Вермеер был, вероятно, единственным художником, который смог бы толково описать мои школьные годы. Набив руку на изображении клетчатых полов своих интерьеров, он стал абсолютным мастером передачи всяческой чересполосицы, а ничего более чересполосого, чем моя незадачливая школьная пора, в этом мире найти невозможно.

Штат одной из тех немногих школ, в каких мне дозволяли задержаться на срок достаточный для того, чтобы я успел распаковать вещи, мог похвастаться, помимо обычных преподавателей, еще и консультантом по выбору карьеры ее учеников. Работа его состояла, насколько я могу судить, в том, чтобы добиваться от каждого ученика заполнения анкеты, а затем, исходя из ответов, указывать, чем этот ученик мог бы заняться в дальнейшей жизни. Подобно любой синекуре такого рода, место консультанта предназначалось исключительно для отставных офицеров военно-морского флота. Адмиралы становились казначеями, командиры кораблей, естественно, рассчитывали на должность консультанта по карьере.

В обязанности нашего консультанта входила также организация и содержание в образцовом порядке особого кабинета, набитого глянцевыми брошюрами и проспектами, из каковых каждый, кто интересовался устройством жизни в компании «Проктер энд Гэмбл» или в издательстве «Пингвин», мог узнать об этих замечательных учреждениях практически все. Этот кабинет (девять часов из десяти пустовавший и закрывавшийся на по-детски простенький замок) стал для меня прибежищем, в котором я мог укрыться от внимания школьного начальства или просто спокойно выкурить сигаретку.

От нечего делать я читал в этом моем приюте дела тех старших меня годами мальчиков, которых присылали сюда для заполнения карьерной анкеты. И довольно быстро понял, что деньги свои консультант по выбору карьеры получает, почитай, ни за что. На вопрос «Какого рода карьеру вы для себя наметили?» испытуемый мог ответить: «Врач». А затем консультант, получив ответы на вопросы насчет «умения работать с людьми» и результатов «экзамена обычного уровня», писал внизу анкеты: «Рекомендуется профессия врача». Если же испытуемый отвечал на первый вопрос «Не знаю», консультант писал: «Бухгалтер?»

После того как я сдал экзамен обычного уровня, настал и мой черед заполнить такую анкету. На первый вопрос: «Какого рода карьеру вы для себя наметили?» – я, разумеется, ответил: «Консультант по выбору карьеры». А когда я в следующий раз заскочил в этот кабинет, чтобы выкурить успокаивающие нервы сигаретку «Посольство» с фильтром, обнаружилось, что консультант написал против моего ответа: «Клоун, а?»

И потому мне приятно думать, что я – один из очень немногих на этом свете людей, последовавших рекомендации консультанта по выбору карьеры.

Главная приятность жизни, которую я ныне веду, состоит, как я всегда и надеялся, в возможности следовать своего рода богемному идеалу. По-моему, если человек не готов к тому, чтобы курить в постели, вылезать из нее как можно позже, занашивать одежду, которую он находит удобной, до дыр, вести беспутную в нравственном отношении жизнь и быть невоздержанным на язык, ему нет никакого смысла пытаться зарабатывать на жизнь актерством и сочинительством. Борьба за достижение этого идеала может оказаться тяжелой и трудной, однако, нравится вам оно или не нравится, в придачу к прочим радостям названных занятий вы неизменно получаете и ее. И потому меня всегда удивляли те из моих коллег, которые создавали акционерные компании с ограниченной ответственностью и принимались снимать собственные телевизионные шоу и управлять офисами, в которых невозможно протолкнуться от секретарш, ксероксов и автоматических кофеварок. Полагаю, слово, которое я сейчас пытаюсь нащупать, таково: ответственность.

Наняв команду помощников и телефонисток, вы взваливаете на свои плечи ответственность за них. Я не менее всех прочих уважаю менеджеров и служащих вообще, однако в натуре моей кроется некий изъян, по причине которого необходимость нанимать, увольнять и отдавать распоряжения всегда нагоняла на меня страх.

Конечно, на политиках – по самой природе парламентской демократии – возлежит ответственность очень большая. Они не могут позволить себе вести беспутную в нравственном отношении жизнь и быть невоздержанными на язык, не могут разгуливать в пижаме до пяти пополудни, и, насколько мне известно, партийные организаторы их запрещают им курить в постели.

На прошлой неделе я в неожиданном приступе безумия согласился появиться вместе с политиками в программе «Время вопросов». Будучи «нейтральным», предположительно, ее персонажем, я никак не мог решить, что для меня проще – отвечать на вопросы, как человек ни от кого не зависящий, или, действуя в духе строгой партийной дисциплины, использовать во всех случаях одну и ту же незамысловатую фразу. Все участники программы были чрезвычайно милы, веселы и нисколько не напыщенны, – во всяком случае, до начала эфира. И тем не менее в какой-то ее момент студийную аудиторию обвинили в предвзятости. И наша газета напечатала, как я заметил, письмо в поддержку этого мнения.

Би-би-си такое обвинение страшно расстроило. Каждому, кто претендует на место в студийной аудитории, приходится заполнять пространную анкету, подробно отвечая на вопросы о том, за кого он голосует, кем работает, какой длины волосы носит и об иных ничего на первый взгляд не значащих обстоятельствах. Аудитория подбирается таким образом, чтобы она стала представительным поперечным срезом британского общества. Я питаю глубочайшую веру в эту систему. Я вообще верю в анкеты. В конце концов, вполне возможно, что вопросник этот составлялся теми же людьми, что определяли в моей школе будущие карьеры ее учеников.