От болезней и плохого питания в море страдали не только экипажи судов, однако у них раньше, чем у пассажиров — как рабов, так и свободных, — появилась законодательная защита от других тягот жизни на борту. В зависимости от порта приписки и назначения, пересекающие Атлантику проводили в море от пяти до десяти недель в условиях почти немыслимых и непредвиденных. Рабам приходилось неизмеримо тяжелее, чем кому бы то ни было, и отчасти именно бесчеловечность в обращении с ними при транспортировке побудила британских, французских и американских аболиционистов рассматривать работорговлю в отрыве от рабства как института. Труд рабов был не менее тяжким, но в воздействии на общественные эмоции живописание невыносимых лишений, которые им приходилось испытывать на борту, не имело себе равных. В 1806 году министр иностранных дел Чарльз Джеймс Фокс отмечал в своем парламентском выступлении: «Рабству как таковому, при всей его гнусности, далеко до работорговли».

До наших дней дошло лишь пятнадцать автобиографических очерков, составленных рабами, которые родились в Африке и были перевезены в британские колонии на Карибах и в Северной Америке, и только в одном из них, написанном Олаудой Эквиано, содержатся некоторые подробности о транспортировке через Атлантику. Эквиано писал мемуары через тридцать лет после совершенного в десятилетнем возрасте вынужденного путешествия, и хотя опыт этот не мог не врезаться ему в память, в повествовании явно видны следы историй, рассказанных братьями по несчастью. Гораздо точнее и достовернее опубликованные свидетельства таких людей, как Александр Фолконбридж, «хирург на невольничьих судах» в 1780-х годах, автор одного из множества обличительных текстов в адрес работорговли от непосредственных участников событий. «Во время своих плаваний, — писал Фолконбридж, рисуя картины буквального погребения заживо в трюме, — «я часто становился свидетелем пагубных последствий закупорки в тесном пространстве. Приведу один пример, дающий в какой-то, пусть неполной, мере представление о страданиях этих несчастных… Когда из-за непогоды пришлось задраить иллюминаторы и вентиляционные решетки, у негров началось расстройство желудка [дизентерия] и лихорадка. В это время я по долгу службы часто спускался к ним, пока в конце концов от невыносимой жары в их кубрике стало невозможно находиться подолгу. Однако нестерпимым пребывание там делалось не только из-за жары. Палуба, то есть пол их кубрика, был весь в крови и слизи, истекавшей из них вследствие расстройства желудков, и помещение напоминало бойню. Вообразить положение более отвратительное и кошмарное человеку не под силу. Невольники теряли сознание один за другим, их переносили на палубу, где несколько скончались, а остальных с огромным трудом удалось выходить».

На каждого раба приходилось не больше 5–6 квадратных футов пространства (0,5–0,6 квадратного метра), а межпалубное расстояние, как правило, не давало выпрямиться в полный рост. В 1788 году сэр Уильям Долбен предложил нормировать допустимое число перевозимых рабов, чтобы сократить потери на британских невольничьих судах, доходившие тогда до десяти тысяч человек в год. Через три года закон был отменен: запротестовали работорговцы, а аболиционизм стал ассоциироваться с французскими революционерами.

Обличая бесчеловечность работорговли, аболиционисты привлекали внимание и к незавидной участи команды невольничьих судов, с которой обращались немногим лучше, чем с живым товаром. Поскольку межпалубное пространство отводилось для рабов, матросам приходилось ютиться под рваным брезентом на палубе. Кормили на невольничьих судах хуже, чем на торговых или военных, спиртного не позволялось вовсе. Старшие измывались над матросами как нигде больше, поскольку, как поясняет Фолконбридж, «очерствение души и получение удовольствия от издевательств над ближним суть непременные условия этого предосудительного занятия». Фолконбридж описывает бесконечные «зверства командного состава невольничьих судов» — в том числе избиение, порку, макание в море и другие унижения, которые вели к дезертирству и самоубийствам.

Движение за отмену рабства охватило обе стороны Атлантики, однако, чтобы не ставить под удар принятие Конституции США в 1787 году, американским аболиционистам пришлось отложить дело в долгий ящик — до 1808 года, когда правительство наконец (через год после Великобритании, но на семь лет раньше остальных европейских стран) запретило работорговлю. Однако исполнение закона в американских территориальных водах осложнялось тем, что на перевозку рабов между штатами — например, из Чарльстона в Новый Орлеан — законодательный запрет не распространялся, и до 1820-х власти работорговцев всерьез не преследовали.