Глава 30. Мертвым камнем упасть
«Никогда не сердитесь на человека за то, что он говорит правду»
«Атлант расправил плечи», Айн Рэнд
В восемь утра у меня тренировка по боксу и собираться надо быстро. Снимаю с сушилки брошенную вчера туда экипировку и складываю в спортивную сумку. Туда же закидываю зальные кеды, купленные в магазине моего нового фитнес-центра.
Одеваюсь сразу как для работы, — заезжать домой переодеваться времени не будет.
Тихо, чтобы не разбудить спящего Сяву, пробираюсь на кухню, где готовлю кофе, кормлю питомцев, усиливаю бодрость кофеиновым бафом и веду Ричарда на прогулку, после которой, уходя на тренировку, обнимаю пса, и он терпеливо ждет, положив голову мне на плечо.
К восьми я уже в зале, где несколько удивленный моим появлением тренер, зевнув, начинает тренировку, громкими командами и шуточками подбадривая и меня и себя. Убеждаюсь в мысли, что бустер не только ускоряет развитие и прокачку, но и ускоряет восстановление, потому что тренировка дается мне даже легче, чем вчера, словно и не было вчера часа в тренажерке, бега и вечерней убийственной трени с мастером единоборств Евгением Александровичем. Я был прав, решив заниматься каждый день.
Конец тренировки в момент серии отжиманий ознаменовывается тем, что я получаю новый навык:
Внимание! Доступен и активирован новый навык: бокс. Текущее значение уровня навыка: 1.
Получено очков опыта за изучение навыка: 200.
Взаимосвязь навыков доказывается тем, что сразу после апается навык рукопашного боя.
Поздравляем! Вы улучшили навык рукопашного боя! Ваш текущий уровень навыка — 2!
Получено очков опыта за улучшение навыка: 500.
Впрочем, это логично, но, думаю, с развитием расхождение навыков будет все больше, а их взаимосвязь меньше.
Оттуда еду сразу на встречи по своему списку, предварительно сверившись с картой интерфейса — на месте ли нужные мне люди. После второй встречи получаю повышение навыка торговли, а после третьей
— коммуникабельности. Навыки косвенно пересекаются в том, что и там и там необходимо вхождение в доверительный контакт с новыми людьми — покупателями. Оба навыка достигают шестого, уже профессионального, уровня.
Сразу после полудня, когда я пересекаю порог офиса третьей компании, мне звонит Света, 14-летняя хозяйка Ричарда:
— Алло, Филипп? Здравствуйте! Это Света. Как ваши дела?
— Привет, Света! Все хорошо, спасибо. Вы уже вернулись?
— Да, только приехали, сейчас в аэропорту на паспортном контроле. Когда можно будет к вам заехать за Ричи?
— Часам к четырем после обеда сможете? — спрашиваю, прикидывая, когда попаду домой, и когда надо будет ехать с транспортниками на новую квартиру.
— Конечно! Диктуйте адрес…
Третья встреча проходит неуспешно, как бы я не старался. Директор просто отказывается со мной встречаться: его секретарша настаивает на том, что «шеф на выезде». Карта упорно твердит обратное, я использую все, что можно, но не могу пробить невозмутимую женщину, как видно, твердо уяснившую позицию босса — если он не хочет, то ляг костьми, но не допусти назойливых незваных посетителей.
К обеду во мне просыпается зверский аппетит — помимо тренировок сказывается еще и то, что я не завтракал. Не могу себе отказать и захожу в первый попавшийся ресторан с бизнес-ланчами. Одной порцией не наедаюсь и беру еще одну, чувствуя, как идет впрок топливо, восстанавливая дух, удовлетворенность, бодрость, и строится новое тело, наращивая микрон за микроном мышечные волокна, и укрепляя связки и сухожилия.
В офисе не вижу никого из друзей и захожу сразу к Павлу. Отчитываюсь по результатам встреч за вчера и сегодня, отдельно упоминаю ту, где просят откат, и с удовлетворением вижу, как морщится его лицо.
