Глава 19. Красный — цвет опасный
«Конечно, я опасен. Я полицейский. Я могу делать ужасные вещи с людьми безнаказанно»
«Настоящий детектив»
Очень странное чувство — я помог обезумевшим от горя родителям спасти дочь, и, может даже, спас ее жизнь, но в ожидании полицейского опера нервничаю, как будто самолично спланировал и осуществил похищение. Этот вроде бы иррациональный страх имеет вполне реальное обоснование — наших стражей правопорядка, да и вообще, людей в погонах, мы опасаемся порой посильнее, чем самых настоящих преступников.
Напротив, с будущими преступниками мы растем в одном дворе, учимся в одной школе, и так или иначе, имеем знакомых в этой среде, или сами порой преступаем закон, то избегая налогов, то нарушая правила дорожного движения. Опять же романтика «Брата» и «Бригады», популярные полукриминальные герои боевиков… А теперь погуглите картинки по запросу «мент»: карикатурные пузатые гаишники, хамовитые полицейские, загнанные бухающие опера…
В общем, я не жду ничего хорошего от встречи с Игоревичем, и пока пью кофе, читаю в сети статьи о том, как себя вести в такой ситуации. Советы сводятся к одному и тому же: если ты подозреваемый — молчи, все отрицай, терпи давление и, если будут, пытки. Если свидетель — отвечай на вопросы, и если скрывать нечего, говори, как было — иначе можно схлопотать за дачу заведомо ложных показаний. И, конечно, требуй своего адвоката.
Адвоката у меня нет, а говорить как было… С чего тогда начать? С того последнего завтрака с Яной? С «Первой Марсианской»? Или что? Да кто поверит?
На улице светает. Я, хоть и не выспался, но дебаф недосыпа снят. Не имею понятия, где меня будут допрашивать, дома или увезут в отделение, но на всякий случай решаю одеться и позавтракать. С запасом насыпаю корма Ваське с Ричи, себе на скорую руку готовлю яичницу и успеваю съесть почти всё, когда Ричи начинает лаять, а в дверь звонят. Открываю и вижу двух парней в штатском, оба короткострижены. Один повыше, с заостренными чертами лица, второй — коренастый. Они не делают попыток войти, но не думаю, что из-за собаки.
— Панфилов Филипп Олегович? — спрашивает тот, что повыше.
Взгляд у него неприятный, цепкий, оценивающий.
— Да, это вы звонили?
— Оперуполномоченный городского уголовного розыска Головко, — он показывает мне свое удостоверение и протягивает повестку. — Вам звонил старший следователь майор Игоревич. Возникли вопросы по вашему участию в нахождении Воронцовой, вам надо проехать с нами в отделение.
Читаю повестку: «…для допроса в качестве свидетеля».
— Девочку нашли?
— Все вопросы к следователю.
— Вещи собирать? — я все-таки задаю еще вопрос.
— Ничего не надо, только паспорт.
В отделение мы едем на старенькой грязной иномарке. Салон прокурен. За рулем — коренастый опер, который не представился. Я сижу на заднем сиденье вместе с Головко, который спокойно сидит рядом, боковым зрением контролируя меня. Коренастый мусолит во рту сигарету, но не закуривает.
Сердце частит, я волнуюсь. Чтобы как-то очеловечить оперов, изучаю информацию о них — они моложе тридцати, женаты, у обоих дети, добились относительно высоких уровней социальной значимости. Высокие показатели интеллекта, харизмы. Восприятие — так вообще намного выше среднего, как и коммуникабельность с лицемерием. Да, залезть людям в душу — это надо уметь. В списке способностей вижу развитый навык самоконтроля, у меня такого вообще нет. В общем, это совсем не те толстопузые менты из интернет-мемов, скорее, волки. Смотрю на этих ребят с проснувшимся уважением.
Пока доехали, уже рассвело. Выхожу из машины.
