Книга: Реваншист. Часть вторая
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Позвонили мне спустя неделю после отправки письма. К телефону подошла Лиля.
— Тебя! — сказала, протягивая трубку.
Я взял.
— Здравствуйте, Сергей Александрович! — раздался в наушнике приятный мужской голос. — Меня зовут Владимир Павлович. Я помощник Петра Мироновича Машерова.
— Добрый день! — сказал я. — Слушаю.
— Мы получили ваше письмо. Я доложил о нем Петру Мироновичу. Он заинтересовался. Все обстоит так, как вы пишете?
— Ручаюсь за каждое слово.
— И образцы… продукции у вас?
— В гараже у отца.
— Тогда сделаем так. Вы отвезете их на Минский протезный завод. Адрес: Одоевского, 10.
— Знаю, — сказал я.
— Директору я позвоню. Подготовьте все к показу. Завтра в девять утра Петр Миронович заедет посмотреть. Успеете?
— Без вопросов, — заверил я.
— Позвоните мне, как справитесь. Мой телефон…
Положив трубку, я записал номер и стал накручивать диск. Отец оказался на месте. Я рассказал ему о разговоре.
— Сам Машеров? — не поверил он.
— Именно.
— Ох, сынок! — вздохнул он. — Ты даешь! Времени совсем мало — третий час дня. Будь дома. Сейчас подъеду.
Прилетел отец спустя двадцать минут. Учитывая расстояние — гнал. Хорошо, что гаишнику не попался. Хотя в этом времени они нормальные, к водителям попусту не цепляются. Хорошо еще, что поставив на учет, «Фольксваген», мы загрузили образцы в машину. Ждали.
Отец подкатил к подъезду. Я увидел машину через окно и выбежал из квартиры. Лиля успела меня поцеловать. Новость потрясла ее не меньше отца. О своих планах родственникам я сообщил заранее. Удивительно, но мое желание помочь инвалидам не вызвало отторжения. Быть богатым в СССР неприлично. Это в моем времени перед миллионерами станут пресмыкаться и лизать им зад. Здесь представление другое. Получил много денег — помоги другим. Но одно дело знать о планах, другое — увидеть их воплощение.
От улицы «Правды» до Одоевского мы домчались в один миг.
— К директору! — сообщил я вахтеру на проходной.
Тот очумело глянул на «Фольксваген» и открыл ворота. На заводе нас ждали. Не успел «Фольксваген» притормозить перед заводоуправлением, как из его дверей выбежал немолодой человек в костюме и галстуке. Слегка встрепанный.
— Вы Девойно? — спросил нервно.
— Да, — сообщил я. — А вы — директор?
— Меня зовут Виктор Петрович, — закивал он. — Мне только что позвонили. Вы привезли образцы?
— В машине, — сказал я. — Куда несем?
— Мне в кабинет, — он завертел головой. — Сейчас. Хацкевич! — окликнул он проходившего мимо молодого рабочего. — Помогай!
В четыре руки мы оттащили коробки на второй этаж. Отец вернулся за инструментами и костылями. Я тем временем вытаскивал из коробок образцы протезов и раскладывал их на столе. Директор не удержался и взял один.
— Вот это да! — сказал восхищенно. — Легкий какой! И красивый. Откуда?
— Из ФРГ. Планируется производить их на вашем заводе.
— Да, ну? — не поверил он. — Выделят фонды?
— Все за счет немцев. Ваша задача: организовать производство и подготовить персонал. Планируются командировки в Германию.
— Что нужно сделать? — вытянулся директор. На лице его читались восторг и надежда.
— Предлагаю поставить два стеллажа. На одном разместить немецкую продукцию, на другом — нашу. Так сказать, для сравнения. Рекомендую наши образцы выбрать потяжелее. Для наглядности.
— Понял! — кивнул директор. — Хацкевич! Дуй в цех! Ходыко, Миронова и Базилевича сюда! Живо!
Рабочий выскочил в дверь. Пришел отец с инструментами и костылями. Мы с ним на пару стали собирать коляски. Их я привез две. Одну с ручным приводом через рычаги, другую обычную. У Байера имелись и другие образцы, но «фольсксваген» не резиновый. Пусть хоть эти освоят.