— В жопу их, — обрубает он. — По остальным твоим вчерашним — «Пяти копейкам» и мясникам — договора уже подписаны, завтра пойдут первые отгрузки.
— Понял, отлично. У меня все, — я смотрю на часы — пора ехать, скоро Света подъедет. — Побегу домой, у меня переезд сегодня.
— Не вопрос, — понимающе кивает Павел и улыбается. — Два переезда — как один пожар. Ладно, езжай… Я выбираюсь из-за стола, отодвигая стул. Коммдир говорит куда-то в сторону:
— Блин, я уже подумываю разогнать весь отдел и отдать всю их зарплату тебе.
— Павел…
— Шучу-шучу, — говорит он. — Все, вали… А может, и не шучу…
По дороге домой созваниваюсь с Кирой, обменяться новостями и пригласить на новоселье.
— Филя, — строго говорит сестра. — Ты разведись сначала, а потом новоселье устраивай! Или ты уже передумал, и у вас снова лямур-морковь?
— Не люблю я ее. Ревновал когда, думал, что люблю. А оказалось — не любовь то была. Привычка, привязанность, уязвленное самолюбие — что угодно, но не любовь.
— К кому ревновал? — настораживается Кира. — Может, повод был?
— Когда повода не было, ревновал. А когда оказался… Я же говорил, что у нее кто-то появился, когда она ушла? Когда оказался, не ревновалось, представляешь? Я даже картинки себе всякие в голове рисовал из разряда «18+», ничего не колыхнулось внутри.
— Люди вообще часто любовь путают с чем-то иным, — вздыхает она и делает неожиданный вывод. — Злишься на нее?
— Нет, что ты! Мне с ней было хорошо, ты же знаешь. Сам виноват, здесь иначе и не скажешь. Разве нет?
Я задаю риторический вопрос, но Кира отвечает:
— Нет! Один может быть виноват больше, другой — меньше, но то, что пары расстаются — вина обоих. И не спорь со мной. Как я со своим намучилась, ты и так знаешь, но разве я что-то делала, чтобы он изменился? Я его ругала, пилила, играла в «молчанку», воспитывала и дрессировала, не понимая, что к мужчине нужен другой подход.
— Это какой же? — я удивляюсь ее признанию.
— Другой. Женщина — не надзиратель и не погонщик. Она может вдохновить своего мужчину, а может, напротив, вытравить из него все то, что им могло двигать, заставляло самому… — она замолкает, формулируя мысль, — самому принимать решение, брать на себя ответственность и заботиться, думать о семье. Но чего было ожидать от двадцатилетней девочки — вчерашней студентки?
— И правда…
— Так что это ты сам во всем виноват, Филя!
Вот это поворот в исполнении моей старшей сестры! Абсолютно в ее духе.
— Взялся бы за ум парой лет раньше, все бы у вас было хорошо. А значит, это ты, Филя, мудак, — резюмирует она.
— Я знаю.
— Может, и хорошо, что ребенка не завели, — задумчиво продолжает размышлять сестра. — Не надо детям страдать из-за ошибок родителей…
— Может быть… Киренция, слушай, а может к нашим нагрянем? В субботу, например?
— А почему бы и нет? Ещё как нагрянем, братишка, — смеется Кира. — Только давай-ка с пользой нагрянем. Продуктов каких привезем, вкусняшек…
Договорившись, мы тепло прощаемся. О том, что я увольняюсь, решил пока не говорить — не поймет.
Сявы дома нет, и мне ничто не мешает еще раз пробежаться по квартире, складируя свои вещи у стены в зале. На кухне чувствуется слабый запах табака, похоже, он утром покурил в форточку под чашку кофе. В ожидании Светы я сажусь на кухне — почитать и выпить чаю. Под ногами уютно устроился Ричард, а на стуле напротив разлеглась Васька.
За чтением время пролетает незаметно, в дверь звонят, и Ричи взлаивает, направляясь к выходу.
— Ричи! — слышу звонкий девичий голосок за дверью.
Я открываю дверь и вижу высокую нескладную загоревшую на югах девчонку, а рядом с ней, очевидно, отца
— мужчину чуть старше меня, выше ростом и в очках. Ричи, промычав что-то восторженное, прыгает на девочку и кладет ей лапы на плечи, стараясь лизнуть лицо, а та умилительно пищит и лепечет.
