Глава 34
Врачи-убийцы
– Срочно прибыть на «уголок», – был передан приказ Ясному.
Это означало – прибыть в кабинет к Сталину, расположенный в Кремле в угловой комнате. Место было мрачноватое – нужно пройти через анфиладу комнат с охраной, через кабинет Александра Поскребышева – бессменного секретаря Сталина. Потом был еще один предбанник с охраной.
Ясный шел по анфиладе с некоторым трепетом. Рядом с ним ступал представитель ЦК в МГБ СССР Семен Игнатьев.
В полумраке комнаты перед кабинетом Сталина за столом, понурившись, сидел человек в генеральской форме. Увидев визитеров, он вяло махнул им рукой. Это был руководитель МГБ Абакумов – уже бывший. Судьба порой выделывает невероятные кренделя. Еще недавно его именем пугали маленьких детей и больших чиновников. И вот теперь он ждал своей участи. В этот июльский день 1951 года был его последний визит к Сталину. Через несколько дней его арестуют по делу врачей. И его земной путь устремится к своему финалу.
Дело врачей раздул заместитель начальника по следствию УМГБ Архангельской области Михаил Рюмин. В Архангельске арестовали одного врача. Тот признался во всем на свете, а заодно и подписал протокол, в котором утверждалось, что ведется подготовка устранения Сталина при помощи коварных врачей-вредителей.
Рюмин доложил об этом сначала начальнику УМГБ, а потом напрямую Абакумову. Последний собаку съел на подобных делах, решил, что особых перспектив у дела нет, и объявил прыткому подчиненному:
– Необоснованные обвинения. Занимайтесь своей работой.
Рюмин закусил удила. То ли был душевнобольным, то ли расчетливым карьеристом, но он написал донос Сталину: «Вам угрожает опасность от враждебных сил, а министр Абакумов не реагирует».
Сталин поручил разобраться. И ему на стол лег отчет – факты подтвердились. В результате Абакумов слетел с поста. Рюмина перевели в Москву на должность начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
Совещание «на уголке» у Сталина прошло спокойно, было посвящено вопросам восстановления народного хозяйства. Но у Ясного создалось ощущение, что вождь присматривается к нему.
В феврале 1952 года Василия Степановича назначили замминистра госбезопасности – руководителем контрразведки. Новый министр Игнатьев принял его доброжелательно. Сам он получил министерскую должность неожиданно для всех. Кинули его как в холодную воду со скалы – то ли выплывет, то ли нет в море смертельных запутанных интриг МГБ. Бывший работник ЦК КПСС, там он заведовал ОРПО – отделом организации работы партийных органов, считался близким человеком и преемником Маленкова. Человек спокойный, умный, принципиальный, чекистскую работу он знал неважно. И надеялся на своих заместителей.
Теперь Ясный вместе с Игнатьевым и замами МГБ постоянно бывал у Сталина. Очередное совещание в Кремле было посвящено борьбе с украинскими националистами, которые уже сдулись, но продолжали пакостить. Там присутствовал Маленков, которому вождь доверял больше всех. Тот был очень умным и проницательным человеком, но имел недостаток – боготворил вождя в ущерб критичности.
– Что нового говорит Абакумов на допросах? – спросил Сталин.
– А, сволочь, – эмоционально воскликнул первый замминистра – начальник военной контрразведки генерал-полковник Сергей Гоглидзе. – Враг. Признается во всем.
Сталин выдержал паузу, взял на своем столе бумагу и объявил:
– Ко мне поступило письмо от Питовранова. Прочитаю его. «Дорогой товарищ Сталин. Я обращаюсь к вам как к отцу. Моего отца не стало, когда я еще был маленьким. Я прожил жизнь своим трудом. С детства помогал матери. Всю свою жизнь я рассматривал вас как отца. Был верен вам, впитывал все, что вы пишете и говорите в своих выступлениях. Я оказался в серьезном положении арестованного. Прошу вас как истинного отца сохранить мне жизнь и пересмотреть решение об аресте…» Вот так. Как вы смотрите на это? Что вы думаете, товарищ Игнатьев?
Министр пожал плечами:
– Я его мало знаю.
– Вы как полагаете? – Сталин испытующе посмотрел на Ясного.
Василий Степанович знал Евгения Питовранова с УНКВД Горьковской области. Потом тот стал начальником Кировского управления, наркомом Узбекистана, позже курировал в МГБ контрразведку. Собравшись с духом, Ясный выдал:
– Я считаю, он ни при чем. Ему можно верить. Его можно было и не арестовывать. Он преданный партии человек.
После таких слов вполне можно было загреметь в соучастники, и Ясный это понимал. Когда совещание закончилось, он почувствовал, что от него все шарахаются и смотрят как на зачумленного – а не очередной ли это враг народа?
С работы Ясный вернулся под утро в свою просторную пятикомнатную квартиру в правительственном доме с охраной на Садово-Триумфальной. Заснул тревожным сном. Он был готов ко всему.
Утром в квартиру ворвался Питовранов. Разбудил Ясного, стал целовать, а по щекам катились слезы. Его ночью выпустили и сказали, что за него заступился Василий Степанович.
Хотя решающую роль сыграло не это заступничество, а то, что Гоглидзе положил на стол Сталину докладную, в которой черным по белому было написано: Питовранов невиновен. Так что его выпустили и вернули в резерв МГБ СССР в ранге замминистра, но без должности.
Сталин был твердо уверен в том, что дело врачей реальное. Относился к нему очень серьезно и страшно переживал, что сказывалось на его тающем здоровье.
Постепенно у Ясного начинало складываться впечатление, что определенную часть властной элиты вождь перестал устраивать: слишком требователен, опасен, лишен сантиментов, не подвержен обычным слабостям правителя – лести, подкупу. Поскольку ни о каком открытом противостоянии с ним речи быть не могло, власть его была незыблема, начали раскачивать его здоровье этими реальными и мнимыми угрозами, откровенными провокациями. И это действовало безотказно. Сталин постепенно погружался в какую-то пучину, когда вокруг угрозы, лояльность друзей под сомнением. И что ждет впереди – неизвестно.
