Глава 24
Так и общаемся
Легко быть непобедимым в семилетнем возрасте.
Точнее – чувствовать себя таковым. Справедливым, честным, благородным, а поэтому – непобедимым. Вроде бы и никакой связи между этими качествами нет, но это только на взгляд взрослого человека. Ребенку же достаточно, чтобы какой-нибудь свежеосознанный родительский постулат дал при начальном тестировании положительный результат.
Поясню.
Учат, к примеру, тебя родители защищать слабых – обычное дело. Такая наука – это общепринятая норма, согласитесь. Ну, по крайней мере, в семидесятых годах. И вот, намотав на свой детский ус эту норму, поверив на слово в непогрешимость безусловных истин, ты при первой же возможности бесстрашно кидаешься в неравный бой. Допустим – с распоясавшимся хулиганом на улице. Который, скажем, страстно желает отобрать какой-нибудь сладкий пряник у беззащитного карапуза. И так получается, что злодей пасует. Хотя, как правило, может и просто по ушам надавать светлому рыцарю, однако об этом чуть позже. В нашем случае хулиган, опешив от неожиданности или по какой другой причине, позорно отступает. А новый родительский закон получает эмпирическое подтверждение!
Что получается?
На данном этапе познавания мира, зачастую очень коротком, ты начинаешь чувствовать себя НЕПОБЕДИМЫМ носителем добра. Ведь все так элементарно! Мир приобретает яркий двухцветный окрас. Вселенная становится простой и понятной. Люди четко делятся на две неравные категории – «хорошие» и «плохие». В мозговой подкорке остаются глубокие зарубки очевидных догматов.
Преисполненный благородными порывами справедливости, воодушевленный собственной непогрешимостью и дезориентированный вновь приобретенным ощущением непобедимости в борьбе за все хорошее против всего плохого, ты в очередной раз выступаешь с открытым забралом и… рано или поздно все же получаешь по своим несчастным ушам. На твой малолетний взгляд – странное и непоследовательное событие. Неправильное. И… довольно болезненное.
Случайность, наверное…
И снова в бой! За правду! За наших! И… на тебе новое ощущение – синяк под глазом. Или разбитый нос. Или губа распухшая да саднящая. И смутно-тревожные догадки о наличии все-таки некоторых полутонов в казалось бы элементарной структуре мироздания. Еще не крушение, но явное пошатывание черно-белого мира. Не все так примитивно, как выясняется благодаря кровавым соплям из носа или распухшему уху. Не так железобетонно, как мама сказывала. И папа поддакивал.
И ты делаешь свой первый, очень осторожный, но уже по-настоящему критический шаг на бесконечно долгом пути самостоятельного приобретения собственного жизненного опыта. И шагаешь дальше, но что очень важно – фундаментальная аксиома и первые ощущения подтверждения ее справедливости светлой отметиной останутся в памяти до конца твоих дней. И не мертвым грузом, нет! Серьезным мотивационным фактором твоих дальнейших поступков.
И что не менее важно – эту аксиому тебе в нужном возрасте КТО-ТО ДОЛЖЕН ДАТЬ! Кто-то безоговорочно уважаемый и, безусловно, любимый.
Да, мой юный друг. Это твои родители.
Не школа, не улица, не бодрая соседка и не дядя из пивной.
РОДИТЕЛИ!
Конечно, правило может сломаться на первом же тестировании. Красивый нравственный закон может и не получить своей сургучной печати. Своего священного подтверждения. Ну не опешит хулиган в рассматриваемом случае – и надает все же по ушам «воину света». Сразу же, с первого раза! Бывает. Но дело в том, что выданная родителями аксиома не единична! Она всего лишь одна из капель щедрого и богатого потока нравоучений. И даже если половина из них получит практическое подтверждение, этого более чем достаточно для формирования правильного, на мой взгляд, человека.
Человека нравственного.
Homo moralis!
К слову, современные мамы и папы как-то меньше грузят своих отпрысков подобными постулатами. Хотя, может быть, я и ошибаюсь. По крайней мере, на мою детскую голову в семидесятых годах ежедневно обрушивались десятки очевидных нравственных правил, которые приходилось изучать и осваивать на собственном опыте. И не только на мою голову. Морализаторский поток омывал все мое детское окружение, моих друзей, одноклассников, случайных товарищей. Со стороны взрослых, со стороны газет, радио, телевизора, пусть и черно-белого. Но этот поток был. Могучий и неиссякаемый.
