Книга: Он, она и патроны
Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья

Глава вторая

Мансур Хамиль проснулся на рассвете оттого, что сердце его беспокойно билось. Электронные часы показывали начало шестого. Он подался к супруге, ощутил ее теплую кожу и облегченно вздохнул: на месте его любимая Виам… Женщина застонала во сне, тоже машинально стала ощупывать его колено. Мансур затаил дыхание, будить жену не хотелось, рано еще. Он откинулся на спину и, глядя на потолок, по которому ползали слабые блики от электронных часов, приводил в порядок дыхание. Он постоянно испытывал это беспокойство, а сегодня оно достигло пика. Никогда не думал, что подвергнется приступам клаустрофобии. Хоть бы одно окошко в «номере», чтобы увидеть рассвет – пусть двор, пусть забор, но только не эти бездушные бетонные стены…
– Мансур, ты не спишь? – прошептала женщина. Она повернулась, прижалась к его боку. В полумраке поблескивали большие красивые глаза.
– Спи, Виам, – прошептал он, погладив ее по щеке. – Еще есть время, все хорошо, спи…
– Тебя что-то беспокоит, Мансур?
Парень молчал. Он не был бойцом, даже драться не умел! Он воистину исчезающий вид – представитель очень тонкой прослойки иракской интеллигенции, обычный специалист в области IT – пусть и не лишенный определенных задатков. Единственный шанс – вырваться в другой мир, начать новую жизнь, сделать счастливой свою жену – он использовал безобразно!
– Зря ты согласился работать на этих людей, Мансур… – прошептала Виам. – Ты же знаешь, кто они такие…
Шептать на ухо – еще ничего, а вот говорить громче – боже упаси! Он не вчера родился, понимал, что стены имеют уши.
– Ты же знаешь, милая, мне предложили работу в Европе – за хорошие деньги. Я не шахид, они это прекрасно понимают, и бегать с автоматом не буду. Я только и умею что давить кнопки на клавиатуре… Они клялись, что это будет нормальная работа, мы получим за нее пятьдесят тысяч евро. У нас будет статус беженцев – ты понимаешь, что это значит? Получим вид на жительство, например в Испании, где климат немного похож на наш сирийский, снимем домик на берегу моря, будем спокойно жить, рожать детей, я легко найду работу с хорошей зарплатой. Через несколько лет мы приобретем собственное жилье. Ты же хочешь много детей?
– Милый, ты постоянно об этом говоришь, и иногда я тебе верю… – обняла его тонкими ручками Виам. – Но на самом деле я очень всего боюсь… Это страшные люди, они не знают жалости даже к тем, кто на их стороне… Ты не можешь быть уверен, что это обычная работа…
– Не волнуйся, родная, мы справимся… В любом случае мы вырвемся из этого ада в хорошую страну. Оставаться в Ираке, в Сирии – это нищета и унижение, постоянная опасность, страх смерти… Попадем в Европу – там что-нибудь придумаем…
– Мансур, прости меня, но ты просто глупый… – Он почувствовал ее слезы у себя на виске. – Ты будешь делать все, что прикажут, сделаешь одну работу, заставят делать другую – я даже боюсь представить, какая это работа… И ты не посмеешь им возразить. Знаешь, почему? Потому что я останусь у них – ты будешь работать, а я буду жить под прицелами их автоматов и терпеть их сальные шуточки… И остальные, что здесь живут, – тоже будут привязаны к своим семьям… Пообещай мне, Мансур, что, если такое случится – забудь про меня, беги, начинай новую жизнь…
– Что ты такое говоришь, глупая женщина? – Он чуть не закричал, но вовремя прикусил язык. – Я никогда не оставлю тебя в беде, ты моя жизнь, Виам…
– Тогда не спорь с ними, делай все, что скажут, веди себя смирно, а то убьют… Хоть это ты можешь мне обещать?
Он что-то обещал, гладил ее, обнимал, а у самого сердце сжималось от тоски. Почему он уродился таким «тонкокожим», не может постоять за свою семью? Разве это характерно для мужчины с Ближнего Востока? Хотя, возможно, именно за это его и полюбила чудесная девушка, мать которой шила одежду, а отец работал смотрителем античного музея. Они немного успокоились и снова заснули, крепко обнявшись.
А в девять утра едва успели заправить постель, как на пороге вырос нахмуренный Сайдулла. Сердце ушло в пятки. Что случилось? Чувствительная аппаратура слышит шепот?
– Поздравляю, Мансур! – торжественно объявил Сайдулла. – Сегодня вы едете в Европу. Надеюсь, путешествие вас не утомит. Позавтракайте, приготовьте вещи, через час подойдет автобус.