Это субботнее утро — лучшая реклама грядущего лета, кругом тишина, нарушаемая трелями птиц, улицы без спешащих на работу горожан и потоков машин, свежий прозрачный с легкой прохладцей воздух, умытая ночным дождиком зелень. Я глубоко вдыхаю и не хочу идти ни в какое отделение! Мне хочется взять Ричи и пробежаться с ним по парку, потом приготовить вкусный завтрак и насладиться им в компании интересной книги, потом часок поработать по фрилансу, если есть заказы, и сходить на тренировку в тренажерный зал, после чего заняться интерфейсом, оптимизацией навыков и улучшением характеристики; а вечером угостить Вику ужином и сводить ее в кино. Отличный субботний план, который я сам себе поломал звонком по случайно увиденному объявлению!
— Пройдемте, — говорит Головко.
Мы идем — я за ним, а коренастый за мной — через дежурную часть, по лестнице на второй этаж, выкрашенным синим коридор и доходим до кабинета следователя. Мы с коренастым остаемся в коридоре, а Головко заходит и докладывает:
— Товарищ майор, доставили свидетеля.
— Панфилов?
— Так точно.
— Пригласите.
Самоконтроль у меня точно ни к черту, есть мандраж. Засовываю руки в карманы легкой курточки, которую накинул перед выходом, откашливаюсь и захожу. Сорокалетний лысеющий Игоревич выглядит уставшим. На спинке его стула висит снятый галстук, верхняя пуговица рубашки расстёгнута, а глаза покраснели — бессонная выдалась ночка.
— Доброе утро.
— Доброе, Филипп Олегович. Проходите, присаживайтесь, — майор сама любезность, он привстает и протягивает руку. — Я старший следователь майор Дмитрий Игоревич. Я вам звонил.
Не могу сказать, что мне приятно с ним познакомиться, поэтому просто жму руку и киваю.
— Я вас пригласил в качестве свидетеля, ведь мы нашли Оксану Воронцову благодаря вашему звонку… — он делает паузу и изучает мою реакцию.
— Как она?
— В порядке. Это все, что я могу сказать. От лица всей розыскной группы выражаю вам нашу благодарность за содействие!
Отслеживаю индикаторы: у него прекрасное настроение и очень высокий интерес ко мне. Ответа на благодарность он не получает — а что мне ответить? Это был мой гражданский долг? Через паузу майор продолжает:
— Давайте перейдем к моим вопросам…
Следующий час он расспрашивает меня обо всем: где я родился, где учился, на кого, где и кем работал. Он тянет из меня всю подноготную моей жизни, ниточку за ниточкой, после чего переходит к тому, ради чего он меня вызвал.
— Вчера вы позвонили родителям Воронцовой и сообщили точный адрес ее местонахождения. Откуда вы звонили?
— Из дома родителей.
— Кто это может подтвердить?
— Родители, старшая сестра.
— Адрес дома родителей?
— Вербицкого, 76, квартира 15.
— Вы ранее бывали в Листвянке?
— Не бывал.
— Где вы были вечером в субботу 14 мая этого года?
— Дома, играл на компе.
— Лица, могущие это подтвердить?
— Моя жена Яна, — отвечаю я, чуть запнувшись. — Мы подаем на развод, в настоящее время она проживает не со мной.
— Контактные данные супруги?
Я диктую ему телефон и адрес родителей Яны. Вот же влип!
— Откуда вы знаете Сергея Романовича Лосева?
— Я его не знаю. Кто это?
— Подумайте хорошо.
— Я его не знаю.
— Так… Свидетель утверждает, что не знаком с Лосевым… — бормочет майор, записывая показания. — При каких обстоятельствах вы познакомились с Воронцовой?
— Я с ней не знаком.
— Тогда как вам стало известно точное нахождение потерпевшей?
— Я не знаю, что сказать… Вы не поверите.
— Наше дело не верить, а проверять. Итак, как?
— Я это увидел.
— Увидели что?
— Сначала я увидел объявление о розыске по телевизору. А потом… Потом почувствовал, что как будто знаю, где она.
— Это как? — зевает майор.
— Да вот так. У нас был семейный ужин с родителями. После ужина племянник переключал каналы, и на одном из них я увидел фото пропавшей Оксаны. А через мгновение я знал, где она.
— Да вы что! — Игоревич удивляется вполне серьезно, и я бы ему поверил, не будь у него навыка лицемерия уровня «Бог». — Ничего себе, какой талант у нас пропадает!
— Нет у меня никакого таланта, такое со мной впервые.
