Варя
Вот не хотелось Варе, а все-таки к вечеру поехала в штаб-квартиру комиссии. Оставила Алешу дома спящим и отправилась.
Не то чтобы соскучилась по работе – просто стало точить нехорошее предчувствие. Хотя по предчувствиям у них в семье, конечно, Данилов главный – но, может, она от него напиталась. И ей стало казаться – что-то нехорошее произойдет. Или уже произошло, а она пока об этом не знает.
Пробирки с собой не повезла – не будет она контейнер по столичному метро таскать, завтра утром доложит Марголину, пусть вызывает нарочного, опечатывает, передает в исследовательский отдел.
В штаб-квартире комиссии никого не было – ни Марголина, ни кого другого. Да, Марголин – не Петренко, при нем люди на работе не горят. Вечер воскресенья – самое время домашние дела поделать, хозяйственные заботы порешать. Отсек научно-исследовательского отдела пуст, оперативников тоже никого. Только скучающие прапорщики на вахте да малознакомый офицер в роли дежурного по части – кажется, из отдела «Д» (дезинформация) – в предбаннике у Марголина упоенно раскладывает компьютерный пасьянс.
– Что-нибудь интересное есть? – спросила Варя.
– Вот, смотри, я тебе распечатаю. – Офицер оторвался от виртуальных карт. – Я даже Марголину звонил, тот сказал – до завтра терпит. Но раз уж ты здесь.
Он вытащил из принтера и протянул девушке пару листов машинописи и фотографию.
Фото было сделано камерой наружного наблюдения, и, несмотря на черно-белое изображение и плохое качество, на нем совершенно безошибочно узнавался ее подопечный – Кордубцев. В руке он держал пистолет.
Варя нетерпеливо схватила читать листочки.
Сегодня в 05.20 мск (12.20 местного времени) в городе Хабаровске по адресу: улица ***, дом ***, в дежурное отделение Рабочего-крестьянского банка ворвался мужчина. Угрожая оружием, он заставил охранника банка Челобитьева С.М. лечь на пол. Сотрудница банка Потылицына Т.П., как явствует из ее показаний, немедленно нажала тревожную кнопку, однако сигнал в райотдел полиции не поступил. Как впоследствии выяснилось, тревожная сигнализация по неустановленным причинам вышла из строя, притом что видимые, физические ее повреждения отсутствуют.
Как показывают очевидцы, неизвестный из своего пистолета выстрелил в лежащего охранника Челобитьева, однако впоследствии на теле последнего не было обнаружено никаких ранений. Его смерть, по предварительному заключению врачей, наступила от острой сердечней недостаточности. В настоящее время тело Челобитьева направлено на экспертизу.
Угрожая огнестрельным оружием, неизвестный заставил сотрудницу банка Потылицыну открыть главный сейф, а также сейфовые ячейки, и похитил оттуда, по предварительным данным, около пятнадцати миллионов рублей. В то время, пока преступник орудовал в банке, другая сотрудница, Астанина К.К., также пыталась подать сигнал при помощи тревожной сигнализации, однако ей также совершить это не удалось по причине поломки вышеуказанной системы.
Завладев денежными средствами, преступник выскочил из отделения и скрылся с места преступления. В городе введен план «Перехват», который по состоянию на 21.00 местного времени (14.00 мск) результатов не дал. На месте преступления был обнаружен, очевидно, брошенный преступником муляж огнестрельного оружия, изготовленный из пластика. Отпечатки пальцев отсутствуют.
«Кордубцев, – вздохнула Варя. – Конечно, Кордубцев. Мерзавец продолжает действовать. Видимо, пытается собрать себе первоначальный капитал для дальнейшего. И как это на него похоже! И еще одна смерть – в этот раз ни в чем не повинного охранника. Буслаев хоть Кордубцева остановить хотел, реально его благоденствию угрожал. А этот Челобитьев при чем? Даже не сопротивлялся, судя по сообщению. Но все равно. Выстрел из муляжа пистолета – и инфаркт, подумать только!»
– По-моему, как раз для вашего отдела работенка привалила, – сказала Варя, адресуясь к дежурному офицеру (как его зовут – Гоша? Жора? Юра?). – Ты ведь из отдела «Д», правильно? Надо будет грамотную дезу давать, чтобы никаких сведений не просочилось – об инфарктах, которые случаются после стрельбы из муляжей.
– Да я знаю, – отмахнулся тот. – Но приказа от Марголина пока не поступало.
– Да, кому-то предстоит командировка на край света, – заметила Кононова.
Из своего кабинетика она позвонила генералу Марголину – у того и дома, и на даче имелись аппараты ВЧ-связи. Доложила свои соображения по поводу случившегося в банке, прямо назвала убийцу и грабителя по имени и спросила:
– Мне выезжать в Хабаровск?
– Нет, Кононова, – ответил генерал. – Ты от дела Кордубцева отстранена.
