Глава 4

Совещание созвали еще до рассвета. Чрезвычайная сессия была назначена на час дня по корускантскому времени, а обговорить до ее начала требовалось многое.

До сих пор все шло в штатном режиме: командующие военных округов один за другим отчитались о боеготовности своих войск и активности сил противника, моффы - о текущей ситуации в своих секторах, директор Сенатской службы безопасности - об общей политической обстановке и потенциальных угрозах, как внешних, так и внутренних. Сейт Пестаж, как глава канцлерской администрации, наряду с Айсардом занимался работой с Сенатом и элитами наиболее значимых миров - с той разницей, что он, в отличие от директора, имел неформальные полномочия говорить от лица канцлера. Чем и пользовался, на протяжении нескольких лет задабривая и подкупая властные круги обещаниями посодействовать претворению в жизнь выгодных им законопроектов и реформ.

Без ложной скромности он мог сказать, что его работа принесла плоды. И куда более сочные, чем наивно полагали некоторые сенаторы, уже много лет не ступавшие на родную землю.

- ...Кореллия останется в наших руках, - доклад близился к завершению, и у Пестажа немилосердно саднило горло, из-за чего его голос казался хриплым, каркающим. - Бел Иблис и его покровитель, президент Ларго, живут заблуждением, будто мифической "независимости" и сомнительных выгод от альянса с Техносоюзом хватит, чтобы убедить парламент объявить демарш Республике. Но не далее как вчера премьер-министр Ромелл заверил меня, что любое радикальное заявление их эксцентричного сенатора будет объявлено противоречащим позиции Корпоративного Диктата. Финансовые интересы "Кореллианского машиностроительного концерна" и "Межзвездного банка Кореллии" слишком крепко переплетены с республиканскими, чтобы всерьез рассматривать возможность присоединения Кореллии к сепаратистам. Полагаю, флот будет в состоянии разъяснить несогласным, что Кореллия была и остается республиканской планетой?

Освальд Тешик отложил деку, на которую непрерывно поступали отчеты со всех подразделений Центрального флота, и согласно кивнул Пестажу:

- Никто и рта открыть не посмеет. Как и было оговорено, перегруппировка войск завершилась этой ночью в три часа по корускантскому времени, с небольшими погрешностями в различных регионах. Наше присутствие в Кореллианском секторе теперь немногим слабее, чем в Куате. Бел Иблис может сколь угодно драть глотку - Диктат открестится от его заявлений быстрее, чем он успеет произнести слова "сецессия" и "независимость".

- Не стоит забывать, что Кореллия - это еще не весь Кореллианский сектор, - заметил Арманд Айсард. Вид у него был еще мрачнее обычного, во многом из-за нездоровой бледности и глубоких теней, пролегших под глазами. - Иблис никогда и не рассчитывал всерьез на поддержку со стороны Диктата. Основные надежды сепаратисты возлагают на Селонию. Они не столь глупы, чтобы попытаться захватить ее, но именно на ней будет развернут центр повстанческого движения: настроения местных экзотов, особенности ландшафта и слабость центрального руководства благоприятствуют.

- О подполье в любом из Центральных миров мы можем подумать после, оно не представляет сиюминутной опасности, - голографическое изображение Деметриуса Заарина, командующего силами Колониального военного округа, беспокойно постукивало пальцами по невидимому столу. Его положение было не из завидных: линия фронта проходила сразу по нескольким секторам Среднего кольца, и присутствие Конфедерации - как военное, так и экономическое, здесь было даже более значительным, чем во Внешних регионах. - В который раз повторяю вам, господа: ситуацию на Кашиике нельзя пускать на самотек. Сепаратисты по-прежнему крепко держатся за Митаранор, и то, что нам удалось отбить их последнюю атаку на Кашиик, ничего не значит! Наша наземная группировка там откровенно слаба, а перебросить подкрепления неоткуда: Неймодия и Ондерон и так пьют из нас кровь каждый день, а если еще больше ослабить присутствие на Танаабе, его можно смело перевязывать ленточкой и отдавать сепаратистам на блюде! На Кашиик попросту не хватает ресурсов. Прошлое нападение мы отбили только благодаря местным дикарям, но их вожди и мохнатая пародия на сенатора лояльны джедаям. Если верить Айсарду, они уже организуют отряды сопротивления вместе с конфедератскими недобитками!

- Работа магистра Йоды, - кивнул директор. - Более того, отряд клонов, от командира которого я получил эти сведения, буквально пару часов назад был... разорван дикими зверьми, как утверждает официальная версия. Судя по всему, звери недурно обращаются с газовыми гранатами и бластерными арбалетами.

Сейт откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза, предоставив военным выяснять, как лучше обойтись с Кашииком и его строптивым населением. Сам он был почти уверен, что этот мир Заарин не удержит, но не престало политику и администратору лезть в дела военачальников. Его занимали вопросы куда более масштабные и насущные, чем схватка с сепаратистами за тактическое преимущество на том или ином участке фронта.

Он мог быть спокоен за стратегически важные миры и сектора. За Центральные миры, за опорные точки в Колониях и Среднем кольце, за подконтрольные Республике Внешние регионы (все-таки Таркин, при всем своем невыносимом гоноре, человек недюжинных способностей, как и адмирал Такел - пусть и пропойца, каких мало, но сепаратистов теснит поувереннее некоторых трезвенников). Разумеется, война выпьет из них еще немало крови. Разумеется, джедаи и лояльные им силы сумеют подкинуть немало неприятных сюрпризов в ближайшем будущем. Но катастрофических перемен после чрезвычайной сессии ждать не приходилось.

За что Сейт не был спокоен, так это за жизнь Палпатина. Хоть Арманд и держал в Храме несколько пар глаз и ушей, информация о планах джедаев насчет канцлера оставалась скудной. То, что они замышляли убийство, было очевидно, но когда? Взяв твердыню джедаев штурмом, Пятьсот первый легион вполне мог обнаружить, что сражался за хладное тело. Оставалось надеяться, что на этот раз Энакин Скайуокер не подведет. Но на эту переменную Сейт был не в силах повлиять.

Если же случится худшее... тогда на всех успехах и планах на будущее можно ставить жирный крест. Но эти соображения Сейт благоразумно держал при себе.

С Кашиика (в качестве временной меры было решено взять его в блокаду, благо флота у вуки не имелось) обсуждение перешло на обстановку в вооруженных силах. Волна арестов, казней и просто внеплановых кадровых ротаций, хоть и вызвала возмущение всех военачальников без исключения, обезопасила флот и армию от организованных бунтов. Более того, в немалой степени им облегчили жизнь сами джедаи, поспешившие дезертировать под предлогом "особых распоряжений Совета". Ситуация была под контролем... насколько это вообще возможно: все же джедаи слишком долго были включены в структуру командования, чтобы не оставить за собой паразитов - шпионов, диверсантов, подстрекателей и сомневающихся. Но по-настоящему пугали разве что сроки, в которые служба Арманда сумела провести столь масштабную и дотошную зачистку. Слишком разветвленной и вездесущей она стала, слишком быстро и слаженно работала, чтобы не превратиться в будущем в большую проблему.

Сейт мысленно напомнил себе донести это до сведения Палпатина. Он ничего не имел лично против Арманда, но обезличенная и щерившаяся внушительными зубами ССБ навевала на него непонятную тоску по сенатскому контролю за спецслужбами.

Когда обсуждение дошло до, собственно, чрезвычайной сессии, солнце давно уже поднялось и неуклонно ползло к зениту. Совещание затянулось, и многие его участники не раз и не два вынуждены были прерваться на срочный разговор по комлинку. Освальд Тешик так и вовсе не отрывался от деки - и взгляд его становился все тяжелее, а руки порой невольно сжимались в кулаки.

Сейт понимал, в чем дело. Командующему претила мысль намеренно подпустить войска сепаратистов к столице, лишь немного "пощипав" их на подступах. Умом-то он понимал, как важно очернить джедаев и их сторонников в глазах галактики, окончательно приравняв их к сепаратистам и предателям Республики. Но сердце офицера требовало стереть войска Конфедерации в космическую пыль, как только те покажут нос из гиперпространства.

- Количество патрулей было удвоено, - докладывал Уоррен Уинборн, шеф корускантской полиции. - Также мы усилили патрулирование по наиболее очевидным маршрутам отступления из Правительственного района. Этого вполне достаточно, чтобы создать достоверную иллюзию преследования - в дополнение к силам, сосредоточенным в самом здании Сената.

- Иллюзию? У меня складывается впечатление, что я что-то упустил, господа, - Уилхуфф Таркин, который не так давно со смаком расписывал необходимость скорых и показательных политических репрессий, удивленно вскинул бровь.

- Именно, - Айсард нехорошо улыбнулся. - Пусть бегут. Пускай спасают свои жизни, позорно бежав к сепаратистам после поражения в Сенате. Оказавшись в числе лидеров Конфедерации, они принесут нам куда больше пользы, чем мертвыми или плененными.

- И каким же образом?

- Уилхуфф, - Арманд с усмешкой покачал головой, - вы же умный человек. Представьте себе этот союз. Банкиры, стоящие на грани разорения. Корпорации, которые давно уже работают себе в убыток. Элиты отдельных планет, которые не могут определиться с распределением власти даже в собственном правительстве. Сенаторы, которых объединяет лишь страх перед нами и Палпатином. Джедаи, привыкшие требовать полного подчинения себе. Представьте, как они будут работать вместе. И не задавайте глупых вопросов.

* * *

Энакин нашел Винду именно там, где ожидал. В полном одиночестве магистр стоял в зале Совета, глядя в окно. Словно желая добавить предстоящей трагикомедии иронии, метеослужба Корусканта обеспечила прекрасную солнечную погоду. Столица в такую сияет, как бриллиант превосходной огранки.

"Ничто не должно омрачать триумф нового императора. Сценарий написан, освещение настроено идеально, актеры расставлены по местам. Вот только все рискует полететь хатту под хвост, если кто-то не выучит роль".

- Я посылал за тобой несколько часов назад, - холодно сказал Винду, едва Энакин ступил в зал. Обернуться он не соизволил. - Что тебя задержало?

"Узнаю старину Мейса: чем больше беспокоится, тем более уверенно и властно держится. Ему подошло бы звание генерал-командующего, как считаешь? Даже жаль, что он метит много, много выше... на роль, которую я не согласен уступить".

"Джедаи не рвутся к власти", - мысленно возразил Энакин. Скорее по привычке, чем действительно веря.

"Естественно. Как я мог забыть об этом в своей камере?"

Могучие плечи магистра едва заметно напряглись, а голова дернулась в сторону, будто он тоже услышал негромкий, насмешливый голос старика. Энакин бы не удивился, окажись это правдой: от Сидиуса можно ожидать любого фокуса, да и о силе самого Винду забывать не стоило.

- Прошу прощения, магистр. Пришлось срочно улаживать некоторые вопросы, - Энакин склонил голову, скорее следуя привычке и формальностям, чем из почтения. Движение вышло даже более коротким и небрежным, чем обычно.

- Безуспешно, полагаю, раз ты все еще здесь, - со стороны могло показаться, что кто-то шутки ради записал слова на диктофон: неподвижная фигура магистра напоминала скорее каменное изваяние, чем живого человека. - Будь ситуация иной, я потребовал бы созвать судебное заседание по твоему вопросу, Скайуокер. Но сейчас мы не можем позволить себе дотошного следования уставу и Кодексу.

Обернувшись, он указал Энакину на одно из пустующих кресел. То самое, которое тот до недавнего времени занимал по настоянию Палпатина.

- Что Оби-Ван рассказал вам?

- Достаточно, чтобы беспокоиться. Но речь пойдет не об этом.

Энакин молча наблюдал, как магистр активирует голопроектор, и в воздухе развертывается карта галактики, поделенная на красные, синие и желтые сектора.

- У Совета есть для тебя задание, соответствующее твоим талантам, - Винду указал на один из серых секторов, и масштаб карты тут же увеличился: сперва стали видны отдельные системы, а потом - миры. Еще одно движение, и над проектором застыл сине-зеленый шар планеты, усеянный условными обозначениями военных объектов, природных ресурсов, населенных пунктов и инфраструктуры. - Сектор Бормеа может стать опорным пунктом Альянса в Центральных мирах. К сожалению, наши союзники не уверены, целесообразно ли посылать туда войска: Совет Конфедерации опасается, что присутствие режима в столице сектора, Чандрилле, слишком крепко. Пока хунта сохраняет там свои позиции, она в состоянии контролировать важнейшие гиперпространственные пути и может быстро перебросить войска в любой мир региона, где бы мы ни попытались закрепиться. Объединенное секторальное правительство поддерживает нас и готовится объявить через сенатора Мотму о сецессии, но вряд ли войска Палпатина покинут свои позиции только потому, что их вежливо попросили.

- Как я понимаю, моя задача - попросить их невежливо?

Винду кивнул:

- Ты возглавишь наземный контингент, сформированный из местных сил самообороны, трех отрядов клонов, примкнувших к нам, пяти наемничьих батальонов и сил КНС - к сожалению, очень ограниченных. Более подробную информацию получишь на месте. Задача - обеспечить контроль над ключевыми городами и военными объектами. Как только это будет сделано, руководство Альянса сможет выделить более значительные силы, чтобы окончательно закрепиться на Чандрилле. Детали получишь по прибытии. Вопросы?

"Значит, я должен возглавить сопротивление на одной из планет Центрального округа, который Тешик прочно держит в кулаке. Зажатый между Палпатиновским Гантелом и пока еще конфедератским Корулусом, за который сейчас идут ожесточенные бои. Не зная, получу ли подкрепления, если дела пойдут туго. Не зная ничего о глобальных планах командования. Не зная даже толком обстановку на Чандрилле - формулировка "подробности узнаешь на месте" не очень-то внушает доверие... ответственная и сложная задача, в самый раз для Избранного. Или смертный приговор - в самый раз для отступника. И в том, и в другом случае Орден останется в выигрыше".

"Вот только все рискует полететь хатту под хвост, если кто-то не выучит роль".

Энакин медлил с ответом. Пристальный, полный подозрения и нехорошего, дознавательского внимания взгляд Винду грозил прожечь в нем дыру... наверное, он бы почувствовал себя неуютно, если бы сохранил способность беспокоиться по таким мелочам. Если бы вообще сохранил способность беспокоиться, если уж на то пошло.

Все эмоции, казалось, выгорели за эти три безумных дня: сегодня остался лишь холодный расчет и две дороги, простирающиеся впереди. В равной степени туманные, извилистые, ухабистые и грязные. И время на то, чтобы придирчиво осматривать их, выбирая чуть более привлекательную, вышло несколько минут назад.

- У меня нет вопросов, магистр, - Энакин кивнул, но взгляда не отвел ни на миг. - Но есть просьба.

- Я слушаю.

- Она касается сенатора Падме Амидалы. Я прошу позволения вывезти ее с Корусканта, как только это станет относительно безопасно, а до тех пор - спрятать в надежном месте, поручив мне ее охрану. Амидале ни к чему принимать участие в чрезвычайной сессии: если в здании Сената действительно случится бойня, беременная женщина вряд ли ее переживет. Кроме того, она будет задерживать остальных. Нет смысла рисковать так из-за одного сенатора, магистр.

Винду молчал. Ему не было нужды ничего говорить, чтобы Энакин понял: предложение отклонено. Чем дольше он смотрел на магистра, тем отчетливее это понимал. Странно, но осознание то было какое-то отстраненное, почти равнодушное. Может быть, потому, что Энакин с самого начала не надеялся на успех.

- Ты говоришь это как джедай или как любовник этой женщины?

- И то, и другое, магистр. Если сенатор Амидала погибнет, она больше не сможет принести пользу Альянсу. Если она потеряет ребенка, Орден лишится сильного одаренного - а Сила в моем ребенке очень велика, это я могу сказать с уверенностью.

Энакин говорил со всей искренностью, на которую только был способен. Он не допускал ни одной мысли, которая противоречила бы его словам: ни о его лихорадочных, полуоформленных планах побега, ни о прикидках, куда спрятать Падме и малыша, чтобы никто, будь то джедаи или люди Палпатина, не добрался до них. Все это было скрыто под ворохом полуправды, которую Энакин пытался донести до магистра и в которую в этот момент почти верил.

На минуту ему показалось, что Винду задумался над его словами. На какой-то миг - что он почти согласился.

А потом магистр покачал головой, и его лицо вновь стало напоминать лица изваяний из Зала тысячи фонтанов. Непоколебимые, суровые и надменные.

- Сенатор Амидала не сможет принести пользу Альянсу, если не выступит от имени Набу на чрезвычайной сессии. И тем более она не сможет принести пользу, если вместе со своим любовником затеряется в какой-нибудь глуши на краю галактики. Мой ответ - нет, Скайуокер. И больше мы к этой теме не вернемся.

Он пытливо смотрел на Энакина, по всей видимости, ожидая вспышки ярости. И та действительно была - но не выплеснулась наружу мальчишеской истерикой, а разгоралась глубоко внутри. Медленно и неугасимо, как торфяной пожар.