Тем временем явились рабочие. Директор отдал им соответствующие распоряжения. Спустя короткое время в кабинет втащили два стеллажа. Вид у них был обшарпанный — видимо, взяли прямо в цеху.
— Покрасить! — распорядился директор.
— Не стоит! — вмешался я. — Краска не успеет высохнуть. Лучше обернуть материей. Найдется?
— Можно взять простыни в медицинском отделении, — сказал один их рабочих.
— Давай! — согласился директор. — Главрачу я сам позвоню. Проследи, чтобы дали новые.
К семнадцати часам стеллажи выглядели, как аптеке. Закончив колясками, мы с отцом расставили по полкам протезы. Директор и рабочие активно помогали. Рядом с «немецким» стеллажом я пристроил коляски и костыли. Окинул композицию придирчивым взглядом. Сойдет.
— Можно позвонить?
— Пожалуйста! — кивнул директор.
Я набрал номер помощника.
— Владимир Павлович? Это Девойно. Готово.
— Так быстро? — удивился он. — Передайте трубку Виктору Петровичу.
Директор подтвердил мое сообщение. Затем выслушал ценные указания и положил трубку на аппарат.
— Руки дрожат, — признался нам. — Сам Машеров! Я не видел вблизи. Не приезжал. Не то у нас предприятие.
— Не переживайте! — успокоил я. — Петр Миронович нормальный человек. Хотя территорию на вашем месте я бы убрал.
— Да, да! — засуетился директор.
— Мы будем в завтра в восемь.
— Лучше в семь! — попросил директор. — Вдруг Машеров приедет раньше? А я не знаю, что ему говорить.
Я кивнул. Мы с отцом спустили во двор. У «пассата» толпились зеваки. Советское производство, млять! Работы нет?
— Немцы! — зашелестело при нашем появлении. Мы не стали опровергать. Сели в машину и вырулили на улицу.
— Говоря «мы», ты имел в виду меня? — спросил отец за воротами.
— Да. Ты против?
— Наоборот. Собирался попросить. Хочу увидеть Машерова.
— Тогда заезжай завтра за мной. На «волге». Не надо дразнить начальство «фольксвагеном» И надень награды — все, что у тебя есть.
— Понял! — кивнул отец…
Назавтра, в шесть тридцать он был у моего подъезда. На отце был костюм, белая рубашка с галстуком, на пиджаке — награды. Красавец! Я тоже надел костюм, но галстук повязывать не стал — не люблю. Я сел рядом с отцом, и мы тронулись.
Проходная встретила нас свежепокрашенными воротами. Двор за ними будто вылизали. Чистый асфальт, побеленные бордюры и стволы деревьев. Знакомо.
Отец приткнул «волгу» в уголке, и мы направились в заводоуправление. Моросил дождь. Директор обнаружился в кабинете. По лицу было видно, что спал он плохо.
— Сергей Александрович! — попросил он. — Расскажите мне об этом, — он указал на немецкий стеллаж. — А то спросят, а я ни бум-бум.
— Расскажу, — согласился я. — Кстати… — я достал из сумки рекламные буклеты. — Здесь технологический процесс в картинках…
Лекция шла нервно. В кабинет то и дело вбегали люди, Виктор Петрович давал им указания, они убегали, но на смену им являлись другие. Знакомая картина: приезд начальства. Но совсем не похоже на мое время. Никакой службы безопасности, рамок металлодетекторов, заранее составленных и утвержденных списков присутствующих, контроля документов. Руководители СССР не боятся покушений. А вот в Европе иначе. Терроризм набирает силу. В Германии свирепствует второе поколение RAF. Убиты генеральный прокурор, президент крупного банка и председатель Союза промышленников. В Италии «Красные бригады» похитили и застрелили председателя Совета министров Альдо Моро. Но в СССР считают, что к нам эта зараза не проникнет — граница на замке. Правильно считают. Знакомый болгарин говорил: «Русскую границу только комар-самка перелетит. Комар-самец мудями зацепится…»
Машеров ходит на работу пешком. Живет в трехстах метрах от здания ЦК в малоквартирном доме, построенном для руководства республики. В квартире Машерова на полу лежит обыкновенный линолеум, да и обстановка не роскошная. Мне это рассказывали люди, побывавшие у первого секретаря в гостях. Некоторые деятели искусств Белоруссии живут богаче. Сопровождает Машерова телохранитель. Идет в пяти шагах за спиной. А первый секретарь здоровается со встречными…
Машеров приехал без десяти девять. Сначала в ворота влетела милицейская «волга», затем вплыла черная «чайка». К тому времени все мы были внизу. Все — это мы с отцом, директор, главный инженер и прочее начальство числом в шесть душ.
