество, — вы пьяны или умом скорбны?
Она снова хлопнула по воде, плеснув ему на ноги.
— Придержи язык, а не то…
— Не то что? Снова пошлешь меня объезжать городские стены? — Он сел, скрестив ноги. — Они в полном порядке. Я облазил каждый дюйм, осмотрел все семь ворот. На Железных заржавели петли, Королевские и Грязные следует заменить после ущерба, нанесенного им таранами Станниса. Сами стены крепки, как никогда, но ваше величество забывает, что наши друзья из Хайгардена находятся не вне, а внутри их.
— Ни о чем я не забываю. — Ей вспомнилась золотая монета с рукой на одной стороне и головой забытого короля на другой. Как попала она в тайник под ночным горшком какого-то бедолаги-тюремщика? Откуда у такого, как Рюген, старое золото Хайгардена?
— Я впервые слышу от тебя о новом мастере над оружием. Придется немало потрудиться, чтобы найти рыцаря лучше, чем Лорас Тирелл. Сир Лорас…
— Я знаю, что он такое, и не допущу его к своему сыну. Ты бы лучше напомнил ему о его обязанностях. — Вода в ее ванне совсем остыла.
— Он знает, в чем его долг, и лучшего копья…
— Ты был лучше, пока не лишился руки. И сир Барристан в молодости. И Эртур Дейн, и принц Рейегар. Не расхваливай мне этот цветочек. Он всего лишь нахальный юнец. — Ей надоели приставания Джейме. К ее лорду-отцу никто не смел приставать. Когда Тайвин Ланнистер говорил, его слушались. Когда говорит Серсея, все чувствуют себя вправе советовать ей, противоречить и даже отказывать. Потому лишь, что она женщина и не может сразиться с ними на мечах. Даже Роберта, безмозглого дурака, они уважали больше. Она не могла уже этого выносить, от Джейме в первую очередь. Надо избавиться от него как можно скорее. Когда-то она мечтала о том, что они будут править государством совместно, но на деле он стал для нее скорее помехой, нежели помощью.
Она поднялась из ванны.
— Когда мне понадобится ваш совет, я скажу вам об этом, сир. А сейчас оставьте меня, мне нужно одеться.
— Как же, как же. Мы ждем гостей к ужину. Что замышляете на сей раз? Я уже запутался в ваших интригах. — Его взгляд упал на мокрые золотые завитки под ее животом.
Он все еще хочет меня, решила Серсея.
— Горюешь о том, что потерял, братец?
Он поднял глаза.
— Я тоже люблю тебя, дорогая сестрица, и все же ты дура. Красивая золотая дура.
Это ее ужалило. Он говорил с ней куда нежнее там, в Зеленой Скале, в ту ночь, когда наградил ее Джоффом.
— Выйди вон. — Она повернулась к нему спиной, и он ушел, повозившись у двери со своей культей.
Пока Джаселина занималась приготовлениями к ужину, Доркас помогла королеве надеть новое платье. Полоски блестящего зеленого атласа чередовались с полосками черного бархата, лиф был отделан черным мирийским кружевом. Мирийские кружева стоят дорого, но королева должна быть ослепительной в любое время, а несколько ее старых платьев по вине нерадивых прачек сели и перестали на нее налезать. Высечь бы мерзавок за это, но Таэна уговорила ее проявить милосердие — добрых правителей, дескать, народ больше любит. Поэтому Серсея просто вычла стоимость платьев из их жалованья.
Доркас подала ей серебряное зеркальце. Хороша, подумала Серсея, улыбаясь своему отражению. До чего же приятно снять траур. Черное ужасно ее бледнит. Жаль, что леди Мерривезер не будет за ужином — с Таэной всегда так весело. У Серсеи не было такой задушевной подруги со времен Мелары Гетерспун, которая на поверку оказалась жадной маленькой интриганкой, возомнившей о себе не по чину. Не надо, впрочем, думать плохо о мертвых. Благодаря ей Серсея научилась не доверять никому, кроме Джейме.
Когда она вошла в горницу, гости успели уже хорошо приложиться к наливке. Леди Фалиса не только похожа на рыбу, но и пьет, как она, подумала королева, бросив взгляд на опустевший до половины штоф.
— Милая Фалиса, — воскликнула Серсея, поцеловав гостью в щеку, — и славный сир Бальман. Меня крайне огорчило известие о вашей дорогой матушке. Как дела у леди Танды?