"Не вернемся. Потому что нет смысла возвращаться".

- Насколько мне известно, госпожа Амидала уже на пути к зданию Сената. Ее безопасностью займутся другие. Тебе же следует сконцентрироваться на собственном задании. Свободен.

Энакин молча поднялся. Молча же склонил голову, как подобает почтительному рыцарю, и молча удалился. Если Винду и удивила такая покладистость, он никак не выдал этого. Разве что взгляд, которым он проводил Скайуокера, был слишком долгим и тяжелым. Но Энакин этого уже не видел.

Он шел по пустынным коридорам Храма, все ускоряя шаг. Спасительное равнодушие рухнуло, и разум вновь захлестнули обрывочные, беспорядочные мысли. Ярость, прежде тлевшая, разгорелась в пламя - и Сила подпитывала его, наполняла тело мощью, которая так и просилась вырваться на свободу. Обрушиться на тех, кто угрожал его родным.

"Мой ответ - нет, Скайуокер. И больше мы к этой теме не вернемся".

Винду плевать на жизнь Падме. Плевать на ребенка. Им всем плевать. Сенатор Амидала должна приносить пользу или умереть, пытаясь. Ребенок - и вовсе незначительная деталь, которой можно пренебречь.

Этот проклятый Альянс принесет ей не меньше вреда, чем Палпатин. Если не...

"Больше , Энакин, много больше . Я заинтересован в твоей верности. А значит, заинтересован и в Падме . Для Альянса же она - разменная монета, и не самого большого номинала ".

"А для вас - заложница. Гарантия того, что мне не вздумается укусить хозяйскую руку".

" За все приходится платить, Энакин. И цена, которую я требую за жизнь и безопасность Падме и твоего ребенка, не столь уж высока. Неужели ты считаешь, что они будут подвергаться большей опасности , чем Аделаида Пестаж и пятеро ее детей? Чем маленькая Исанн Айсард или, скажем, супруга Уилхуффа, Таласса ? Они все в моей власти, и их мужья и отцы не питают на этот счет никаких иллюзий. Но встали бы они рядом со мной, если бы не были уверены, что я вознаграждаю преданность и не караю без причины? Впрочем, я устал от уговоров. Ты видел альтернативу. Решай! "

Энакин не ответил. Мимо него проносились голые, безжизненные стены; его шаги гулко отражались от пола.

Храм почти опустел. Здесь больше некого защищать. Остались только воины, которые сами выбрали свою судьбу. Ничего не значащие для Энакина и почти наверняка обреченные на смерть. Его предательство не принесет бывшим собратьям большего вреда, чем Республика, ополчившаяся против них.

И, если говорить откровенно, ему все равно. Во всем Ордене не отыщется человека, чья жизнь стоила бы благополучия Падме и ребенка. Разве что Оби-Ван... но и имя друга не встретило в душе особого отклика. Кольнуло немного тоской, и не более - как было в тот далекий день, когда Энакин прощался с друзьями на Татуине.

Он ведь давно сделал выбор. Тянул с решением до последнего, но на самом деле принял его в тот самый вечер, когда услышал предложение Айсарда. Если не раньше.

Быть может, потом он будет сожалеть и терзаться. Но сейчас на это попросту не было времени.

"Насколько мне известно, госпожа Амидала уже на пути к зданию Сената".

До начала чрезвычайной сессии оставалось чуть больше часа. Времени на спасение Падме - и того меньше.

Активировав комлинк, Энакин на ходу набрал сообщение. Короткое, всего в одно слово, но адресату его должно хватить с лихвой.

"Согласен", - говорилось в нем.

* * *

Несмотря на теплую погоду, Падме замерзала в своих пышных одеяниях. Гордая и прекрасная, само воплощенное достоинство внешне, внутри она дрожала от страха. Не за себя - за себя Падме Амидала не боялась никогда. Но ребенок...

Она одернула себя. Нельзя, непозволительно думать о нем. Сейчас она не имела права на страх - пусть даже за нерожденного малыша.

Оби-Ван будет защищать лично ее. Самые могущественные рыцари Ордена будут присутствовать на чрезвычайной сессии, чтобы обеспечить безопасность сенаторов Делегации, и в первую очередь - тех, кто войдет в руководство Альянса. Кто сможет причинить им вред, если Великая Сила на их стороне?

По крайней мере, так говорил магистр Винду. А у Падме не было ни малейших оснований не сомневаться в его суждениях.

- Госпожа, если позволите... - Тайфо галантно предложил ей руку, но Падме остановила его непривычно жестким взглядом.

- Благодарю, капитан Тайфо, но я в состоянии самостоятельно дойти до машины.

Навязчивая забота начальника охраны уже начинала ее тяготить. Падме не желала обижать его пренебрежением, но существовала граница, нарушать которую позволялось лишь самым близким людям. И Тайфо в их число не входил.

Она не видела, как он неодобрительно покачал головой. Не видела, как заиграли желваки на его лице, когда он бросил взгляд на спидер, дожидавшийся их на парковке. А чуть раньше - не обратила внимания на его непривычно нервное поведение и подозрительно частые переговоры по комлинку.

Падме никогда не разбиралась в тонкостях работы собственной охраны. И доверяла ей безоговорочно. Именно поэтому она не насторожилась, когда Тайфо сам открыл перед ней дверцу спидера - хотя это всегда входило в обязанности шофера. Именно поэтому не стала присматриваться к лицу телохранителя, сидевшего на переднем сидении.

Мысленно она была уже в зале Сената, обличая Палпатина и его приспешников в преступлениях против Республики и бесчисленных разумных существ, живущих вне ее границ. Порой шальные мысли уносили ее на несколько часов вперед, к сумасшедшему бегству под прикрытием сепаратистской орбитальной бомбардировки, и тогда ее сердце замирало от ужаса и болезненного предвкушения.

"Мы переживем это, маленький, - мысленно повторяла Падме, поглаживая беспокойно вздрагивающий живот. - Мы справимся. Папа и его друзья не допустят иного".

* * *

Собственный кабинет в здании Сената казался Мон тюрьмой. Комфортабельной и укомплектованной расторопной обслугой - как и полагалось узилищу приговоренной к казни высокородной дамы. У ее дверей по-прежнему стояли чандриллианские гвардейцы, но напоминали они последних защитников осажденной крепости, обреченной на скорое падение: жалкая горстка людей, окруженных врагами - безликими, с ног до головы закованными в доспехи Стражами Сената и людьми Арманда Айсарда. Те не носили шлемов, но Мон с трудом отличила бы лицо одного службиста от другого, настолько схожи они были. Равнодушные. Неприметные. Внимательные. Холодные.

Новое лицо Республики - одно на миллионы. Мон содрогалась при мысли о том, как стремительно государство, тысячелетиями воплощавшее собой свободный альянс миров и систем, облачилось в серый мундир вместо золотых сенаторских одежд.

Здесь уже нечему хранить верность. Кем бы ни заклеймили бы ее приспешники Палпатина после сегодняшнего, себя Мон изменницей не чувствовала.

Зато она чувствовала себя очень уязвимой. Чтобы избавиться от изматывающего страха, она раз за разом перечитывала текст речи перед Сенатом. Прокручивала в голове план побега. И - молилась. Сама не знала до сегодняшнего дня, что ее память по-прежнему хранила слова древних псалмов, обращенных к древним чандриллианским богам.

Оно и к лучшему. Сейчас ей пригодится любая помощь, пусть даже самая иллюзорная.

Штат помощниц и секретарш напуганной стайкой жался поближе к начальнице, боясь лишний раз выйти в коридор, под пристальные взгляды тюремщиков. Каждая из этих женщин и девушек смотрела на Мон как на спасительницу и защитницу, мудрую, сильную и всегда готовую указать верный путь. Она улыбалась, заверяла, что все будет хорошо, ласково касалась их рук, холодных от ужаса. И, конечно, лгала. Врать ей было не в новинку, а уж вселять чувство ложной надежды сенатор Мотма умела, как никто другой.

Во всех, кроме себя самой.

Она в тысячный раз за утро поправила безупречную прическу. Бросила взгляд на рыцаря-джедая, что неприметной тенью стоял у входа в кабинет и, похоже, медитировал.

"Хватит ли его сил, чтобы защитить меня?"

Мон предпочитала не задумываться об этом. И срочный звонок Бейла, пусть не предвещавший ничего хорошего, восприняла едва ли не с радостью: любая катастрофа сейчас показалась бы ей лучшей альтернативой этому мучительному ожиданию.

- Мон, у меня плохие новости.

Женщина едва сдержала нервный смешок. Иных новостей она и не ждала.

- Догадываюсь, Бейл. Что случилось на этот раз?

Альдераанец мешкал - всего несколько секунд, но для Мон они показались часами. Она почти была готова закричать на союзника: каждый его шумный вздох бил по напряженным нервам.

- Набу, - выдохнул Бейл наконец. Чандриллианка могла легко представить, как он озирается по сторонам, остерегаясь лишних ушей и любопытных глаз. - Они прислали нового сенатора. Он сейчас в кабинете Падме, прибыл меньше часа назад.

Мон похолодела. Пальцы крепко стиснули корпус комлинка.

- Проклятье, - выдохнула она едва слышно. - Бейл, ты в этом уверен?

- Я говорил с ним только что. Он уверяет, что Падме была временно отстранена от своих обязанностей из-за ее... состояния. У него на руках верительные грамоты, подписанные Апалайной и министром Бибблом. Может быть, подделка, но проверить нет никакой возможности.

Мон снова выругалась - уже куда крепче, прикрыв динамик комлинка ладонью.

Не был этот новый сенатор самозванцем. Их попросту предали. Правительство Набу продало лидеров оппозиции Палпатину, а очаровательная кукольная королева поставила свою изящную роспись на акте купли-продажи.

Ей следовало бы уже привыкнуть к такому, право слово.

- А что с Падме? Ты связывался с ней?

- Не смог: комлинк не отвечает. Я передал информацию магистру Винду, он обещал отправить нескольких джедаев к ее апартаментам.

Бейл старался казаться спокойным, и ему это даже почти удавалось. Вот только Мон знала его слишком хорошо, чтобы не расслышать напряжения в этом ровном, сильном голосе. Сенаторов от Набу и Альдераана связывали нити куда более крепкие, чем дружба, взаимное уважение и схожесть политических интересов.

"Этот рыцарь нужен мне на Корусканте, присмиревший и послушный военной хунте. Если сейчас он выкинет какую-нибудь глупость и погубит всю легенду..."

- Бейл, я благодарна тебе за предупреждение. Но прошу тебя...

- Мон, я не намерен лезть ни в какие авантюры. Даже ради Падме. Я прекрасно помню свою роль. И знаю, что стоит на кону.

Чандриллианка понимала, каких усилий ему стоило произнести это. Бейл был кем угодно, но не подлецом или трусом. Бросая на произвол судьбы боевого товарища и любимую - пусть и безответно - женщину, он наверняка чувствовал себя именно так.

- Они не тронут ее, Бейл. Не посмеют. Репутация Падме безупречна, ее любят и уважают и в Сенате, и в народе. Мы найдем способ связаться с ней, когда все закончится.

Белая ложь, шитая белыми нитками. Даже более наивный человек, чем Бейл, вряд ли поверил бы в нее. Но Мон должна была сказать хоть что-то.

Из динамика послышался тяжелый вздох.

- Разумеется. Береги себя, Мон, - сухо отозвался Бейл и оборвал связь.

Он прекрасно знал, что после сегодняшнего до Падме никому уже не будет дела. Но был слишком разумен, чтобы кого-то в этом винить.

Отложив комлинк в сторону, Мон какое-то время бездумно смотрела в окно, чувствуя, как паника медленно, но верно стискивает горло и вонзается в сердце ледяными иголками.

Только что Альянс лишился Набу с ее плазмой. Всего сектора Хоммел - идеального плацдарма для операций в Центральных мирах. Падме с ее пробивной харизмой и репутацией героини-страдалицы, пацифистки и защитницы обездоленных. Пусть Мон была невысокого мнения о политической хватке подруги и ее способности к рациональному мышлению, но во всей Делегации не сыскалось бы человека, которому галактика верила бы больше, чем Падме Амидале.

Один сокрушительный удар за другим, а ведь чрезвычайная сессия еще даже не началась.

Мон с трудом удалось совладать с дрожью. Уверенной, твердой рукой она набрала сообщение для союзников. Раз им придется вычеркнуть Падме и Набу из числа союзников, члены Комитета должны знать об этом заблаговременно.

Оставшиеся же полчаса она посвятит речи. Дополнит ее, добавит ярких красок и выразительных акцентов.

Их шоу не должно остаться без примадонны... и гвоздя программы.

Мон не смогла удержаться от прикосновения к карману, скрытому в складках платья. Тонкий корпус инфочипа легко прощупывался сквозь ткань.

Отсутствие Падме никоим образом не помешает ей предоставить на суд общественности документы, подтверждающие связь Палпатина с Хего Дамаском - серым кардиналом Межгалактического банковского клана, некогда державшим в кулаке весь его директорат. Погибшим при странных обстоятельствах в ночь перед инаугурацией Палпатина. Не помешает оно и Чи Иквей, занимавшей место главы Комитета по контролю над вооружениями, опубликовать данные о триллионных кредитах, выданных МБК крупнейшим военным компаниям Республики за год до избрания Палпатина на пост канцлера.

"Деньги муунов - фундамент, на котором выросла военная машина Сидиуса. На их деньги он развернул свою избирательную кампанию, на их деньги купил верность одних сподвижников и выдвинул на ключевые посты других... Триллионы кредитов, которые так и не были возвращены. Труп влиятельного финансиста, приведшего его к власти. Тонны грязи, от которой ему было бы нипочем не отмыться еще какой-то год назад. Если бы мы только знали об этом, когда правда еще могла что-то изменить... если бы мы только связались с сепаратистами чуть раньше".

Несмотря на страх и досаду, Мон все же смогла улыбнуться.

Она не спасет Республику сегодня. Но уйти, громко хлопнув дверью, сумеет.

* * *

Здание Сената стремительно приближалось. Его гладкий купол горел в лучах солнца так, что резало глаза. Мимо проносились кортежи других сенаторов и высокопоставленных чиновников; юрко сновали патрульные машины. Впереди маячил внушительный полицейский кордон. Огромные бронированные скиммеры щерились бортовыми пушками; на площади перед главным входом было не продохнуть от клонов, сотрудников полиции и ССБ.

Глядя на это, Падме чувствовала себя все хуже и хуже. К горлу подступила тошнота, и женщина велела открыть окно - глотнуть воздуха, которого вдруг стало ужасно не хватать в салоне спидера. В какой-то момент у нее потемнело в глазах, и Падме с ужасом подумала, что теряет сознание. Впервые за долгое время она по-настоящему была рада заботливым рукам Тайфо, подхватившим ее и удобно устроившим поближе к открытому окну.

- С вами все в порядке, госпожа?

Она тепло улыбнулась и слегка сжала его ладонь в своей. Дурнота понемногу отступала. Глубоко дыша, Падме откинулась на спинку сиденья и попыталась собраться с силами. Совсем скоро они будут на месте. А ей нужна всего пара минут, чтобы прийти в себя. Она уже почти в порядке... эта проклятая слабость сейчас пройдет. Все в порядке. Все...

- Тайфо? - слабо выдохнула она, глянув в окно. Отступивший было страх впился в нее с новой силой. - Почему мы не заходим на посадку?

Здание Сената проплывало по правому борту, стремительно отдаляясь. Спидер набирал высоту и наращивал скорость. Остался позади кордон, скрылись из виду посадочные площадки и многоуровневые парковки для личного транспорта сенаторов и их штата.

- Вы не поедете на эту сессию Сената, госпожа.

Падме обернулась к начальнику охраны, не веря своим ушам.

- Что? - глупо переспросила она, не сумев скрыть растерянности. - Капитан, позвольте вам напомнить...

- Это приказ ее величества, госпожа Амидала. Королева Апалайна считает, что в вашем положении вас нельзя допускать до исполнения обязанностей сенатора. И я в этом с ней полностью солидарен.

Он смотрел на нее, как на капризничающего ребенка. Попытался положить ей руку на плечо, но Падме сердито оттолкнула его ладонь.

- Ложь! - взвилась она. Ужас и злость охватили ее с головой: Апалайна не могла отдать такой приказ, у них ведь все было обговорено! Это все происки врагов, и Тайфо, ее верный Тайфо оказался их пособником! Падме с трудом смогла совладать с собой, чтобы не сорваться на истеричный крик:

- О подобном решении меня обязаны были известить. Я свяжусь с ее величеством из своего офиса и уточню, имело ли оно место. А теперь я приказываю немедленно лечь на обратный курс и доставить меня в Сенат! Господин Дерро, полагаю, вы меня слышали.

Шофер обернулся, и Падме едва не вскрикнула: подтвердились худшие ее опасения. Смуглый, в форменной фуражке, коротко стриженный, этот человек походил на Дерро... но не был им.

- Стэла Дерро здесь нет, госпожа Амидала. Разрешите представиться: капитан Бреттон, Сенатская служба безопасности.