Первым из остановившейся «чайки» выскочил поджарый мужчина в костюме. Телохранитель. Он открыл пассажирскую дверцу справа от водителя. Машеров вышел и направился к нам. Шагал он легко и стремительно.
— Здравствуйте, товарищи!
Он по очереди пожал нам руки.
— Показывайте!
— Прошу! — директор указал на дверь. Та будто сама собой открылась. Подсуетился Виктор Петрович, приставил человека. Телохранитель рванулся вперед. Правильно, а вдруг засада? Сарказм.
Мы поднялись в кабинет директора. Машеров сходу направился к стеллажам.
— Ножные протезы, — подскочил директор. — Сделаны из металла и пластмассы. Легкие, удобно крепятся на культе.
— А наши? — спросил Машеров.
— Вот!
Директор снял с соседнего стеллажа протез. Машеров взял его правой рукой, немецкий левой, прикинул вес.
— Ясно. Почему наш такой тяжелый?
— Делаем по техническим условиям, — доложил директор. — Металл, кожа, дерево. Как везде в СССР. Технология не менялась со времен империалистической войны.
— Что ж вы ко мне не обратились? — упрекнул Машеров.
— Не знали про достижения немцев, — вздохнул директор. — Они к нам не ездят, мы к ним — тоже. Если б товарищ не привез… — он указал на меня.
— Вы, значит, Девойно? — Машеров посмотрел на меня. — Совсем еще юноша. Как додумались?
— В прошлом году был на книжной ярмарке во Франкфурте. Немцы издавали мою книгу. В Москве у меня есть знакомая — инвалид Отечественной войны. Попросила купить ей костыли. Вот такие, — я взял прислоненные к стеллажу образцы. — Я зашел в специализированный магазин. Купил. Увидел протезы. Моя знакомая жаловалась, что ей тяжело ходить. Спросил немца: может ли сделать? Тот согласился. Дал мне рисунки, где следовало указать размеры. В Москве я обмерил ногу Дины Аркадьевны, результаты отослал во Франкфурт. Там сделали протез и отправили в Москву. Пришлось слегка подогнать, но он оказался по ноге. Легкий, удобный. Дине Аркадьевне нравится, она стала много ходить. Тогда я подумал: почему только ей? Есть ведь и другие инвалиды?
— Немцы с чего решили помочь?
— Совесть мучит.
— Принимать от них… — сморщился Машеров. — Ладно, я понимаю, купить. А то ведь станут трубить: помогаем нищим!
— Не станут, — возразил я. — Во-первых, люди не те. Во-вторых, в основе фонда — мои гонорары. Так будет и впредь. А что до помощи… В Китае говорят: «Не важно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей».
— Ишь, какой! — сощурился Машеров. — Молодежь… Не воевали вы, не видели… Мы сами сможем позаботиться о наших инвалидах.
Что ж раньше не телились? Тема инвалидов в СССР, считай, запретная. У нас передовое общество строителей коммунизма, советские люди — гармонично развитые. Так что нечего. Мы лучше неграм в Африке денег подкинем — пусть больше убивают друг друга. А что ветераны мучаются, наплевать. В том времени у меня были знакомые инвалиды. Одному повезло по гуманитарной программе съездить в Германию. Там ему сделали ножной протез. Как он был счастлив! И как ему завидовали другие…
— Понадобятся миллионы марок, — сказал я. — Это, — я указал на стеллажи, — стоит недешево.
