Вне всяких сомнений, перед ними был дом. Это понял бы даже самый распоследний идиот, интуитивно, как минимум.

Дом был построен весьма интересно. Он как бы состоял из нескольких вертикально стоящих и невысоких - в один этаж - цилиндров, и каждый цилиндр имел собственную куполообразную крышу. Кирилл насчитал шесть таких вот цилиндрических звеньев, плотно примыкающих друг к другу без каких-либо переходов. Они смыкались небольшими участками поверхностей, будто их приварил друг к другу первостатейный умелец, не оставивший ни шва, ни какой загогулины. Все выглядело идеально.

После беглого осмотра Кирилл с удивлением признал, что окна и двери отсутствовали напрочь. Просто монолитный матовый материал белого цвета. И как ни всматривайся, как ни напрягай глаза, не видать ни стыка, ни трещинки, ни шва.

Молча, не желая пока высказываться вслух, все четверо спешились и пошли в разные стороны, кого куда повлекло. Кириллу хотелось прикоснуться к стенам, посмотреть, из чего они сделаны. Арсентий зачем-то отправился в примыкающий к дому небольшой дикий сад, а Милана и Фенара Кирилл быстро потерял из поля зрения - должно быть, те обходили дом с другой стороны.

Представляя себе города будущего, Кирилл неизменно рисовал в своем воображении небоскребы причудливых форм с лесами на крышах, надземные тоннели сверхзвуковых поездов и футуристического вида автомобили. Но то, что он видел перед собой, ни коим образом не соответствовало его ожиданиям.

Вокруг дома не было никакого ограждения, не было дороги, не было ничего, что обычно сопровождает человека. Просто одна-единственная постройка, и все. Возможно, за прилегающей растительностью когда-то следили, ухаживали, но прошло слишком много времени. Поражало другое - ничто не разрушило постройку изнутри. По крайней мере, он, Кирилл, этого не наблюдает.

Ведь как обычно бывает с заброшенными зданиями - появляется плесень, мох, потом трава, а следом за ней упрямо пробиваются деревья. В итоге спустя полвека строение бывает уже и не узнать. Если оно, конечно, не возводилось на века зодчими пятнадцатого века. Эти-то умели строить на совесть.

Но вот обычные бетонные коробки или частные дома, коттеджи - они все зарастали изнутри, после чего из прохудившихся крыш показывались макушки деревьев. Энтропия, или как там все это дело зовется. Упадок.

Как бы там ни было на Земле, да и, пожалуй, во многих других местах, Первых это не касалось, что уже стало ясно и Кириллу, и остальным. Удивительно, но несмотря на сложнейшие, порой замысловатые и не поддающиеся пониманию достижения Первых легко находили отклик в душе землян. Они воспринимались легко и естественно. Все, что сотворили канувшие в неизвестность обитатели планеты Року, было приятно носить, есть, использовать, в конце-концов.

На ощупь стены оказались гладкими, даже чуть скользкими, но при этом совершенно сухими. Кирилл прижал ладонь к стене и начал водить ею, силясь найти в тактильных ощущениях что-то знакомое, но не мог. Дивиться здесь нечему, все-таки Первые ушли бесконечно далеко в своем развитии, но должно ведь здесь быть что-то знакомое. Логика и у жителя пещер каменного века, и у сверхчеловека работает примерно одинаково, ядро остается неизменным.

Мозг, анализируя тактильную информацию, впал в ступор. Он упрямо шарил в колоссальных каталогах, силясь подобрать наиболее близкие ощущения, но не мог. Такая беспомощность не нравилась разуму. Он посылал панические сигналы, от которых начинало ломить голову, и Кириллу пришлось отступить на пару шагов.

Последние сомнения в том, что перед ним жилое помещение, пропали. Здесь обитали люди, спали, обедали, возможно, работали. Они давно покинули это место, но все вокруг выглядит так, словно хозяин уехал в небольшой отпуск - стены успели лишь покрыться тонким слоем пыли и грязи, легко оттираемым рукой даже без нажима. Но самое важное, что энергетика здесь осталась живая, теплая, добрая. Она придавала сил, окрашивала мир, и без того чудесный, в милые глазу цвета. Настроение улучшалось само собой, без видимой на то причины. Но как же попасть внутрь? Так хотелось туда, хотьодним глазком взглянуть!

Но Кириллу никак не удавалось получить какую-то подсказку, сгодился бы самый легкий намек. Обходя цилиндрические строения одно за другим, он взывал к памяти, пытался выкорчевать оттуда хоть что-то, но все тщетно. Лишь когда он махнул рукой, в голове далеким эхом прозвучал отцовский голос:

- Верь и себе. Себе всегда нужно верить.

И без того тихий голос смолк окончательно. Кирилл чертыхнулся. Уж можно было бы и не играть в эти игры. Сказал "А" - говори и "Б"! Ладно, куда денешься, придется пораскинуть воспалившимися мозгами. Или, наоборот, попробовать выкинуть что-нибудь эдакое. Может, именно так у Первых все и работает. Разбежаться и со всего маху впечататься в стену. Глядишь, тогда дом сжалится и впитает в себя любопытного пришельца.

Из-за изгиба последнего цилиндра навстречу вышел Милан. Они столкнулись нос к носу, и глубоко погрузившийся в раздумья Кирилл едва не отскочил назад, машинально выбрасывая удар левой, на отходе. Милану бы не поздоровилось, пропусти он такую подачу.

