В один прекрасный день (я сильно забегаю вперед, но, по-моему, этой истории самое место именно здесь) мне позвонил Майк Оккрент. Мюзикл «Я и моя девушка» уже пошел к тому времени в Вест-Энде, и все мы разволновались, услышав, что на нем побывали Стивен Сондхайм и Хэл Принс, приславшие затем Майку восторженное письмо.

— Я сказал Сондхайму, что у вас имеется факс, — сказал Майк.

— Верно, имеется. — К чему он это говорит, я не сообразил. — Насколько я понимаю… э-э… а в чем дело?

— Он поинтересовался, есть ли у меня знакомый с факсом. Вы — единственный, кого я смог припомнить. Он собирается позвонить вам. Вы не против?

Стивен Сондхайм, автор текстов «Вест-сайдской истории», композитор, сочинивший «Воскресенье в парке с Джорджем», «И мы весело кружимся», «Суини Тодда» и «Маленькую ночную музыку», собирается мне позвонить? Не против, конечно не против, заверил я Майка.

— Но в чем все-таки дело-то?

— Да он сам все расскажет…

Боже мой, всемилостивые небеса! Он хочет, чтобы я написал либретто для его следующего мюзикла! Зачем еще мог я ему понадобиться? О благие брюки мои! Мне собирается позвонить Стивен Сондхайм, величайший композитор-лирик со времен Кола Портера. Странно только, что его интересует мой факс. Хотя, может быть, так он представляет себе нашу совместную работу. Я посылаю ему факсом диалоги, сюжетные идеи, он мне — свои соображения и исправления. Что ж, если вдуматься, мысль превосходная — совершенно новый метод сотрудничества.

В тот же вечер телефон зазвонил снова. Я жил тогда в доме, который делил с Хью и Кэти, и предупредил обоих, что весь вечер просижу у аппарата, ожидая звонка.

— Здравствуйте, это Стивен Фрай?

— С-с-слушаю.

— Это вас Стивен Сондхайм беспокоит.

— Правильно. Да, конечно. Ух ты. Да. Это… я…

— Знаете, я хочу поздравить вас с отличной работой, с либретто «Я и моя девочка». Прекрасный спектакль.

— О господи. Спасибо. Ваша похвала это… это…

— Ну вот. Послушайте. Я так понимаю, у вас имеется факс?

— Имеется. Да. Конечно. Да, «Бразер Ф120». Э-э, хотя номер модели ничуть не важен. Пустяк. Бессмысленная информация… В общем, да. Факс у меня есть. Действительно. М-м.

— Вы в ближайший уик-энд дома будете?

— Э-э, да, я думаю… буду.

— Вечером, до поздней ночи?

— Да.

Странный какой-то получается разговор.

— Ладно, стало быть, дело вот какое. У меня есть загородный дом, и я хочу устроить для гостей игру в поиски сокровища. Ну, со всякими заковыристыми подсказками, знаете?

— Э-э, да…

— И я подумал, как было бы здорово, если бы одна подсказка состояла просто из длинного номера. Номера вашего факса, понимаете? Люди, которые его получат, могут в конце концов додуматься, что это номер телефона, и позвонят по нему, и услышат в ответ только звук. Знаете, звук, который передается факсом?

— Ага…

— Ну а услышав его, задумаются: что бы это такое было? И глядишь, кто-то сообразит, что это на самом-то деле факс. У кого-то из них он может стоять в офисе. И они скажут: «О, так это же факс. Попробуем-ка мы на него сообщение послать. На листке бумаги». И пошлют вам сообщение.

— И что я с ним буду делать?

— В том-то и фокус. Я вам заранее отправлю факсом следующую подсказку. И когда они попросят вас о помощи, вы им эту подсказку перешлете. Понимаете?

— Да вроде бы. Вы посылаете мне факсом следующую подсказку. Я в субботу после полудня усаживаюсь у факса и жду…

— Нет, в субботу вечером. Ночью. Это у нас в Коннектикуте время будет послеполуденное, а в Лондоне — часов десять-одиннадцать. Вы никуда выходить не собираетесь?

— Нет-нет.

— Потому что самое главное, чтобы вы все время были на месте, рядом с факсом, чтобы услышали, когда он заработает.

