Г. К. Честертон. «Аннотированное “Неведение отца Брауна”». Под ред. Мартина Гардинера, «Оксфорд Юнивесити Пресс».

Это очень странная книга. Обстоятельно аннотированное издание рассказов об отце Брауне? Меня она озадачила. Озадачила настолько, что большой знак вопроса, повисший над моей головой, отбрасывал на ее страницы темную тень, которая делала внимательное чтение почти невозможным. Уж не сошло ли издательство «Оксфорд Юнивесити Пресс» с ума? – гадал я. Или, быть может, по отцу Брауну сдают теперь экзамены повышенного уровня? Зачем, скажите на милость, понадобилось аннотировать самые простые и незатейливые из когда-либо написанных детективных рассказов? Ответ, ни в малой мере не удовлетворительный, можно найти в предисловии Мартина Гардинера. Он отмечает, кто канон Шерлока Холмса породил с ходом лет сотни псевдосерьезных научных работ, привел к созданию множества группировок и обществ, – Гардинер упоминает лишь «Нерегулярную армию Шерлока Холмса», о коей мы еще поговорим. Однако, жалуется он, «ничего подобного “Нерегулярной армии Шерлока Холмса” на основе канона отца Брауна, состоящего из пяти сборников рассказов и нескольких других историй, ни в один сборник не вошедших, создано не было. Я нахожу это удивительным». Курсив мой, и если бы я мог добиться, чтобы эти слова выделили при печати красным цветом, то очень постарался бы сделать это. Удивительным? Если толчком, побудившим мистера Гардинера к созданию этой книги, было искреннее удивление, вызванное упомянутым обстоятельством, чтение нас ожидает определенно не легкое.

Использование здесь слова «канон» представляется мне подобием игры в поддавки. Рассказы о Шерлоке Холмсе канон образуют, рассказы об отце Брауне – ничуть. Я считаю себя достаточно компетентным для разговора на эту тему, поскольку был когда-то, еще учась в школе, самым молодым из членов «Лондонского общества Шерлока Холмса». Несколько захватывающих, сумасшедших, полных ликования лет я жил и дышал Шерлоком Холмсом, и никакой другой жизни, другого кислорода у меня не было. Я мог цитировать огромные куски текста, помнил даты, детали, имена и эпизоды так, как если бы и вправду присутствовал при каждом приключении великого детектива. Что, разумеется, и имело место, поскольку Ватсон брал меня с собой. Каждый из нас способен нарисовать в воображении эти комнаты, семнадцать обшарпанных ступенек, ведущих с первого этажа на второй, патриотические инициалы «КВ», выбитые пулями над камином, наполненный табаком шлепанец, полку с самыми банальными книгами. Все мы помним Холмса, с его трубкой, скрипкой, лупой и кокаином, и Ватсона с его толстой английской шеей и двумя сувенирами афганской войны: верным армейским револьвером и пулевым ранением, которое все еще побаливает при каждой перемене погоды. Все мы знаем, что в дом 221б по Бейкер-стрит и поныне приходят каждый год сотни писем, адресованных мистеру Холмсу, и что по какой-то странной причине, имеющей лишь малое отношение к отличающим рассказы о нем литературным достоинствам или глубине психологического анализа, Шерлок Холмс продолжает жить независимо от своего создателя – так, как жило до него и после него лишь очень небольшое число выдуманных персонажей. А что представляет собой отец Браун? Приземистого человечка в шляпе с загнутыми по бокам полями. У него нет хронологии, нет дома, нет личных вещей, нет связанных с ним деталей, в царстве его правит Честертон, и эти двое неразделимы. Что же канонического в этих пяти сборниках рассказов? И много ли писем получал за неделю отец Браун в 1987 году?

Холмс живет деталями, его преступники оставляют в мире осязаемые следы, позволяющие способному к анализу человеку делать выводы и строить умозаключения. Холмс выстраивает картину преступления, опираясь на факты, на их систематику, на конкретные улики. Отец Браун подходит к преступлению с совершенно иной стороны. Общее знание человека, его греховности и его души позволяет отцу Брауну делать частные выводы. Очень занятно бывает иногда рассматривать рассказы о Шерлоке Холмсе как описания действительных событий, – достоверность авторского слога оказывается при этом превосходным подспорьем, а любую неувязку удается объяснить скорее ненадежностью памяти Ватсона, чем недосмотром автора. В Холмсе чаруют детали, в отце Брауне – обобщения. Неудивительно, что, когда мы читаем рассказы о коротышке-священнике, он представляется нам пребывающим в вакууме, в иной, чем вмещающая тесные комнаты викторианского дома на Бейкер-стрит, вселенной.

Источником вдохновения при создании невесть зачем составленных аннотаций к «Неведению отца Брауна» явно был «Аннотированный Шерлок Холмс» Баринг-Гулда. Хотя, возможно, не обошлось и без предпринятого Энохом Пауэллом издания Фукидидовой «Пелопонесской войны». Ну хорошо, допустим, мне удалось доказать, что видимых причин связываться с отцом Брауном у схолиаста не было, но, быть может, мистер Гардинер смог хотя бы продемонстрировать, обращаясь с избранным им предметом, веселость, остроумие или ученость? С сожалением должен сообщить, что я так не думаю. Впрочем, это не является целиком и полностью виной мистера Гардинера. То, что он американец, вовсе не лишает его всех и каждого из названных выше качеств, нисколько. Однако насторожить нас национальность его может («Вы же знаете мои методы, Ватсон. Вот и используйте их».) уже при упоминании о «Нерегулярной армии Шерлока Холмса». К сожалению, он, похоже, аннотировал текст специально для своих соотечественников. И потому значительное число сносок посвящено объяснениям того, где находятся Хартлпул, Хайгейт, Патни, Бонд-стрит и прочие места в этом роде и какие в них проживали прославленные литераторы. Многим ли из вас, хотел бы я знать, необходимо растолковывать, что такое «День рождественских подарков» или «Рождественский дедушка»? И неужели же вам не известно, что такое «грач» или «старичок»? Я понимаю, что столь темные англицизмы способны довести многих американцев до судорог озадаченности, но ведь эта-то книга издана в Англии и предлагается английской публике. Я не говорю уж об ошибках, которые мистер Гардинер допускает в своих толкованиях. Нам сообщают, к примеру, что Стратфорд – это «железнодорожная станция к востоку от Лондона». И неужели Вестминстер и вправду «включает в себя Гайд-парк»?

Мистер (а может быть, доктор) Гардинер является, по-видимому, «всемирно известным» популяризатором математики и естественных наук, и потому не упускает возможности осудить какую-нибудь маргинальную религию или вставить в сноску анекдот из жизни Эйнштейна. Он также старается привлечь наше внимание к определенным местам текста, которые содержат «завораживающие, прекрасно составленные предложения» или «чудесные абзацы», но в остальном в обсуждение литературного стиля Честертона не вдается.

Как ни старался я понять, зачем его книга предъявляется английской публике, мне это не удалось. Честертонианцы, возможно, оценят приложенную к ней библиографию, однако и там мало найдется такого, чего они еще не читали. Для прочих же эта книга – всего лишь изящно отпечатанный сборник из двенадцати рассказов с одним или двумя несомненно интересными комментариями и многим множеством других, раздражающих и неуместных. Честертон сказал однажды, что ангелы способны летать потому, что очень легко к себе относятся. Если вам в ближайшем будущем случится увидеть величаво парящую над сельскими просторами книгу, можете быть уверены – это не «Аннотированное “Неведение отца Брауна”».