Внутри все похолодело. Окаменев, Падме беспомощно переводила взгляд с Тайфо на службиста, не в силах выдавить из себя ни слова.

"Вот и все, - билось в голове. - Вот и все".

- Эти люди не причинят вам вреда, миледи, - мягко произнес Тайфо, касаясь ее плеча. - Они действуют по согласованию с правительством Набу и личной договоренности с ее величеством. Их задача - обеспечить вашу безопасность. Так же, как и моя.

Падме ничего не ответила. Сжав губы, она неотрывно смотрела, как Сенат скрывается за поворотом аэротрассы. Спидер встроился в плотный поток машин уровнем ниже, и с каждой секундой все больше расстояние отделяло Падме от места, где вершилась судьба галактики.

"По личной договоренности с ее величеством... это ложь. Набу никогда не поддержит военную диктатуру. Апалайна никогда не поступила бы так со мной и своим народом. Один звонок ей, и..."

И ничего не изменится. Она все равно останется в руках людей Айсарда и собственного телохранителя, предавшего ее. Даже если ложь раскроется, она будет бессильна что-либо сделать.

- Вы понимаете, что погубили меня, капитан? - спросила она тихо, стараясь, чтобы ее голос не дрожал - от гнева ли, от ужаса, Падме сама не была уверена. - Я состою в ведущей оппозиционной коалиции, и если...

- В первую очередь вы - героиня Набу, - резко оборвал ее Тайфо. - И женщина в деликатном положении. Я должен защищать вас, госпожа Амидала. Даже если для этого придется ненадолго ограничить вашу свободу.

- Так я арестована, господа? - вскинулась Падме.

Мужчина на водительском месте от души рассмеялся:

- Поверьте, госпожа, арест выглядит не так. Благодарите судьбу, вашу королеву и директора Айсарда за то, что сегодня вам не доведется почувствовать разницу.

* * *

Если весь мир - театр, то Сенат в нем - самый настоящий цирк. Разве что смех здешние сценки обычно вызывают невеселый, все больше сквозь слезы: словно постановщик с дурным чувством юмора раз за разом собирает в своих представлениях самые омерзительные пороки разумных. Глупость, трусость, злоба, а превыше всего - алчность. Если бы Роланд не потерял веру в галактическое сообщество и демократические ценности задолго до того, как стал вхож в зал Сената, то неизбежно утратил бы остаток иллюзий после первого же дела, положенного под сукно или, напротив, с помпой обнародованного за скромное вознаграждение и под ненавязчивым давлением.

Ему до смерти надоело быть клоуном в этом театре абсурда. Может, ну его к черту? Уйдет после сегодняшнего бардака на пенсию, а Департамент юстиции передаст кому-нибудь из молодых да жадных до власти. Пусть кто другой копается в грязном белье сильных мира сего, грызется с Айсардом (вот уж у кого дурной энергии хоть отбавляй: этот до глубокой старости будет держаться за свой пост и уйдет с него не иначе как вперед ногами) и пытается встроиться в новую, толком не отлаженную государственную машину Палпатиновской диктатуры. А старый Роланд Артемиус будет попивать вино на родном Альдераане, возиться с внучками (сколько лет уж их не видел!) и смотреть на все это безумие со стороны.

Перспектива казалась заманчивой. Но прежде чем думать о заслуженном отдыхе, Роланду предстояло сыграть свою последнюю, самую громкую роль.

С чувством глубочайшего омерзения он вернулся с солнечной веранды своего загородного дома близ Альдеры, куда унесли его несвоевременные мысли, в шумный зал Сената. Посмотрел на бумаги, разложенные перед собой, и неодобрительно покачал головой.

Что и говорить, ему было жаль старую добрую Республику. Много грязи в ней было, не без того, много дряни и изъянов, но эта система работала. Хорошо ли, плохо ли, но справлялась с тем, чтобы держать галактику в относительном порядке... до того, как Палпатин полностью перестроил ее под свои представления об идеальном государстве. Уже в год его избрания Роланд распознал в новом канцлере человека глубоко идейного, решительного и опасного, который прячется за маской слабой компромиссной фигуры лишь до тех пор, пока не отрастит зубы. Распознал - и был полон решимости остановить, пока тот не утопил галактику в крови в угоду своим идеям.

Не остановил. Не сумел. А теперь все, что ему оставалось - не позволить другим фанатикам и авантюристам окончательно разодрать Республику в клочья.

В галактику должен вернуться порядок. И теперь не столь уж важно, какой именно.

Под сводами зала грянул гимн Республики. Всколыхнулось живое море - тысячи сенаторов поднялись со своих мест в лицемерном, продиктованном церемониалом почтении. Неторопливо и величественно занял свое привычное место на канцлерской трибуне спикер Амедда, звучно ударил посохом об пол, едва стихли последние ноты гимна.

- Прошу внимания! - прогремел, вторя затихающему эху оркестра, его голос. - От имени Галактической Республики и верховного канцлера я объявляю восемьсот двадцать третью чрезвычайную сессию Галактического Сената открытой!

Звенящая тишина заполняла паузы между словами. Сенат застыл в ожидании, затаил дыхание. Медленно, словно продираясь сквозь что-то вязкое, утекали последние секунды Республики.

Странно, но Роланд не чувствовал ничего, кроме усталости. Скорее бы уже этот фарс закончился, унеся с собой лихие времена игры без правил.

* * *

-...Принимая во внимание сложность и беспрецедентность ситуации, решение о дальнейшей судьбе верховного канцлера Палпатина и Ордена джедаев не может быть вынесено иным путем, кроме как большинством голосов Сената, гласа народов Республики. Но прежде чем перейти к дебатам, согласно устоявшемуся порядку мы обращаемся к представителям закона и сил государственной безопасности, дабы узнать, имеются ли у них комментарии касательно повестки дня или состава участников заседания. Слово предоставляется Арманду Айсарду, главе Сенатской службы безопасности!

Платформа ССБ отделилась от своего места и неспешно поплыла к центру зала. Мейс проследил за ней хмурым взглядом, вспоминая те недалекие времена, когда органы госбезопасности, подотчетные канцлеру, были в Сенате не более чем наблюдателями. Сторожевые псы, безмолвные и бесправные перед сенатскими комитетами, Департаментом юстиции и Орденом джедаев... Палпатин первым из республиканских правителей додумался спустить их с цепи. Превратил в опору своей власти, наделил ресурсами и беспредельными полномочиями, использовав войну в качестве оправдания и предлога.

Еще один шаг на пути к владычеству Темной стороны. Шаг, к которому Орден в свое время отнесся благожелательно и с пониманием. Джедаи не меньше других желали защитить Республику от угрозы распада - за что и поплатились. За что поплатилась, в конечном итоге, сама Республика.

Он почти не вслушивался в пафосную и напыщенную речь Айсарда о тяжелейших в истории Республики временах и врагах, терзающих ее границы и подтачивающих изнутри. И без того ясны все его обвинения и доводы. Куда больше Мейса волновало расположение сенатских гвардейцев и спецназа ССБ.

"Расставлены грамотно. Снайперы на удачных позициях, гвардейцы блокируют коридоры и основные входы и выходы. Одно упущение - рассредоточены. Сконцентрировавшись на захвате и обороне защите северо-восточного и южного служебных коридоров, рыцари смогут обеспечить сенаторам надежные пути к отступлению. Войска Департамента свяжут боем подкрепления. Если все пройдет без неожиданностей, отделаемся минимальными потерями".

- ...Действиям Ордена джедаев нет и не может быть оправданий, - голос Айсарда, многократно усиленный динамиками, было просто невозможно игнорировать. - Не санкционированный Сенатом, противоречащий статьям пятой, восьмой и девятой Основного закона Республики, арест демократически избранного верховного канцлера является преступлением как против личности, так и против конституционного строя. Возьму на себя смелость напомнить досточтимому собранию, что согласно поправке к Основному закону под номером 3679, Орден джедаев был лишен судебных полномочий и права на арест подозреваемого в обход предусмотренных законодательством процедур, а потому...

- Возражаю!

Зал встрепенулся: тысячи голов одновременно повернулись, чтобы взглянуть на того, кто осмелился перечить одному из влиятельнейших людей Республики, не дожидаясь ни окончания его речи, ни разрешения спикера.

К канцлерской трибуне стремительно приближалась платформа Кореллианского сектора. Гарм Бел Иблис возвышался на ней, как гордый капитан на мостике терпящего бедствие корабля.

- Осмелюсь напомнить вам, господин Айсард, что виновность или невиновность канцлера Палпатина устанавливаете не вы, а Сенат, - прогремел кореллианец, когда его платформа остановилась всего в нескольких метрах от платформы оппонента. - И, учитывая всю неопределенность ситуации, ссылаться на инициированные им поправки к Основному Закону как минимум некорректно!

Зал заинтригованно молчал. Даже Амедда, вознамерившийся было призвать наглеца к порядку, отчего-то передумал вмешиваться.

- Тысячелетиями, - продолжал Иблис, - джедаи хранили мир в Республике. Тысячелетиями Орден, и никто иной, стоял на страже демократии и нашего конституционного строя, никогда не пытаясь изменить его себе в угоду. Ни разу за всю историю Республики джедаи не использовали свои полномочия ради своекорыстных интересов - напротив, каждый, кто посягал на Республику, рано или поздно представал перед справедливым судом Высшего Совета. Так не кажется ли странным достопочтенному собранию, что именно при Палпатине, канцлере, обладающем широчайшими полномочиями со времен печально известной Сареш, Орден был лишен своей извечной роли арбитра и беспристрастного судьи? Заменен централизованной системой военных трибуналов, о беспристрастности которых уже ходят невеселые анекдоты, и спецслужб, подчиняющихся непосредственно приказам верховного канцлера?

Голос Иблиса становился мощнее и увереннее с каждым словом. Под конец речи он гремел подобно грозовым раскатам, заставляя прислушиваться, задумываться... соглашаться. Мейс явственно чувствовал, как наряду с гневом, насмешками и презрением в зале вспыхивают осторожные искорки замешательства, одобрения, а где и пламя уверенной, всесторонней поддержки.

- Орден джедаев выполнял свой долг, как делал это с незапамятных времен. И если магистры Высшего Совета указывают на канцлера, фактически ликвидировавшего институты демократического правления, как на последователя одной из опаснейших сект, известных галактике, не нам, слепым к Силе, судить их! И уж тем более, - Иблис зло оскалился, - не тем, кто обязан его диктатуре властью и богатством!

Зал взорвался безумнейшей какофонией: возмущенные возгласы перемежались с одобрительными, аплодисменты - с презрительным свистом. На губы Мейса легла тень улыбки: кореллианский сенатор умел бить по больному. Не по чувству справедливости, не по верности традициям и демократии, но по страху и ненависти.

Сенат боялся и ненавидел ССБ. Сенат желал прежней власти, пусть и страшился восстать против Палпатина. Быть может, эта чрезвычайная сессия принесет больше дивидендов, чем Мейс полагал вначале.

Айсард спокойно дождался, пока шум поутихнет. Даже лениво поаплодировал, отдавая дань неписаному протоколу.

- Любопытная речь, сенатор Иблис, - он растянул губы в улыбке, сделавшей бы честь крайт-дракону. - Человек, склонный к поспешным выводам, мог бы предположить, что вы желаете вернуть Республику к временам теократической диктатуры, когда Орден имел право назначать и смещать канцлеров по своему усмотрению и даже выдвигать своих магистров на этот пост. Благо, те времена ушли навеки... о чем, полагаю, весьма сожалеет магистр Винду, если судить по этим словам.

Айсард кивнул адъютанту, занимавшему место помощника сенатора, и тот поспешно защелкал клавишами. Под потолком мгновенно развернулся огромный голографический экран, на котором шла запись недавнего выпуска новостей. Того, где Мейс давал официальный комментарий по поводу ареста Палпатина.

"Арест верховного канцлера был вынужденной мерой. В любое другое время Орден обратился бы за санкцией к Сенату, вне всяких сомнений. Но, к сожалению, сейчас мы не можем сейчас полагаться на властные органы Республики с прежней уверенностью: влияние Дарта Сидиуса проникло слишком глубоко. В условиях, когда лорд ситхов столько лет занимал пост главы государства, Орден вынужден взять на себя бремя ответственности за судьбу Республики, как это не раз бывало в прежние времена".

Мейса передернуло - словно пощечину получил, унизительную и отрезвляющую одновременно. Собственная ошибка, допущенная в тот день, открылась ему вместе с колючим страхом и вспышками гнева, охватившими трибуны как искорки зарождающегося пожара.

Палпатин со своими бойцовыми псами был не единственной силой, которой страшились сенаторы.

- Полагаю, комментарии излишни, - констатировал Айсард. - Посоветую лишь каждому из присутствующих задуматься над одним вопросом: когда настанет ваш черед? Как мы все слышали, институты Республики не заслуживают доверия Ордена. Сенат не заслуживает доверия Ордена. Как скоро Орден джедаев, оставшись безнаказанным, возьмется за очищение Республики от зла, посеянного ситхом? И кто остановит его, если Сенат сам же позволит джедаям возвыситься над законом?

Этот мерзавец уверенно возвращал себе контроль над толпой. Сенаторы, прежде колебавшиеся, теперь щетинились агрессией, и лишь кое-где Мейс мог уловить сомнения или несогласие.

Ситуацию требовалось срочно переломить. Мастер-джедай потянулся к панели управления, но лишь затем, чтобы обнаружить ее деактивированной.

- Амедда, - прошипел он сквозь зубы, словно фамилия спикера была грязнейшим из ругательств.

Прихвостень Палпатина, которому дано право решать, кому из присутствующих в зале Сената давать слово, сейчас был не менее опасен, чем Айсард или адмирал, командовавший секторальным корускантским флотом.

- Но я позволил себе увлечься, за что приношу извинения, - директор коротко склонил голову. Но во властном голосе не было ни тени раскаяния или смущения. - Как многим здесь известно, на троих сенаторах лежит подозрение в государственной измене. Госпожа Мон Мотма, а также господа Фэнг Зарр и Гарм Бел Иблис были уличены в получении крупных денежных переводов от Межгалактического банковского клана. От лица Сенатской службы безопасности я настаиваю на лишении означенных сенаторов права голоса и сенаторской неприкосновенности до тех пор, пока следствие не установит степень их вины.

Выдержав паузу, он с достоинством поклонился и направил платформу к своей ложе под неумолчный шум голосов.

Сенат был в замешательстве. Сенат был напуган и метался меж двух огней. Сенат с жадностью поглощал глазами Бел Иблиса, не успевшего убраться подальше от всеобщего внимания, и Роланда Артемиуса, приглашенного говорить следующим.

Каждый здесь понимал: если глава Департамента юстиции присоединится к обвинению, выдвинутому руководителем ССБ, то Мотму, Иблиса и Зарра не спасет ничто. По трижды проклятым поправкам к конституции, единодушное мнение этих двух ведомств перекрывало любое решение Сената, если оно касалось уголовного преследования его членов.

Но каждый знал, что Айсард и Артемиус не договорятся никогда. Эти двое ненавидели друг друга естественной ненавистью хищников, делящих охотничьи угодья. Потому Сенат застыл в ожидании шоу. Даже сейчас, когда на кону стояла судьба галактики, этих стервятников волновали скандалы и беды коллег.

Мейс редко бывал на заседаниях Сената. Уже и отвык от того, насколько они омерзительны.

Старик, укутанный в парадное белое одеяние, величаво поклонился. Обвел взглядом зал, чуть задержавшись на лицах троих союзников - благо, их ложи располагались рядом.

- Приветствую досточтимое собрание от лица Департамента юстиции. По прискорбному поводу состоялось сегодняшнее заседание, и не меньшего сожаления достоин факт, что я вынужден подтвердить возбуждение уголовного дела против троих сенаторов, которых ценил и уважал как преданных слуг Республики и своих народов.

По трибунам пронесся потрясенный вздох. Мейс же ощутил, как в груди поднимается волна гнева. По-настоящему темного и разрушительного - такого он не испытывал уже давно, и полагал, что не испытает больше никогда.

Сколько уж раз говорил себе, что зарекаться - гиблое дело, обреченное на провал. Тьма в его душе радостно отзывалась на любую схватку, любое несчастье или разочарование. И особенно сильно - на предательство.

Многое накопилось за эти дни. За годы войны - еще больше. Артемиус не был причиной тому, что самоконтроль и принципы магистра-джедая пали под напором ярости - лишь последней каплей.

Артемиус, взявшийся было перечислять улики против мятежных сенаторов, вдруг зашелся кашлем и мелко затрясся. Беспомощно схватившись за горло, завалился на бок, душераздирающе хрипя в микрофон.

Мейс Винду же решительно направил ожившую (блокировка сохранялась не более пяти минут) платформу к канцлерской ложе, не замечая ни потрясенных взглядов, ни шокированных возгласов.

В тот момент магистру было решительно все равно, на какой стороне Силы он находится. За сегодня он наслушался достаточно лжи и клеветы. И больше терпеть их не намеревался.

* * *

"Действуйте".