— Спокойнее, Филипп Олегович, не волнуйтесь. Вот, выпейте водички.
— Спасибо, не хочу.
— Тогда я выпью, — он делает пару глотков и отставляет стакан. — И все-таки… Вы сами как-то можете объяснить, что с вами произошло?
— Понятия не имею. Я даже звонить не хотел, чтобы лишний раз не давать надежду ее родителям.
— Зачем же тогда позвонили?
— Отец настоял. Ему я, правда, не стал говорить про это «знание», пришлось придумать, что я по работе ездил в Листвянку и видел там эту девочку.
— Кто был с вами?
— Когда?
— Когда вы ездили в Листвянку.
— Я туда не ездил. Я так сказал отцу, чтобы не пугать его своими видениями, он бы решил, что у меня с головой не все в порядке. Что вы там пишите?
— Ничего. А зачем вы туда ездили? По работе?
— Я туда не ездил.
Он крутит свои подачи с разных сторон, задавая мне одни и те же вопросы по-разному, цепляется к мелочам и выспрашивает все, даже то, доел ли я вчера мамину солянку. На это у нас уходит еще около часа, и я прихожу к мысли, что наш разговор близится к завершению, и единственное, что меня беспокоит — это понять, копает ли он под меня, чтобы притянуть к соучастию в преступлении, или он как-то заинтересован выяснить способ, которым я определил местонахождение девочки.
Майор закуривает и протягивает мне пачку:
— Угощайтесь.
— Спасибо, бросил.
— Хорошо. Вы утверждаете, что в Листвянку не ездили, с Воронцовой не знакомы, Лосева не знаете, и все, что вас привязывает к этому делу — это ваш звонок с абсолютно достоверными данными того, где искать девочку. А я вам скажу, как было на самом деле.
Игоревич заглядывает в свою папку, гасит сигарету и пьет из стакана. Его кадык двигается с каждым глотком, словно вколачивая гвозди в крышку гроба, который я сам себе построил. Допив, он встает из-за стола, и, накручивая круги по кабинету, с энтузиазмом рассказывает свою версию:
— Итак, вечером 14 мая в кафе «Перчик» вы познакомились с жителем Листвянки Лосевым Сергеем Романовичем, восемьдесят восьмого года рождения.
— Бред! 14 мая я был дома, как и все остальные дни той недели, будучи безработным.
— Не перебивайте, Филипп Олегович. Вы мне свою версию уже рассказали, теперь дослушайте мою. Мы договорились? Хорошо, тогда я продолжу. Со своим новым знакомым, будучи в нетрезвом состоянии, вы проезжали мимо сорок девятой средней школы на автомобиле «Лада Калина», госномер такой-то. На обочине вы увидели голосующую девушку, остановились и подобрали ее. Вы предложили ей поехать с вами, якобы на день рождения друга, и в дороге напоили ее алкоголем. Доехав до дома Лосева в Листвянке, вы поочередно вступили с ней в половую связь. В разговоре выяснилось, что девушка несовершеннолетняя, в связи с чем вы с Лосевым, дабы избежать наказания, приняли решение убить девушку и скрыть тело. Однако, не решившись исполнить задуманное в ту ночь, вы с Лосевым заперли уснувшую потерпевшую в подвале дома, а сами, поймав попутку, уехали в город якобы по делам и не вернулись…
Майор, находясь за моей спиной замолкает. Ждет моей реакции? Ему от меня что-то надо, но что? У них же никаких улик на меня нет и быть не может, но тогда зачем он мне все это рассказывает? Все-таки считает меня соучастником похищения? Или надеется, что я поверю в их всезнание и во всем признаюсь? Решаю, что главное сейчас — это сохранять спокойствие, но это непросто. Сердце колотится и рвет грудину, система шлет алерты, а он спокойно продолжает, непринужденно переходя на «ты»:
— Ты надеялся, что ни твой новый знакомый, ни девушка не смогут тебя опознать, если ты затеряешься в городе. Возможно, ты также надеялся на то, что Лосев сам осуществит убийство и скроет улики… — он опять умолкает, ждет какой-то реакции, не получает и продолжает. — Шло время, ты успокоился и зажил своей прежней женатой жизнью. Но в твое отсутствие Лосеву стало жаль Воронцову, в связи с чем он не убил ее, а наладив с ней доверительные отношения, стал с ней сожительствовать. Девушка, по ее словам, боялась сообщать родителям о том, что с ней произошло. Кроме того, чтобы ее не узнали, большую часть времени она проводила дома…
— Вы закончили? Если бы было так, как вы рассказываете… Кстати, а почему вы «тыкаете»? Считаете, что мы уже достаточно знакомы для этого? Короче, если бы было так, зачем мне звонить ее родителям?