Машеров поскучнел лицом. Валюту республике выделяют в Москве. А там спросят: «Почему вам? И в других республиках инвалиды есть». Правильно, скажут, между прочим. Но в масштабах страны понадобятся большие деньги. А валюты в СССР мало, да и негры в приоритете. Вопрос забюрократят и положат под сукно.
— А вы, что думаете, товарищи? — повернулся Машеров к остальным.
Товарищи вразнобой, но дружно сообщили, что с молодежью они согласны.
— Можно попробовать в качестве эксперимента, — предложил я. — Что мы теряем? Не получится, заберу деньги и перечислю их правительству республики.
— Давайте дальше смотреть! — подумав, кивнул Машеров.
Он перещупал все. Опробовал костыли, прокатился в инвалидных колясках. Я не преминул сообщить, что они проходят в кабину лифта. А вот наши — нет. Из-за этого инвалиды просят квартиры на первых этажах. Дать такие не всегда получается, приходится искать варианты обмена.
— Уговорили! — заключил Машеров, встав с коляски. — Будет вам постановление бюро ЦК. Что нужно от нас? — он посмотрел на меня.
— Во-первых, точное число инвалидов, нуждающихся в протезировании, — загнул палец я. — А также в колясках и костылях. Во-вторых, пригласить немцев в Минск. Они должны оценить фронт работ, производственные помещения, номенклатуру поставляемого оборудования, уровень персонала. Потребуется обучить наших специалистов в Германии. Все расходы берет на себя фонд. От государства денег не нужно.
— Ты государство не обижай! — Машеров ткнул меня пальцем в грудь. — На инвалидов деньги найдем. Хотя — молодец! — он хлопнул меня по плечу. — Не каждый отдаст деньги на благородное дело. Что, вправду, сын фронтовика?
— Вот он! — я указал на отца. Тот, волнуясь, шагнул вперед. Машеров бросил оценивающий взгляд на его награды.
— Где воевали?
— В отряде Василия Захаровича Коржа, затем — в Пруссии, — ответил отец. — Там ранили.
— Неплохо, как вижу, воевали, — заключил Машеров. — А работали еще лучше. Теперь понятно, в кого сын. Спасибо! Замечательного человека вырастили!
Он пожал отцу руку.
— Подробности — помощнику! — кивнул мне. — До свидания, товарищи!
Все той же легкой походкой он вышел из кабинета.
— Фух! — директор ослабил узел галстука. — Кажется, получилось. Что дальше, Сергей Александрович?
— Изучайте образцы, — я указал на стеллажи. — Можете даже разобрать. И ждите делегацию из Германии…
Обратной дорогой мы с отцом молчали. Я прикидывал в уме предстоящий разговор с помощником, отец смотрел на дорогу. Когда «волга» притормозила у подъезда, я взялся за ручку двери.
— Сережа! — окликнул меня отец. Я посмотрел на него. Глаза у отца были влажные. — Я тобой горжусь!
* * *
Постановление бюро ЦК компартии Белоруссии вышло через неделю. У Машерова работали быстро. Никакой Девойно в постановлении не упоминался. Совету Министров дали поручение рассмотреть вопрос о реконструкции протезного производства в республике за счет привлечения средств из внебюджетных источников. О Германии — ни слова. Ничего особенного — стиль документов этой поры. В тексте — общие слова, конкретика подразумевается.
Но вопрос был на контроле ЦК, и дело закрутилось. Во Франкфурт ушло приглашение. Байер приехал с помощниками. Поселили немцев в гостинице «Юбилейная». К тому времени я обзавелся новеньким «ВАЗ 2106», купленным за чеки. Отец сдержал слово: продал «волгу» и приобрел мне гараж. Даже с ямой. Не близко к дому, но и не далеко — на троллейбусе пять остановок. Я встретил немцев в аэропорту и отвез в гостиницу. Назавтра был выходной день, и я устроил гостям экскурсию по городу.
— Это мы строили! — сказал Байер, когда мы проезжали мимо здания КГБ. — И эти дома — тоже.