— Здравствуйте! — говорит отец Светы. — Филипп?
— Он самый, проходите.
Мужчина заходит и представляется:
— Андрей. Света, зайдите в дом с Ричардом.
Они заходят, закрывая за собой дверь.
— Пройдемте в зал, — приглашаю их на случай, если они хотят поговорить. — Обувь можете не снимать, я через полчаса переезжаю.
Андрей все-таки не может сдержаться, хватает пса за голову, гладит и приговаривает:
— Ричи, нашелся, хороший, хороший…
Света, отодвинутая отцом от собаки, поднимает глаза, и я вижу, что они на мокром месте. Не сдерживая эмоций, она бросается обнять меня. Я чуть было не обнимаю ее в ответ, вовремя спохватившись — не дай бог, отец воспримет неоднозначно. Так и стою, как истукан, прижав руки к бокам.
— Спасибо вам, Филипп, что нашли, и что присматривали за ним!
Мне в шею тычется что-то мокрое, девочка почти с меня ростом.
— Ну, все-все, Свет, отпусти Филиппа, — как бы строго командует отец дочери и обращается ко мне. — Вы знаете, мы же его вот таким щеночком взяли, Света его с бутылочки с соской кормила. Такой забавный был, неуклюжий, косолапый…
Интерфейс подсказывает, что они счастливы. Счастлив и я за них с Ричардом, но как же грустно! Пес устойчиво ассоциируется у меня с новым этапом жизни, и появился он рядом именно тогда, когда мне это было нужно больше всего, скрашивая мое одиночество и составляя компанию в моих забегах по парку. Он помог мне, и не раз — что тогда, с фальшивыми купюрами покупателя компьютера, что на днях при встрече с гопотой.
— Вы помните, что обещали мне щенка? — спрашиваю я.
— Не только помним, но и займемся этим в самое ближайшее время, — заверяет меня Андрей. — Завяжем, уже есть с кем.
Пес, словно чувствуя расставание, кладет мне голову на колено, лижет руку — прощается. Следом у меня повышается репутация и с отцом и с дочерью, причем, что меня удивляет, на одинаково высокие значения
— на шестьдесят очков, перескакивая сразу к дружелюбию. Это приносит мне сто двадцать очков опыта, но осознаю я это только потом, когда они, попрощавшись и пообещав регулярно высылать фотографии и видео Ричарда, уходят. Горечь прощания с собакой несколько скрашивает оценка системы:
Получены очки опыта за важное социальное деяние: 1000.
Очков опыта до следующего уровня социальной значимости: 8970/11000.
А потом приезжают грузчики из транспортной компании, сноровисто упаковывают мое барахло по коробкам, перевязывают скотчем и загружают в «Газель».
Я прошу подождать их внизу, а сам обхожу квартиру, где провел большую часть жизни с Яной, вспоминая все наши счастливые моменты, коих все-таки было немало, и наши ссоры, которые почти не вспоминаются, такова уж защитная особенность мозга — забывать плохое.
Сяве оставляю записку на случай, если не дозвонюсь до него:
«Слава, я переехал. Живи здесь, как дома, и ни в чем себе не отказывай.:-)
Все продукты оставил в холодильнике. Хату надо будет сдать 12 июня.
На связи. Фил».
Остаток дня разбираю вещи в новой квартире. Раскладывая и развешивая одежду, примеряю и понимаю, что мне надо будет менять почти весь гардероб. Штаны не держатся и смотрятся мешковато, даже стянутые ремнем, а рубашки начинают жать в груди, грозя оборвать пуговицы при малейшем расправлении плеч.
Впрочем, в ближайшее время это не горит, особенно учитывая, что со следующей недели, не связанный обязательствами с «Ультрапаком», я планирую удариться в многодневный кач. Возможность полной регенерации или предвидения — не то, от чего можно отказаться, поставив в приоритет карьеру, какой бы крутой и гладкой она не была.
