Глава 8. Аристократы
Мысли беспорядочно метались в моей голове. От них не было проку, все мои умения и таланты сейчас не имели никакой ценности. Их без усилий одолел дурманящий колдовской дым. Я пытался напоследок вспомнить что-нибудь хорошее в своей жизни, но будто потерял память. Страх смерти, да еще столь ужасной, не давал сосредоточиться. В моем прошлом был момент, когда пламя окружило меня и грозилось испепелить, но с нынешним бедственным положением это имело мало общего. Я обездвижен. Я лишен возможности что-то исправить. Горький ком подступил к горлу, и даже стенания Энрико не вызывали у меня раздражения.
Мартин больше не кричал. Он довольно быстро задохнулся от дыма, и теперь огонь пожирал уже безжизненное тело. Пламя достигло вершины столба.
Столько сомнений и тревог, путешествий и битв – все ради того, чтобы сгинуть в гелетианском лесу. Сгинуть в желудках мерзких тварей. Ожидаемо? Нет. Несправедливо? Кто ж теперь знает. Вот с Энрико загвоздка. Этот паренек точно ни в чем не виноват. Я подбил его на этот путь и жестоко подвел. Он такой участи точно не заслужил. Самую серьезную ошибку совершил Мартин: он привез нас в адскую деревню. Но он за это уже поплатился. Сейчас ведьмы перестанут плясать перед его трупом и обратят свой взор на меня. Самообладание мое было на грани краха.
– Пс-с, Фосто, – услышал я шепот из кустов позади меня. – Слышишь меня?
Голос принадлежал Алабели. Она почему-то пряталась от других ведьм. Я повернул голову и кивнул.
– У меня к тебе сделка.
– Внимательно слушаю, – прохрипел я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
– Я освобожу тебя и отдам твой меч. Мы вступим в схватку с этими отродьями. Если победим – ты отдашь мне медальон и позволишь пойти с вами.
Я своим ушам не поверил. Осознав все, затараторил:
– Ты понимаешь, что перед такой смертью я готов согласиться на что угодно. Готов как угодно лгать. Но это не тот случай. Я клянусь, что выполню эти условия. Я отдам тебе амулет. Освободи, пока они заняты другим. Молю.
Я почувствовал, как Алабель разрезает мои путы, как освобождаются мои руки, шея. Как в ладонь ложится рукоять проверенного временем меча.
– Давай покажем тварям, на что мы способны, – сжав губы от злости, произнес я.
Я зашел с правой стороны от главного столба. Все ведьмы стояли ко мне спиной. Одна вдруг что-то почувствовала и повернулась. Зашипела, увидев меня с мечом, сталь которого сверкала под обжигающим пламенем.
Одним резким взмахом я снес ее голову. И пока враги только обратили на меня внимание, я с безумной яростью принялся рубить, кромсать и колоть их. Почти никто из них не бросился бежать. Напротив, они кинулись в атаку, будто их длинные когти казались им эффективнее моего клинка.
Действительно, нападали они невероятно быстро и слаженно. Одна сумела располосовать мне спину. Но они не до конца поняли, на кого напали. Я уходил от их ударов и наносил свои – рассекающие и смертельные. Мельком взглянул в сторону Алабели. Она сражалась не менее искусно. Вокруг нее лежали четыре заколотые ведьмы. Оставшиеся в живых не могли к ней подобраться – клинок Алабели походил на веер, приблизившись к которому неосторожные твари лишались головы.
Что ж, я тоже не посрамил себя. Отсек ведьме с изуродованным лицом занесенную для удара руку, молниеносным движением вонзил клинок в напавшего со спины врага и тут же добил визжащую однорукую.
Передо мной, закрываясь посохом, стоял жрец в серой робе. Я выбил у него посох и пронзил его грудь. Сопроводил дергающееся в конвульсиях тело до большого костра и бросил его в огонь, вырвав клинок с помощью ноги. Он еще был жив, когда загорелась его одежда, а кожа начала шипеть и трескаться под безжалостным пламенем. Жрец заорал, попытался выбраться, но не смог и в страшных муках испустил дух.