А вот в наши дни двадцать первого века я его как-то не видел!
Идет, конечно, какая-то инфа со всех сторон, из разных источников. Что-то похожее на гремучую смесь христианских заповедей с моральным кодексом строителя коммунизма в загадочном корытце «общечеловеческих ценностей», которых до сих пор никто толком определенно и не сформулировал. Со всех сторон брызжет этот подозрительный кисель на детское сознание. От родителей в меньшей степени, так как они тоже сегодня дезориентированы. Про школу вообще молчу. Даже пресловутая «улица» стремительно теряет свою значимость и авторитет.
Разумеется, вы понимаете, куда я клоню – другие в наше стремительное время информационные истоки.
Да-да. Он самый. Почтенный батюшка-интернет.
Только сильно сомневаюсь я, что этот монстр будет настаивать на необходимости защиты слабого карапуза от оборзевшего хулигана. Или будет яростно клеймить вруна, лицемера, подлеца. Ох, сильно я в этом сомневаюсь. Скорее будет наоборот – если присмотреться хотя бы к тому же ютубу.
Бесспорно – информации у современного ребенка стало на несколько порядков больше. Самой разнообразной и зачастую очень противоречивой.
А вот нравственных маяков… извините-подвиньтесь…
Не хватает!
Вот у Борюсика таких маяков в детстве явно было недостаточно.
Хотя до интернета еще жить и жить. И морализаторство семидесятых, как мы выяснили выше, было безусловным и тотальным. Однако удалось ему как-то увернуться. Сберечь свою девственную черную душу.
Видимо, что-то не так было у него с родителями.
Маргиналы?
Возможно. Только по этим временам даже последняя пьянь пытается научить ребенка все же чему-то хорошему. Хотя бы по схеме «не стань таким, как я, малыш».
Может быть, Борюсик – мажорик? Брошенный вариться в собственном соусе «золотой мальчик»? Обеспеченный и беспринципный.
Ну, судя по его лексике, черточкам высокомерия… похоже…
Хотя не стоит забывать, что живет он уже второй жизнью. И не двадцать ему, а уже за шестьдесят. Было время подвесить язык так, как нужно. И нос задрать до небес. Самый умный же! Ох, чувствую, и у меня это зазнайство порой проскальзывает. Некрасиво, сударь…
Впрочем, речь не обо мне. Я как раз в этом раскладе на светлой стороне. А вот Борюсик свою червоточинку, превратившую его в криминального монстра, явно получил где-то в детском возрасте. Точнее – недополучил чего-то хорошего. Того, что естественным путем достается подавляющему большинству детей. Через родителей, как мы выяснили выше.
Неполная семья? Очень может быть. Что-то в этом есть.
Белобрысая морда чего-то там про батю своего заикалась. Мол, «хлороформа у родителя много». Медик папочка? Допустим. Причем медик с доступом к лекарствам группы «А». Ну, по крайней мере, отец у него есть. Получается, нет матери. Это – как версия. Просто папе было не до своего отпрыска на каком-то этапе. В сыновьем возрасте, когда самые что ни на есть нравственные аксиомы и должны были лечь в соответствующие ячейки формирующейся личности. Это возраст от пяти до десяти. Скорее даже – от шести до восьми лет.
Да. Так точнее.
Лет с девяти и старше – личность начинает приобретать, образно говоря, кристаллическую решетку, необратимо твердеющую день ото дня. А у младенца до шести – не сформировалось еще окончательно абстрактное мышление, позволяющее критически относиться к окружающей действительности. И, собственно, к тем самым нравоучениям. От папы и мамы.
А вот если их нет – беда!
И, кстати, если в этот возрастной промежуток ребенок получит психологическую травму, последствия могут стать фатальными. Чуть раньше – не до конца поймет, что случилось. Чуть позже – может выстоять и не сломаться. Но если попасть в этот «карман»…
Итак, можно уже штрихами набросать психологический портрет злодея.
В анамнезе.