— Затем, что вчера, увидев Воронцову по телевизору, ты забеспокоился. Может быть, тебе даже стало жаль девушку, ведь то, что она все еще в розыске, значило, что, скорее всего, Лосев ее убил… И тогда ты решил успокоить свою совесть, позвонив ее родителям. Я даже знаю, как ты рассуждал: «Убил-то ее Лосев, так что и вина вся будет на нем!». Еще ты думал, что за давностью событий и с учетом алкогольного опьянения тебя наверняка не опознают — ни Лосев, ни Воронцова. Вот такой примерно ход событий. Ну что, будем признаваться?
— Мне не в чем признаваться.
— Отрицаешь участие в похищении и изнасиловании? Ты понимаешь, что тебе светит с твоими статьями, Панфилов? Я же тебя прям щас закрою, понимаешь? Засажу в камеру, ты же к обеду уже кукарекать начнешь!
Ему не надо меня пугать, мне и так страшно. Пустые у него угрозы или нет, но перспектива провести хотя бы день в изоляторе с уголовниками по подозрению в такой статье в восторг не приводит. Игоревич же может задержать, как минимум, на трое суток. Черт, по глупости засунул пальчик, и теперь бездушная машина просто затягивает меня полностью под пресс, чтобы перемолоть в комок кровавой слизи. Пытаюсь собраться с мыслями, которые мечутся в черепной коробке в поисках хоть какой-нибудь зацепки вылезти из всего этого, и у меня получается. Меня отпускает.
— Товарищ майор, просто покажите меня Оксане. Уверен, она меня не узнает.
— Смысл? Она не помнит, как ты выглядишь. Девочке четырнадцать! Моей дочери столько же! Вы ее водярой напоили! Что она может помнить?
Нет у него дочки, только сын, — абсолютно точно исполняет. Театр одного актера. Чего он добивается? Поймав следователя на лжи, я окончательно успокаиваюсь. Соврал в этом, может, соврал и в остальном — и нет никакого знакомого у Лосева. Тогда к чему это все? В любом случае, злости во мне сейчас больше, чем страха.
— Хорошо, Лосеву меня покажите. Допросите жену, она подтвердит, где я был в тот вечер!
Майор ехидно улыбается. Я деланно вздыхаю и предлагаю:
— Или давайте я попробую найти кого-нибудь из ваших потеряшек? Кто у вас в розыске?
— А давай! — легко соглашается майор.
Он вытаскивает какую-то папку, перебирает листы и выдает мне несколько из них: все пропавшие дети и подростки. Изучаю первый — пропавший семилетний мальчик Никита. Я перевожу взгляд на Игоревича — он замер, словно борзая, почуявшая след. Данных достаточно для поиска по карте интерфейса. Я прикрываю глаза, чтобы не выдать себя, и по запросу вижу в одном из городских домов метку мальчика. Значок серый, и при фокусе на нем система отображает: «Останки». Смотрю следующего ребенка. Девятилетний Егор — «Останки». Шестнадцатилетняя Кристина обнаруживается в Дубае. Еще одного подростка разбросало по двум разным городам. Распилили на органы?
Мне хочется помочь, и дать ему все данные, что мне открылись, но я не хочу помогать так — вытащенный из дома под утро, под давлением и угрозами. Я помогу на своих условиях, и не только ему, но не сегодня. Сейчас он, при желании, может привлечь меня по всем этим делам и повесить этих несчастных детей на меня.
Смотрю на майора:
— Ничего.
Он все-таки не может скрыть разочарования — вижу, как снижается его интерес ко мне и падает настроение.
— Я пытался, товарищ майор. Видимо, это так не работает.