– А кто будет им заниматься? – упавшим голосом спросила Варвара.
– Не твоего ума дело.
* * *
Казалось бы, все самое плохое, что с ней могло случиться в это воскресенье, случилось.
Но все равно – тревожное чувство Варвару не только не покидало. Оно нарастало.
Она вышла из подземелья комиссии. Думала, на свежем, открытом воздухе пройдет. Думала, играет вегетативка, дает о себе знать смена часовых поясов. Но, как бы то ни было, ощущение тревоги усиливалось.
Позвонила Данилову. Его мобильный не отвечал. Набрала домашний – тоже молчание. Вдруг он, как она, на работу сорвался? Но нет, и рабочий молчит. А Сименсу, главному менеджеру и импресарио, звонить стыдновато – что он скажет? Загулял бойфренд в выходной, а дамочка его ревнует?
Варя бросилась домой. Как девочка, летела по эскалаторам, перебегала на станциях из вагона в вагон, чтобы не терять времени на пересадке.
А телефоны Данилова все молчали.
По улице от «Новослободской» она мчалась во весь опор. Прохожие удивленно косились. Кто-то присвистнул вслед.
Она принеслась к подъезду бегом. Влетела в лифт. Скорей, скорей!
Вот этаж. Дрожащими руками отперла входную дверь. Вбежала в квартиру.
Данилов лежал на кровати навзничь.
Он был изжелта-бледен, словно мертвый человек.
Варя бросилась к нему. К его бесконечно милому лицу.
Он все-таки дышал.
На ковре у дивана валялись использованный шприц и пустая пробирка из числа тех, что передал ей Корюкин.
* * *
Они обычно оставляли друг другу записки на столе, на кухне. Обыкновенно краткие: ужин в холодильнике, буду поздно и тому подобное. Теперь письмо выглядело непривычно длинным. Начиналось оно крупными буквами:
ПРОСТИ МЕНЯ, ВАРЯ!
И дальше:
Я понимаю, что по отношению к тебе поступаю страшно по-свински. Но то, что я делаю, я делаю не из любопытства и не из каких-то шкурных интересов – хотя и из них, если вдуматься, тоже.
Я очень хорошо понимаю – как, наверное, никто другой на свете, даже ты, – что Кордубцева сегодня (а тем более завтра) нам не остановить. А грозит он не только стране, всему человечеству, но и, в первую голову, мне и тебе. Поэтому надо застопить его вчера. И я постараюсь это сделать.
План у меня такой. Ты говорила, что эта, так сказать, «сыворотка времени» забрасывает обычно в конец восьмидесятых – начало девяностых. Что ж, прекрасно. Как раз, как ты рассказывала, в начале девяностых начали встречаться будущие родители Елисея. В 93-м, кажется, они поженились. Замечательно, я сделаю все, чтобы они НЕ поженились. И, соответственно, вурдалак Кордубцев не родился. А если вдруг промахнусь и окажусь позже – там, где они женаты, – тогда устрою так, чтобы он НЕ родился. Тем более, как ты рассказывала, у родителей с деторождением были проблемы, и он появился на свет только в 98-м. Не знаю, что я конкретно стану предпринимать. Как повлияю на Кордубцевых-старших. Буду интриговать, разделять, властвовать? Не знаю. Разберемся на месте.
И еще. Я тебе рассказывал, что примерно в те времена, в 90-м году, в Энске скончалась моя матушка. Смерть ее была отчасти таинственной: то ли упала с морского обрыва, то ли покончила с собой. А может, ее даже толкнули. И мой отец хоть и не впрямую, но был в том виновен – во многом маму мою убило его, прямо скажем, разгульное поведение. Может, мне удастся – если я вдруг попаду в шкуру своего собственного отца – исправиться? И тем спасти маму? А может, я спасу ее самым непосредственным образом – в девяностом, физически?
Наконец, и сам отец мой тоже не прожил, я считаю, всего отмеренного ему срока. Тоже фактически погиб. Может, я и его жизнь сохраню-улучшу?
Но главное, конечно, Кордубцев. Если бы не он, я не стал бы этого делать, поверь.
Когда я решу в прошлом все наши и свои дела, приду к профессору Рябчинскому, скажу ему заветную формулу, и он, я надеюсь, отправит меня обратно.
И мы снова встретимся.
Прости меня за все.
И все-таки я смиренно надеюсь, что ты не бросишь бренное мое тело, позаботишься о нем.
Знай: как бы там ни было дальше, больше всего в этой жизни я люблю тебя, и больше всего мне будет не хватать именно тебя.
Твой
Ал. Дан.
Варя вернулась в комнату, где по-прежнему мирно лежал-спал навзничь ее сердечный друг.
Она сжала опущенные кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони, и со всей злостью, во всю силу легких выкрикнула:
– Чертов эгоист!!!