Энакин смотрел в экран комлинка пустым взглядом. Сжимал и разжимал пальцы, то стискивая приборчик едва ли не до хруста, то почти позволяя ему скатиться с ладони.

Ответ Айсарда пришел практически мгновенно, лаконичный и нейтральный до предела. Приказ немедленно освободить опаснейшего человека в галактике и убить каждого, кто попытается этому помешать, господин директор по-военному кратко уместил в одно слово.

Оно и правильно. Что тут теперь обсуждать...

Голова была тяжелой, будто с похмелья, когда Энакин двинулся дальше по коридору. Тело одеревенело, и каждый шаг давался тяжело, как если бы идти приходилось сквозь толщу воды.

Мыслей не было. Эмоций - тоже. Энакин просто знал, что идет убивать - любого, кто встанет на пути. Мужчин, женщин, юнцов-падаванов, которых и джедаями-то назвать язык не поворачивался.

Ему было все равно. Дроиды, солдаты Конфедерации, джедаи... световой меч не делает между ними различий. Разве что усилий в этот раз потребуется приложить чуть больше, чем обычно.

Энакин кивнул проходившему мимо рыцарю. К лицу его даже присматриваться не стал - ни к чему. Знакомый или нет, вряд ли он переживет этот день. Но не было нужды поднимать тревогу и связывать себя боем раньше необходимого.

Возможно, за время, что он медлит, хоть кто-то из оставшихся джедаев успеет убраться подальше от Храма. Было бы хорошо. Меньше противников. Меньше лиц, которые потом будут сниться по ночам.

Видит Сила, Энакин не желал того, что случится сегодня. Но мимо коридора, ведущего к ангару, готовящейся к восстанию Чандрилле и совершенно иной развилке событий, он прошел без колебаний.

Он не мог позволить Палпатину погибнуть. Только не сейчас. А остальное уже не имело значения.

* * *

Роланд Артемиус задыхался и корчился в судорогах, бессильно хватая ртом воздух и скребя ногтями по борту платформы. Ассистенты, довольно быстро очнувшиеся от ступора, суетились вокруг него, перемежая изумленные возгласы с призывами "сделать хоть что-нибудь" и ругательствами; кто-то отчаянно терзал в руках комлинк, пытаясь вызвать помощь. Судя по всему, сигнал не проходил, заглушенный специальной аппаратурой.

Помощь сегодня полагалась лишь тем, кто правил бал. И Артемиус в их число, по видимости, не входил.

Никто не считает предателей за равных.

Трибуны замерли. Тысячи глаз были прикованы к платформам Департамента юстиции и Ордена джедаев, но никто не спешил что-либо предпринимать. Спикер Амедда судорожно стискивал посох в руке, впервые за свою долгую карьеру лишившись дара речи; Арманд Айсард прижимал к уху гарнитуру комлинка, изредка отдавая скупые распоряжения. Могло показаться, что директора происходящее волновало не более, чем обыкновенные прения в Сенате, однако то, как поспешно он отошел за спины телохранителей, вооруженных и экипированных скорее для опаснейшей спецоперации, чем для защиты, выдавало его страх с головой.

Большинство сенаторов толпилось на своих платформах бессловесным стадом, но Мейс отчетливо чувствовал их эмоции в Силе: ужас и замешательство, бездумная агрессия загнанных в ловушку травоядных и холодная злость хищников, чья охота пошла не так, как задумывалось. Кое-где вспыхивали искорки нездорового, накрепко переплетенного со страхом интереса: заплывшие жиром, привыкшие проворачивать грязные дела чужими руками, сенаторы в большинстве своем никогда не видели смерть так близко.

Сегодняшнее шоу обещало быть куда более захватывающим, чем все предыдущие. В самый раз для того, чтобы подбавить немного адреналина в кровь пресыщенных жизнью народных избранников.

"Животные, - с омерзением подумал Мейс. - И это правило Республикой? Им мы служили? За них умирали?"

Ордену следовало взять судьбу Республики в свои руки десятилетия назад. Быть может, тогда ее вырождение удалось бы остановить. Жаль, что джедаи осознали масштабы катастрофы слишком поздно.

Республику, за которую сражались герои былых войн, уже не спасти. А то, что от нее осталось, спасения не стоило.

Платформа наконец достигла центра зала, и Мейс брезгливо махнул рукой, позволяя силе, сдавливавшей шею Артемиуса, развеяться. Старик повалился на колени, с хрипом проталкивая в горло вожделенный воздух. В какой-то момент Мейс был близок к тому, чтобы переломить его позвоночник, как сухую тростинку: нечто темное и ненасытное поднималось в груди, жаждущее чужой смерти и дразнящее сладким чувством вседозволенности.

Ему было знакомо это ощущение, и он подавил его, как не раз делал раньше - пусть и с большим трудом. Джедаи не наслаждаются убийством. Джедаи не мстят. А Мейс Винду - не раб кровожадному зверю, что дремлет в его душе. Никогда не был им и никогда не станет.

Когда он обратился к Сенату, его голос был тверд и спокоен. Зверь затаился до поры, но не исчез - лишь затаился, дожидаясь своего часа.

"И он настанет. Очень, очень скоро".

- Меня утомил этот дешевый фарс, - пророкотал Мейс, окидывая взглядом трибуны. Многие сенаторы отступили назад, прячась за спины телохранителей и ассистентов. - Сенат - не псарня, чтобы выслушивать на его заседаниях лай дрессированных псов. Но, боюсь, большинство здесь присутствующих давно уже не отличают одно от другого!

Он скривился от отвращения, борясь со жгучим желанием ударить Силой по рядам беспокойно шушукающихся сенаторов. Никогда прежде магистру не было так трудно совладать с гневом, как сейчас.

- Сенаторы... защитники Республики, народные избранники... лишь немногие из вас достойны этих гордых званий. Прискорбно видеть, что сегодня эти трибуны полны продажных трусов, готовых плясать под дудку ситха и его слуг. Прискорбно видеть, что многие из вас забыли о своем долге перед Республикой и ее народами, позволили ситху извратить саму суть нашего государства!

Мейс чувствовал, как сжимается вокруг него чужой гнев, как он обступает его вязкой, удушливой пеленой. Ему было все равно: его речь предназначалась не для сенаторов, давным-давно продавших и перепродавших честь и совесть, а для миллиардов живых существ, что смотрели сейчас прямую трансляцию заседания. Галактика должна услышать правду, пусть даже поверят в нее хорошо если десятки из сотен.

- Орден обвиняют в попытке переворота, и мне нечего ответить на эти обвинения, кроме как подтвердить их. Если назвать переворотом свержение узурпатора, на чьей совести лежат годы Войны Клонов, установление в Республике единоличного правления, основанного на силе, и множество тяжких преступлений, то я с гордостью признаю ответственность за это!

Зал зашумел, заволновался сильнее прежнего. С каждой секундой все назойливее становились прицелы снайперских винтовок, направленных на лоб и грудь Мейса. Магистра боялись. И чем более непредсказуемый оборот принимала его речь, тем сильнее становилось искушение вражеских бойцов спустить курок, пока еще не слишком поздно.

И все же они опоздают. Не по сценарию их хозяев разыгрывается это представление, а к импровизации пушечное мясо не способно.

- Орден сделал то, - гремел голос Мейса под сводами Сената, - на что никто из вас не осмеливался. Не пытайтесь лгать, будто не понимали, насколько опасен Палпатин для республиканского строя: последние его реформы выходили за рамки дозволенного чрезвычайным положением, и ни один суд - если бы в Республике еще оставались неподкупные суды, - не признал бы их конституционными. Не пытайтесь лгать, будто не знали о других его преступлениях: множество их свидетельств хранилось в архивах Департамента юстиции и сенатских комитетов, спрятанные подальше от посторонних глаз! Не разыгрывайте святую невинность, господа: вы знали, что за чудовище правит Республикой. И ваше молчание, ваша слепая покорность и продажность поставили Республику на грань краха! Дарт Сидиус лишь подтолкнул ее, развязав войну, которую сделали возможной десятилетия коррупции и упадка.

С каждым словом Мейс распалялся все сильнее. Сила его росла вместе с гневом, и сенаторы в страхе и смятении толпились на своих платформах, не смея подать голоса. Мас Амедда ступил было вперед, намереваясь прервать магистра, но замер, едва встретившись с ним взглядом.

Мощь, исходившая от Мейса, подавляла и лишала воли. Многие в зале Сената в тот момент ощутили древнее, восходящее к животным инстинктам желание убраться с дороги куда более крупного и опасного хищника, чем они сами. Многие отпрянули, когда он сделал решительный шаг вперед, к самому борту платформы.

- Я не намерен отвечать на лживые обвинения, выдвинутые против Ордена. Джедаи не станут оправдываться и доказывать истину тем, кто все равно не пожелает услышать ее. Мы никогда не позволим Дарту Сидиусу выйти за стены Храма и погрузить галактику в еще больший хаос. И никогда больше мы не станем служить государству, которое этого не заслуживает.

Мейс глубоко вдохнул и прикрыл глаза на мгновение - короткая пауза перед тем, как его голос вновь загремел подобно грому, а слова подвели черту под ушедшей эпохой:

- Народы Республики, я, Мейс Винду, от имени Ордена джедаев обращаюсь к вам: Республики, которую вы знали, чьими гражданами считали себя, больше нет. Уродливое подобие ее, созданное Палпатином, не принесет вам ничего, кроме угнетения и страданий. С сегодняшнего дня Орден джедаев отказывается от любых обязательств по отношению к ней - но не к простому народу. Знайте, что джедаи по-прежнему готовы защищать вас... как часть Альянса за возрождение демократии. Союза миров, верных идеалам былых времен и презревших рознь прошлой войны.

Тишина, воцарившаяся после того, как стихло эхо, была абсолютной. Ни шороха, ни шепотка, ни даже шумного вздоха, словно замерло само время. Секунда, вторая, третья...

А потом от трибун начали одна за другой отделяться платформы. Сперва по одной, но вскоре их стало так много, что Мейс сбился со счета, а Сенат вдруг стал казаться слишком тесным. И впереди всех шла платформа Чандриллы, несущая Мон Мотму, великолепную и величественную в своем белоснежном наряде.

- Сектор Бормеа выражает свою полную поддержку Ордену джедаев и официально объявляет о выходе из состава Республики и присоединении к Альянсу за возрождение демократии. За свободную галактику!

"За свободную галактику!" - эхом откликнулся хор голосов, а на огромном голопроекторе вспыхнула стандартная форма голосования. "За выход из состава Республики", - значилось на табло.

Счет шел на сотни.

* * *

Сила была особенно беспокойна сегодня. Она безумствовала и ярилась, и неясные голоса нашептывали не одно -- сотни пророчеств тем, кто был способен услышать их. Грохот сражений, рев восторженной толпы, крики и предсмертный вой -- множество нот звучало в этой симфонии, более прекрасной и завораживающей, чем творение гениальнейшего из композиторов.

Для джедаев эта мелодия звучала похоронным маршем. Сидиус слышал в ней грозный и торжественный гимн, славящий его имя. Знаменующий наступление его эры.

Он знал, что победил не сегодня и даже не год назад. Но какому творцу не было бы приятно насладиться кульминацией дела, на которое он затратил большую часть жизни?

Сидиусу хотелось бы воочию видеть, что творится сейчас в здании Сената. Хотелось бы -- но необходимости в том не было: отраженных в Силе образов вполне хватало, чтобы картина ясно предстала перед внутренним взором. Точно так же не требовались ему показания радаров, чтобы чувствовать, как приближается к Корусканту сепаратистская армада -- слишком маленькая, чтобы выиграть битву за столицу, но достаточно крупная, чтобы положить начало новой войне за галактику.

Все сложилось не совсем так, как он планировал. Все сложилось гораздо лучше. Галактика дрожала в страхе перед грядущими бедами и сама норовила прильнуть к сильной руке того, кто поведет ее в светлое будущее.

На трон Сидиус вступит триумфатором. Сила разворачивала перед ним одно видение за другим, и большинство их было об Империи, рожденной в огне и возвысившейся на костях врагов.

Оставалось лишь выйти из Храма. И ждать подходящего момента теперь уж недолго. Уже слышались из коридора шаги джедаев, отправленных по его душу, и крепло их присутствие в Силе. Их было трое -- решительных, уверенных, сияющих ровным, чистым Светом. И был четвертый -- тот, кто держался позади всех. Он так же был спокоен. Так же шел убивать. Вот только цели у него были иные, и иная сторона Силы.

"Ты как раз вовремя, мой мальчик, -- улыбнулся Сидиус. -- Много же времени тебе потребовалось, чтобы принять правду".

Энакин промолчал, но Сидиус не нуждался в ответе. Энакина Скайуокера окружала Тьма. Впервые владыка ситхов не чувствовал в своем ученике ни сомнений, ни вины.

В этот раз мальчишка не станет раздумывать, над чьей головой занести меч.

* * *

Их было трое: мастер клинка Цин Драллиг и двое рыцарей. Каждый из них -- сильный и опытный противник, прошедший не одну битву еще до войны. О боевом мастерстве Драллига же и вовсе ходили легенды.

Энакин провел кончиком языка по пересохшим губам, перехватил поудобнее рукоять меча. Бой предстоял непростой. Возможно -- сложнейший из всех, в которых ему доводилось участвовать.

Значит, откладывать его не было никакого смысла.

Выдохнуть. Сконцентрироваться. Позволить беснующейся вокруг Силе свободно течь сквозь тело, направлять руку и очистить разум. И -- рвануться вперед, на ходу выхватывая световой меч.

Ни к чему заводить разговор с теми, кого намерен убить. И задумываться о годах, прожитых бок о бок -- тоже. Не было больше магистра Драллига и рыцарей Хоса и Риека, с которыми Энакин сражался спина к спине в далекой битве за Утапау.

Были люди, которые стояли между ним и Падме. А значит, должны были умереть.

* * *

Джедаям редко приказывают убить. В другое, более спокойное время Совет согласовывал бы такое решение месяцами, теряя часы за дискуссиями и медитациями.

Роскошь, непозволительная на войне. В этот раз все было иначе: приговор Дарту Сидиусу Высший Совет вынес единогласно и без колебаний в тот же день, когда он оказался за решеткой.

Быть может, следующие поколения джедаев осудят нынешнее руководство Ордена -- за эту меру и за многие другие. Цину Драллигу было решительно все равно. Пусть ищут правых и виноватых на здоровье, когда в галактике вновь воцарится мир. Его же дело -- позаботиться о том, чтобы было, кому осудить его в далеком будущем.

Бывают ситуации, которые не решить без насилия. Бывают враги, которых нельзя оставлять в живых. И ситх, добившийся канцлерского поста, был опаснейшим врагом из всех, с которыми Ордену доводилось сталкиваться.

Если он сумеет пережить этот день, второго шанса на спасение у джедаев и Республики может не оказаться.

Идти по тюремному блоку было почти физически тяжело: Тьма здесь была настолько сильна, что давила на плечи и грудь. Даже многолетний опыт не помогал полностью отгородиться от нее.

Но было и еще что-то. Что-то еще более неправильное, чем присутствие Дарта Сидиуса и триумфальное буйство Темной Стороны. Непрестанное чувство надвигающейся угрозы, мощное возмущение в Силе, скручивающее вокруг себя ее нити и безжалостно сминающее их.

Примерно так Сила всегда реагировала на надвигающиеся катастрофы. Однако Цин не мог отделаться от чувства, что различает за этим хаосом присутствие живого существа... и неуловимо знакомое притом. Но Тьма словно насмехалась над магистром, притупляя чувства, не давая сосредоточиться и мгновенно скрывая во мраке начавший было вырисовываться образ.

Рыцари, шедшие следом, то и дело оглядывались по сторонам. Тоже чувствовали неладное. Но только подойдя к камере Сидиуса они сумели разглядеть смазанную тень, несущуюся по коридору -- за долю секунды до того, как полутьму с гулом рассек световой клинок.

Вот теперь узнавание пришло мгновенно, пронеслось перед внутренним взором яркой вспышкой. Цин не успел даже удивиться: в тот самый момент ему пришлось парировать удар, грозивший разрубить его на две неравные половины.

-- Энакин?!

Удивленный возглас оборвался хрипом, и чужая боль ударила по чувствам Цина не хуже электрического тока.

Энакин Скайуокер не собирался тратить время на объяснения. И прекрасно знал, что делать, если противник в замешательстве опустил оружие.

* * *

-- Мастер Кеноби, я вас уверяю, что госпожа Амидала в добром здравии покинула апартаменты в сопровождении капитана Тайфо. Не сомневаюсь, что она благополучно добралась до Сената. Нет никаких причин для беспокойства!

Оби-Ван скрипнул зубами, едва сдержав порыв совсем не по-джедайски треснуть Трипио по бестолковой дюрасталевой голове. Ужасно расстроенный тем, что не может сообщить ничего полезного об исчезновении своей хозяйки, дроид ходил за ним по пятам, стремясь хоть как-то услужить. Стольких заверений в том, что все непременно будет хорошо, Оби-Ван не слышал еще ни от одного сенатора в предвыборный период, а после предложения эдак десятого выпить что-нибудь освежающее понял, что привитая с юных лет терпимость тоже имеет свои границы. И он уже приблизился к ним вплотную.