И отправился дальше сообщать удивительные известия. Виам тяжело задышала, снова прижалась к Мансуру…
К десяти утра вся шумная многоголосая ватага высыпала во двор. Это был какой-то цыганский табор! Возбужденный Башир Фарук покрикивал на своих домашних. Они тащили баулы, сумки. Надрывалась худосочная Амаль, дочь Айгуль помогала ей нести вещи. Под ногами вился четырехлетний карапуз Ислам и тоже пытался что-то схватить, помочь своей семье – однако доставлял лишь неудобства. Карим Талеб сам волок свои баулы, поручив жене транспортировку зевающей Зухры. Оба сына Абу Каббара – Уман и Дави, – забросив баулы в автобус, кинулись драться за место поближе к водителю. На них покрикивал бывший сотрудник саддамовской разведки Али Шариф – они путались под ногами и мешали сохранять достоинство. На веселящихся детей с печальной улыбкой смотрела Хануф – супруга Али. Она еще не смирилась с тем, что два месяца назад потеряла ребенка.
Автобус подали отнюдь не туристический. Старый ободранный «Хендэ» без багажного отделения. Люди занимали свои места. Шум стоял, как на багдадском рынке в базарный день. Водитель в камуфляже был вооружен автоматической «береттой». И в кабине на крючке висел снаряженный «АК-74». Сопровождающих было двое – мужчина и женщина. Оба в защитном. Мужчина имел представительную «бородатую» внешность, женщина закрывала лицо черным платком с золотой оторочкой – лишь поблескивали пронзительные карие глаза. До границы в этой охране не было ничего необычного. Документы сдали сопровождающим. Бумаги были подлинными, из них не явствовало, что большинство присутствующих мужчин когда-то служили в силовых структурах.
Сайдулла не вышел, чтобы проводить своих подопечных. Но его незримое присутствие ощущалось буквально кожей. Зато появился его помощник – коренастый Гази Хабир, он стоял у крыльца, сунув пальцы в карманы пустого тактического жилета, и провожал глазами уходящий автобус. Выехавший из переулка открытый джип, набитый вооруженной публикой, возглавил процессию. А когда уже покинули поселок, сзади пристроился пикап с пулеметной установкой. Маленькая колонна двигалась на север, погружаясь в каменистую пустыню…
Мансур и Виам сидели сзади – их места возвышались над остальными. Пришлось тесниться – всю «корму» завалили вещами. Тарахтел двигатель, чадила выхлопная труба. Зад автобуса нещадно подбрасывало, и вещи норовили куда-то свалиться. Хныкали дети – шестилетние Уман и Зухра, тер воспаленные глаза и плакал крошка Ислам. Мужчины ругались на жен – чтобы угомонили детей, пока их тут всех не высадили! Женщины принимали меры – в основном физического характера. Бородатый мужик, сидящий за водителем спиной к салону, ухмылялся, а когда ему все надоело, он свел мохнатые брови и грозно рявкнул: «А ну, заткнулись все!» Временно установилась тишина.
В автобусе было душно, кондиционер отсутствовал, а воздух с улицы был горячим и сухим. Охранница сидела в голове салона и с ехидцей поглядывала на Мансура и его «половину». Коготки, выкрашенные прозрачным лаком (который Аллах, очевидно, должен стерпеть), постукивали по затворной раме китайского «АКМ». Иногда она подмигивала, и Мансур готов был провалиться сквозь землю. Но они с Виам терпели и молча смотрели в окно. Пейзажи в этой части страны (как, впрочем, и в любой другой) не отличались живописностью. Каменистая пустыня, овраги, редкие возвышенности, еще более редкие населенные пункты, не подающие признаков жизни. Автобус ушел с дороги, скатился в петляющую покатую лощину и запрыгал по камням. Когда он выбрался из лощины, пустыня вокруг него закончилась. Замелькали скалы, небольшие скопления ливанских кедров. Турецкую границу пересекли незаметно, не прошло и двух часов. «И для чего нужны тысячи пограничников, собаки, хитроумные приборы, колючая проволока?» – недоуменно думал Мансур. На скалистом участке, где дорога петляла между глыбами и крутыми обрывами, проезд им перегородил микроавтобус с турецкими номерами. Вылезли двое – на вид турки, один постройнее, другой плотный, усатый, вальяжный, с оттопыренным карманом в кожаной безрукавке. Несколько минут сопровождающие вели переговоры с турецкой стороной. Видимо, встречались они не впервые – первого люди Сайдуллы величали Батуром, второй откликался на имя Селим. Переговоры завершились, вся компания направилась к «Хендэ». Вальяжный тип сунулся в салон, покачал головой:
– Хороши, бродяги… Ну и чего уставились, словно всех лишили единственной почки? Не бойтесь, на органы забирают в другом месте. – Он засмеялся, но тут же переменился в лице и рявкнул: – Чего сидите? Быстро перегружаемся! Мустафа, Азиза, где вы этих полумертвых достали?