Прокачавшись, я займусь тем, что задумал — бизнес с высокой социальной значимостью. Все навыки не перекачаешь, а потому прокачка уровней ими актуальна будет недолго, после чего придется погрузиться в активную социализацию с помощью тем, кто нуждается, выполнением квестов и повышением моей репутации среди большого количества людей.
Но все это — начиная со следующей недели. А на этой, в оставшиеся три дня, мне надо закрыть «хвосты».
Выполненные за сегодня задачи приносят мне еще девятьсот очков опыта: «После переезда отдать ключи от старой квартиры Вячеславу 'Сяве' Заяцеву», «Вернуть собаку Ричарда ее владелице Светлане Мессершмидт» и «Сменить квартиру на меньшую», которая актуализировалась в просто «Сменить квартиру».
Вечером звонит Яна и, не здороваясь, говорит:
— Панфилов, я без предисловий, завтра в десять утра будь у ЗАГСа.
— Буду, — отвечаю и слышу гудки.
Раньше я мог бы встать в позу, мол, что за категоричность, а может, я не могу в десять, и что за командный тон, но сейчас не вижу в этом никакого смысла. Я могу — я буду. Тон может быть любым, важнее суть сообщений, который люди пытаются донести друг до друга. Человек может быть уставшим, больным, не иметь времени на долгие разговоры — тон не важен, важен смысл.
После разговора с Яной я собираюсь на пробежку. В новой для себя части города, без Ричарда… Честно говоря, немного волнуюсь. В планах — заодно исследовать район и зайти в магазин купить продукты.
Из двора дома выбегаю на улицу и бегу, огибая квартал и вспоминая, как впервые так же бегал по городу после ухода Яны, как открывал для себя незнакомые улицы, переулки, перекрестки, которые не изведал за тридцать два года жизни в этом городе. Городе, в котором я родился, в противовес виртуальному Азероту, в котором я знал каждый закоулок и каждую пещеру.
Пока бегаю, мне звонит Сява, спрашивает меня, как устроился, и благодарит за жилье.
— Дорога ложка к обеду, Фил, ты же понимаешь. Ты конкретно помог, я не забуду.
Вернувшись домой, я готовлю ужин, съедаю и ложусь спать.
Завтра насыщенный день: первый рассвет в новой квартире, бокс, развод, последний день в «Ультрапаке», первый целый день без никотиновой ломки и встреча со старыми друзьями. А вот тренажерку, наверное, придется пропустить — ее просто некуда втиснуть.
Сплю, как убитый, и в этот раз меня никто не беспокоит.
Утро выдается бурным, потому что система будит меня почти в семь утра, руководствуясь какими-то своими инструкциями про фазы сна, так что, в спешке собравшись, на бокс я опаздываю на пару минут, но мне везет — опаздывает и сам тренер, и мне это сходит с рук.
Третья тренировка дает прирост в процентов пять к навыку рукопашки и в пять раз больше — к навыку бокса. Немного подрастают выносливость, ловкость, сила, и, возможно, это не все — у меня просто не было времени отследить, что еще могло подняться с одной тренировки.
Тренер чуть ли не сквозь зубы замечает:
— Быстро учишься, Фил. Лишь бы кураж не потерял…
После бокса еду в ЗАГС. Яны еще нет, и я остаюсь ждать ее у входа. Она задерживается уже больше, чем на десять минут, и я решаю позвонить ей.
— Еду, я, еду, Панфилов. Жди! — раздраженно отвечает она и отключается.
Минут через двадцать ожидания возле ЗАГСа останавливается уже знакомый мне джип Владика, откуда с передней двери выходит Яна и, переходя дорогу, направляется ко мне. Владик остается в машине.
— Доброе утро, — приветствую ее я.
— Да-да, доброе, недоброе, не суть. Короче, у меня нет времени тянуть с разводом, я уже договорилась, подмазала, нас разведут в упрощенном порядке. Документы все подготовлены, тебе остается только подписать. Идем?