-- Трипио, сделай одолжение...

-- Естественно, мастер Кеноби! Я всегда к вашим услугам!

-- ...Умолкни и не крутись под ногами.

-- Да, мастер Кеноби! Всегда рад услужить!

Трипио изобразил поклон, насколько позволяла конструкция, и поспешно засеменил прочь из комнаты. До Оби-Вана донеслось приглушенное: "Я чувствую себя таким бесполезным..."

"Не ты один, Трипио. Не ты один".

Оби-Ван тяжело вздохнул. Сцепил пальцы в замок, чувствуя, как предательски дрожат руки. Время утекало, Сила скручивалась вокруг шеи в висельную петлю, и совсем скоро космос над Корускантом заполнят боевые корабли сепаратистов, явившиеся, чтобы дать джедаями и мятежным сенаторам несколько минут на побег... а Падме не было. Исчезла, затерялась, и никто не мог внятно ответить, куда. Не помогли запросы на камеры видеонаблюдения, не удалось отследить ни машину, ни комлинк...

Ее похитили. Выкрали прямо из-под носа у друзей и союзников, а он только и мог, что сидеть здесь и мерить шагами пустые апартаменты.

Хороший же из него защитник. Хороший же из него друг.

Пальцы словно сами собой набрали на комлинке номер Энакина. Как и десяток попыток назад -- безрезультатно.

Чем занят этот обалдуй, когда его жена -- да, черт с ним, что жена, Оби-Ван уж три года как смирился с этим! -- скорее всего попала в руки врагов?! Если, конечно, это не он сейчас везет ее, возмущенную и встрепанную, прочь от столицы, победно ухмыляясь в экран комлинка: "А говорил, ничего не выйдет! Съел, а, учитель?!"

Да простит его Совет полным составом, Оби-Ван только порадовался бы за них, обернись все так. Но предчувствие его снедало дурнее некуда.

Сигнал комлинка едва не заставил его подскочить. Оби-Ван развернул сообщение, едва не промахнувшись мимо нужной кнопки.

Пусть это будет Энакин. Пусть этот паршивец скажет, что выходит из игры и Падме из нее вытаскивает...

Сообщение пришло от магистра Куна, отвечавшего за эвакуацию. "Забудьте об Амидале. В течение двадцати минут будьте у точки сбора".

Откуда-то из коридора послышался шорох шарниров и негромкий металлический лязг.

- Мастер Кеноби, и все же я настаиваю... - извиняющимся тоном затянул дроид.

- Заткнись, Трипио.

- Мастер Кеноби, что-то случилось?

- Заткнись, я сказал!

Оби-Ван стиснул комлинк в руке. Уставился на него так пристально, будто надеялся, что текст устыдится и изменится на что-нибудь более обнадеживающее.

"Забудьте об Амидале... в течение двадцати минут у точки сбора".

Все верно: у них не было времени искать ее. Падме не настолько ценна, чтобы задерживаться ради нее в смертельной ловушке. Необходимая жертва... одна из многих причин, по которым джедаям не следует иметь привязанностей.

Все правильно. Но отчего так приливает к вискам кровь, и хочется швырнуть комлинком отправителю в лицо?

Трипио снова забормотал что-то виновато-подобострастное, но Оби-Ван не собирался выслушивать его причитания. Развернувшись, он направился к дверям, на ходу набирая сообщение:

"Уходите без меня. Сенатор Амидала ценна для Альянса, ее спасение - приоритетно".

Оби-Ван понимал, что поступает глупо и недальновидно. Но бросить Падме здесь? В Силе Корускант походил на готовый извергнуться вулкан. Кем он будет, если даже не попытается помочь ей?

Разумным человеком. Хорошим джедаем. Исполнительным офицером. И отвратительным другом.

"Я не брошу ее, Энакин. Не знаю как, но жену и ребенка тебе верну. И только попробуй еще раз сказать, что Кодекс заменяет мне мозги и совесть!"

* * *

Никогда прежде Энакин не чувствовал себя так хорошо. Всего один удар, первый отраженный выпад - и вмиг смело все сомнения, апатию и подспудное желание отступить, до последнего подтачивавшее его изнутри.

В Силе бушевал шторм, и Энакин был в самом его центре - не беспомощная жертва стихии, но ее часть, несокрушимая и всемогущая.

Кто-то здесь звался мастером клинка? Ха! Его движения были слабы и медлительны, как у мухи, застрявшей в меду. Энакин мог бы победить его с закрытыми глазами: ему не требовалось видеть, в какую сторону несется изумрудная или желтая вспышка чужого меча - сама Сила давала подсказки, нашептывала на ухо и уводила из-под удара. Его тело больше не принадлежало ему - стало ее продолжением и вместилищем.

Как можно сражаться с самой Силой? Ее нельзя ни обмануть, ни одолеть. Энакин предчувствовал каждое движение своих врагов; каждая уловка становилась для него явной в тот же миг, как зарождалась в их умах. Первый джедай, так и не успевший ничего осознать, еще слабо дергался на полу, цепляясь за жизнь, а Энакин уже играючи загонял в угол второго - тот едва успевал отражать его удары, даже не помышляя о том, чтобы перейти в нападение. И он слабел.

Энакин победно осклабился, и не было в этой улыбке ничего человеческого. Сама Сила радовалась этой смерти, этой боли - ведь они такая же часть ее, как жизнь и покой.

Глупы те, кто считает Свет и Тьму враждебными друг другу. Сила всегда получает свое, и меньше всего эту извечную ненасытную сущность волнует, как именно. Сегодня она вдосталь напьется крови сотен, чтобы завтра дать жизнь тысячам.

Напрасно вскинул клинок обреченный рыцарь: не с бывшим джедаем он пытался сражаться, а с воплощенной Тьмой, нашедшей себе достойное вместилище. Тщетно тянулся адепт Света к ополчившейся на него Силе: из океана пресной воды не зачерпнуть, как ни старайся, а собственного ресурса - внутреннего, неприкосновенного - ему едва хватало, чтобы держаться на ногах.

Желтый клинок сумел задержать ярко-синий на жалкий миг: надломилось неловко запястье, дрогнуло натруженное плечо, и удар, который должен был срезать джедаю полголовы, "всего лишь" выжег ему пол-лица. Энакин замахнулся снова - добить, и на пол рухнуло обезглавленное тело.

Еще одним меньше. Энакин развернулся, готовый - и жаждущий! - встретить последнего, самого опасного противника... и уперся взглядом в пустой коридор.

Не он был целью Цина Драллига. Пожертвовав рыцарями, магистр выиграл время, чтобы подобраться к Дарту Сидиусу на расстояние клинка.

* * *

- Идут, голубчики.

В бледном свете голографической карты лицо Освальда Тешика казалось застывшим, высеченным из мрамора. Губы плотно сжаты, широкие плечи расправлены, руки заложены за спину. Взгляд - хмурый и непреклонный, сделавший бы честь любому вдохновляюще суровому офицеру с агитплаката.

Могло показаться, что адмирал готовится к решающему сражению. На самом же деле сражался он сейчас исключительно с самим собой - чтобы не разразиться потоком брани.

Сепаратисты приближались к Корусканту жалкими силами. Пяти флотилиям, сосредоточенным в столичном секторе, ничего не стоило бы превратить их в пыль, вместе с надеждами джедаев и сенатских крыс на побег. Врагов - сплавить в металлолом, сборщикам космического мусора на радость, предателей - под трибунал и к стенке, а тех, что будут сопротивляться - порешить прямо на улицах, благо, сил предостаточно... Что за цирк затеяли Айсард с Пестажем? Отпустить их? Позволить мятежникам снова мутить воду? Будто мало было этим кабинетным крысам трех лет войны.

Политики, госбезопасность, финансовые воротилы и джедаи - источник всех бед в галактике, в этом жизнь убеждала Освальда не раз и не два. Одно хорошо в новой войне - хотя бы от последней напасти она флот избавит.

- Первая Корускантсткая, заградительный боевой порядок, огонь по готовности. Снимем сепам эскадру-другую с баланса...

С нескрываемым удовольствием Освальд наблюдал, как слаженно, будто на учениях, выстраиваются корабли в боевой порядок, отрезая соединения вражеского флота от тактически выгодных позиций и друг друга. Каждое из них встретят по-своему, в свое время. Часть "потреплют", а по некоторым так основательно пройдутся, что даже космическим мародерам нечем поживиться будет.

Может быть, ему и запретили сбивать беглецов. Но показать конфедератским недоноскам, кто в этой галактике хозяин, адмиралу Тешику не запретит никто.

"На сотню лет вперед запомните, мрази. А потом мы сами придем к вам и повторим пройденное".

* * *

Три шага. Ровно столько отделяло Цина Драллига от Дарта Сидиуса.

Он был в трех шагах от того, чтобы спасти Республику. За его спиной сражался в безнадежном бою рыцарь Хосе, и лежал бездыханным Риек - все для того, чтобы дать ему подобраться на эти чертовы три шага и избавить галактику от последнего повелителя ситхов.

И все же первым делом Цин активировал сигнал тревоги. Слишком поздно - но уж лучше так, чем никогда. Даже если он падет, десятки других придут на подмогу. Они довершат начатое.

Что бы ни случилось с ним, Дарт Сидиус и Энакин Скайуокер не выйдут из Храма живыми.

Он поднял голову и встретился взглядом с Сидиусом. Старик улыбался - тонко, нехорошо. Его глаза горели хищным желтым светом; сам он казался почти бесплотным - особенно густая тень, выступившая из полумрака, обретшая тело и волю.

Вокруг Скайуокера Тьма ярилась и бушевала. Вокруг Сидиуса - увивалась прирученным зверем, напрашивавшимся на хозяйскую ласку. А тот терпеливо дожидался момента, чтобы спустить поводок.

Цин сцепил зубы. Шагнул вперед - тяжело, будто продираясь через трясину. На грудь навалилась тяжесть, сдавила ребра.

Плевать. Собраться с силами и игнорировать. Сделать еще шаг. Занести меч для удара - хоть рука налилась свинцом, и пальцы дрожали, норовя разжаться.

Сидиус улыбался, и его золотые глаза светились торжеством.

"Неужели вы думаете, что добьетесь чего-то, магистр?"

Не отвечать! Не слушать вкрадчивый голос в своей голове. Поставить ментальный барьер, отсечь свой разум от чужого!

Но силы его таяли с каждой секундой. В ушах зазвенело, виски стиснуло болью, а тихий голос Сидиуса звучал все так же настойчиво, без труда сминая хлипкие преграды.

"Смиритесь, Цин: вы проиграли. Орден джедаев проиграл. Выживу я или нет - уже не столь важно. Посмотрите: галактика отвернулась от вас. Выбросила на обочину истории и заклеймила предателями. Моя смерть не исправит этого".

Почему так трудно занести меч?! Почему не держат ноги?!

Шаг. Замах. Ну же!

Но тело подвело: подкосились колени, поникли плечи под непосильной тяжестью. А перед глазами уже не лицо Сидиуса стояло - трибуны Сената, клеймящие Орден позором. Тысячи молодых людей, марширующих по улицам с плакатами "Свободу канцлеру!", "Республике - закон и порядок!" и "Джедаев - к ответу!". В сотни луженых глоток эти мальчики и девочки призывали карать "изменников-джедаев" и "погань, примкнувшую к ним".

"Видите? Вот она - народная любовь и признательность. Орден изжил себя. Превратился в обузу для общества. А Республика... Республика сгнила изнутри. И когда я предложил ей перерождение, миллионы последовали за мной. А кто последует за вами?"

Многотонная плита давила на спину и прижимала к полу. Голову не поднять - отяжелела, с трудом держится на тонкой и слабой шее.

Цин закрывал глаза, царапал ногтями веки, и все равно видел, как один за другим преклоняют колено перед Палпатином генералы и адмиралы; как приносят они присягу новой Империи под раскатистые звуки чуждого Республике - слишком много в том было от военного марша - гимна. Видел, как рукоплещет Сенат, стоя навытяжку перед старым правителем нового государства.

"Вы проиграли, магистр. Добро пожаловать в новый век, в котором вам нет места".

- Вы... - голос срывался, дыхание подводило. Слова приходилось отхаркивать с кровью. - Вы все равно... умрете. Не доживете до своего нового века. Вам не справиться со всем Орденом в одиночку!

Тихий смех. Почти ласковое прикосновение к плечу.

- Но я ведь не один, - прошептал Сидиус, склонившись к уху поверженного врага. - За мной Республика.

И тут же Сила взорвалась болью, агонией, смертью. Последним, что увидел Цин Драллиг перед тем, как его разум померк, были колонны солдат, штурмующих Храм.

Джедаи дорого продавали свои жизни - и все равно отступали, а ряды их редели.

"Даже джедаям не выстоять против целой Республики".

Когда магистр Драллиг испустил последний вздох, Дарт Сидиус поднялся с колен. Обернулся к ученику, застывшему чуть в стороне.

Мальчишку пошатывало. Ушла безумная эйфория, владевшая им во время боя, и затуманенный разум начинал понемногу осмысливать произошедшее. Энакин переводил взгляд с Сидиуса на тела павших джедаев, сжимая в руке световой меч. Он, казалось, раздумывал: не обернуть ли оружие против того, кого так неосмотрительно бросился защищать?

"Поздно, мальчик мой. Слишком поздно".

- Нужно уходить, пока к ним не явилась подмога. Знаешь короткий путь к выходу? - буднично спросил он.

Энакин кивнул - дергано и чуть заторможено, как неисправный дроид. Но тут же вдруг подобрался, встряхнулся. Посмотрел на Сидиуса холодным и твердым взглядом.

- Да, знаю. Идемте... учитель.

Энакин склонил голову в коротком поклоне. Лишь получив одобрительный кивок в ответ, он пошел вперед - не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. Небрежно переступая через трупы тех, кого еще вчера называл братьями.

Сидиус улыбнулся. Не торжествующе - скорее, довольно.

Верность - не такой уж дорогой товар. Главное знать, какую цену предложить за него.

* * *

Подсчет голосов растянулся на целую вечность. Секунды текли нехотя, пока древний суперкомпьютер Сената обрабатывал результаты голосования - ужасно медленно, будто намеренно оттягивая их оглашение.

Мон не могла разжать пальцев, судорожно стиснутых на застежке плаща. Застыла неподвижно, словно статуя из белоснежного мрамора, и боялась шелохнуться - ей все казалось, что ноги вот-вот подкосятся, и надломится невидимый стержень, позволявший держать спину неестественно прямо.

Почему им никто не мешает? Почему не вмешивается Амедда, не призывает сенаторов одуматься? Почему стоят неподвижно головорезы Айсарда? Почему никто не пытается остановить новоявленных сепаратистов?

Это странное бездействие врагов заставляло предполагать худшее. Что, если взломан суперкомпьютер? Что, если результаты голосования записаны заранее, и мятежников планируют попросту выставить на посмешище?

Вновь ожил затемненный на время подсчета экран. Сенат точно льдом сковало: замерло движение на трибунах, вмиг стихли шепотки и разговоры. У Мон и самой перехватило дух, когда она через силу подняла взгляд на табло...

...И тут же выдохнула облегченно.

Они получили пятьсот три голоса - даже больше, чем рассчитывала Мон. Чуть-чуть не дотянули до четверти от полного состава Сената.

Мон улыбнулась, сама не отдавая себе в этом отчет. Отпустила наконец застежку, размяла отживевшие пальцы. Ледяная рука, стискивавшая в кулаке ее сердце, разжала хватку, и кровь побежала по жилам вдвое быстрей, торопясь наверстать упущенное.

Пятьсот три голоса - ничтожно мало для принятия закона. Даже до второго чтения дело бы не дошло. Но четверти Сената, проголосовавшей за выход из Республики, более чем достаточно, чтобы ее распад стал свершившимся фактом.

Не на бумаге - на деле. А законность... кого она волнует сейчас?

"Хотели Республику на блюдечке, канцлер? Всю цивилизованную галактику - под свою власть? Как бы не так! Неужели вы думали, что только вам позволено войной и хаосом добиваться своих целей?"

Улыбка Мон из несмелой превратилась в торжествующую - за миг до того, как исчезнуть с ее губ. Не подобает идейной республиканке радоваться в такой трагический момент. Для нее это не победа, а жестокая необходимость.

Еще недавно так было на самом деле. Но все сожаления о безвозвратно потерянном государстве остались за порогом кабинета, в который ей, наверное, уже никогда не вернуться.

"Война так война, господа. Мы еще посмотрим, кого будут судить за измену Республике лет через двадцать".

Зал вдруг ожил. Заколыхалось людское море на трибунах; зазвучали на разные лады голоса - перешептывания и ропот слились в жужжание гигантского пчелиного роя, в неразборчивом гомоне потонули гневные и потрясенные выкрики. Кто-то изрыгал проклятия, стуча кулаком по трибуне, кто-то горячо перешептывался с соседями и помощниками, кто-то аплодировал стоя, кто-то испуганно вжимался в кресло или старался укрыться за чужой спиной.