Мужчины-пассажиры устремились наружу, женщины и дети стали выбрасывать вещи…
Последующий этап путешествия оказался утомительнее предыдущего. Мустафа с Азизой дальше не поехали, передали «эстафетную палочку» туркам, явно связанным с ИГИЛ (или с организацией, представляемой мистером Бахмусом). Батур крутил баранку, усатый Селим сидел у него за спиной, поплевывал в окно или что-то просматривал в телефоне. Судя по солнцу, машина шла на запад – вдоль границы. За окном простиралась безопасная Турция – аккуратные поселки, яркие автозаправки, современные магазины. Несколько раз выезжали на асфальтовую дорогу. Пришлось остановиться, вступить в спор с местной долгожительницей, перегоняющей через дорогу стадо коз. Расстреливать соотечественницу турки постеснялись, терпеливо ждали. Несколько раз замечали автобусы с беженцами – они тоже шли окольными тропами. Возможно, это были настоящие беженцы – бизнес давно поставили на поток. Машину не останавливали, хотя несколько раз проезжали полицейские посты. «Видимо, неспроста», – думал Мансур, провожая глазами новенькие машины с надписью «Полиция». Виам уснула у него на плече, путешествие окончательно вымотало ее.
Ехали долго. Несколько раз останавливались. Дважды перекусывали в придорожных заведениях – в этот час там не было клиентов. Детей держали в кучке, не давали разбегаться – страх перед хозяевами работал как швейцарские часы. Сопровождающие не выпускали подопечных из поля зрения. Ближе к вечеру еще раз остановились, поужинали. Турки сверлили глазами мужчин, а местные парни, с которыми у них имелась договоренность, прохаживались вдоль дороги с выразительно оттопыренными карманами. Мансур сидел под навесом, смотрел в печальные глаза Виам. Она сидела напротив, ковырялась ложкой в холодном супе и что-то беззвучно шептала. Мансур читал по движениям губ: «Милый, убегай. Убегай скорее, потом уже не сможешь. Забудь про меня, я все равно буду тебя любить»…
К вечеру въехали в небольшой приморский городок. Зона явно не курортная. Тряслись по узким улочкам, сползающим к морю. Селим приказал задернуть шторки. Название городка не афишировали. Али Рашид поинтересовался у охранника, где они находятся – тот проигнорировал вопрос. Дети и женщины уже засыпали. Мансур чувствовал, как подрагивает локоть Виам. Все сильнее ощущался резкий йодистый запах. Пахло рыбой, воняли свалки пищевых отходов, мимо которых проезжал автобус. Поскрипывали снасти рыбацких судов, пришвартованных у причала. Ночь была безлунной, накрапывал дождь. Автобус забрался на дощатый пирс, двери раскрылись, и послышалась приглушенная команда турок. Стали будить хныкающих спросонья детей и вытаскивать их из автобуса. Перегрузка на утлый рыбацкий баркас заняла несколько минут. Люди волокли свои баулы по неустойчивому трапу, прыгали на палубу. Она скрипела, уходила из-под ног. Вместо комфортных кают всех разместили в зловонном трюме с ворохом нечистых матрасов. От запахов, царящих там, можно было сойти с ума. Моряки не грубили, но и не были излишне учтивыми – просто выполняли работу, за которую им заплатили. Это была компактная рыболовная шхуна, оснащенная парусом и мотором, работавшим пронзительно и взахлеб. Начиналось самое муторное – морское путешествие вдоль побережья Турции и Греции…
Мансур лежал на зловонной мешковине, обнимая Виам, забывшуюся сном. Скрипела и ходила ходуном судовая конструкция, стонали люди, кого-то рвало. Кто-то из мужчин периодически молился – упрашивал милосердного Аллаха смягчить тяготы земной жизни. Если не для себя, то хотя бы для женщин и детей! Им столько всего пришлось пережить! Покачивалась тусклая лампочка, свисающая с потолка. Было холодно – люди жались друг к другу. В открытую крышку люка над головой заглядывали далекие холодные звезды…
Утром люди отходили от беспокойного сна, кашляли, молились, извлекали из баулов последнюю еду и воду. Выбираться из трюма команда запретила, а потом и вовсе крышка люка со скрежетом захлопнулась – видимо, к борту рыбацкого баркаса подошел пограничный катер. Доносились лающие голоса, кто-то смеялся. Но все кончилось благополучно, в трюм никто не заглянул. Потянулись долгие часы. Мужчины почти не общались друг с другом, смотрели косо. С прошлой жизнью покончено, начиналось что-то новое, неизведанное, явно связанное с продажей души дьяволу…
Днем морское путешествие закончилось. Это было уединенное скалистое местечко в материковой части Греции. Крутые обрывы, глыбы камней в воде. С пирса высоко в скалы вела сомнительной прочности лестница. «Слава Аллаху, мы в Европе…» – возбужденно пыхтел Али Рашид, волоча по пирсу свои баулы. Он вырвался вперед, остальные еле поспевали за ним. Люди ослабели, всех качало. Объявились новые сопровождающие, теперь уже с греческой внешностью, но тоже при оружии, с брезгливо поджатыми губами. Они торопили людей, поглядывали на часы. Остался в прошлом причал, затерянный в скалах, «беженцы», отдуваясь, полезли в гору. Наверху, у симпатичной оливковой рощи, их поджидал очередной микроавтобус.