Все было кончено. Ведьмы, решившие сопротивляться мне и Алабели, были повержены. Кто-то еще корчился на земле, но на это я даже не обращал внимания.
Я стоял напротив Алабели, пытающейся отдышаться после продолжительного сражения. Она взглянула на меня, на мой клинок, с острия которого капала темная кровь. Я вздохнул, вонзил свой меч в землю и достал из-за пазухи амулет с необычным камнем. Протянул ей. Алабель чуть склонила голову в благодарность за это и взяла принадлежащую ей реликвию.
Энрико же толком и понять не успел, что произошло. Я освободил его. А пока он приходил в себя, я посохом жреца Бенедикта разворошил костер и раскидал горящий хворост, чтобы его потушить. Рубанул по веревкам, дабы тело Мартина рухнуло на землю, а не висело, словно кабан на вертеле.
Я подошел к Алабели.
– Слушай, ты можешь забрать повозку и лошадь нашего погибшего приятеля. Мы дадим тебе еды и несколько монет, если хочешь. Ступай с миром в любую сторону – хоть в Саракс, хоть к вольным городам.
– Ты обещал другое.
– Зачем тебе идти с нами? Не понимаю.
– Меня ничто не держит в Сараксе, и ждет там меня лишь смерть. Не будет ничего хорошего и от путешествия по Гелетии в одиночку. Таким, как я, непросто в этом мире. И я сейчас не про магические способности.
– Понимаю. Но ты должна знать, что направляемся мы далеко на север. Не Меска наша главная цель.
– Мне все равно.
Я развел руками. В конце концов, она спасла мне жизнь.
– Учитывая твою роль и заслугу в том, что мы не запеклись, как бедняга Мартин, я не могу отказать тебе. Энрико, вставай уже! Познакомься с нашей новой спутницей. Повторяю: спутницей, а не торговым партнером.
Я подошел к нашей повозке и испуганным лошадям. Посмотрел на телегу Мартина и после недолгих раздумий распряг его лошадь. Разве можно оставлять ее одну? Лучше продать в ближайшем городе.
Энрико был подавлен, но нашел в себе силы подойти ко мне и спросить:
– Как же товар Мартина? Ведь мы можем в память о нем отвезти мрамор к скульптору. Так было бы правильно.
Я потер свой лоб.
– Ага, может, и правильно. Но ты опять не думаешь о последствиях. Что, если его друг-скульптор не поверит нам? Тогда, Энрико, ты отправишься с костра на виселицу. Я предпочитаю поступать не правильно, а разумно.
– А его тело. Надо похоронить его.
– Занимайся, – ответил я усталым голосом. – Потом догонишь нас. Я бы не рисковал здесь оставаться. Чего доброго, к ведьмам подмога подойдет.
Этих доводов оказалось достаточно, чтобы череда глупых вопросов закончилась. Мы с максимально возможной поспешностью отправились прочь от проклятой деревни.
До самого рассвета мы не делали привала, не давали покоя лошадям, не смыкали глаз. Я просто не мог заставить себя погрузиться в сон, даже когда не управлял повозкой. Во тьме мне мерещились неясные образы, тени, преследующие нас. Всю ночь я провел в состоянии полной боевой готовности. Готовности защищать свою жизнь до последней капли крови. Алабель успокаивала меня и твердила, что за нами никто не следит, но я мог доверять только себе.
С первыми лучами солнца усталость и нервное перенапряжение взяли свое. Мы остановились прямо у дороги. Освободили лошадей от упряжи. Первое дежурство посредством жребия выпало Энрико, и я сразу же отключился.
Разбудил меня шум снаружи повозки. Я вскочил, выглянул из-за полога и увидел, как мимо нас в противоположную сторону проезжает экипаж. Пожилой кучер со своим помощником или сыном. Везли они какие-то бочки. Энрико, который должен был следить за обстановкой и разбудить меня через несколько часов, ожидаемо уснул. Было уже не утро – полдень.