- Тишина! - рявкнул Амедда, но никто и не подумал прислушаться к его голосу. Не менее сильному и зычному, чем всегда - вот только слово спикера здесь больше ничего не значило.

Другие сегодня правили бал в Сенате.

- Тишина! - прогремел голос Арманда Айсарда, и гвалт стих, как по волшебству.

Одного лишь слова палача в генеральских погонах оказалось достаточно, чтобы безраздельно завладеть вниманием многотысячного зала. Его никто не смел игнорировать. Его никто не смел перебить на полуслове.

Несмотря ни на что, Мон нашла в себе силы злорадно усмехнуться.

"Добились своего, господин Амедда? Отныне и вы здесь - пустое место. Уже чувствуете вкус триумфа?"

Айсард оперся на трибуну обеими руками и подался вперед - ни дать ни взять, голодный волк, приглядывающийся к напуганной отаре овец. Из-за двух огромных экранов, крупным планом демонстрировавших лицо говорившего, казалось, что его взгляд направлен на каждого сенатора. И ничего хорошего он не сулил.

- Полагаю, мы услышали и увидели достаточно. Благодарю вас, магистр Винду, за то, что признали вину и избавили уважаемых членов Сената от продолжения этого фарса.

Мон вздрогнула, почувствовав прикосновение к руке. Рыцарь-джедай, все это время стоявший рядом с ней, склонился к ее уху и прошептал:

- Будьте наготове, мадам.

Мон и сама уже слышала приглушенные голоса, доносившиеся от входа в ложу.

- Сенатская служба безопасности. Сложить оружие и отойти к стене!

- Не имеете права. Госпожа Мотма - сенатор и пользуется неприкосновенностью...

- Уже нет. Оружие на пол, сэр. Третий раз повторять не станем.

Женщина с трудом сглотнула вставший поперек горла комок и молча кивнула. Страха почти не было: только ноги отчего-то стали ватными, и в голове поселился странный шум. Немногим хуже, чем перед первым выступлением в Сенате. Ничего такого, с чем бы она не справилась.

- Как предатель Республики и мятежник, - продолжал Айсард под гробовое молчание зала, - вы более не имеете права на положенные вам по статусу иммунитеты и привилегии. То же самое касается каждого, кто поддержал призывы сенатора Мотмы к сепаратизму. Сенаторы, уличенные в этом изменническом акте, будут немедленно арестованы и препровождены в Главное управление ССБ для дальнейшего разбирательства.

Трибуны разразились возмущнным гомоном: "неслыханно", "возмутительно", "это зашло слишком далеко"... Сенат негодовал, но никто не смел в голос выкрикнуть того, что нашептывал соседу. Но даже это недовольство - тихое, опасливое, - тут же сменилось ужасом: одна за другой ложи мятежных сенаторов заполнялись людьми в сером. Мон нервно оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть за спиной палачей Айсарда - хоть и знала, что до нее они доберутся, лишь переступив через хладные тела чандриллианских гвардецев и двоих джедаев.

Рыцарь-джедай до боли стиснул ее руку. Шепнул одними губами: "Ждите". И Мон подчинилась, изо всех сил стараясь не замечать сердитых голосов за дверьми ложи.

У нее всего одна попытка на побег. Поспешит, допустит ошибку - и свободной из этого зала не выйдет.

- Вам же, магистр, - Айсард чуть повысил голос, без труда перекрывая шум, - надлежит немедленно сложить оружие и добровольно передать себя в руки правосудия. Сенат решит вашу судьбу на следующей чрезвычайной сессии... после того, как будет освобожден канцлер Палпатин.

И вновь редкие и разрозненные негодующие выкрики потонули в громе оваций. Сенаторы рукоплескали, наблюдая, как бойцы ССБ заламывают руки их коллегам и выволакивают тех из лож - кого почти деликатно выводя под локти, а кого вышвыривая взашей, будто вышибалы - пьяниц из кантины. У Мон перехватило дыхание от гнева: даже сейчас она не могла поверить, что с теми, кто еще вчера представлял высшую власть в Республике, можно обращаться как с уличным отребьем.

"И они проглотят это, - подумала она с отвращением. - Будут улыбаться, хлопать в ладоши и голосовать "за", даже если от них потребуют кланяться в ноги каждому из канцлерской свиты и целовать пол, по которому ступал Палпатин. Все сделают, лишь бы не оказаться следующими в списке изменников".

Голоса из-за двери становились все громче и злее: даже в поднявшемся гаме Мон явственно различала слова "последнее предупреждение", "применим силу" и "уполномочены стрелять на поражение". Запястье, крепко сжатое в ладони рыцаря-джедая, уже начинало неметь; с минуты на минуту Сенат грозил погрузиться в хаос... а чандриллианка все не могла оторвать глаз от происходящего в зале. От Мейса Винду, гордо вскинувшего голову и расправившего плечи, с презрением смотревшего в лицо врагу. От магистра веяло такой мощью и спокойствием, что Мон, глядя на него, сама преисполнялась смелостью и уверенностью в победе.

- В том, что вы называете Республикой, - прогрохотал его голос, - не осталось места правосудию. Никто здесь не имеет права судить меня и тех немногих храбрецов, что осмелились восстать против преступного режима, выстроенного ситхом. Палпатин ответит за свои преступления, как ответят и все его приспешники. Это окончательное решение Ордена.

- В таком случае, - прошипел Айсард, и холодом повеяло от его слов, - вы не оставляете нам выбора, магистр.

- Как и вы мне, директор.

Следующие мгновения пронеслись для Мон спутанным клубком картинок, звуков и чувств. Все вместе навалилось на нее: жужжание выстрелов и гул световых мечей, вой сирены, истошные вопли ужаса, сотрясшие Сенат до основания, дикая боль в руке и крик "сейчас!" над самым ухом. Голова закружилась; объятый безумием зал размылся в неясное пятно. Чандриллианка не понимала, куда бежит: следовала, спотыкаясь, за своим проводником и защитником из Ордена, отчаянно цепляясь за его руку. В голове засел панический страх выпустить его ладонь и затеряться среди мятущихся в панике людей и нелюдей. Женщина не обратила внимания, что путь из ее ложи был устлан мертвыми телами - сраженных световым мечом бойцов Айсарда и чандриллианских гвардейцев, погибших от их рук чуть раньше, - лишь вскрикнула испуганно, споткнувшись о чей-то торс. Кто-то подхватил ее и неласково вздернул на ноги - не до любезностей сейчас было.

Они бросились вперед, куда-то к техническим помещениям. Хоть Мон и помнила план побега от и до, сейчас она не то что верное направление - собственное местонахождение определить бы не сумела. Куда бы женщина ни посмотрела, видела она лишь одно: как джедаи - один впереди нее, другой по правую руку, чуть позади, - прорубают себе и ей путь через сенатских гвардейцев, суматошно отражают клинками выстрелы, расталкивают локтями и Силой взбесившуюся толпу. Мон с трудом заставляла себя держать глаза открытыми: хотелось зажмуриться и зажать руками уши, только бы отгородиться от этого кошмара. Вдохнуть получалось едва ли раз через два, и грудь жгло огнем от нехватки воздуха.

Сейчас Мон не думала о том, что магистр Винду не дал ей возможности выступить с обличением Палпатина - документально подтвержденным и заставившим бы призадуматься очень и очень многих. Не думала она и о сотнях сенаторов, ее товарищах по Делегации, которых единогласным решением Комитета было решено предоставить их собственной судьбе - а говоря проще, бросить на милость врага. Ни для единой мысли в голове не осталось места - все вытеснили адский шум, пульсация крови в висках и первобытный страх, крепко замешанный на адреналине.

Не останавливаться. Не отпускать спасительной ладони. Не упасть. Выжить. Вот и все, что волновало Мон в данный момент.

* * *

Наверное, так и должен рушиться мир - под оглушительный рев Силы, впитавший в себя отчаяние и гнев, боль и злое торжество, ужас и восторг. Какофония, воцарившаяся в Сенате, казалась в нем не более чем еще одной нотой, и отнюдь не самой громкой.

Вокруг - давка, выстрелы, паника, вой сирены (общепланетарная тревога, возвещавшая об атаке на Корускант, - но кого это волновало в этом хаосе?). Сенаторы и их штат метались загнанными зверьми, давя и расталкивая друг друга, силясь выбраться из смертельной ловушки. Кажется, кто-то пытался организовать эвакуацию, но выходило откровенно плохо. То там, то здесь мелькали всполохи световых мечей: джедаи стояли насмерть, защищая тех, кто должен провести галактику к лучшему будущему. Хоть рыцарей и было немного, но внушительный численный перевес пока не больно-то играл на руку их противникам: даже хорошо подготовленный боец не ровня обученному одаренному, к тому же обезумевшая толпа мешала стрелкам толком прицелиться.

Рыцари справятся со своей задачей. Мейс не сомневался в этом.

Шутя отразив летящие в него выстрелы, он победно осклабился Айсарду в лицо. Здесь, в самом центре Сенатской арены, и в самом деле превратившейся в поле битвы, они оба были уязвимы - живые мишени, да и только. С той лишь разницей, что с Мейсом была Сила, а вот директору ССБ единственной защитой служили двое телохранителей.

Ничтожная преграда для того, в чьих руках мощь, способная обрушить свод Сената. Ослепленный своей властью, Айсард счел себя неуязвимым для правосудия, и не спешил бежать - хотя ему следовало бы опрометью броситься прочь, туда, где его жалкое могущество имело значение.

"Зря", - шепнула Сила. "Зря", - беззвучно повторил Мейс, едва сдерживая рвущийся из груди хохот. Мощь, наполнявшая его тело, била через край. Пьянила сильнее кореллианского пойла. Казалась безграничной. И больше не была светлой.

Следующий выстрел Мейс отразил точно в нападающего. Снайпер, засевший на верхотуре служебных мостиков под самым потолком, пошатнулся и, перевалившись через перильца, рухнул в бурлящее людское море. Движение ладони - и отклонилась в сторону очередь из штурмовой винтовки, грозившая прошить магистра насквозь.

Пусть он шагнул во Тьму. Пусть - до тех пор, пока она дает ему силы бороться за дело Света.

Победа искупит все. И если ради нее придется взяться за оружие противника - что ж, быть посему.

В глазах Мейса вспыхнуло пламя, да так и осталось в них багряно-красным отсветом. Тонкие губы скривила презрительная усмешка, когда Айсард, поспешно набрав код на пульте управления, поднял вокруг своей платформы защитное поле.

"Неужели ты думаешь, что тебе это поможет?"

- Директор Айсард, - прогремел он, глядя прямо в глаза любимому прихвостню Палпатина, - за измену Республике я приговариваю вас к смерти.

* * *

Сигнал тревоги застал Оби-Вана на одной из центральных улиц Правительственного района. Под испуганные перешептывания толпы голос диктора возвестил о нападении флота Конфедерации и призвал жителей как можно быстрее разойтись по своим домам - на случай наземного вторжения. Пары истерических возгласов и женских всхлипов хватило, чтобы паника мгновенно охватила широкий проспект: ужасы прошлого вторжения были еще свежи в памяти обитателей столицы, привыкших слышать о войне лишь по ГолоСети.

Оби-Ван лишь ускорил шаг и плотнее свернул джедайский плащ, привлекавший слишком уж пристальное внимание клонов-патрульных и офицеров полиции. В отличие от напуганных горожан, ему новость принесла облегчение: значит, конфедераты выполнили свою часть сделки, и у мятежников будет хороший шанс спастись.

Вот только Падме это не касалось. Меньше чем за час Оби-Ван напряг всю известную ему агентурную сеть Ордена, потряс свои, оставшиеся с лучших времен, связи в полиции, и даже вышел на сочувствующего оппозиции полковника ССБ, но не добился ровным счетом ничего. Если, конечно, не считать за результат обещания "попытаться что-нибудь разузнать". Не было у него времени на "попытаться", в сарлачью яму оно все провались!

Остановившись в пустынном переулке, Оби-Ван потер саднящие виски. Попытался сконцентрироваться и прислушаться к потокам Силы, но с тем же успехом можно было просить совета у беснующегося урагана. Нечто подобное он испытывал на поле битвы, где всегда правила бал Темная сторона - но даже в самых ожесточенных боях Сила не рвалась так из его рук, не била по органам чувств такой концентрированной злобой. Единственный отклик, которого он был в силах добиться - непрестанное, усиливающееся с каждой минутой предчувствие катастрофы, от которого перехватывало грудь и паника подбиралась к горлу.

Мысли путались, перескакивая с одного на другое. Сосредоточиться не выходило, как Оби-Ван ни старался. Виски ломило все сильнее, до белесой пелены перед глазами. Оби-Ван не пытался больше воззвать к Силе - она сама прорывалась сквозь хрупкие барьеры, которыми он тщетно отгораживался от ее Тьмы. Нашептывала что-то, заставляла бешено колотиться сердце...

Оби-Вана вдруг скрутило от резкой боли - словно под дых ударили, вышибив воздух из легких. Глаза застило кровавым туманом, из которого один за другим начали проступать смутные, расплывчатые образы, полные огня и смерти.

Он закричал, и десятки голосов подхватили его крик - захлебывающимися предсмертными стонами, воплями отчаяния и яростным боевым кличем.

Оби-Вана никогда прежде не посещали видения, и не было у него к предвидению такого дара, как у Энакина. Картины грядущего расплывались, выглядели смазанными и неясными, словно завеса будущего приподнималась перед ним с неохотой. Но один образ был удивительно четким.

Именно он стоял у Оби-Вана перед глазами, когда сознание вернулось к нему.

- Энакин... - прошептал магистр, не веря. Ладонь, которой он оперся на стену, дрожала и кровоточила там, где шершавый металл ободрал кожу. - Нет. Нет...

Это не могло быть правдой. Вот только Оби-Ван знал, что Сила не лжет никогда.

Сбиваясь с шага и тяжело дыша, он поспешил вперед - туда, где лежала кратчайшая дорога к Храму.

К Храму, павшему или обреченному пасть под натиском клонов и его названного брата. К Храму, по каменным плитам которого - возможно, прямо сейчас, - уверенной поступью победителя шел Дарт Сидиус.

* * *

Несмотря на стоящий вокруг шум, зычный, усиленный микрофонами голос Винду был хорошо слышен на противоположной платформе. Они располагались так близко, что Арманд без труда мог различить хищный оскал на лице самозваного главы Ордена и потусторонний огонь, полыхнувший в его глазах.

Выглядело и впрямь устрашающе. Вот только проведя столько лет на службе у Палпатина, столько лет ходя по лезвию ножа и играя по высочайшим ставкам, начинаешь относиться к страху как к неотъемлемой части работы.

Арманд усмехнулся ему в лицо. И ответил совершенно спокойно:

- Что ж, попытайтесь привести приговор в исполнение.

С холодной улыбкой он наблюдал, как со всех сторон зала на магистра обрушивается шквал бластерного огня, вынуждая того прервать горделивые речи и заметаться из стороны в сторону, с бешеной скоростью отражая выстрелы световым мечом.

Арманд знал, какой опасности подвергает себя, стоя почти без защиты перед одним из сильнейших джедаев галактики. Винду мог оборвать его жизнь движением руки... но очень нелегко усилием воли обернуть Силу в смертоносное оружие, когда полтора десятка отменных стрелков норовят превратить тебя в оплавленное решето.

До сих пор Винду держался превосходно, но Арманда это не беспокоило. Если потребуется, он натравит на него каждого бойца в этом зале. Рано или поздно магистр допустит ошибку и издохнет, как бешеный зверь. Коим и являлся.

Полюбовавшись немного зрелищем, Арманд перевел взгляд на погруженную в хаос Сенатскую арену. И пусть человек неподготовленный увидел бы внизу лишь мечущуюся в панике толпу, директор не без удовольствия отметил слаженную и четкую работу своих людей.

Точно по плану сенатские гвардейцы перекрывали один выход за другим, оставив свободными лишь два - для эвакуации послушных сенаторов, заслуживших сегодня право на свободу и безбедную жизнь. Впрочем, и мятежникам не слишком старательно препятствовали: разбежавшихся крыс из Делегации ССБ без труда выловит по одиночке, в рабочем порядке. Что до лидеров бунта... Арманд только и мог пожелать им счастливого пути и плодотворного сотрудничества с руководством Конфедерации. Ничто так не парализует работу организации, как лишние политики в ее руководстве.

Мейс Винду был единственным из них, кто представлял реальную угрозу. А значит - единственным, кому надлежало погибнуть сегодня.

"Интересно, успеет ли он осознать, что капкан с самого начала ставился именно на него?"

* * *

Совсем недавно Энакин жаждал услышать, как за ним захлопнутся ворота Храма. Ныне на их месте зияла уродливая дыра, щерилась ему в спину оплавленным металлом. Шаги клонов выбивали тяжелый, грозный ритм по каменным плитам террасы: бойцы Пятьсот первого легиона выстраивались вокруг павшей твердыни джедаев в оцепление - работая споро, четко и хладнокровно, будто выполняли рутинный захват сепаратисткой базы.