Дальнейшая поездка сильно отличалась от туристско-ознакомительной. По приказу сопровождающих задернули окна, и о красотах материковой Греции оставалось только догадываться. Когда кто-то пытался отогнуть шторку, на него тут же шипел плечистый сопровождающий. Остановок не делали. «Беженцам» выдали воду и дешевые продукты в пластиковой упаковке – какую-то лапшу, сухие овощи. В задней части за загородкой имелся биотуалет – для многих нечто диковинное и решительно неприемлемое. Люди просили водителя остановить, но остановки в планы не входили. Хотели в Европу? Вот и пользуйтесь «благами» современной цивилизации! Дети быстро приучились к «чуду инженерной мысли», а мужчинам приходилось насильно тащить своих жен за загородку, охранять, чтобы не сунулся кто-то посторонний.
Мансур украдкой разглядывал людей, в компании которых оказался. Женщины и дети не волновали – обычные женщины и дети. На мужчин поглядывал настороженно. Он давно ощущал себя в этой компании «белой вороной». Эти люди были из армии, из спецназа, из разведки – от них за версту несло силовыми структурами. И не важно, в какой армии они служили – в сирийской, в иракской. У этих людей особые взгляды. С ними, как с собачьими, лучше не пересекаться. Выделялся Абу Каббар – рослый, немногословный. С ним не спорила даже жена Гузель (у бедняжки еще не прошла припухлость под глазом – явная расправа с «ростками демократии»). Сдержанный Карим Талеб. Такое ощущение, что этот парень усердно занимался аутотренингом – внушал себе спокойствие и только спокойствие. У него это получалось – впрочем, и жена его Батуль была «тихой мышкой», и дочка Зухра не отличалась буйным нравом. Этот парень был себе на уме. Несколько раз Мансур замечал на его небритых губах загадочную ухмылку. Али Рашид тоже не отличался холерическим нравом, но поворчать любил – на тихую супругу Хануф, на неудобные жесткие сиденья. Глухо рыкнул на 10-летнего Дави, сына Абу Каббара, когда тот добаловался до того, что огрызок яблока прилетел Али в затылок. Мальчуган мгновенно спрятался за папку, а Али и Каббар уставились друг на друга, как два петуха. Впрочем, не стали конфликтовать, пофыркали и отвернулись под насмешливым взглядом мускулистого грека. Один лишь Башир Фарук был вспыльчив и эмоционален. Но и ему приходилось себя сдерживать. Он загонял свои эмоции внутрь, часто закрывал глаза, шептал молитвы.
К вечеру произошло что-то непонятное. Автобус неожиданно съехал с дороги, несколько минут петлял, а когда остановился и людям приказали выходить, оказалось, что они находятся в лагере беженцев с Ближнего Востока, построенном на границе с Македонией! Женщины и дети жались друг к другу, а мужчины стали возмущаться. Но все протекало по кем-то составленному сценарию.
Площадь лагеря составляла несколько гектаров. Палатки, узкие проходы, горы вещей. Лагерь охраняли полицейские с собаками. С севера территорию ограничивали бетонные столбы с металлической сеткой и колючей проволокой. Там же находился временно закрытый КПП, у которого митинговала толпа. На македонской территории прогуливались люди, одетые в штатское, с нарукавными повязками – добровольцы из местного «ополчения», борцы с нелегальной миграцией. Среди них мелькали корреспонденты, вели фото– и видеосъемку. До прибывших никому не было дела – на вид такие же беженцы, которые прибывали постоянно. Виам втянула голову в плечи, в страхе озиралась. Мансур украдкой держал ее за руку. Только бы не потеряться в этом гаме! Абу Каббар допытывался у невозмутимого грека: что происходит? С равным успехом мы могли бежать на «общих основаниях», как и все эти люди! Грек спокойно ответствовал: так надо, так решило руководство. Ничего страшного, проведете ночь в палатке, а утром продолжите путь по своему «эксклюзивному» маршруту.
Всех обуяло неприятное предчувствие. А кого-то из присутствующих – ОЧЕНЬ неприятное. Но выбора не оставалось, и бежать было некуда. Их затолкали в огромную угловатую палатку, переполненную беженцами. Под этим «шатром» нашли пристанище не менее ста душ. Примитивные раскладные кровати стояли очень тесно. На всех кроватей не хватило – использовались деревянные поддоны, чтобы не холодило от земли (в середине марта даже на юге Европы сохранялась прохлада), а сверху на них укладывали надувные матрасы. Спальные места для группы нашлись в дальнем конце палатки – пришлось согнать парочку «посторонних». Дорога измотала всех, и люди растянулись на матрасах, укрывшись пыльными одеялами.