– День добрый, странники! – поприветствовал меня и моих спящих путников кучер и приподнял соломенную шляпу. Энрико, наверное, не разбудил бы сейчас и раскат грома.
– Добрый, друг, – поднял я руку. Шляпы у меня не было.
– Как дорога, безопасна? – вдруг спросил старик, замедляя лошадей.
Что ж тебе ответить? Что теперь, видимо, да?
– А вы за лес, к границе едете?
Старик кивнул.
– Вполне безопасна. Вы, главное, с дороги не съезжайте – зверья тут много дикого.
На том беседа и закончилась. Телега с бочками отправилась дальше, а я шлепнул ладонью Энрико. По его кудрявой глупой голове, которую даже страх смерти не заставляет прочнее держаться на шее. Тот проснулся, испуганно заморгал.
– Что? Что, Фосто?
– Где лошади, Энрико? По-моему, они отвязались и убежали в лес. Так что теперь потащит нас виновный в этом.
Со скоростью стрелы парень соскочил с повозки. И испытал огромное облегчение, увидев лежащих в траве лошадей, сгруппировавшихся за задними колесами нашего экипажа.
– Ха, это шутка! Черт, я испугался.
Я даже отвечать ему не стал. В желудке сильно заурчало.
Не прошло и получаса с момента пробуждения, как мы двинулись дальше. Все трое сидели на облучке и глазели на дорогу. Молчание длилось недолго – я решил прояснить некоторые моменты из жизни нашей новой подруги.
– Где же ты так мечом махать научилась?
– О, это давняя история. Даже рассказывать ее не хочу.
Отлично. Прояснил.
– А в том лесу… ты не думала, что убиваешь своих сородичей?
– Сошел с ума? У меня не может быть ничего общего с теми чудовищами. И их обычаями.
– А твои друзья, сообщники по грабежам? Ты так легко их бросила. Тебя с ними вообще ничто не связывает?
– Ты спрашиваешь, есть ли среди них мой любовник?
– В любом смысле. Ты с ними целый год добычу делила.
– Скорее, они со мной. Это я вкалывала в этом дрянном городе, а помощники мои… Они как артисты в театре. Могут кого-нибудь ограбить, но только самым обычным способом. Вплоть до кровопускания. Я же действовала иначе и часто одна. Это было мое наказание, и наказание для них – то, что мы действовали вместе.
– Они чем-то провинились? И ты?
– Попыталась обчистить не того человека, – закивала Алабель.
– На днях ты наступила на те же грабли.
Алабель хмыкнула в ответ.
– Вот Энрико, – я обнял своего торгового партнера за плечи, – на ошибках потихоньку учится. Правда, друг? Надеюсь, ты усвоил, как коварен девичий взгляд? То-то.
– По правде говоря, я удивилась, что моя способность совсем не подействовала на тебя, Фосто, – посетовала Алабель. – Есть устойчивые к этому люди, но даже они хоть что-то ощущают: начинают тереть виски или трясти головой. Ты же ничего не почувствовал.
– Ничего, – согласился я и вдруг предложил: – А вот попробуй на Энрико снова подействовать.
– Лучше не надо, – пролепетал мой друг.
– Да брось. – Я взял у него поводья. – Давай, Алабель, заставь его поверить, что он лягушка. Заставь его квакать.
Меня самого это предложение рассмешило. Но Алабель, отсмеявшись, посерьезнела. Так как я сидел между ними, она вытянулась и взглянула Энрико в глаза.
– Смотри на меня, – сказала она и подняла руку перед его лицом. Зажмурилась. Секунд десять молчала, а потом произнесла едва слышимые магические слова. Добавила громче: – Пока я перед тобой, Энрико из Дирейма, ты не сможешь произнести ни одного человеческого слова. Ты будешь разговаривать по-лягушачьи. До самого заката.
Я еле сдерживал смех, только представив, как бедный парень в ужасе квакает до захода солнца. Ну, или молчит, что я бы делал на его месте.