Джедаи еще сопротивлялись: загнанные в угол, задавленные числом и огневой мощью, они стояли насмерть - за себя и товарищей, за свой дом и за все, что он для них олицетворял. Все напрасно, конечно: Энакин чувствовал, как Силу будоражит одна смерть за другой. Та ликовала, упивалась кровью, точно ненасытное чудовище, и приглашала разделить с ней это жуткое пиршество. Вот только он уже был сыт по горло. Кончилась эйфория битвы, растворилась - и теперь Энакин не испытывал ничего, кроме отвращения. И, пожалуй, слабого облегчения от того, что ему не пришлось самому браться за эту мерзкую, мясницкую работу - добивать обреченных.

С этим клоны прекрасно справятся и без его участия.

Энакин сделал глубокий вдох и чуть не закашлялся: витавший в воздухе дым драл горло и забивал легкие. В носу все еще стоял тошнотворный запах горелой плоти, и юноша не был уверен, что сумел бы избавиться от него даже на вершине Манарайского пика.

Он думал о том, что нахлынуло на него в храмовой тюрьме, и не мог поверить, что с того момента прошло меньше часа. Энакин чувствовал себя выжатым досуха. Опустошенным. Безумно усталым. Хорошо еще, что не тошнило, как с обычного похмелья... да и то к горлу подкатывал склизкий ком, стоило оглянуться на почерневшие от копоти стены Храма.

Это и есть Темная сторона? Тот самый запретный плод? Сомнительная же от него радость, если так.

Зато Палпатин выглядел довольнее некуда. Он стоял за плечом Энакина и, сощурив глаза на яркое солнце, обозревал раскинувшийся у его ног город. Город, отныне принадлежавший ему одному.

- Я благодарен тебе, мальчик мой. Теперь все будет так, как должно быть.

Мягкий голос. Мягкий и мудрый взгляд серо-голубых глаз. Мягкая и доброжелательная улыбка. Но теперь Энакин знал, что таится под этой маской, и никогда не забудет.

Палпатин был не просто беспринципным политиком. Не просто безжалостным тираном, на досуге развлекающимся запретными знаниями.

Правитель Республики был чудовищем - намного более страшным, чем кровожадный зверь, в которого Энакина ненадолго превратила Тьма. И Энакин сам помог ему выйти на свободу.

Он до боли стиснул зубы. Что сделано, то сделано, и сожалеть тут не о чем. Мерзостно до бессильного воя, когда предательство становится единственно правильным выходом, но он не выбирал время, в которое родиться - как не просил об этой клятой Избранности, в чем бы она ни заключалась.

- Падме, - только и выдохнул Энакин. Пепел и дым горчили на языке. - Вы обещали ее мне.

Палпатин обернулся к нему. Стиснул его плечо - скорее властно, чем покровительственно.

- И ты ее получишь, живой и здоровой. Разве я хоть раз отказывался от своих обещаний?

С губ рвалось язвительное "а как насчет тех, что вы давали сепаратистам?", но Энакин проглотил невысказанные слова. Что-то ему подсказывало, что умение держать язык за зубами придется теперь оттачивать вдвое усерднее, чем прежде.

От бронированного спидера, припаркованного неподалеку, к ним направились трое Алых гвардейцев. Все в полном облачении и при оружии; глаза за визорами старомодных шлемов зорко высматривают опасность.

- Капитан Джеред, ваше превосходительство, - склонил голову их командир. Задержал взгляд на Энакине, но вопросов задавать не стал. - Сепаратисты вторглись в систему Корусканта. В Сенате вспыхнул бунт под предводительством магистра Винду и нескольких сенаторов. Мне было поручено обеспечивать вашу безопасность до тех пор, пока республиканские войска не возьмут ситуацию под контроль.

Меньше минуты назад Энакину казалось, что внутри у него все пусто, выжжено, но от этих слов сердце подскочило к горлу, напоминая о себе. Пальцы сами собой сжались на рукояти меча.

- То есть как - бунт?! - с присвистом сорвалось с его губ. - Среди сенаторов есть пострадавшие?

Гвардеец кивнул:

- Неизвестно, мастер Скайуокер. Магистр Винду напал на директора Айсарда, после чего в зале Сената завязался бой. Войска ССБ и гвардии руководят эвакуацией сенаторов и персонала, но жизни многих из них до сих пор остаются под угрозой.

Ярость ударила в голову жаркой волной, и Сила с готовностью откликнулась на нее. Энакин и сам не осознал толком, что делает, а невидимая рука уже стиснула шею гвардейца и приподняла его над землей. Капитан захрипел, тщетно скребя по горлу бронированными пальцами.

- Вы, - прошипел Энакин, - обязаны знать такие вещи. Вы обязаны отвечать за безопасность Сената. Вы обязаны защищать тех, кто выше вас!

- Энакин, - Палпатин предостерегающе коснулся его плеча, но Энакин лишь усилил захват. В тот момент он готов был обрушить свой гнев и на самого Сидиуса: за его лживые обещания, за опасность, которой подвергалась сейчас Падме... за то, что он обманом вынудил его сотворить...

Внезапно его голова взорвалась такой болью, что глаза на миг застила ярко-белая вспышка. Энакин стиснул зубы, лишь чудовищным усилием воли сдержав крик. Гвардеец тяжело рухнул на ноги и, хрипло хватая воздух, отшатнулся назад. А руки его уже смыкались на силовой пике...

- Немедленно прекратить! - голос Палпатина, обычно мягкий и вкрадчивый, хлестнул не хуже кнута. - Мастер Скайоукер, я могу понять ваше состояние. Но прошу вас различать поле боя и мирный разговор. Ваши бывшие товарищи виновны в этом кошмаре, и карать здесь, кроме них, некого.

"Держи себя в руках, мальчик, - змеиным шипением зазвучал в голове его шепот . Л едяной обруч со страшной силой сдавил виски . - Ты не смеешь прикасаться к моим слугам. Не смеешь вести себя, как дикое животное. К ак бы благодарен я тебе ни был. Надеюсь, мне не придется повторять дважды".

На лице Энакина заиграли желваки. Пальцы настоящей руки сжимались и разжимались - жаль, что лишь на воздухе, а не шее нового учителя.

Но в одном он прав: слепая ярость здесь не поможет.

- Приношу извинения, капитан Джеред, - процедил он. - День выдался... нервный.

Гвардеец покосился на клубы черного дыма, поднимавшиеся над Храмом, и невесело хмыкнул:

- Могу себе представить, мастер Скайуокер.

"Нет. Не можешь".

"- Вы обещали, что Падме будет гарантирована безопасность, - мысленно обратился Энакин к Сидиусу. - Так вот, как вы держите свои обещания, учитель ?

- Ты напрасно сомневаешься во мне, - отозвался Сидиус холодно. - Отчего ты решил, что я позволил бы Падме присутствовать на этом заседании?

- Так она...

- Ее полномочия сенатора были официально приостановлены еще неделю назад, по моей рекомендации и с согласия премьер-министра Набу. Я отдал распоряжения Арманду, чтобы он донес это до ее сведения... не раньше и не позже, чем требуется " .

Энакин отступил и склонил голову в знак молчаливой покорности. Однако краткое облегчение стремительно замещалось придушенной, тихой, но оттого не менее черной злобой.

Падме в безопасности. Разумеется, это так: как смел он думать, что Палпатин даст ему возможность отказаться от служения? Позволит столь ценной заложнице выскользнуть из его рук?

Дарт Сидиус и впрямь держал свои обещания - поскольку исполненное желание связывает по рукам и ногам куда крепче рабских цепей и обмана.

- Ваше превосходительство, на улицах сейчас небезопасно, - вновь напомнил о себе гвардеец. - С вашего позволения, мы сопроводим вас до ваших апартаментов.

Палпатин кивнул - с той самой доброжелательной снисходительностью господина к слуге, которая так раздражала Энакина в манерах его клики.

- Разумеется, капитан. Энакин, еще раз благодарю вас за помощь. Не сомневайтесь: Республика не забудет вашу преданность... как не забуду и я. Ожидайте звонка в скором времени.

"Отдохни, Энакин. Проведай супругу, пока есть время. Нам с тобой предстоит еще много, очень много работы..."

Энакин почтительно склонил голову.

- Служу Республике, ваше превосходительство.

Хриплый смех Дарта Сидиуса - настоящий, какой он никогда не позволял себе на публике, - был самым подходящим ответом на его слова.

"Да ты шутник, мальчик мой".

Энакин промолчал. Только обернулся через плечо на горящий Храм.

Да уж, шутка у него вышла на славу. Нескоро еще галактика отсмеется над ней.

* * *

Очередной выстрел опалил рукав плаща и обжег кожу под ним. Мейс хрипло закашлялся, поперхнувшись вдохом; из прокушенной губы потекла кровь. Отвлекшись, он едва не упустил удар сенатского гвардейца - лишь в последний момент поймал клинком и отвел в сторону наконечник силовой пики, метивший ему в грудь. Гвардеец на какой-то миг потерял равновесие, неосторожно открыв бок, и тут же пал, сраженный ответным выпадом.

Это был последний - из тех, что подобрались к нему на расстояние удара. Еще десятки клонов и бойцов ССБ целились в него с технических мостков, открытых переходов между ложами и покинутых платформ, мелькали в толпе синие плащи новых гвардейцев. Каждая секунда промедления могла стать для Мейса последней, каждая ошибка грозила обернуться гибелью. Тело слушалось все хуже: нечеловеческие усилия приходилось прикладывать для того, чтобы с должной скоростью реагировать на предостережения Силы и инстинктов; каждый блок и удар отзывались ноющей болью в руке. Световой меч больше не ощущался ее продолжением: верное оружие вдруг стало чуждым и тяжелым, словно неуклюжая гаммореанская секира.

Тьма дает немалую силу, и нет лучшей подпитки для нее, чем гнев и боль. Но порой боли бывает слишком много.

Прижавшись спиной к стене, отделявшей очередную ложу от остального амфитеатра, Мейс перевел дух. Глубокий вдох отозвался резкой болью в груди и обжигающей, почти нестерпимой - в боку. Остатки робы и обожженая плоть спеклись там в тошнотворное обугленное месиво. С обеих рук, казалось, заживо сдирали кожу: несколько выстрелов прошли по касательной, лишь чудом не оставив магистра калекой.

Мейс не знал, скольких сразил в этом бою. Но твердо знал, что сразил недостаточно: на место одного павшего солдата тут же вставал другой, и конца им не было.

Надо смотреть правде в глаза: если он задержится в Сенате, его сомнут. Задавят числом - банально и грязно, зато наверняка. Айсард слишком высоко ценит свою поганую шкуру, чтобы оставлять противнику шанс на победу... или хотя бы выживание.

За дверью уже слышались торопливые шаги, звучали приглушенные команды. До нового боя оставались считаные секунды.

Тяжело дыша, Мейс перехватил рукоять меча. Усталые, сведенные судорогой пальцы слушались хуже устаревшего протеза. Боль мешала дышать, от чудовищной усталости подгибались ноги.

Но бывало и хуже. Сила по-прежнему была с ним - безграничная, презиравшая ограничения слабого человеческого тела. И была цель, достойная того, чтобы выжить.

Он выберется отсюда. Как бы ни было тяжело. Сколько бы шавок Айсард ни бросил против него, он выберется. А после - превратит Альянс в силу, перед которой содрогнется военная машина бывшей Республики.

Стиснув зубы, магистр уверенно шагнул за дверь. Преследователей, ожидавших увидеть раненную, загнанную жертву, он встретил торжествующим оскалом - за миг до того, как обрушить на них волну Силы, сбивающую с ног и дробящую хрупкие кости.

Мейс выживет и уничтожит наследие Дарта Сидиуса. Чего бы ему это ни стоило.

* * *

Жизнь в столице замерла. Все еще надрывалась сирена, оповещая о сепаратистской атаке каждого, кто еще не слышал, и действуя на нервы всем, кто слышал уже не впервые. Пожалуй, только по ней и можно было определить, что Корускант подвергается опасности: на чистом небе - ни единой вспышки или зловещего силуэта; единственные войска на улицах - республиканские. Зато в таких количествах, что немудрено было принять их за захватническую армию. Патрульные нехорошо косились на человека в джедайском плаще, перешептывались между собой и бубнили что-то в комлинки, но пропускали его через блокпосты без лишних вопросов .

Новости распространяются быстро - вот и о том, что Энакин Скайуокер предал Орден джедаев, очень скоро узнала каждая служивая собака. Кто-то даже попытался поприветствовать его, но Энакину хватило одного взгляда, чтобы дружелюбный вояка поперхнулся словами.

Он не знал, куда идет. Брел, не разбирая дороги, - лишь бы подальше от Храма. Комлинк на его руке пиликал оповещением - пришел адрес явочной квартиры, где держали Падме, - но Энакин не спешил на встречу с любимой.

Что он ей скажет? Как объяснит, что продал себя и ее в услужение Палпатину? Как расскажет о цене, которую пришлось заплатить?

С объяснениями у него всегда было неважно, но здесь и оратор получше растерял бы слова.

Дойдя до первой попавшейся скамейки, Энакин тяжело опустился на нее. Уронил голову на ладони, зарылся пальцами в волосы.

Он сделал правильный выбор. Единственно возможный выбор. Тогда почему ему так погано, будто он только что совершил худшую ошибку в жизни?

И, черт бы побрал ткань, из которой шьют джедайские одеяния, Энакин все еще чувствовал запах дыма. Въелся намертво. Как образ горящего Храма - в память.

Энакин давно хотел уйти из Ордена. Но и в страшном сне не мог представить, что уйдет так.

* * *

Оби-Ван думал, что видение подготовило его ко всему. Но только своими глазами увидев горящий Храм и заполненную клонами площадь, он понял, как сильно ошибался.

Последняя надежда на то, что он неверно истолковал знамения Силы, рухнула, а вместе с ней - вера в лучшего друга, за которую Оби-Ван цеплялся до последнего.

Энакин бы не смог. Энакин бы этого не сделал. Энакин бы не предал. Глупые слова, а все равно вертятся на губах - последняя, отчаянная попытка отринуть очевидную правду.

Он бы и рад не верить глазам. Назвать это сном, бредом... но во сне или бреду не болят стесанные о шершавую стену ладони, и дым не царапает горло. Не доносится через Силу эхо чужих смертей, от которого невозможно закрыться.

Оби-Ван понимал, что нет никакого смысла стоять здесь, дожидаясь патруля, но не мог сдвинуться с места. Заставить себя оторвать взгляд от погибающего Храма оказалось непосильной задачей.

Ведь уйти - значит, принять. Шагнуть навстречу миру, в котором состоялось торжество Дарта Сидиуса и больше не было Энакина Скайуокера. А Оби-Вану отчаянно не хотелось уходить с перепутья, где еще можно позволить себе наивное "не верю".

Случись солдатам Палпатина в тот момент проходить мимо, они смогли бы похвалиться перед командирами знатной добычей: джедай, сдавшийся без сопротивления. Но переулок был пуст, и у Оби-Вана оказалось достаточно времени, чтобы заново склеить разлетевшийся на кусочки мир.

Он не знал, сколько простоял так. Просто в какой-то миг у него получилось отвести взгляд. А потом - отвернуться и сделать первый шаг навстречу будущему, где ничего уже не будет так, как прежде.

* * *

На борт корабля, что дожидался беглецов в нескольких кварталах от Правительственного района, Мон буквально втащили. Под конец сумасшедшего забега через Сенатскую арену и лабиринт служебных коридоров женщина едва переставляла ноги, трясущиеся и норовившие запутаться в длинной юбке. Тело практически не слушалось ее: стоило миновать сиюминутной опасности, и силы тут же оставили изнеженную чандриллианку, до сих пор видевшую сражения только в репортажах ГолоСети, а физическую нагрузку получавшую исключительно в фитнес-центрах. Дорогу до корабля она толком не запомнила: едва оказавшись в салоне спидера, женщина погрузилась в странное состояние на грани бодрствования и тяжелого, неспокойного сна. Лишь изредка ее вырывало из него - обычно на очередном крутом вираже, заложенном на огромной скорости. Кажется, по ним стреляли, но Мон не была уверена.

Оно и к лучшему. Бывают события, которые вовсе ни к чему хранить в памяти.

Даже оказавшись в относительной безопасности, Мон не могла толком прийти в себя. Смешно было вспоминать, что каких-то пару часов назад она считала себя готовой ко всему: сейчас дрожащая, с трудом державшаяся на ногах сенатор чувствовала себя как никогда беспомощной и жалкой.

Рыцарь-джедай, чьего имени она не знала, помог ей опуститься на сиденье.

- Вы в порядке, мадам? - осведомился он.

Мон только и смогла, что кивнуть и вымучить невнятное "не беспокойтесь". По-хорошему, ей следовало бы сердечно отблагодарить своего спасителя - так, как она не раз делала это перед объективами голокамер, сияя неотразимой улыбкой и не скупясь на красивые слова. Но Мон отчего-то сомневалась, что болезненная гримаса и невнятное бормотание станут им достойной заменой, а ни на что большее она в тот момент не была способна.