И снова Мансур вертелся и не мог уснуть. В конце концов, Аллаху виднее. Он будет просто плыть по течению! Здесь находились не только арабы – были афганцы, были выходцы с африканского континента. Даже к ночи гул не унимался. В тусклом свете сновали фигуры, переплетались в причудливые тени. Кто-то стонал, ругался, требовал доктора. Кто-то жаловался собеседнику: уже две недели мурыжат в этом лагере! Приятеля с семьей на днях выгнали, депортировали обратно в Судан, как будто там он сможет что-то заработать! С таким трудом перебрались через Ливию, через Средиземное море… Люди умирают от голода, от холода, а европейские страны делят квоты на прием беженцев и никак не могут прийти к согласию! Трое уже умерли в этом лагере! «Нас здесь никто не любит, – тоскливо думал Мансур. – У них своя жизнь, куда мы все лезем со своими чуждыми для них нравами и обычаями?» Из Интернета он знал, с каким скрипом идет прием беженцев. Знал, с каким воодушевлением свежеиспеченные беженцы пополняют криминальные сводки, как чувствуют себя хозяевами, требуют исключительного к себе отношения. Знал, какое свинство его собратья по вере затеяли на Рождество в Кельне – тогда насилию и домогательствам подверглись не менее полутора тысяч немок! И ведь все сходило с рук. Закрывали глаза, корректировали статистику – а все потому, что Ее величество Толерантность правит Новым и Старым Светом!
Утро началось с форменного ужаса. Очнулись в семь утра от вопля в исполнении какой-то толстой негритянки. Женщина орала так, что позавидовала бы полицейская сирена. Оказалось, что на крайних матрасах лежат два мертвых окровавленных тела! Беднягам во сне перерезали глотки – да так мастерски, что не очнулись даже те, кто находился рядом. Кровь уже высохла, лица бедняг вспучились, глаза вылезли из орбит. Их с трудом узнали. Али Рашид и его молодая жена Хануф! Их баулы, вывернутые наизнанку, валялись рядом…
Заплакали дети, заголосили женщины. Виам, закрывая лицо и рыдая, шептала, что это могло случиться и с ними! Мансур заставил ее отвернуться, шептал слова утешения, хотя у самого тошнота стояла поперек горла. Мужчины обступили мертвецов и с любопытством разглядывали их. Прибежали разгневанные европейцы, медики с носилками. Представитель полицейского управления угрюмо посматривал на всех. Проводить полноценное расследование никто не собирался – обычная «бытовая» поножовщина, но соблюсти видимость процедур должностные лица обязаны. Прибыли другие полицейские, стали осматривать место преступления, опрашивать очевидцев. А люди, расползаясь по лежанкам, твердили одно и то же: мы спали, ничего не видели. Прибывших из Аль-Саида почему-то никто не допрашивал. Они сидели тесной кучкой, злобно смотрели на происходящее. Мертвецов накрыли и унесли. Потом опять разгорелась шумиха. К полицейским подошел какой-то невзрачный тип, похожий на афганского пуштуна, и начал что-то говорить, воровато блуждая глазами. Проблема перевода, видимо, не стояла. Полицейские насторожились, кинулись за «пуштуном» в другой конец палатки, где шла драка. Похоже, нашли виновного. У преступника обнаружили нож! Он сам его выхватил, начал махать перед носом представителя законности. Это был араб, глаза его затравленно метались. Убивал ли он кого-то минувшей ночью, неизвестно, но все сложилось крайне удачно. Он так махал ножом, что порезал руку одному из полицейских, и пришлось применить электрошок. Но араб все равно брыкался, когда его вытаскивали из палатки. «Свидетель» с пуштунской внешностью быстро пропал, никто его больше не видел. Да и группа «беженцев» в лагере не задержалась. Прибыли знакомые греки с «узи» под мышками, стали подавать нетерпеливые знаки. Из палатки обнаружился дополнительный выход, затянутый шнурком. Людей погнали к КПП, служащие которого вдруг потеряли к ним всяческий интерес. Только члены дружины по борьбе с мигрантами смотрели на них с презрением. Тринадцать человек с вещами в мгновение ока оказались на территории Македонии, о существовании которой многие даже не подозревали! С обратной стороны у КПП стоял автобус. По команде старшего, «беженцы» начали занимать места. Подъехала машина миграционной службы. Из автобуса вышел зевающий шофер, показал бумагу представителю государственной структуры. Тот сухо кивнул, отдал честь, и через мгновение машина испарилась.
Измученные люди спали без задних ног. За окнами проплывали сельские пейзажи бывшей Югославии, Венгрии, Австрии. Дороги были идеальными – даже в сельской глубинке. Большие города объезжали стороной. Сопровождающие общались между собой на каком-то восточноевропейском языке. Один из них – небритый, стриженный почти «под ноль», вожделенно поглядывал на Виам, пренебрежительно – на Мансура, но так и не решился ни на что.
Снова ночь, утро. Австрийские дороги, далекие Альпийские горы слева по курсу… Снова биотуалет, раздача упакованных продуктов, воды. Измученные дети почти постоянно спали. На автозаправках пассажиров не выпускали даже размять ноги. Документы ни разу не проверяли. На австро-германской границе, которая являлась лишь условной линией, пассажиров выпустили из автобуса – но лишь затем, чтобы пересадить в другой! Вместительный черный минивэн с «благородной» звездой «Мерседеса» на капоте! Остаток пути люди ехали в комфорте – хотя уже окончательно утратили представление о том, где находятся.