— Как вы добры, ваше величество. — Казалось, что Фалиса вот-вот заплачет. — Мейстер Френкен говорит, что при падении она раздробила себе бедро. Он сделал что мог — остается только молиться…
Молитесь сколько хотите — все равно она умрет еще до новой луны. Женщины в возрасте Танды Стокворт не выживают после перелома бедра.
— Я буду молиться за нее вместе с вами, — сказала Серсея. — Лорд Квиберн сказал мне, что леди Танду сбросила лошадь?
— Ее подпруга лопнула во время езды, — сказал Бальман Берч. — Конюх не заметил, что ремень истерся, и наказан за это.
— Надеюсь, что строго. — Королева села и жестом предложила своим гостям сделать то же самое. — Еще наливки, Фалиса? Мне помнится, вы ее любите.
— Как мило, что ваше величество помнит об этом.
Запомнить нетрудно. Чудо, что она еще не льется из тебя с другого конца, по словам Джейме.
— Как вы доехали?
— Плохо, — пожаловалась Фалиса. — Почти все время шел дождь. Мы думали заночевать в Росби, но воспитанник лорда Джайлса отказал нам в гостеприимстве. Попомните мое слово: когда Джайлс умрет, этот простолюдин сбежит с его золотом. Возможно, он даже земли и лордство попытается захватить, хотя Росби после кончины Джайлса должен отойти к нам. Моя ледимать приходится теткой его второй жене и троюродной сестрой самому Джайлсу.
Что у вас на гербе, миледи, — ягненок или загребущая обезьяна?
— Лорд Джайлс собирается умереть с тех пор, как я его знаю, однако он все еще здесь и, надеюсь, останется с нами на долгие годы. Думаю, мы все сойдем в могилу под его кашель, — улыбнулась Серсея.
— Скорее всего, — согласился сир Бальман. — Но нас, ваше величество, огорчил не только приемыш Росби. На дороге мы видели грязных мужиков с кожаными щитами и с топорами. У многих на кафтанах нашиты священные семиконечные звезды, но вид у них самый злодейский.
— Они называют себя воробьями, — пояснила Серсея. — Настоящее бедствие. Придется нашему новому верховному септону заняться ими сразу после помазания — в противном случае я разделаюсь с ними сама.
— Его святейшество еще не избран? — спросила Фалиса.
— Нет, — вынужденно призналась Серсея. — Септон Оллидор был близок к этому, но воробьи проследили за ним до публичного дома и голого выволокли на улицу. Теперь, вероятнее всего, выберут Люцеона, хотя наши друзья на другом холме говорят, что ему пока недостает голосов до требуемого числа.
— Да осветит им Старица путь своей золотой лампадой, — благочестиво пожелала леди Фалиса.
— Неловко говорить, ваше величество… — замялся сир Бальман, — но, чтобы между нами не затаилась обида, надо вам знать, что такое имя бастарду выбрали не моя жена и не ее матушка. Лоллис у нас проста, а ее муж склонен к черному юмору. Я просил его найти более подходящее имя, но он только смеялся в ответ.
Королева разглядывала его поверх чаши с вином. Когда-то сир Бальман был хорошим турнирным бойцом и одним из самых красивых рыцарей в Семи Королевствах. С тех пор у него сохранились пышные усы, но в остальном годы обошлись с ним немилостиво. Волнистые белокурые волосы сильно поредели, живот увеличился. Как орудие он оставлял желать много лучшего, но делать нечего, придется обойтись тем, что есть.
— Тирион до пришествия драконов было именем королей. Бес осквернил его, но этот мальчик, возможно, вернет ему прежнюю честь. — Если проживет достаточно долго. — Вы не виноваты, я знаю. Леди Танда мне как сестра, которой у меня никогда не было, а вы… вы… — Голос Серсеи дрогнул. — Простите, но я живу в постоянном страхе.
Фалиса открыла и снова закрыла рот — настоящая рыба и полная дура при этом.
— В страхе, ваше величество?
— Я ни одной ночи не спала целиком после гибели Джоффри. — Она вновь наполнила чаши. — Друзья мои… ведь вы же друзья? Мои и короля Томмена?
— Милый наш мальчик, — с чувством промолвил сир Бальман. — «Горды своей верностью» — таков девиз дома Стоквортов, ваше величество.
— Если бы на свете было больше таких людей, как вы, добрый сир. Скажу вам правду: я с большим сомнением отношусь к сиру Бронну Черноводному.
Муж с женой переглянулись, и Фалиса сказала:
— Он отъявленный наглец, ваше величество. Невежа и сквернослов.
— Не истинный рыцарь, — добавил сир Бальман.
— Разумеется, нет, — улыбнулась ему Серсея. — Истинный рыцарь здесь, рядом со мной. Я помню, как блистательно вы сражались… на каком же это турнире?