После экскурсии я отвез немцев в гостиницу. Мы пообедали в ресторане. Бесплатно. Немцев принимали за счет правительства — насчет этого Машеров распорядился. После обеда Байер попросил меня отвезти в одно место. Изучив план города, ткнул пальцем. Улица Розы Люксембург. Я удивился, но повез. Мы ехали мимо невысоких домов, как вдруг Байер указал рукой на сквер:
— Здесь!
Я остановил «жигули», и мы вышли. Байер закрутил головой, осматриваясь.
— Здесь стоял наш госпиталь, — он указал рукой. — А там хоронили умерших от ран. Я понимаю, почему вы снесли кладбище. Но хорошо, что на его месте разбили сквер. Не стали застраивать.
Я промолчал. Не застроили, потому что не дошли руки. У советской власти отношение к кладбищам пренебрежительное. Они и свои сносят на раз. Байер некоторое время стоял неподвижно. Как я понял, молился. Затем сел в машину, и я отвез его в «Юбилейную».
В понедельник мы отправились на завод. Немцы дотошно ознакомились с производством. По их лицам было видно, что они о нем подумали.
— Есть проблема, — сказал Байер в кабинете директора. — Большинство ваших мастеров не молоды. Сомневаюсь, что они смогут освоить новые технологии. У нас бы уволили и набрали молодых.
Я перевел это директору.
— Не надо сомневаться! — обиделся Виктор Петрович. — У нас отличные мастера! Освоят!
Короче, договорились. Немцы улетели, скоро пришло приглашение из Германии. Делегацию сформировали большую. Пришлось включить представителей правительства (нафиг нужны, но без них никак — застопорят процесс), директора, главного инженера… Советский Союз. В загранкомандировки лезут пищом. Хрен с ними, лишь бы дело стронулось.
Не так быстро, как хотелось, но оно пошло. В Минск прибыли вагоны с оборудованием и материалами. Вернулись обученные специалисты. Под руководством прилетевших немцев шел монтаж и наладка новых станков. Меня рвали на части. Переводчики МИДа не знали технического немецкого и имели смутное представление о производстве. Пришлось их заменить. Я ходил на завод, как на работу. Писать забросил. Хорошо, что с продолжением «Курта» успел. Перед советскими издательствами у меня обязательств не было. Я вставал в шесть, завтракал и ехал на протезный завод. Возвращался поздно вечером. Умывался, ужинал, тетешкал Тему и ложился спать. Лиля относилась с пониманием. Повезло мне с женой!
В июле завод дал первую продукцию — протезы и костыли. Коляски местная промышленность не потянула. Просты-то они только на первый взгляд… Посоветовавшись с Байером, я решил первую партию купить. Деньги были. Продажи «Курта» росли, немцы активно жертвовали в фонд. К моему удивлению подключились и немецкие ветераны войны. Байер объяснил это так:
— Они помнят, как воевали с вами. После Восточного фронта Западный считали курортом. «Томми» не солдаты. А вот русские — да. Сильного противника уважают.
Выглядел Байер довольным. Заказы шли через его фирму. Фонд объявил конкурс, и лучшие условия предложил сын Байера. Все законно. Конверты с предложениями вскрывали публично, перед прицелами камер. Но в том, что дедушка проинструктировал сына, сомневаться не приходилось. Став во главе фонда, Байер-старший получил доступ к стратегической информации. Объем поставок, серьезность заказчика, содействие властей. Типичный инсайд. С этим здесь еще не борются. После поймут… Цену оборудования и материалов поставщики предложили практически одинаковую. Только проигравшие добавили к ней стоимость страховки. Байер-младший этого делать не стал. Зачем? Деньги для оплаты в Германии, распоряжаются ими немцы, да и Советский Союз — страна серьезная. Короче, сэкономил. При голосовании за поставщика дедушка демонстративно воздержался, что и отразили в протоколе. Жук! Взнос Байера в фонд «Дина» оказался инвестицией, а не пожертвованием. Свои пятьдесят тысяч марок он отобьет влет. Пусть. Это как раз тот случай, когда все довольны. Фонд — низкой ценой, поставщик — прибылью, я — скоростью выполнения заказа.