Выглядит она неважно. На замазанной тоналкой скуле просвечивает синяк. Веки припухшие, словно она вдоволь поплакала до встречи со мной, наспех смыв косметику и накрасившись вновь, второпях. На шее, перевязанной легким невесомым платочком, можно заметить следы, будто ее кто-то крепко хватал за горло.
— Ян, у тебя все в порядке?
Успеваю заметить, как она кидает быстрый искоса взгляд в сторону джипа.
— Идем, — говорит она, игнорируя мой вопрос.
Она уверенно ведет меня в нужном направлении и заглядывает в какой-то кабинет:
— Олеся Павловна, можно?
— Минуточку подождите, — слышу голос, очевидно, Олеси Павловны.
Яна прикрывает дверь и как-то устало опирается спиной об стену, смотрит в потолок и шумно вздыхает. Меня беспокоят ее показатели: дебафы «Недосып», «Депрессия», убитое в ноль настроение. Я смотрю на ее осунувшееся и постаревшее лицо, которое я так любил целовать, и мне становится жаль. Нет, не ее, а того, что не получилось, не срослось, не вышло. И все-таки ее тоже. Не знаю, что с ней происходит, но явно не все хорошо.
— Яна, послушай, — пытаюсь я начать разговор и вижу, как она напряглась. — Послушай. Во-первых, прости меня. Прости, что не оправдал надежд, что валялся ленивым боровом, ни к чему не стремился, а все мои помыслы занимали достижения в Игре.
В Яне просыпается интерес, и кому как не мне знать, что это так и есть без всякого интерфейса. Мы разводимся, но несколько лет жизни так просто не вычеркнешь — мы сроднились, пока не началось отторжение.
— Никогда не прощу, — заявляет она. — Но ты продолжай.
— Во-вторых, мне очень жаль, что мы расходимся так. У нас было много хорошего, особенно в первые пару лет, и это было круто! Вспомни наши вечера на балконе, когда мы открывали вино ножом и вилкой, пока не купили, наконец, этот долбанный штопор, помнишь?
— Ой, Панфилов, не морочь мне голову! — отвечает она, но не может скрыть улыбку. — Да и вообще, что ты за мужчина такой, если даже не мог купить штопор?!
— Зато я был крутым рогой, забыла? Вспомни, как мы наводили шороху на арене с тобой! Кто мы? Гладиаторы! Помнишь, как орали и дико бесились, когда сделали себе звание?
Ее заострившиеся черты лица смягчаются.
— А вспомни наш первый поцелуй. Помнишь, как на первой же встрече соклановцев ты мне подмигнула, а потом согласилась, чтобы я проводил тебя к себе?
— Какая же я была глупая! — восклицает Янка. — Ты, Панфилов, пользуясь своим высоким положением в клане, соблазнил наивную девочку!
— А как нам некуда было пойти, и мы пошли к тебе домой с ночевкой? Это уже когда дело к свадьбе пошло, и твоя мама зашла очень не вовремя, помнишь?
— Да все я помню, получше тебя, если что! — горячится она. — Согласна, было и хорошее. Но что дальше? Ты понимаешь, куда ты катишься? Молодец, что хоть работу постоянную нашел. Тебе же четвертый десяток пошел, а ты все как ребенок — игры всё, пожрать да поспать. Ни амбиций, ни серьезности, одна сплошная безответственность!
— Я тебя понимаю, Ян. И это было «в-третьих». Понимаю, никакого зла на тебя не держу и предлагаю остаться, если даже не друзьями, то хотя бы приятелями. Обещаю, что если тебе вдруг понадобится моя помощь, ты только свистни.
О том, чего я добился за время разлуки, я не считаю нужным говорить, иначе это будет выглядеть как пустое бахвальство и попытка все исправить. Да и не добился я пока ничего, всего лишь приблизился к средним значениям и показателям обычного человека. Еще и благодаря интерфейсу.
Янкины глазищи вдруг наливаются слезами. Она делает шаг мне навстречу, неловко делает попытку обнять, затем протягивает руку, но я не отвечаю на рукопожатие, а хватаю ее и прижимаю к себе.
— Все будет хорошо, Ян. Не плачь. Все будет хорошо.