— Не в Девичьем ли Пруду, шесть лет тому? — со скромной улыбкой предположил Бальман. — Но нет, вашего величества не было там, иначе королевой любви и красоты стали бы вы. Быть может, в Ланниспорте после подавления Грейджоева мятежа? Я тогда выбил из седла многих славных рыцарей…
— Да, именно там. — Улыбка исчезла с лица Серсеи. — Бес скрылся в ночь смерти моего отца, оставив двух честных тюремщиков лежать в луже крови. Предполагают, что он бежал за Узкое море, но я в этом не уверена. Карлик очень хитер. Быть может, он до сих пор таится поблизости, замышляя новые злодеяния. Быть может, его кто-то прячет.
— Бронн? — задумчиво произнес сир Бальман, разглаживая свои роскошные усы.
— Он всегда был приспешником Беса. Один Неведомый знает, сколько людей он отправил в ад по приказу карлика.
— Я бы заметил, если б карлик появился в наших владениях, — усомнился сир Бальман.
— Мой брат так мал, что просто создан быть незаметным. — У Серсеи дрогнула рука. — Казалось бы, имя ребенка мало что значит, но наглость, если она остается безнаказанной, порождает бунт. А Бронн, как доложил мне Квиберн, собирает отряд наемников.
— Он принял на службу четырех рыцарей, — подтвердила Фалиса.
— Моя добрая жена льстит им, называя этот сброд рыцарями, — фыркнул сир Бальман. — Все они выскочки, бывшие наемники, без капли рыцарского духа.
— Этого я и боялась. Бронн собирает мечи для карлика. Да уберегут Семеро моего невинного сына. Бес убьет мальчика, как убил его брата. — Серсея всхлипнула. — Друзья, моя честь в ваших руках… но что такое честь королевы по сравнению со страхом матери?
— Говорите смело, ваше величество, — подбодрил ее сир Бальман. — Ваши слова не выйдут из стен этой комнаты.
Серсея через стол стиснула его руку.
— Я стала бы лучше спать, услышав, что с сиром Бронном случилось несчастье… на охоте или еще где-нибудь.
— Несчастье, повлекшее за собой смерть? — подумав, спросил сир Бальман.
Нет, довольно будет сломать ему палец. Враги повсюду, а в друзьях — одни дураки.
— Прошу вас, сир, — прошептала она, — не заставляйте меня говорить это…
— Понимаю, — с важностью молвил сир Бальман.
Репа, и та бы быстрей смекнула.
— Вы рыцарь в полном смысле этого слова. Молитвы испуганной матери не пропали даром. — Серсея сопроводила эти слова поцелуем. — Действовать надо быстро. У Бронна пока еще мало людей, но если мы будем медлить, он сколотит себе целую шайку. — Вслед за Бальманом она поцеловала Фалису. — Я никогда этого не забуду, друзья мои, подлинные друзья, гордые своей верностью. Даю вам слово, мы найдем Лоллис лучшего мужа. — Скажем, одного из Кеттлблэков. — Ланнистеры всегда платят свои долги.
За новым штофом наливки последовали тушенная в масле свекла, горячий хлеб, щука с травами и ребра дикого вепря. Серсея после смерти Роберта полюбила кабанье мясо. Даже общество сотрапезников не слишком угнетало ее, хотя Фалиса сюсюкала, а Бальман охорашивался весь ужин от супа до сладкого. Отделаться от них ей удалось только за полночь. Сир Бальман храбро предложил выпить еще, и королева сочла, что благоразумнее согласиться. За половину того, что потрачено на эту наливку, я могла бы нанять Безликого и не думать больше о Бронне, подумала она, наконец спровадив гостей.
Ее сын в этот час давно уже спал, но Серсея все-таки зашла к нему, прежде чем лечь самой. Рядом с мальчиком, к ее удивлению, свернулись клубочком три черных котенка.
— Это еще откуда? — спросила она Меррина Транта, выйдя из королевской опочивальни.
— Подарок маленькой королевы. Она хотела подарить одного, но его величество никак не мог решить, кого из них выбрать.
Ну что ж, это лучше, чем выковыривать их кинжалом из брюха матери. Но как неуклюже обхаживает Маргери Томмена — это просто смешно. Он слишком мал для поцелуев, поэтому она дарит ему котят. Да еще черных. Черные кошки приносят несчастье — вспомнить хотя бы, что случилось с маленькой дочерью Рейегара здесь, в этом замке. Ее матерью могла бы стать Серсея, если бы не та жестокая шутка, которую Безумный Король сыграл с лордом Тайвином. Лишь безумие могло побудить Эйериса отказаться от дочери Тайвина, забрав взамен его сына, а собственного сына женить на болезненной дорнийской принцессе, черноглазой и плоскогрудой.