Демонстрировать наши успехи решили на практике. Я позвонил помощнику Машерова, тот идею одобрил. Мы связались с Домом ветеранов в Николаевщине. Предложение там восприняли на «ура». Инвалидов привезли в медицинское отделение завода. Им сделали и подогнали протезы. Тем, у кого ноги ампутированы по самый пах, вручили коляски и показали, как ими пользоваться. И вот наступил решающий день. Ранним утром колонна машин стартовала от проходной. В Николаевщину отправилось заводское начальство и я на «жигулях». Домчались быстро — асфальт. В Николаевщине нас ждали. Директор Дома ветеранов выбежал нам навстречу.
— Где нам встретить Петра Мироновича? — спросил севшим голосом. Лицо его шло пятнами от волнения. — Во дворе или в доме? Не подскажете?
— Лучше во дворе, — предложил я. — Погода стоит хорошая, тепло. Да места больше, чтобы продемонстрировать новые протезы. Инвалиды смогут?
— Насчет этого не сомневайтесь! — успокоил директор. — Удерживать придется. Они словно помолодели. Чуть ли не прыгают от радости.
— Вот пусть и попрыгают! — предложил я. — Не удерживайте. Петру Мироновичу понравится.
Директор убежал. Очень скоро из дверей повалили обитатели дома. К нам подходили здороваться. Жали руки, благодарили. Меня даже обнимали. Как-то узнали, кто был инициатором проекта. Я чувствовал себя неловко — делали-то другие. Так и сказал.
— Но придумал ты! — возразил седой ветеран с медалями на пиджаке. В доказательство он ткнул меня в грудь коричневым от табачного дыма пальцем. — И денег дал. Я тридцать лет на железяке ковылял, культю в кровь стирал, боялся лишний раз в туалет сходить. И никому до этого дела не было. Зато сейчас — вот! — он раскинул руки и отбил каблуками дробь. Медали на пиджаке отозвались звоном. — Танцую, гуляю, вчера даже в грибы сходил. Забыл, когда их в последний раз собирал. А вчера шел по лесу и, поверишь ли, плакал. Спасибо, сынок! — он потряс мне руку.
— Петра Мироновича поблагодарите! — сказал я. — Без него ничего бы не вышло.
— Само собой! — кивнул ветеран. — Миронович — человек хороший. Наш, из партизан. О людях думает.
Окружившие нас ветераны закивали. Вот и славно!
Машеров приехал к десяти. Во двор Дома ветеранов влетела милицейская «волга» с мигалкой, следом — знакомая мне «чайка». За ней — второй автомобиль ГАИ. Петр Миронович вышел из машины и направился к нам.
— Здравствуйте, товарищи! Приехал посмотреть, как вы живете.
— А вот как! — выскочил вперед седой ветеран. Он раскинул руки и, топоча каблуками, прошелся в танце вокруг первого секретаря. — А теперь — смотри! — Он задрал штанину и продемонстрировал протез. — Ногу мне еще в сорок четвертом отрезали, когда блокаду прорывали. Осколок попал, грязь, гангрена… Еле спасли. Тридцать лет с лишком на костылях ковылял, а сейчас, видишь, танцую. Миронович, дорогой наш человек! — он обнял Машерова. — Спасибо тебе!
— Что я?.. — попытался возразить Машеров, но ему не дали. Ветераны окружили его и дружно загомонили, высказывая благодарность. Глаза у Машерова влажно блеснули. Внезапно сквозь окруживших первого секретаря людей потолкался безногий в инвалидной коляске.
— Миронович! Посмотри!
По его знаку ветераны расступились. Инвалид, работая рычагами, стал нарезать круги по асфальту.
— Видишь! Не коляска, а самолет. Куда хочу, туда и еду. Раньше меня возили. Теперь и тебя могу прокатить. Садись! — он хлопнул ладошкой по сиденью перед собой.
Ветераны засмеялись. Машеров присоединился. К нему подскочил директор Дома.