— Ну конечно. Буду. Хорошо, давайте убедимся, что я все правильно понял. Вечером в субботу я жду у факса. Когда приходит вопрос о подсказке, я отправляю на номер вашего факса в Коннектикуте то, что вы мне пришлете заранее, так?

— Так. Отличная мысль, верно? Это будут первые поиски сокровища с помощью факса. Только вам придется весь субботний вечер у телефона просидеть. Сможете?

— Смогу. Да, смогу.

— Хорошо. Я вам сейчас назову номер моего факса. Он все равно будет стоять вверху сообщения, но вы его все-таки запишите. А мне понадобится номер вашего.

Мы обменялись номерами.

— Спасибо, Стивен.

— Нет, это вам спасибо, Стивен.

До наступления субботнего вечера он звонил мне еще раза четыре или пять, проверяя, не изменились ли мои планы и смогу ли я сидеть у факса, дожидаясь развития событий. В субботу, около четырех пополудни, я получил от него сообщение. Совершенно непонятную мне схему с написанным вдоль нее кодом или не знаю чем.

Я отправил ему записку: подсказка получена, перешлю ее, как только придет запрос от игроков.

Следующие пять часов я, дурак дураком, просидел с книгой у факса. Я так и не расстался с надеждой на то, что Сондхайм все-таки может попросить меня поработать с ним над следующим его мюзиклом, хотя и мысль о том, что я понадобился ему только как приложение к технической игрушке, тоже головы моей не покидала.

Незадолго до десяти раздался звонок. Я отложил книгу. Хорошо помню, что это был роман Айн Рэнд «Атлант расправил плечи», усыпительно скучный. Я смотрел на факс, отвечавший на вызов. Визгливый сигнал умолк. Звонивший положил трубку. Я представил себе парк в Новой Англии, компанию веселых знакомых Сондхайма.

— Очень странно! Какой-то чирикающий звук.

— О! О! О! Я понял, что это такое. Факс!

— Что, что?

— Да вы же знаете. Машинка, которая документы пересылает. У Стивена такая в кабинете стоит, я ее точно там видел. Пойдемте туда. Господи, как интересно!

Я считал минуты, ушедшие у этой компании на то, чтобы добраться (по крайности, в моем воображении) до кабинета, каминная полка которого была заставлена медальонами премии «Тони». На фортепиано, за которым Стивен сочинил «Пришлите клоунов», мой мысленный взор различил серебряные рамки с подписанными фотографиями Ленни Бернстайна, Этель Мерман, Оскара Хаммерстайна и Ноэла Кауарда.

И как раз когда я подумал, что, может быть, не понял чего-то в нашем сценарии, факс снова ожил и заверещал. На сей раз он соединился со своим заокеанским коллегой и, запыхтев, изверг из себя ленту норовившей скрутиться в рулон термобумаги. Я оторвал кусок, на котором было от руки написано: «Привет! У Вас есть что-нибудь для нас?»

Я положенным образом вставил в машинку то, что прислал мне Сондхайм, набрал номер и нажал на кнопку передачи.

Через несколько минут ко мне поступило радостное «Спасибо!».

Сколько команд участвует в игре, я не знал и только сейчас сообразил, что ни при одном его невротическом звонке, имевшем целью удостовериться, что я буду весь вечер сидеть у факса, Стивен не сказал мне, сколько вызовов я могу получить — один или больше.

Проснулся я в три часа ночи. Книжка «Атлант расправил плечи» лежала у меня на коленях, факс ни разу больше на связь не выходил.

Неделю спустя я получил ящик кларета «О-Батайе» и благодарственную записку от Стивена Сондхайма:

На совместную работу — ни намека. Я и по сей день жду, когда мне ее предложат.

Ко времени, когда редактором «Слушателя» стал Алан Корен, факсы обратились в повсеместное знамение века, и в том, что я месяц за месяцем посылал ему написанное мной, не посещая находившуюся на Мэрилебон-Хай-стрит редакцию, ничего странного уже не усматривалось. Семь или восемь лет спустя мне пришлось побороться с газетами и журналами за то, чтобы они зарегистрировались в Интернете и обзавелись адресами электронной почты, но это уже совсем другая история для совершенно другой книги и совершенно другого круга читателей.