Финальной точкой маршрута стал городок Альцбург в земле Баден-Вюртемберг – в 15 километрах от французской границы, между Фрайбургом и швейцарским Базелем. Типичный старый городок, сконцентрированный в долине между лесистыми холмами. Много зелени, парков, узкие булыжные улочки между старинными кирпичными и каменными домами. Черепичные крыши, купола католических церквей, окрашенные в бирюзовые и темно-малиновые цвета. По городу змейкой вилась небольшая речушка – и через нее лишь в черте города было переброшено не менее десятка мостов. Впрочем, пассажирам все это было неведомо. Они не представляли, где находятся. Все окна в салоне были плотно задернуты, кабину отделяла непроницаемая стена, а тяжелые взгляды охранников полностью отбивали охоту нарушать табу. Машина въехала на тесную Гюнтерштрассе, застроенную трехэтажными домами в стиле фахверк, свернула в переулок за ухоженным сквером и вскоре проехала мимо решетчатых ворот, которые «самостоятельно» за ними закрылись. Хвойные деревья закрыли машину от взоров с улицы. Вечнозеленая «маскировка» работала круглогодично. Небольшой проезд через зеленые насаждения – и распахнулся старый двухэтажный особняк с затейливыми балконами и остроконечными башенками – какой-то театральный, кукольный…
Но здесь все было серьезно. Особняк и территория вокруг него принадлежали организации, которая предпочитала себя не афишировать. Документы на недвижимость были оформлены через подставных лиц. За периметром наблюдали невидимые глазу видеокамеры. Строгие таблички предупреждали о нежелательности пересечения границы частной собственности. По участку ходили люди в штатском с доберманами на поводках. В доме особой роскоши не наблюдалось – все было строго, удобно, функционально. Гостиная на первом этаже, бильярдная комната, библиотека. Лестница наверх из просторного холла, там располагались гостевые апартаменты – не впечатляющие кубатурой, но чистые и опрятные. Все окна второго этажа были заделаны решетками. За порядком в доме следили безмолвные непривлекательные женщины с азиатской внешностью. «Беженцев» быстро переправили в дом. Охранники переговаривались между собой по рации: все чисто, «хвоста» не было, любопытствующие горожане тоже не отметились. Кому интересен черный «Мерседес», въезжающий в частные владения? Семьи распределили по апартаментам, и женщины и дети легли отдыхать (им запретили выходить из помещений). Мужчинам же, кроме Мансура Хамиля, предложили быстро привести себя в порядок и посетить гостиную…

 

Особняк усиленно охранялся. В доме имелись потайные схроны, рассчитанные на трех-четырех человек. Имелся запасной выход через сад, и еще один – подземный, через вентиляционную шахту общественного гаража в параллельный переулок. Настоящий хозяин здания – некий лондонский банкир – никогда здесь не был, зато имел грамотных управляющих. Когда отмывшиеся мужчины спустились в гостиную, на улице уже темнело. Мужчина в элегантном темном костюме прохаживался вдоль отключенного камина, заложив за спину холеные руки. На пальце поблескивал перстень с черным камнем. Темные волосы были аккуратно пострижены. Когда он повернулся к вошедшим, у «беженцев» недоуменно вытянулись лица. Сайдулла??! Его было трудно узнать. Офицер разведки Исламского государства, ответственный за подготовку терактов в Европе, полностью сменил имидж – от тщательно причесанной макушки до сверкающих модных ботинок из дорогого бутика. Он был гладко выбрит, осталась лишь символическая, в виде тонкой полоски, окладистая бородка.
– Сайдулла? – Абу Каббар, сглотнув, переглянулся с товарищами. – Удивили, Сайдулла… Вы же остались в Сирии, когда мы уезжали…
Что-то шевельнулось у бархатной портьеры в плохо освещенном углу. Обозначился еще один персонаж в приличном европейском костюме. Заместитель Сайдуллы Гази Хабир тоже сменил внешность, стал похож на преуспевающего турка, которых в Западной Германии чуть меньше, чем в Турции.
– Ты удивлен, Абу Каббар? – вкрадчиво заговорил Сайдулла. – Открою тебе секрет – есть такое сложное техническое приспособление под названием «самолет». А еще придумали регулярные рейсы – из того же Эр-Рияда, например, или Стамбула… В чем повинен перед западной демократией скромный итальянский бизнесмен Серджио Антонелли, ведущий на юге Германии свое маленькое дело, связанное с продажей чистящих средств? И его деловой партнер господин Омар Тунджай – прошу любить и жаловать! Отныне просьба обращаться к нам только по этим именам. – Он пристально посмотрел на людей, собрать которых в Европе оказалось не такой уж простой задачей. – И да пребудет с нами Аллах, братья, пусть Он ведет нас своей мудрой рукой, освещает нам наш тернистый путь…
– Аллах велик… – пробормотал, сделав смиренное лицо, Карим Талеб. – А мы – его ничтожные рабы, да смилостивится Он над нами… Можно спросить, Сай… Прошу прощения, синьор Антонелли? Что произошло в лагере для беженцев? Зачем нас туда привезли, почему погиб Али?