— Петр Миронович, приглашаем вас к столу! Чай, пирожки, печенье. Поварихи столько всего наготовили!
— Идемте! — загомонили ветераны.
Машеров развел руки, показывая, что не в силах устоять, затем повернулся и дал знак охране оставаться во дворе. Сам же, увлекаемый ветеранами, скрылся в здании. Следом потянулось заводское начальство. Я остался во дворе — так нужно. Осмотрелся. Так. Гаишники кучкуются у своих «волг», курят. У «чайки» Машерова стоят трое. Пожилой водитель, уже знакомый мне охранник и мужчина лет сорока в строгом костюме при галстуке. Судя по тому, как разговаривают с ним остальные, начальник. Вот ты-то мне и нужен.
Я направился к троице. При виде меня они смолкли.
— Здравствуйте! Меня зовут Сергей Александрович Девойно.
— Знаю! — кивнул главный в этой компании.
— Вы начальник охраны Петра Мироновича?
Мужчина построжел лицом и сказал:
— Да.
— Можно вас на пару минут? — я указал рукой в сторону.
Главный поколебался и кивнул. Мы отошли метров на двадцать.
— Слушаю.
— Как вас зовут?
— Николай Иванович.
— Тут такое дело, Николай Иванович. Посмотрел я на «чайку» Петра Мироновича, и кое-что мне в ней не понравилось.
— Что? — насторожился он.
— Нет ремней безопасности. Я бывал за границей. Там они везде. Без них не ездят.
— Вы о привязных ремнях? — догадался он. Ну, да, в СССР их называют так. Николай Иванович задумался и, видимо, решил, что со мной можно. — Предлагали их установить. Однако Петр Миронович против. Стесняют движения.
— Идемте, покажу!
Мы прошли к моим «жигулям». Я открыл дверцу и взялся за ремень безопасности.
— Как видите, эластичный. Три точки крепления. В обычном состоянии практически не ощущаются. Но стоит машине попасть в ДТП… — я дернул за ремень и тот зафиксировался. — Инерционный механизм. Купил в Германии, установил сам. Такие ремни спасают пассажиров и водителя даже при столкновении на больших скоростях.
Николай Иванович вновь задумался. Блин, он еще колеблется!
— Киселев, Сурганов и генерал Беда погибли в автомобильных авариях, — подсказал я. — Все не были пристегнуты. Правительственные машины носятся на большой скорости…
Руководитель охраны спал с лица. Проняло. Наконец-то! Если Машеров погибнет, твоей карьере конец.
— Где ж взять такие ремни? — тоскливо спросил он.
— У меня есть, — я открыл багажник и извлек три картонных коробки. — С Петром Мироновичем ездят водитель и охранник. Так что хватит на всех. Держите! Установить не составляет труда. Любой слесарь в гараже справится.
— Спасибо!
Он потряс мне руку, забрал коробки и побежал к «чайке». Спустя минуту трое мужчин увлеченно разглядывали их содержимое. Ну, вот, дело, считай, сделано. Думаю, Николай Иванович сумеет уговорить Машерова. Он в этом кровно заинтересован. Значит, у Петра Мироновича появляется шанс. А потом я через помощника выйду на Николая Ивановича или Петра Мироновича и намекну им про 4 декабря 1980 года. Не знаю пока, что скажу, но придумаю.
…Машеров уехал спустя час. На прощание его обнимали и просили заглядывать еще. Он улыбался, жал ветеранам руки, Я наблюдал за этим со стороны. Как же он не похож на руководителей моего времени! Какой красивый и солнечный человек! Даже смотреть на него удовольствие.
Машерова наконец, отпустили, и он в сопровождении «волг» ГАИ отбыл. Следом потянулось заводское начальство. Все выглядели довольными. Я присоединился к общему чаепитию позже, но успел услышать, как Машеров благодарил их. Значит, дело на мази. Моей помощи больше не требуется, можно вернуться к литературе. Соскучился…
«Жигули» катили по шоссе, разрезавшему сосновый бор. Светило солнце, в салон через опущенное стекло врывались запахи смолы, хвои и разогретого асфальта. Навстречу попадались грузовики с затянутыми брезентом кузовами. Зерно везут. Конец августа, уборочная заканчивается. «Жигули» взяли подъем и помчались по ровному участку дороги. Внезапно впереди показалось скопление машин. Что там? Я подкатил ближе. На правой стороне путь преграждали «жигули» ГАИ с включенными маячками. Перед автомобилем топтался гаишник с жезлом. Я затормозил.