— Очень прискорбно для тебя, Панфилов, — говорит он, возвращаясь за стол.
— Вам виднее.
Какое-то время он, зевая так, что сворачивает челюсть, перечитывает протокол допроса. Затем дает мне ознакомиться и подписать. Я смотрю, что там написано и спотыкаюсь на том моменте, где Игоревич описывает, как я узнал, где Оксана: «После просмотра телевизора, где я увидел объявление о розыске Воронцовой О., мне было видение с точным местом ее нахождения, включая адрес».
— Видение?
— Ну а что еще? Думаешь, ты первый? Сейчас этих экстрасенсов столько развелось — сами чуть не каждый день пишут письма. А нам все проверять. Но такого, чтобы прям в точку, до номера дома — такое впервые.
Впервые за все три часа допроса я вижу его почти искренним. Если только это не очередная попытка раскрутить меня… Хотя, видно, что его интерес ко мне упал до минимума.
— Майор…
— Да?
— Там реально был сообщник у Лосева?
Ответа я не получаю. Вместо этого он звонит кому-то:
— Кофе мне можешь захватить? Ага, спасибо.
Дочитав протокол, я не нахожу в нем ничего для себя криминального, только мои ответы на его вопросы.
— Дочитал, замечания есть?
— Нет. Все вроде верно.
— Подписывай.
Я подписываю и жду, что будет дальше.
— Спасибо, Филипп Олегович, вы свободны, — Игоревич встает и прощается. — Всего доброго!
— И все?
— А что вы хотели? — удивляется он. — Посидеть в ИВС?
— Товарищ майор, тогда к чему это все было?
— Что?
— Вы придумали какую-то нелепую историю с моим участием, угрожали, что-то о петухах говорили…
— Помилуйте, я просто изложил вам версию следствия.
— Так у него все-таки был сообщник?
— Пойдемте, Филипп Олегович, прогуляемся на воздух. Душновато здесь!
На улице у меня кружится голова — после прокуренного кабинета следака кислород действует, словно доза наркотика. Часы показывают начало десятого.
— Отложите свой телефон на ту лавочку, — просит майор. — Не бойтесь, не украдут.
Заинтригованный, я делаю, как он сказал, и возвращаюсь к нему. Он снова переходит на «ты», видимо показывая, что разговор неформальный.
— Видишь ли, Филипп… С девочкой история понятная — переходный возраст, конфликт с родителями, проблемы в школе… С Лосевым они познакомились, когда он остановился ее подобрать на дороге. В общем, разговорились, быстро сошлись и поехали к нему домой. Секс, конечно. Потом Лосев узнал, что она несовершеннолетняя, запаниковал и запер ее в подвале. Все это выяснилось только сегодня, после твоей наводки. Получается, что ты физически не мог знать, где она, хотя бы потому, что света белого она не видела ни дня в Листвянке. Но как-то же узнал? Как?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Ты же не экстрасенс? Не маг? Может колдун или ведун какой?
— Я продажник, какой из меня ведун, — улыбаюсь, кажется, в первый раз за эту ночь.
— Вот и я о том же! Но такие вещи могут случаться спонтанно, во время стресса, например. Понимаешь?
— Стрессу нагоняли что ли?
— Ну, извини, работа такая… В общем, подумалось мне, а вдруг получится у тебя? Ты бы видел всех этих несчастных родителей! — майор срывается и чуть не кричит. — Они уже и не надеются, что их дети живы, но хотя бы тело найти! Похоронить по-человечески!
— А получилось бы? Тогда что? Под замок и трудиться на благо Родины?
— Да нет, конечно. Обращались бы время от времени. Коллеги, бывает, обращаются ко всяким ясновидящим, неформально, понятно.
— Ясно. Ладно, я пойду.
— Погоди… Без обид?
— Без обид. Удачи, майор.
— Филипп, спасибо тебе, короче, — он бросает сигарету и протягивает мне визитку. — На случай, если будут новые видения. Бывай.
Он уходит. Я кручу в руках его визитку, и мне стоит труда не побежать за ним, чтобы дать координаты всех пропавших. Я сделаю это, но иначе.