Алабель заняла прежнее положение, а Энрико с опаской поглядывал на нас.
– Ну, – я испытывал любопытство, – скажи, Энрико, в каком городе мы хотим продать все наши ковры?
Он собрался с духом и ответил:
– В Берсене. Уф, я все же нормально разговариваю.
Алабель пожала плечами:
– Это что-то невиданное. Будто с тобой, Фосто, вся моя магия испаряется. Когда я преследовала вас, паромщику я не заплатила ни гроша. И переплывал он реку так быстро, словно на другом берегу его ждал сундук золота.
Что ж, противостоять колдовству – весьма полезная способность. Жаль, что я не задумывался о ней раньше.
– А ты, Фосто, не поведаешь мне, где обучился так драться? – после недолгой паузы спросила чародейка.
– Отчего же? Я не так скрытен, как ты. Меня с детства обучал этому лучший фехтовальщик вольных городов. Видишь ли, я когда-то был настоящим аристократом, но несчастная любовь и месть вынудили меня покинуть родные края и стать бродягой, торгующим коврами.
Алабель с прищуром смотрела на меня. Энрико качал головой из стороны в сторону – мол, как же ты надоел со своими историями. Я лишь улыбался.
На следующий день мы покинули пределы леса. Я с облегчением провожал взглядом его опасные чертоги. Если придется возвращаться в Мальдион, я ни за что не выберу этой дороги. Ибо очень давно я не испытывал подобного отчаяния, как той ночью перед ведьмовским костром.
Стали чаще встречаться поселения, поля и сторожки. Люди занимались своей рутинной работой. Земледельцы Гелетии мало чем отличались от земледельцев других стран. Тот же труд с рассвета до заката, те же повинности. Разве что овощи на рынках иногда попадались диковинные. Земля здесь была плодороднее, чем в Мальдионе.
Через пару дней мы заехали в город, где жил скульптор, друг Мартина. Я продал его лошадь, при этом бессовестно воспользовался способностями Алабели, чтобы завысить цену. Она оказалась весьма смышленой девушкой. И храброй, потому что не побоялась применить свой дар в Гелетии. Я стоял поодаль и наблюдал, как полноватый ремесленник расстается со значительной частью содержимого кошелька. Все прошло гладко. Заночевали мы на постоялом дворе вне города. Фортуну стоило иногда трясти, но не насиловать.
Благодаря дорожным табличкам мы подсчитали, что до Мески осталось шесть-семь дней пути. Провизии хватало, так что мы решили не ночевать в деревнях и придорожных гостиницах, а поберечь деньжата до столицы. Там и отдохнуть славно можно, и поторговать, как в последний раз. Кто знает, может, и не придется нам топать до северного моря.
Меска – это больше, чем столица непримечательного королевства. В свое время там была резиденция одного из величайших императоров Нардарии – Хантала Третьего, прозванного Светлым. Насколько я помню, не за цвет волос. Наследие замечательных правителей древности не исчезает бесследно: Меска славилась богатством, красотой строений и величием стен, дворцов и храмов. Золотишка там было в избытке.
Но не только о торговых делах задумывались отважные путешественники. Во время пути я все чаще стал замечать особенные взгляды, которыми Энрико одаривает миловидную чародейку. Когда мы решили искупаться в реке, естественно, отдельно друг от друга, парнишка весь извелся, пытаясь разглядеть сквозь камыши голое тело Алабели. Глядя на такое безобразие, я абсолютно не сомневался, что в Сараксе девица могла и не применять магии. Обойтись одним жалостливым взглядом.
В один из дней, когда обработанные поля вновь сменил лес (скорее, даже роща), а небо посерело от туч, у нашей повозки отвалилось колесо. Я в это время лежал на коврах, недалеко от Алабели, и неожиданный удар борта о землю застал меня врасплох. Мы с девицей сшиблись лбами. Я вскочил и закричал:
– Стой, Энрико, тяни поводья!