Мы молча стоим, обнявшись, пока из кабинета не выходит женщина с ребенком, и оттуда слышится голос Олеси Павловны:
— Следующий!
Яна нехотя отстраняется от меня, стирает слезы и, взяв меня под руку, ведет в кабинет…
Меньше, чем через час мы выходим из здания в статусе бывших супругов. Как бы я не уверял себя и других в нелюбви к бывшей жене и как бы не ждал этого, на сердце нелегко. Яна, бросив на прощание «Пока!» чуть не бежит к джипу с Владиком.
— Удачи тебе, Яна, — шепчу пожелание бывшей супруге.
В логе задача «Подать на развод с Яной» актуализировалась и закрылась:
Задача «Развестись с Яной» выполнена. Получены очки опыта: 500.
Повышена удовлетворенность: +15 %.
Переждав приступ удовольствия, еду работать. Последний день в «Ультрапаке» хочется закончить на высокой ноте. Почти до самого вечера я разъезжаю по встречам, продавая упаковку, и успеваю полностью отработать свой список, заключив в общей сложности за всю неделю семь контрактов. Еще один, зависший, передаю Марине сразу, как доезжаю до офиса.
Павел не в офисе, и в его ожидании я треплюсь с ребятами — Киром, Гришей и Мариной, обещая обязательно держать с ними контакт и поучаствовать в грядущем праздновании дня рождения Кирилла. Потом вспоминаю про свое желание и задачу писать ежедневно хотя бы по полчаса, отжимаю Кировский ноутбук и, открыв в облаке новый текстовый документ, пишу короткую зарисовку на пару страниц о том, что я думаю о браке и разводе. Сохранившись, думаю, есть ли мне что добавить по этой теме, понимаю, что нечего, и выкладываю текст в свой блог. Через минут пять начинают сыпаться лайки и комментарии, но тут в офис заходит Павел, и я, все подчистив, закрываю ноут.
Отчитываюсь перед шефом по проделанной работе. Он, по-видимому, уже мысленно меня вычеркнул из списка коллег, а потому сухо принимает отчет и, попрощавшись, отправляет меня в бухгалтерию за расчетом.
Там я получаю почти триста тысяч рублей — за отработанные дни и премиальные за продажи. Этих денег на ближайшее время хватает более чем. Хватит и на остаток за первый квартал аренды жилья, и на месяц тренировок по боксу, и на ноутбук, да и просто, на жизнь в ближайшие месяц-два. О том, как я буду зарабатывать после, я уже думал, и что бы я ни решил, переживать не о чем, было бы здоровье, а как заработать я придумаю.
После бухгалтерии захожу к Вике, но она все еще на больничном. Корю себя за то, что все еще мыслю старыми категориями — мог бы сразу посмотреть, где она, по карте.
Окончательно прощаюсь с ребятами — Марина даже не пытается скрыть грусть и требует звонить, — с коллегами, со звездой инстаграма Дарьей с ресепшена и, не оборачиваясь, покидаю офис.
По дороге на встречу со старыми друзьями заезжаю в банк, чтобы закинуть деньги на карту — глупо с таким количеством налички ехать на пьянку. Оставляю немного карманных и двадцать тысяч — мой долг Гене Хороводову.
В баре, как обычно в вечер пятницы, шумно и тесно. За столиком, забронированным на мое имя, уже сидит Гена и меланхолично пьет темное нефильтрованное пиво. Генка как-то неопрятен, взлохмачен, взъерошен, и я с трудом узнаю его. Он никогда не был модником, но всегда следил за собой, расчесывая волосы на пробор — волосинка к волосинке. Да и настроение у него, судя по системным данным, так себе. В полутьме кабака отчётливо видно, как сильно он поседел, а виски — так полностью белые.
— Генка! — восклицаю я. — Сколько лет!
— Фил! Дружище! — он искренне радуется и лезет обниматься.
Столько объятий за последнее время… Никакая игра не заменит живого общения, а реальные «обнимашки» заряжают чем-то хорошим и теплым, потому что мы — социальные существа, и нам это нужно.
Какое-то время мы ведем несколько формальный разговор, спрашивая друг друга о том, как, где, с кем, есть ли дети и так далее.