Иду по улице в поисках какой-нибудь кофейни — хочется кофе и передышки, чтобы все обдумать. Размышляю о том, что мне повезло, и будь история такой, как рассказал Игоревич, я стал бы первым подозреваемым на роль сообщника Лосева. Хороший урок, чтобы перестать демонстрировать способности направо и налево, не имея четких тому объяснений. Уже сейчас, если кому придет в голову, можно накопать несколько странностей — знание подробностей из жизни наших дворовых гопников, мое «пророческое» выступление в клинике, выход на Виницкого… Еще и продажа компьютера Травкину — я тогда тоже козырял знанием некоторых подробностей его жизни.
В первой попавшейся кофейне покупаю большую чашку черного кофе, и когда его приносят, беру сахарницу-дозатор в руки, чтобы подсластить, но передумываю. Надо худеть, ведь наверняка лишний вес сказывается на показателе ловкости. Странно, что система еще не повесила дебаф ожирения, или предожирения, как говорила доктор Шведова — что-то с минусом на всё.
Неторопливо пью крепкий кофе и изучаю свой список задач:
Подать на развод с Яной.
Сходить с Викой в кино.
Анонимно передать майору Игоревичу информацию о пропавших детях.
Определиться с видом единоборств для развития навыка рукопашного боя.
Решить, что развивать из основных характеристик, и что — из навыков.
Изучить, как можно развить ловкость.
Сменить квартиру на меньшую.
Дочитать книгу о продажах.
Вернуть собаку Ричарда ее владелице Светлане Мессершмидт.
Связаться со старыми друзьями и вытащить их куда-нибудь посидеть-пообщаться.
Следом смотрю список квестов:
Работа для Сявы.
Помощь девочке-студентке.
Выполнение квестов — дело нескольких дней. Уже в понедельник Сяву должны официально принять на работу. С Мариной тоже несложно — рано или поздно, мы заключим для нее первый контракт.
По списку задач тоже вроде все просто, но меня удивляет порядок приоритетов, который выставила им система. Первыми двумя пунктами идут мои отношения с Яной и Викой, хотя эти задачи абсолютно не критичны. Может, учитывается какое-то подсознательное желание?
На развод мы идем подавать во вторник, и, надеюсь, ночной звонок Яны на это не повлияет. Думаю, стоит ей позвонить сегодня, узнать как дела, и все ли в силе. Надеюсь, у нее все хорошо, как бы мы не расстались, а чувство сожаления никуда не делось — возьмись я за ум хотя бы годом ранее, жить — не тужить нам с Янкой до старости.
Пропавшие дети и помощь Игоревичу — тоже в топе. Выверты сознания, не иначе.
С детьми решаю надолго не затягивать — там каждая минута на счету, если говорить о живых, но надо продумать процесс передачи данных. Писать ему на электронную почту с визитки? Слишком очевидно, что это я. Из других вариантов — отправить обращение через сайт МВД, я посмотрел, там есть такая функция. Можно сразу указать, кому конкретно обращение, то есть, существует шанс, что информация дойдет до Игоревича. А вот как отправить? Может купить левую симку в переходе, дешевый смартфон, и отправить с него? А может, не придумывать ничего, а просто распечатать на принтере и отправить бумажное письмо? Решаю целенаправленно этим заняться завтра.
Света вернется только в следующий четверг, так что задача с Ричи просто откладывается до ее приезда.
Встреча со старыми друзьями… Это пока потерпит.
А вот остальные задачи требуют изучения и проработки. Этим и займусь сегодня после тренажерки.
Я допиваю кофе, вызываю Uber до дома и выхожу из кафе. В машине мне кто-то звонит. Отвечаю и слышу знакомый зареванный, но счастливый голос:
— Филипп, доброе утро! Это Ирина, мама Оксаны. Просто хотела сказать вам большое спасибо! Храни вас Бог!
Я не успеваю ответить, как она отключается. Пока я думаю, почему Ирина так немногословна — может, все-таки сомневается в моей непричастности, система выдает мне одно за другим пару уведомлений:
Ваша репутация у Ирины Воронцовой повысилась.
Текущее отношение: Уважение 30/120.
Получены очки опыта за важное социальное деяние: 2000.
Очков опыта до следующего уровня социальной значимости: 2160/8000.
Похоже, помочь Игоревичу — не самая плохая идея.