- Ты чего? - нахмурился серб, видя, что Кирилл странно дернулся, в последний момент дав рукам отбой. - Свои, свои... Здесь нет двери.

- Сам вижу.

- Надо бы внутрь попасть, не думаешь?

- Думаю, - честно признался Кирилл. - Но тоже не знаю, как.

- А... Ну... - Милан пытался подобрать слова, многозначительно глядя на Кирилла.

Поняв, куда клонит друг, Кирилл помотал головой.

- Пробовал, как же. Получил отказ, если вкратце. Велели искать самому.

- Дела-а, - протянул Милан.

Вместе они обошли дом целиком. Тарбаны спокойно стояли чуть поодаль, лениво ощипывая похожие на лопухи растения. Хоботки смешно подергивались, когда животное начинало жевать. Тарбаны наслаждались минуткой беспечности. Им тоже требовался перерыв, как минимум после переправы и мучительно долгого восхождения.

Арсентий бродил меж яблонь, глядя поочередно то на одно дерево, то на другое, то на третье. Дом почему-то не вызвал у него большого интереса.

Что же до Фенара, то проводник выглядел, мягко говоря, странно. Он стоял, вытянувшись в струнку и прижав руки к бокам. Остекленевшие глаза смотрели сквозь стену, губы беззвучно шевелились.

Ты чего? - Кирилл тронул Фенара за плечо. Тот отдернулся, как ошпаренный. На мгновение его лицо перекосило то ли от страха, то ли от злости, но гримаса быстро исчезла. Фенар извинился.

Это колдунство. Что-то темное, - объяснил он и ткнул в дом пальцем. - Недаром Грент меня сюда послал. Грент и сам, похоже, чернокнижник. Эх, а я ведь подозревал тогда...

Чего? - у Кирилла едва челюсть не упала от услышанного. - Какой еще чернокнижник?

Простой человек не может делать то, что творит Грент, - отчеканил Фенар. - Он связался с темными силами, они помогают ему. А здесь, на этой проклятой земле, все темное. Я чувствую это. Потому-то никто отсюда и не возвращается.

Совсем никто? - с сомнением уточнил Кирилл - он-то из рассказа Грента усвоил иное.

Совсем, - уверенно произнес Фенар. - Но я вернусь. Я должен принести Гренту отсюда что-нибудь, какую-нибудь вещь или знание. Если не принесу - Одиннадцатый меня не отпустит.

Кирилл не нашелся, что сказать. До сих пор ему доводилось нормально пообщаться только с, так скажем, людьми просвещенными - Каресан, Грент... Эти знали намного больше, чем остальные. Старик получил важные сведения по наследству, а Грент обладал пытливым, аналитическим умом, и до многого допетрил сам, а что-то ему сболтнул Кирилл или другие, местные путешественники, у кого пронырливый лекарь-аптекарь выведал все, что ему интересно. Кирилл не видел причин темнить и рассказал Гренту все - и о Тайе, и о Земле, и о табале, куда они все стремятся. Пусть знает, жалко, что ли?

Грент не выглядел шокированным. Несколько удивленным - да, но не пораженным, не потрясенным. Как будто он всегда догадывался, что их уютным клочком суши мир не ограничивается, а там, за морем, ничего мистического и запретного нет, нужно лишь отправиться в запретные края с ясным намерением и открытым умом.

Четыре тысячи лет - огромный срок. Те, кто не обладал таким знанием, как Каресан, давно все позабыли. Им оно и ни к чему, когда необходимо постоянно вертеться, чтобы выжить. Натуральное хозяйство, а вы как хотели. Здесь и неурожай, и мор, и падеж скота - по дороге на Крляву Кирилл видел, как пасут коров в окружении нескольких громадных кудлатых псов. Той же породы, что и пес Грента.

Сородичи Кана предназначались для борьбы не только с совами-переростками, но и с обнаглевшими келенкенами. Они могли остановить и обратить в бегство птиц, однако болезни, которым подвержен домашний скот, они предотвратить не могут. Доставшиеся в наследство от развитых предшественников вещи - например, единицы измерения времени - уже принимались как должное. Но далеко не все наследство дожило до дня сегодняшнего.

Люди не воевали между собой. Они приучились жить мирно, сыто и дружно, но в головах-то все равно воцарилось мракобесие, с каждым новым поколением все глубже пуская корни. Вот и говорил теперь Фенар, что Грент - чернокнижник. А то, что Грент просто потомственный лекарь, пользующийся записанной на старую бумагу мудростью своих прадедов и их прадедов, его не волновало. Наверное, такая мысль Фенара не посещала вовсе. Все, что кто-то делает выдающимся образом, объявляется проявлением Тьмы.

"- Это печально", - резюмировал Кирилл. - "Когда уйдет Каресан и другие, у кого голова на плечах, кровавые войны захлестнут эти земли. Интересно, почему Каресан решил не передавать никому багаж накопленных знаний? Может, наоборот, пора раскрыть все карты перед людьми? Ну, убежит кто-то на Одиннадцатый, искать правду, но большинство ведь останется, просто будет иначе смотреть на мир. Почему бы не сделать так?".

Над ответом Кириллу подумать не удалось. Его отвлек крик Сени.