— Проезжайте! — гаишник указал жезлом на обочину встречной полосы.
Я высунул голову в окно.
— Что случилось?
— Проезжай, тебе сказали!
С чего он такой нервный? Я пожал плечами и включил первую скорость. Вырулил на противоположную обочину и медленно покатил, объезжая затор. Скосил взгляд вправо. Авария. Легковой автомобиль на полной скорости врезал в МАЗ, груженый зерном. Тот выезжал с второстепенной дороги. От удара МАЗ развернуло, и зерно из кузова высыпалось и почти полностью закрыло таранивший грузовик автомобиль. Было видно, что его разгребали, вытаскивая пострадавших. Следы крови на асфальте, в стороне лежат два тела с закрытыми какими-то тряпками лицами. Рядом толкутся гаишники. Курят, и лица у них какие-то потерянные. Стоп! Из груды зерна выглядывают характерные задние фонари. «Чайка»… Машеров? Сейчас? Не может быть!
Я остановил «жигули», выскочил из машины и подбежал к милиционерам. Так… У одного из тел на ногах тупоносые ботинки со стоптанными с правой стороны каблуками. Я обратил на них внимание еще в Николаевщине — бросались в глаза. Ботинки носил водитель Машерова…
— Товарищи!
— Что вам? — повернулся ко мне капитан. Лицо его не предвещало ничего доброго.
— Я еду из Николаевщины, где мы принимали Машерова. Это его машина? — я указал на торчавший из груды зерна багажник. — Скажите, Петр Миронович жив?
— Проезжайте, гражданин! — рявкнул капитан. — Живо! Не задерживайте движение!
Его лицо сказало мне больше, чем слова. Я вернулся к «жигулям» и сел за руль. Отъехав с километр, затормозил на обочине. Вышел из машины и сел прямо на песок. Как же так? Я, вроде, все продумал и сделал. Выходит, мое вмешательство в события, может изменить историю не только в лучшую сторону? Машеров погиб на год раньше, но обстоятельства аварии, как в под копирку. Только тогда «чайку» засыпало картошкой. Господи, почему? Что я не так сделал?
Не знаю, сколько я просидел так. Меня привел в чувство визг тормозов. На противоположной стороне стоял ГАЗ. Водитель, выскочив из кабины, бежал ко мне. Я встал.
— Што здарылася?
— Люди погибли, там! — я указал рукой за спину. — Авария.
— Знакомы хто?
— Да! — кивнул я. — Машеров.
— Ё!.. — выдохнул он. — Як жа цяпер?
Он сокрушенно покрутил головой.
— Закурить есть? — спросил я.
— Зараз!
Он полез в карман и достал смятую пачку «Астры». Я вытащил одну сигарету и сунул в губы. Водитель чиркнул спичкой и поднес мне огоньку. Я втянул в себя ядовитый дым. В горле будто наждаком продрало. Я закашлялся и бросил сигарету.
— Спасибо.
— Можа, яшче чаго?
— Не нужно, — я покрутил головой. — Еще раз спасибо. Поеду.
Водитель кивнул и пошел к машине. Я сел в «жигули» и включил зажигание. Автомобиль стронулся с места и покатил по шоссе. Дорога плыла перед глазами. «Успокойся, Сергей, — уговаривал я себя, — ты же циник. Взрослый мужик. Не стоит так убиваться. Машеров был обречен. Годом позже, годом раньше… Да, не вышло с ним, но цель остается неизменной. Нужно подумать, как ее достичь. Ты сможешь!»
Горячий воздух, врываясь в салон, осушал мокрые щеки. Только не успевал, поэтому влага капала на белую рубашку, оставляя на ней темные следы…
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21