– Все в порядке, братья, так требовала ситуация, – монотонно заговорил Сайдулла, хотя вряд ли эта размеренная бархатная речь могла кого-то убаюкать. – Али Рашид – грязная свинья, работал на русскую разведку – это достоверно установлено. Его супруга работала вместе с ним. Собаке собачья смерть, как говорится… – Он, как бы невзначай, покосился на потолок. – Мы не знаем, как он вышел на нашу группу, но можно сказать с уверенностью: все время, что он находился среди нас, у него не было возможности отправить сообщение. Его руководство не знало, в какую группу он внедрился. Поблагодарим Аллаха, что эта опасность уже миновала… Смерть в лагере для беженцев – перестраховка. Его убил алчный соотечественник, перед которым Али «светил» деньгами и дорогими вещами. Греческая полиция полностью поддерживает эту версию, и мы ей крайне благодарны. Русские могут думать что угодно – след нашей группы они уже потеряли.
– Мы поняли, синьор Антонелли, – покладисто кивнул Абу Каббар. – Можно узнать, где мы находимся?
– Альцбург, южная Германия, земля Баден-Вюртемберг. Недалеко французская граница. Это все, что вам надо знать. Старайтесь не проявлять любопытства. Горничных не донимать – они все равно ничего не скажут. А вам избыточная любознательность может навредить. Здесь наша штаб-квартира, братья. Сюда вас будут привозить и отсюда увозить. Здесь вы будете отдыхать после работы, планировать операции, здесь вы будете жить со своими семьями… в свободное от командировок время. Надеюсь, все понимают, что ваши семьи при любом раскладе останутся здесь, и если у кого-то вдруг возникнет недостойная мысль… Прошу прощения, – изобразил он сочувствующую мину, – я знаю, что у вас никогда не возникнут подобные мысли… однако должен предупредить. Завтра вас сфотографируют, и послезавтра получите документы граждан Германии. Документы будут качественные, но просьба не забывать, что это фальшивка. Что вы скажете про Мансура Хамиля?
Вопрос был неожиданным, мужчины переглянулись.
– Сопливый мальчишка, хозяин, – пожал плечами Абу Каббар. – Сдаст нас со всеми потрохами, если его хорошенько припугнут. Не воин.
– Даже под страхом казни его жены? – ехидно усмехнулся Сайдулла.
– Он очень любит свою птичку-невеличку, – подхватил Карим Талеб. – Да, он пуглив, нерешителен, духовно слаб, и все же он любит свою девчонку больше жизни.
– А еще он гениальный компьютерщик, – напомнил Сайдулла. – И из любого кафе, сидя там с планшетом, может отключить защиту хоть атомной электростанции, не говоря уж про обыкновенную.
– Пойдет ли на дело этот чертов гуманист, узнав о количестве предполагаемых жертв? – задумался Фарук. – Конечно, пойдет, никуда не денется, зная, что мы убьем его Виам…
– Но будет нервничать, переживать, в итоге провалится сам и нас потянет за собой, – фыркнул Абу Каббар.
– Тогда используем этого заморыша втемную, – улыбнулся Сайдулла. – Втемную ставим задачи, относимся мягко. Виам наши работницы должны окружить заботой, выполнять все ее прихоти. Чтобы никаких скабрезных взглядов, намеков. Можно сводить ее под охраной в ближайший торговый центр – пусть почувствует дух свободы. Ну хорошо, с парнем я сам поговорю, настрою его на нужную волну. Вы трое пока отдыхайте. Здесь есть бассейн, спортзал, проводите время с семьей… Прошу вас еще раз понять и прочувствовать, братья, – пока вы качественно выполняете свою работу, ваши родные будут жить припеваючи. Вы не шахиды, но в случае вашей героической смерти их обеспечат всем необходимым. Разумеется, никто не собирается жить вечно в этом доме. Слишком расточительно, знаете ли, для организации… У каждого будет свое благоустроенное жилье, куда вы будете возвращаться после праведных трудов.
– Прошу прощения, хозяин, – проворчал Абу Каббар, – при всем уважении – давайте оставим в покое эти сказки и перейдем к конкретным вещам. Мы знаем, на что идем. Мы верим в то, что делаем. Гарантируете безопасность семьям – и мы готовы выполнять любую работу во имя Аллаха…
– Тогда перейдем к конкретным вещам. – В руке Сайдуллы возник пульт дистанционного управления. Вспыхнул экран плоского телевизора над камином. Обрисовалась карта. Юго-восточная область Франции, кусочек Италии, Швейцарии, западная часть земли Баден-Вюртемберг с жирно помеченным городком Альцбург. – Вы уже поняли, где мы находимся, – объявил он. – Поставлена задача: провести акцию на южном берегу Франции, в районе города Буллон. – Лазерный указатель прорисовал линию сверху вниз и уперся в побережье Средиземного моря. – Крупный портовый и курортный центр в 80 километрах к востоку от Марселя. Это Прованс, Французская Ривьера, западная часть Лазурного Берега, как называют эту местность неверные, который включает часть Франции, Монако и немного Италии. На восточной окраине Буллона есть парк Гарди – излюбленное место отдыха местных французов и приезжих. Акция назначена на 18 марта – в этот день тамошняя мэрия отмечает очередную дату основания города… Есть вопросы, Карим?