- Как... как остальные? - выдохнула она, худо-бедно совладав с собой. В целях безопасности члены Комитета летели разными кораблями: двое на одном, и трое - на другом. Бел Иблис взошел на борт вместе с Мон, но судьба Фэнга Зарра, Чи Иквей и Онаконды Фарра была ей неизвестна.

- Не беспокойтесь, мадам, - рыцарь ободряюще улыбнулся. Получилось не слишком правдоподобно, но Мон была благодарна ему за попытку. - Их корабль стартовал раньше нашего и уже находится на пути к Раксус-Секундусу. Никто из ваших коллег не пострадал.

Странная горечь чувствовалась в его словах, но Мон не придала этому значения. Собственных переживаний ей хватало с лихвой.

"Никто не пострадал, кроме Падме", - мысленно уточнила она, передернувшись от отвращения. Из всей Делегации, из всего Комитета Айсард выбрал в жертвы именно ее - беременную женщину, совершенно беззащитную перед ним и его палачами. Сейчас бедняжка наверняка сидела в допросной, а вежливый дознаватель в красках расписывал ей, что станет с ее ребенком, если она не пойдет на сотрудничество. Не переставая улыбаться и обращаясь к ней не иначе как "госпожа Амидала", разумеется. В ССБ держали лишь хорошо выдрессированных собак.

Падме сломается, в этом не было никаких сомнений. Сделает все, что бы от нее ни потребовали - как поступила бы любая женщина, оказавшись на ее месте. А значит, Мон придется послать весточку Бейлу, чтобы тот разорвал все контакты с бывшей соратницей и игнорировал любые ее просьбы, даже если та будет отчаянно нуждаться в помощи. Ничто не должно бросать тень на его репутацию лояльного, смирившегося со своей участью сенатора.

Падме жаль, конечно. Но она сама должна была понимать, на что идет. Любой мог оказаться на ее месте, и вины Мон в том не было.

- Благодарю вас. За все, - Мон все-таки сумела улыбнуться. Протянув руку, мягко коснулась ладони джедая. - А теперь прошу вас оставить меня одну. Мне... многое надо обдумать.

Джедай молча склонил голову и молча же вышел из кают-компании. Мон осталась в гордом одиночестве - смотреть, как звезды за иллюминатором вытягиваются в слепяще-белые нити гиперпространства.

Вот и все. Она в безопасности. Кошмар в Сенате миновал, и очень скоро она окажется на Раксус-Секундусе - временной столице Альянса и, на данный момент, самом надежном месте во всей галактике. Разумеется, будет трудно. Они столько времени были врагами с Конфедерацией, а теперь ее лидеры милостиво соглашаются приютить республиканских изгнанников... нелегким будет их сотрудничество, но к таким трудностям Мон привыкла. Переговоры - то поле боя, сражаться на котором бывшая сенатор умела лучше многих.

Главное, что она жива. Жива и свободна, несмотря ни на что.

Мон почувствовала, как губы против воли растягиваются в глуповатой улыбке: страх, сковывавший ее прежде, постепенно сменялся облегчением, от которого хотелось по-девчоночьи рассмеяться и закружиться по каюте. Впрочем, и эти эмоции быстро приутихли, а то, что осталось от них, скрылось за привычной маской - величественной и чуть надменной. Когда порог переступил Гарм - потрепанный и непривычно хмурый, но невредимый, - его встретила уже не та беспомощная, напуганная до полусмерти женщина, что взошла на борт корабля. Если бы не грязь, запятнавшая белоснежный подол, можно было подумать, что Мон весь день провела в своем кабинете и не переживала потрясений хуже сломанного ногтя.

Сенатор Мотма имела репутацию волевой дамы, способной в любой ситуации оставаться невозмутимой и безупречно прекрасной. Меньше всего будущий лидер Альянса желала развенчивать этот образ - даже перед ближайшими союзниками. Особенно перед ними, если уж на то пошло.

- Рада видеть тебя в добром здравии, Гарм.

Иблис одарил ее тяжелым взглядом. Казалось, один вид чандриллианки вызывал у него сильнейшую головную боль.

- Взаимно.

Он остановился напротив иллюминатора и скрестил руки на груди. Мон заметила, что кореллианец беспокойно теребит обручальное кольцо - как делал всегда в минуты сильного волнения.

Казалось бы, ничего удивительного: будешь тут и взволнованным, и подавленным, когда вся прежняя жизнь разлетелась на куски. И все же Мон охватило смутное беспокойство.

- Гарм, случилось что-то такое, о чем я не знаю? - спросила она настороженно.

Иблис ответил не сразу, то ли собираясь с мыслями, то ли сомневаясь, стоит ли вообще говорить об этом. Лицо Мон выражало лишь сдержанный интерес, однако сердце предательски екнуло.

- Случилось, - наконец ответил он, тяжело вздохнув. - Магистр Винду... похоже, он не смог выбраться. Его корабль до сих пор не вышел на связь, хотя должен был это сделать по меньшей мере час назад.

Наверное, Мон следовало бы устыдиться, но эта новость не вызывала в ее душе никакого отклика. Она была шокирована, разумеется - но то был шок опытного политика, узнавшего, что его лишили козырной карты перед ответственными дебатами. Магистр Винду - сильный джедай и превосходный военачальник. Лидер, способный заставить самого отъявленного интригана и властолюбца замолчать и слушать, что он скажет. Если он и впрямь погиб, положение бывших республиканцев в Альянсе будет еще менее прочным, чем Мон опасалась вначале.

Однако ни скорби, ни вины перед тем, кто пожертвовал жизнью, отвлекая на себя предназначенный ей огонь, она не чувствовала. Видимо, верно говаривали на ее родине: каждый день власть отнимает по частичке души у того, кто облечен ею.

- Его смерть станет для Альянса тяжелым ударом, если известия о ней подтвердятся, - заметила Мон почти невозмутимо. Слабая, тщательно выверенная нотка озабоченности, вот и все, что она позволила себе. - Мы можем только надеяться, что он все же сумел спастись.

Иблис угрюмо кивнул:

- Что верно, то верно. Без него нам придется несладко. Но я бы не стал рассчитывать на чудо: ты видела соотношение сил. Один к ста - расклад не самый обнадеживающий.

- Но мы же сумели сбежать.

- Мы бежали, а не сражались. Это разные вещи. К тому же... - мужчина вдруг оборвал речь на полуслове, досадливо поморщился и махнул рукой - мол, забудь.

Лучшего способа пробудить любопытство Мон он не смог бы придумать, даже если бы постарался.

- Что "к тому же", Гарм? - не спросила - потребовала ответа она. - Мы не в Сенате, чтобы играть в недомолвки и тонкие намеки.

Иблис наконец оторвал взгляд от иллюминатора. Присел на диван рядом с Мон и, достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурил. Женщина демонстративно поморщилась, однако больше никак своего неудовольствия не выразила: после пережитого она и сама не отказалась бы от этой вредной привычки, помогавшей, по мнению многих, снять лишнее напряжение. Даже жаль, что от табака и его аналогов ее воротило.

- Знаешь, Мон, - протянул Гарм, выпустив изо рта облачко дыма, - у меня сложилось впечатление, что нас попросту отпустили на все четыре стороны. Попытались задержать для отвода глаз, но не более... а вот за Винду взялись всерьез.

Мон собралась было возразить, но, уже набрав в грудь воздуха, осеклась. Вспомнила, сколько силовиков было в Сенате... и сколько из них в итоге попытались воспрепятствовать ее побегу. Даже в тот момент обезумевшая толпа казалась ей куда более опасной, чем элитные спецподразделения ССБ и полулегендарная Сенатская гвардия.

- Допустим, ты прав. Но какой смысл отпускать нас?

- А ты подумай. Сравни две истории: об оппозиционерах, арестованных, а то и вовсе невинно убиенных за их убеждения... и о предателях, которым враги Республики помогли скрыться от правосудия. Кого больше хочется линчевать во славу мира и порядка?

Он снова затянулся. Поискал глазами что-то похожее на пепельницу и, не обнаружив ничего подходящего, попросту стряхнул пепел на стол. Чандриллианка молчала, погрузившись в размышления о возможном контрударе. Благо, с информацией МБК у Альянса не будет недостатка в компрометирующих сведениях.

"Информационная война - игра, в которую можно играть вдвоем, господа. И партии в ней могут длиться годами".

- Им не только очернить нас нужно, Гарм, - сказала вдруг Мон, задумчиво глядя в иллюминатор. Наблюдая за тем, как за транспаристилом десятки световых лет проносятся в считаные секунды, нетрудно заработать головную боль, но чандриллианка находила этот вид завораживающим. - Айсард и ему подобные уверены, что без строгой иерархии и четких правил игры, которые Сидиус некогда навязал Конфедерации, Альянс погрязнет во внутренних склоках и постоянном дележе власти. Они думают, что смогут манипулировать нами, играя на корысти, старых счетах и взаимном недоверии.

Она улыбнулась своим мыслям. Чужие ошибки бывшая сенатор всегда любила, рассматривая их как потенциальное оружие в своих руках, а уж столь глобальные просчеты врагов и вовсе приводили ее в восторг.

- Вот только они зря меряют нас по себе. Власть и деньги - у них. Им есть, что делить, за что рвать друг другу глотки. Мы же погибнем, если не будем держаться за каждого союзника, и даже самый алчный неймодианец из Торговой Федерации это понимает. А значит, Гарм, время на нашей стороне. Без Палпатина хунта сожрет сама себя... а нам нужно лишь ждать, изматывать их силы в затяжных кампаниях и наносить удары по уязвимым точкам.

"А еще лгать, провоцировать, подкупать, заключать взаимовыгодные сделки и прикармливать тех, кого отвергла волчья стая. Самим сеять раздоры во вражеском стане. Посмотрим, как скоро губернаторы и высшие адмиралы объявят себя независимыми диктаторами, а Пестаж и Айсард уничтожат друг друга, выясняя, кто из них правит столицей".

Гарм долго медлил с ответом. Крутил в пальцах позабытую сигарету, не обращая внимания на то, что она уже успела прогореть больше чем на половину. Лицо его оставалось все таким же сумрачным - только злость все сильнее разгоралась в темных глазах.

- Хорошую перспективу ты нарисовала, Мон. Только вся идиллия обрушится к чертям собачьим, если выяснится, что Палпатину удалось выжить. А если я что-то знаю об этом сукином сыне наверняка, так это то, что избавиться от него труднее, чем отдать кредит муунам. Которым мы, кстати, теперь должны по состоянию в несколько миллиардов.

* * *

Мейс брел вперед из последних сил. Он знал: преследователи все еще дышат ему в спину, и вряд ли пара заваренных с помощью светового меча дверей задержит их надолго.

Но много времени ему и не требовалось. Всего несколько минут. Еще несколько минут, и все будет кончено. На пути все чаще попадались мертвые тела и обломки мебели - следы недавнего сражения между бойцами Айсарда и рыцарями-джедаями. По приказу Мейса они должны были удерживать это крыло до тех пор, пока не будет эвакуирован последний член Комитета, и, судя по всему, со своей задачей полностью справились. Путь был чист. Магистру даже удалось немного восстановить силы - разумеется, не до такой степени, чтобы можно было смело бросаться в бой, но вполне достаточно, чтобы добраться до служебного входа.

Коридор заливал тусклый алый свет. Истошно выла сирена, заглушая все остальные звуки. В Силе Мейс ощущал ужас людей, укрывавшихся за дверьми кабинетов, - рядовых служащих Сената, бесконечно далеких от большой политики, напуганных и не понимающих, что происходит вокруг. Для них, наверное, все это походило на страшный сон.

Вот открылась одна из дверей, и за порог осторожно выглянула молоденькая девушка. Увидев Мейса, испуганно всхлипнула и, зажав рот ладошкой, поспешно юркнула обратно в кабинет. Магистр устало подумал, что, должно быть, выглядел в ее глазах исчадием ада.

Больше ему не встретилось ни единой живой души. До выхода он добрался беспрепятственно - однако предчувствие опасности и не думало его оставлять. Напротив, становилось сильнее с каждой минутой.

Причина стала очевидна, едва Мейс шагнул на улицу.

Служебный вход, которым пользовались рядовые клерки, располагался тремя ярусами ниже Сенатской площади - сейчас оцепленной так плотно, что и мышь не проскочила бы незамеченной. Прорываться через кордоны клонов и спецназа было бы смерти подобно - в то время как узкая боковая улочка, через которую полагалось заходить в Сенат простым обывателям, совершенно не подходила для размещения большого количества войск.

Вся беда заключалась в том, что сейчас для Мейса и десятка клонов, наставивших на него оружие, было слишком много.

Среди солдат ВАР в их белоснежных доспехах выделялся один человек. Рослый и широкоплечий, он был закован в черную броню спецназа ССБ. Шлема он не носил, и Мейс имел сомнительное удовольствие лицезреть его широкую ухмылку на грубом лице, до того изуродованном шрамами, что при взгляде на него на ум приходила колода для рубки дров.

- Все кончено, магистр Винду, - объявил он, торжествующе скалясь. - Сложите оружие и сдайтесь по-хорошему. Вам будет гарантирован справедливый суд... во всяком случае, так мне велели сказать.

Шансов не было. Мейс не мог больше сражаться с собственным телом, заставляя его раз за разом совершать невозможное. Одно неверное движение, и на него обрушится шквал огня, от которого он не сумеет ни сбежать, ни защититься.

Бесславное поражение скалилось ему в лицо выщербленными зубами. Смотрело холодными глазами отъявленного бандита, нацепившего военную форму.

Сдаться ему? Склонить голову перед хозяином этой дворняги? Позволить публично набить из себя чучело на квазисудебном процессе?

Тьма откликнулась на его гнев ласковым шепотом: "никогда". Мягко коснулась израненного тела, принося облегчение - ложное, но столь необходимое. Заструилась по жилам чистой энергией, вновь даруя силу.

Человеческое тело слабо. Мейс больше не мог сражаться... но от него и не требовалось этого.

Власть Тьмы над Корускантом была безгранична. Ненасытная и бесконечно могущественная, она пронизывала огомный мегаполис, готовая уничтожить, раздавить, опустошить его... если только найдется кто-то достаточно сильный, чтобы сподвигнуть ее на это.

Мейс не был настолько силен. Но ему и не требовалось уничтожать Корускант. Лишь десяток жалких, слабых существ, возомнивших себя выше Великой Силы...

Спецназовец, устав дожидаться ответа, шагнул вперед. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, и тут же его глаза расширились от ужаса. С хрустом проломилась закованная в броню грудная клетка, и кровавая пена запузырилась на изуродованных губах. Долей секунды позже волна Силы обрушилась на клонов, вдавливая их в феррокрит, сминая доспехи и кроша кости.

Мейс чувствовал, с каким упоением встретила Тьма их смерти, как смаковала агонию и ужас, превращая их в часть себя и милостиво делясь со своим новым слугой отголоском этой энергии - но даже он даровал ощущение столь безграничной мощи, что в какой-то момент магистр был готов сделать все, лишь бы получить еще немного.

"Нет!"

Он схватился за голову, пытаясь заглушить зов Тьмы - затрагивавший самые примитивные и низменные стороны человеческой натуры, грозивший смести все преграды, возведенные разумом, и превратить магистра в загнанное животное, что без разбору уничтожает все на своем пути в стремлении выжить.

"Не противься. Сейчас ты сильнее, чем когда бы то ни было. Твои враги там - живы, здоровы, празднуют победу над Орденом и Республикой. Неужели ты не желаешь им смерти? Не желаешь уничтожить их прямо сейчас?"

"Это не то, чего я хочу. Это не то, за что я борюсь. Это не поможет мне победить. Не поможет!"

"Отринь сомнения. Стань вместилище м Силы - всемогу щей и грозной, не ведающей преград. Обрушь кару на головы врагов !"

"Это обман. Ложь, иллюзия. Я не забуду себя. Не превращусь в зверя!"

"Твоя жертва не будет напрасной. Многого ли стоят тв ои душа и рассудок, когда на кону - победа в войне?"

"Довольно!"

Чудовищным усилием воли Мейс заставил себя вырываться из транса, в который его погрузил столь глубокий контакт с Тьмой. Кровавая дымка перед глазами рассеялась, замолчал вкрадчивый голос, принадлежавший одновременно и ему, и чему-то абсолютно чуждому. В тот же момент Сила, благодаря которой он держался на ногах все это время, покинула его. Усталость и боль пришли ей на смену. Мейс пошатнулся и, с трудом переставляя ноги, привалился к стене.

"Я должен встать. Здесь нельзя оставаться", - подумал он, но не смог даже пошевелиться. Попытался вновь призвать Силу и едва сдержал крик: виски пронзило болью.

Сила велика и безгранична, но человеческое тело слабо. Всю истинность этого утверждения магистр Винду познал лишь сейчас - за миг до того, как свет померк в его глазах.

Назад: Глава 3

Дальше: Глава 5