Повреждение оказалось не то чтобы серьезным, но в полевых условиях исправить его без инструментов было непросто. Я кое-как поставил колесо на место, вбил клин, но надежность ремонта вызывала справедливые опасения. Мы поехали очень аккуратно, стараясь избегать выбоин и рытвин. Предстояло лишь добраться до какого-нибудь поселения. Я был уверен, что незначительная проблема не сильно нас замедлит. Но я не учел того, что последнее время нам чертовски везет на приключения.
Крик о помощи услышала Алабель. При всей своей чуткости, я улавливал в роще лишь шум листвы и порывы легкого ветра.
– Кто-то в беде, – сказала она.
– Я ничего не слышу. Брось, тебе мерещится.
– Нет, надо остановиться. – И не успел я возразить, как наша спутница выскочила из повозки. Делать нечего – я побрел за ней.
Чем дальше я продирался сквозь кусты, тем больше убеждался в том, что Алабель была права. Поначалу я принял этот звук за необычный крик далекой птицы, но стоило пройти пару десятков метров, как я действительно разобрал чей-то зов о помощи.
Первой к нему подскочила Алабель. Это был молодой и рослый рыцарь, лежащий среди гнилых стволов и лесного мха. На нем были дорогие пластинчатые доспехи и сюрко с гербом. Синий грифон на белом фоне. Белый фон, правда, был сильно запачкан, но главная причина плохого самочувствия рыцаря крылась в ином – из-под его шлема виднелись засохшие ручейки обильно сочившейся по лицу крови. На самом шлеме была приличная вмятина, которой не заработать простым падением с лошади. Кто-то саданул его по башке чем-то тяжелым. Других повреждений на доспехах не было.
Рыцарь увидел склонившуюся над ним Алабель и произнес еле слышно:
– О, мой ангел. Я умираю?
Та принялась его успокаивать, а я сокрушенно вздохнул и закрыл лицо ладонью. Не доехать нам до Мески спокойно.
– Надо снять шлем, – пробормотала чародейка.
Рыцарь вдруг завозился и увидел меня. Пытался протестовать:
– Нет, не надо. Там все разбито. Такая боль. Я боюсь…
– Боишься, что мозги вытекут, – закончил я за него. – Если бы там была серьезная пробоина, ты бы сейчас не шевелился. И не разговаривал. Рану надо перебинтовать.
Я позвал Энрико. Алабель мало поможет в транспортировке такой железяки.
Когда мы с немалым трудом дотащили раненого до повозки, уложили его и замотали голову чистой тряпкой, я наконец смог задать ему несколько вопросов. Не хватало только, чтобы мы нарвались по дороге на толпу разбойников.
– Имя свое помнишь?
Рыцарь, сморщившись от боли, закивал:
– Конечно. Райнер Хамвольд. Таково мое имя. Я господин замка Остерат. Отвезите меня туда, я отблагодарю вас.
– Кто тебя так приложил? Разбойники?
– Кто же еще. Они подло напали. Их было много, а я один. Но я не дался им без боя. Их прибывало все больше и больше, пока они полностью не окружили меня. Я получил рану. Пришлось спасаться – они не оставили бы меня в живых. Я скажу вам, как проехать к замку.
– Они рядом, эти разбойники?
– Нет, я бежал очень долго, они давно отстали. Их логово далеко. Бежал, пока силы не оставили меня.
– Ты пошел один против целой банды?
– У меня был конь. Был конь…
Занятная история получалась, но дальнейшие расспросы были прерваны бесцеремонной Алабелью. Она оттолкнула меня и принялась ухаживать за раненым рыцарем: вскипятила воду с какими-то травами, смочила кусок ткани и заменила прежнюю повязку. Рыцарь едва успел рассказать нам, как проехать к замку, прежде чем потерял сознание.
Мысль о вознаграждении за спасение феодала бередила душу, но пока я его не получил, меня терзали сомнения. Недоверие к незнакомцам плотно укоренилось у меня в сознании. Это не какой-то Мартин, торгующий камнем. Это высокомерный рыцарь, черт его дери.