С Генкой мы дружили с детства, со старших классов, когда его перевели в нашу школу. Был он очень средним — учился на «четверки», не выделялся, не был ни остряком, ни душой компании, ни хулиганом, ни ботаником, но была в нем какая-то основательность, надежность. Так вышло, что нас посадили за одну парту, а потом мы поступили в один университет. Так и дружили, пока я не подвел его.
— Блин, чуть не забыл, Геныч! Вот, держи, — я кладу на стол перед ним деньги. — Это с процентом за просрочку. Инфляция, все дела. Перевел по курсу доллара.
Генка смотрит на деньги, играя желваками, но не притрагивается к ним.
— Не вовремя… — шепчет он. — Как же не вовремя! Тогда… Тогда маме нужны были деньги на операцию, понимаешь? Не хватало, мы все распродали, вообще все! Наскребли, что могли, отвезли ее в Израиль. Ей пересадку костного мозга делали, донора нашли совместимого — это была большая удача, у нее редкая группа крови была…
— Прости… Я не знал… Почему ты не сказал?
— Не хотел лживого сочувствия, не только от тебя, а вообще… Да и не спасли бы эти деньги, это копейки по сравнению с тем, что нам выставили в клинике… Просто так наложилось, понимаешь, так сильно было нужно, а ты просто кинул. Я же не хотел тебе занимать в этом гребанном казино, ты же помнишь!.. Потом — через год — отец ушел. Брат женился и своей жизнью зажил. А я…
Гена быстро хмелеет. Не знаю, сколько он выпил до моего прихода, но к этому моменту его язык уже заплетается. Он все-таки забирает деньги, когда проливает на них пиво. Аккуратно промокает их салфеткой и складывает в ветхий порванный бумажник.
Задача «Вернуть долг Геннадию Хороводову» выполнена. Получены очки опыта: 500.
Повышена удовлетворенность: +10 %.
До следующего, одиннадцатого, уровня остается шестьсот тридцать очков.
Через час я понимаю, что пора закругляться — Генка уже лыка не вяжет.
К сожалению, больше никто не пришел. Никто. Не пришел даже один из лучших моих друзей в жизни до Игры Серега Резвей, который согласился встретиться, даже не сомневаясь. Это было на него не похоже. Тем не менее, задачу «Связаться со старыми друзьями и вытащить их куда-нибудь посидеть-пообщаться» система засчитывает, как выполненную, награждая меня очками опыта.
Я сажаю старого друга в такси, выпытываю из него адрес, чтобы отправить его одного, потом понимаю, что это чревато — Генка пьян и с деньгами, а потому сажусь вместе с ним и везу его домой. Мне стоит усилий поднять его по лестнице на пятый этаж, но я успешно сдаю его в руки суровой рано постаревшей и некрасивой жены Елены, сообщив, что мы друзья детства, и я рад был познакомиться.
Надо бы с Генкой еще раз встретиться и понять, что у него за проблемы…
Утром следующего дня я, накачавшись энергетическим предтренировочным напитком, устраиваю себе сдвоенную тренировку. После бокса, где Евгений Александрович, выдав перчатки, заставляет колотить грушу, поощряя своим «Хорошо, хорошо, еще, еще, резче, резче, быстрее, еще быстрее!», что воспринимается чуть ли не как озвучка к порнофильму, иду в зал тренажёров.
Качаю силу без тренера — я заранее записал программу и свои рабочие веса. Пользуясь тем, что никуда не надо идти, после качалки еще с полчаса бегаю по беговой дорожке.
Выжатый, как лимон, я наслаждаюсь контрастным душем, одеваюсь, выпиваю белковый коктейль и иду домой пешком.
Созвонившись с Кирой, выясняю, когда мы идем в гости к родителям. Сестра, как обычно, на позитиве, грозится устроить мне гастрономический апокалипсис и требует купить фруктов и торт. К концу разговора она уже сомневается в моей способности выбрать правильный торт и «нормальные» фрукты, а потому говорит, что купит все сама, а я просто должен явиться без опозданий самоходом, потому что у нее «нет времени еще и за всякими задротами заезжать».
