Фашизм
Одетые во фраки Хью и Стивен сидят в некоем подобии клуба и пьют бренди. Возможно, над камином висит портрет Гитлера.
Хью. Гэйл?
Стивен. Да, Леонард?
Хью. Я все гадаю, как же мы это сделаем?
Стивен. Что именно?
Хью. Как мы сможем сделать фашизм популярным в этой стране? Популярным и увлекательным.
Стивен. А, вон ты о чем. Н-да. У тебя это становится подобием навязчивой идеи, не правда ли?
Хью. Да, по-моему, у меня это стало подобием навязчивой идеи.
Стивен. И тем не менее, безумцем я бы тебя не назвал.
Хью. Надеюсь, я достаточно хорошо плачу тебе за эту услугу?
Стивен. В общем, да. Я вовсе не хотел…
Хью. Кроме того, я считаю, что именно малая толика безумия и позволяет всем нам сохранять здравый рассудок.
Стивен. Да. Что, впрочем, сомнительно.
Хью. И тем не менее, как нам следует поступить? Как сделать фашизм увлекательным и значительным?
Стивен. Мы должны достучаться до молодежи.
Хью. Ты полагаешь?
Стивен. Безусловно. В конце концов, именно молодежь образует корневой и краеугольный камень будущего.
Хью. Да. Или, по крайней мере, образует его в будущем.
Стивен. Нет. Уже образовала.
Хью. Точно?
Стивен. Точно. Ей еще предстоит стать настоящим, но будущим она уже стала.
Хью. Ну хорошо. Так как же нам сделать фашизм жизненно важным для молодежи?
Стивен. Мы могли бы прибегнуть к рекламе.
Хью. Гэйл, мой добрый старый изувер и фанатик, ну что ты плетешь? К какой еще рекламе?
Стивен. Я считаю, Леонард, что для выполнения современной работы необходимо использовать современные орудия.
Хью. Продолжай.
Стивен. То есть, это если мы хотим добиться успеха.
Хью. Да.
Стивен. В нашем предприятии.
Хью. Да?
Стивен. Боюсь, я уже закончил.
Хью. Понимаю. И что же, по твоему мнению, является современным орудием?
Стивен. Ну, орудий вокруг хоть пруд пруди. Взять ту же рекламу. Поп-музыку. Кино. Журналы. Повсюду так и кишат образы сексуальности и клевости.
Хью. Клевости?
Стивен. Клевости. Крутости. Безмятежности. Неотсталости.
Хью. И потому нам следует сделать фашизм…
Стивен. Клевым.
Хью. Клевым.
Стивен. Первым делом, мы должны придумать стиль одежды.
Хью. Ммм. Тут без кожи не обойтись.
Стивен. Кожа, да.
Хью. И кружева.
Стивен. Кожа и кружева, да.
Хью. С джинсовой отделкой.
Стивен. Отлично. Вот видишь, внешний облик у нас уже имеется.
Хью. А где нам ее искать, твою молодежь?
Стивен. Повсюду, где привольно льются кровь, деньги и эротические речи, отыщется и молодежь.
Хью. Ладно, а что мы ей скажем? Как убедим ее махнуть рукой на рок и ролики и обратиться к фашизму?
Стивен. Н-да. Сдается мне, Леонард, ты малость отстал от жизни.
Хью. Гэйл, прошу тебя. Ты же мой лейтенант, моя лобовая броня.
Стивен. Это верно.
Хью. Вот и объясни мне, что я ей должен сказать.
Стивен. Ты должен сказать молодежи: ах, молодежь, молодежь. Ты такая молодая, доверчивая и нетерпеливая, смотри, какой бит, какой звук, это ново, это ты, а какой позитив, да!
Хью. Они меня на смех поднимут.
Стивен. Поначалу… и под конец, да, верно. Но в промежутке будут слушать.
Хью. Ага. Ну ладно. Мальчики и девочки, сделайте то, что я вам сейчас скажу. Фашизм, он такой клевый. Фашизм — это кожа и кружева с джинсовой отделкой.
Стивен. Отлично.
Хью. Выбросьте ваши плейеры. Покиньте продымленные бары, где кофе дешев, а любовь отдается задаром. Присоединитесь к нашему движению.
Стивен. И пока их тела будут колебаться и дергаться под музыку этих слов, мы должны будем ввернуть что-нибудь насчет расовой сегрегации и отмены выборов.
Хью. И можно еще раздавать в наших магазинах пакетики с кремом для лица.
Стивен. А что мы предложим женщинам?
Хью. Гэйл. В нашем тысячелетнем порядке нет места для женщин.
Стивен. Но, Леонард, от женщин тоже кой-какая польза бывает.
Хью. Например?
Стивен. Они читают по телевизору новости.
Хью. Почему ты всегда называешь это именно так?
Стивен. Меня это возбуждает.
Хью. Хорошо, вернемся к теме расовой чистоты, может, нам стоит провести посвященную ей общенациональную рекламную кампанию?
Стивен. Превосходно.
Хью. А лицом этой кампании буду я.
Стивен. Нет, только не ты.
Хью. Господи-Боже, это почему же?
Стивен. А потому что Бога нет.
Хью. Да я не о том — почему же не я-то… (Пауза) Господи-Боже?
Стивен. Потому что Бога… (Пауза) нет.
Хью. Ну нет, и не надо. Но почему я не могу стать лицом общенациональной рекламной кампании?
Стивен. Потому что у тебя бабушка на четверть итальянка. Нет, представлять рекламные ролики буду я.
Хью. Ты? Человек, крестным отцом которого был еврей?
Стивен. Ну, по крайней мере, моя сестра не вышла замуж за валлийца.
Хью. Лучше выйти за валлийца, чем жрать греческий йогурт.
Стивен. Лучше уж греческий йогурт, чем корнуэльское мороженое.
Хью. Довольно, довольно! Ты что, не понимаешь? Они настраивают нас друг против друга. Ладно, мы оба будем лицом.
Стивен. Да. Вместе.
Хью. А лозунг у нас будет такой: «Добрый, старый фашизм. Такой же надежный сегодня, каким был всегда».
Стивен. Но, Леонард, дорогой мой и верный знакомый, у нас же новый фашизм, а не старый.
Хью. Ладно. «Новый фашизм со сбалансированным уровнем Ph. Новый мир натуральных питательных свойств в чашке на вашем столе».
Стивен. В чашке?
Хью. В чем же еще?
Стивен. Хорошо, а как тебе — «Морин Липман читает письма наших зрителей о новом фашизме»?
Хью. А она согласится?
Стивен. Почему бы ей не согласиться?
Хью. Ну да. «Если вы думаете, что фашизм — это всего лишь гусиный шаг и смешные фуражки, присмотритесь к тому, что мы уже сделали. Отпускается также в порционных расфасовках».
Стивен. Как выражаются в Германии, Das Sieg wird unser sein.
Хью. Есть у вас такой враг, что вы будете рады поделиться с ним последним стаканчиком лапши быстрого приготовления?
Стивен. Фашизм. В два раза меньше жира, в два раза больше вкуса. Вот что нам обещает фашизм.
Хью. От «Проктер энд Гэмбл».
Стивен. Спрашивайте марку «Идеал».
Хью. Эх, жаль, что я не молод.
Стивен. Мне тоже.