Память о том, как ее отвергли, даже после стольких лет причиняла Серсее боль. Перед ней и теперь витал образ принца Рейегара, перебирающего длинными тонкими пальцами серебряные струны своей арфы. Кто из мужчин, когда-либо живших на свете, мог сравниться с ним красотой? Впрочем, он был больше чем человек — в нем текла кровь древней Валирии, кровь богов и драконов. Отец с раннего детства обещал ей, что она выйдет за Рейегара. Ей было тогда шесть или семь, не больше. «Не говори никому, дитя, — наказывал он, улыбаясь (никто, кроме Серсеи, не видел его улыбающимся). — Его величество должен еще дать согласие на вашу помолвку, а пока это будет наш секрет». И это оставалось секретом, хотя однажды девочка нарисовала себя и Рейегара верхом на драконе — она сидела позади, обхватив принца руками. Когда Джейме обнаружил этот рисунок, она сказала ему, что это король Джейехерис с королевой Алисанной.
В десять лет она наконец увидела своего принца воочию — на турнире, устроенном ее лордом-отцом в честь прибытия короля Эйериса. Под стенами Ланниспорта устроили трибуны для зрителей, и крики простого народа перекатывались между ними и Бобровым Утесом, как гром. Лорда Тайвина приветствовали вдвое громче, чем короля, а принца Рейегара и того громче.
Семнадцатилетний Рейегар Таргариен, только что посвященный в рыцари, въехал на поле, одетый в черный панцирь поверх золотой кольчуги. Длинные шелковые ленты — красные, золотые, оранжевые — струились за его шлемом, как языки пламени. Он поразил копьем двух дядей Серсеи и дюжину лучших западных рыцарей, а вечером игрой на своей серебряной арфе довел Серсею до слез. Девочку представили принцу, и она утонула в его грустных фиалковых глазах. На сердце у него рана, подумалось ей тогда, но я исцелю его, когда мы поженимся. Даже ее красивый брат Джейме рядом с Рейегаром показался ей всего лишь хлипким мальчишкой. Принц будет моим мужем, думала она, вне себя от волнения, а когда старый король умрет, я стану королевой. Тетушка выдала ей эту тайну перед турниром. «Ты должна быть особенно хороша, — говорила леди Дженна, оправляя на племяннице платье, — ибо на заключительном пиру вас с принцем Рейегаром объявят женихом и невестой».
Не будь Серсея так счастлива в тот памятный день, она нипочем не осмелилась бы зайти в шатер Магги-Жабы. На этот подвиг ее толкнуло желание доказать Жанее и Меларе, что львицы ничего не боятся. Да и с какой стати будущей королеве бояться какой-то безобразной старухи? Лишь теперь, целую жизнь спустя, Серсея покрывалась гусиной кожей, вспоминая ее предсказание. Жанея убежала из шатра с визгом, но Серсея с Меларой остались. Они дали колдунье вкусить их крови и посмеялись над ее глупыми пророчествами. Все они представлялись им сущим вздором. Она все равно будет женой принца Рейегара, что бы там ни говорила старая ведьма. Так обещал ей отец, а слово Тайвина Ланнистера — золото.
К концу турнира она перестала смеяться. Не было ни заключительного пира, ни объявления о помолвке, а король и ее отец обменивались холодными взглядами. Когда Эйерис с сыном и всеми своими рыцарями отбыл в Королевскую Гавань, Серсея в слезах, ничего не понимая, бросилась к тетке. «Твой отец предложил королю этот брак, — сказала ей леди Дженна, — но король и слушать не захотел. «Ты самый смышленый из моих слуг, Тайвин, — сказал Эйерис, — но кто же станет женить своего наследника на дочери своего слуги?» Вытри слезы, малютка. Где это видано, чтобы львы плакали? Отец найдет тебе другого мужа, еще лучше Рейегара».
Неправда, тетя. Отец испортил мне жизнь, а теперь Джейме делает то же самое. Вместо Рейегара отец навязал мне Роберта, и предсказание Магги распустилось пышным ядовитым цветком. Если бы я вышла за Рейегара, как предназначили боги, он и не взглянул бы на ту волчицу. Он и теперь был бы нашим королем, а я его королевой и матерью его сыновей.
Серсея так и не простила Роберту его смерти.
Львы вообще не склонны прощать, что скоро узнает на себе сир Бронн Черноводный.