– В общем, Сергей Владимирович, думаю я, что надо искать великовозрастного избалованного сынка какого-нибудь видного врача, у которого есть доступ к наркотикам и разным другим редким лекарствам. Это как минимум начальник отделения или ведущий специалист. Хотя может быть и тупо – кладовщик…
– Тупо?
– Не берите в голову. Еще пунктик: этот сынок в возрасте шести-восьми лет получил какую-то психологическую травму. Возможно, лишился матери. Как версия. Попробуйте сделать отсев и по этому признаку. Плюс – имя: Борис. Немаловажная позиция для статистической выборки. Ну и увлечения – спорт, радиодело, фарца. Просто в довесок.
– А он может быть залетным? Гастролер какой-нибудь?
– Маловероятно. Связи, знакомства. Хорошо ориентируется в среде местных бандюганов. Есть, конечно, опасность, что он иногородний. Будь я на его месте – не стал бы прописываться в городе, где собираешься крутить серьезные криминальные схемы.
У Пятого правая бровь поползла вверх.
– Но это в моем случае, – предпочел я не замечать удивления начальника, – возможно, злодей так глубоко не роет. Судя по его ошибкам – он далеко не Спиноза. Борзый – да. Дерзкий, оригинальный – не спорю. Но не аналитик. Человек действия. И настроения. И…
Я замялся.
Чуть не ляпнул, что у нашего клиента опыт шестидесятилетнего мужика.
Стоять, Зорька! Нельзя пока светить наши общие с Борюсиком секреты. Нет пока у нас с Пятым нужной точки соприкосновения. Догадки догадками, но моей взрослой сущности в детском теле я пока официально не афиширую. Поэтому и гаденыша нашего характеризовать в данном аспекте недопустимо.
– И? – От Пятого просто так не отделаться. Коготок увяз – всей птичке каюк.
– И еще он явный вундеркинд, – начал я юлить, – был в детстве… по-моему…
Шеф с интересом рассматривал мои конвульсии.
Вот зараза. Когда уже темнить-то перестанем друг перед другом?
Да нет, что-то меня все-таки останавливает. Раскройся я официально – Пятому придется докладывать наверх. А там… наверное, вы понимаете. Помните комедию «Ширли-Мырли»? «Что-то я этим японцам как-то не доверяю».
Повременим пока…
– Ну, то есть шарит он не как двадцатилетний оболтус, – «сдулся» я и открытым текстом выложил все как есть: – Соображалка у него как у старого и тертого зэка. Долго пожившего и много повидавшего. Примите это в качестве моей легендарной интуиции. Без доказательств.
И отвел глаза, потому что шеф уж больно пристально уставился мне в переносицу. Что он высмотреть-то хочет? Как шестеренки крутятся за тонкой стенкой моей черепной коробки? Ну да! Андроид я! Робот человекообразный! Засланный механический казачок. Приятно познакомиться, жалкие и никчемные людишки… Ха… Ха… Ха…
Всем хорош Сергей Владимирович и все-таки – гэбэшник до мозга костей, как ни крути! Косячки, недомолвочки, подозреньица всякие – терпеть не могу!
– Что?! – возможно, чуть грубовато прервал я затянувшуюся паузу и нагло встретил взгляд начальника.
– Да ничего, – как ни в чем не бывало пожал плечами шеф. – Все у тебя?
Я прекрасно понимал, что даже мои бездоказательные умозаключения Пятый использует на всю катушку.
Чего я на него взъелся?
– Все у меня. – Я по инерции чуть резковат, но начальник был милостив и не акцентировался на пустяках. – Сам я планирую потереться около дома наших татар подозрительных. Которые в большинстве своем русскими записаны. Около Исаковых.
– Я понял, – кивнул начальник, – принимается.
Странно. Что за покладистость?
– Если что, маячок будет при мне, – не успев переключиться, попытался я убедить Пятого в том, на что он уже дал добро.
И шеф это сразу же четко и обидно зафиксировал:
– Разумеется. А что, были другие варианты?
Получи за грубость! Ни слова претензий, а чувство, будто опустили принародно.
Я выбросил белый флаг:
– Без вариантов…
– Вот и славненько!
Разговор окончен.
Так и общаемся.