Захожу в свой двор, подхожу к подъезду, когда чувствую, что упустил что-то интересное. Оглядываюсь и вижу знакомую фигуру на лавочке. Да ладно, как?
— Самуэль Михайлович? — неверяще окликаю я своего первого квестгивера.
— Он самый, молодой человек! — бодрится старичок. — Филипп, если меня не подводит память?
— Так точно, Самуэль Михайлович! А вы какими судьбами, позвольте поинтересоваться?
— Так живу я здесь, переехали мы недавно. Все ли у вас хорошо, Филипп? Выглядите уставшим…
— А, я с тренировки. Еле ноги волочу, если быть откровенным. Получается, мы с вами теперь соседи?
— Получается так, — как бы удивляется он. — Что ж, рад был вас снова встретить, молодой человек!
— Взаимно, Самуэль Михайлович! — отвечаю я.
— Кстати, Филипп! — голос старичка чуть меняется, он перестает проглатывать «л», и я слышу в нем новые металлические нотки. — Позвольте спросить, а вы не слишком много внимания уделяете своим новым друзьям? Всем этим Сявам, Жирным, Кирам и Гришам? Что за сброд! Вы, вообще, когда прокачиваться собираетесь? Когда Хфор на горе свистнет?
Похоже, старик кританул словом, потому что я мало сказать ошарашен, обескуражен, я — шокирован так, словно мне врезали под дых с размаху бейсбольной битой.
— Филипп? Отвечайте на вопрос, когда вас спрашивают!
— Откуда вы знаете?… — слабеющим голосом спрашиваю я.
— Мы, — старик делает акцент на этом слове, — мы знаем про вас все. Поэтому, просто объяснитесь. Какой у вас уровень «Познания сути»?
— Второй.
— Значит, Виницкий Николай Сергеевич не зря выказывал опасения… Интерфейс все еще при вас. Прискорбно. Что ж, я получил интересующую нас информацию, вы можете идти, молодой человек.
— И что будет дальше?
— В каком смысле? — спрашивает Панюков.
— Ну, со мной, с интерфейсом…
— Не понимаю, о чем выговорите, — отвечает старичок. — Фи'ипп, с вами точно все в порядке? Говорю же, вы какой-то утом'енный.
— Со мной все в порядке, Самуэль Михайлович, спасибо за беспокойство.
Панюков раскрывает лежащую у него на коленях газету и погружается в чтение, отгородившись от меня. Некоторое время я стою рядом, читая его профиль, но не нахожу ничего странного, все тот же 83-летний пенсионер двадцать седьмого уровня социальной значимости.
— Самуэль Михайлович, — делаю я еще одну попытку.
— Да, Фи'ипп, — отвечает он, отложив газету.
— А в какой квартире вы проживаете? Раз уж мы соседи теперь…
— А, конечно. В тридцать седьмой. Заходи как-нибудь, почаевничаем!
— Обязательно, — отвечаю я и иду к себе.
Дома, дочитав очередную книгу, за час до назначенной встречи с родителями, я принимаю одно решение. Оно не связано ни с Виницким, ни с прокачкой, ни со странным пенсионером Панюковым. Этой задачи нет ни в квестах, ни в логе.
Это то, чего мне хочется всем сердцем. Я смотрю на карту, вижу, что она дома, и еду к ней.
Мне приходится звонить несколько раз, когда, наконец, дверь открывается. На пороге стоит обернутая в полотенце Вика с мокрыми распущенными волосами. По ее лицу стекает капелька воды.
Она удивленно смотрит на меня и, не говоря ни слова, пропускает меня внутрь. Я закрываю дверь и долго смотрю на нее, а она на меня. Выглядит она такой беззащитной, и даже юной, что у меня сжимается сердце.
— Дочка опять у родителей… — она нарушает затянувшееся молчание. — Привет.
— Привет, — отвечаю, проталкивая звуки сквозь пересохшее горло. — Я сейчас в гости к родителям еду… Хочешь со мной?
— Хочу.
Конец первой книги.