– Это недалеко от Ниццы… – задумчиво пробормотал Талеб.
– Понимаю, к чему ты клонишь, – хмыкнул Сайдулла. – Мы не оригинальны, мы повторяемся… Объясняю. Бомба может дважды попасть в одну воронку. Человек в Ницце прошлым летом работал на свой страх и риск. Психованный единоверец – он все проделал сам. Европейцы считают, что это мы им подложили свинью, но это не так. Пусть считают. А вот сейчас сработаем МЫ. Повторения Лазурного Берега они не ждут. Спецслужбы Франции и Западной Германии работают из рук вон плохо. Жизнь их ничему не учит. В каждом городе надеются, что именно у них ничего не случится. Мы заставим их плясать на горящей земле… – В глазах Сайдуллы заблестел сатанинский огонек. – У нас в запасе четыре дня, достаточно времени, чтобы подготовиться. Завтра к вечеру будут готовы паспорта и банковские карты, с приличной суммой на каждом счету. Вечером выезжаем, чтобы с утра приступить к планированию операции. Будут две машины, чтобы не привлекать внимания. Квартира на улице Рошаль уже ждет – это в пяти кварталах от места проведения акции. Предварительный план таков – обратите внимание на карту. – Он включил увеличение – приблизил побережье Франции. Обрисовались улицы, крупная зеленая зона к востоку от городских кварталов. – Это парк Гарди, одноименная набережная, где традиционно проводятся крупные городские мероприятия. Чуть восточнее – выезд из города, стоянка большегрузных автомобилей, несколько мотелей. Здесь часто останавливаются машины из Германии, Польши, Чехии. Полицейская охрана – несерьезная. С восьми до девяти вечера – уже, естественно, стемнеет – на главной площадке парка у фонтана состоится концерт модной рок-группы, на который ожидается большое количество зрителей. К этому времени мы должны быть готовы. Разбег – 30–40 минут. Частично – импровизация, частично – твердый план. Абу Каббар выберет подходящую крупнотоннажную машину – разумеется, исправную, – уберет водителей и будет ждать сигнала на въезде в Буллон. Делай вид, что устраняешь неисправность.
– Но сгонят полицию, будут спецслужбы, выставят бетонные блоки… – скептически скривился Каббар.
– Полиции будет не больше, чем обычно на подобных мероприятиях, – отрезал Сайдулла. – Со спецслужбами… не смеши, Каббар. Спецслужбы подтягивают только при наличии сигнала. Бетонных блоков тоже не будет: в парке работают передвижные торговые точки – фастфуд, сувениры и тому подобное. Потребуется проезд для машины с аппаратурой. Они не станут сами себе чинить неудобства. Но полицию сбрасывать со счетов нельзя. Одновременно с Каббаром Башир и Карим добудут легковую машину – вам сообщат, где и какую взять, – и встанут у парка. Мансур Хамиль под присмотром моего человека будет находиться у подстанции, обеспечивающей иллюминацию парка. По сигналу Каббар въедет в город – и прямиком к парку Гарди. Аллею перекроет полицейская машина – таранить ее, отбросить, и вперед по главной аллее. Наша цель – открытая концертная площадка, где неверные будут беситься под сатанинскую музыку. От главных ворот парка – 150 метров. Загнать машину в постройку за сценой – это хлипкая дощатая постройка, разбросать дымовые шашки и покинуть машину, оставив в ней трупы водителей. Если сделаешь все правильно, Каббар, то скроешься в паникующей толпе. Теперь про мобильный отряд полиции, который непременно будет присутствовать. За минуту до появления Каббара Башир и Карим должны отвлечь их внимание. Предлагаю грубо нарушить правила дорожного движения – без жертв, но вызывающе. Уйдете проходными дворами – маршрут определим. Полиция пустится в погоню. Оставите машину, выйдете на соседнюю улицу, где будет ждать микроавтобус. В этот момент в парке начнется суматоха. Куда ринется толпа? Полагаю, основная масса побежит сюда. – Лазерная указка показала точку на западе зеленой зоны. – Здесь не будет трупов, широкая аллея – и еще одни ворота выводят к городским кварталам. Пусть не вся толпа, но большая ее часть кинется туда. Недалеко от ворот будет стоять неприметная легковая машина с взрывчаткой. Она сработает, когда повалит толпа. Чтобы усилить панику и добавить жертв, Мансур Хамиль в момент появления грузовика отключит подстанцию через переносное электронное устройство или напрямую ее закоротит. Думаю, наш юный дружок под чуткой опекой с этим справится.
– Хороший план, – подумав, согласился Абу Каббар. – При удачном раскладе мы отправим в ад не менее сотни нечестивых. Но предстоит серьезная подготовка на месте. Где добудем взрывчатку, хозяин?
– Не ваша забота, Каббар, – иезуитски улыбнулся Сайдулла. – Взрывчатка уже на месте…
Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья