He знаю, как вы, но некоторые из моих самых близких, посвященных людей, которым было позволено прочитать первые наброски к роману «Профиль Иешуа», заявили мне после: «Я тебя ненавижу, Фитцек!» И на мой вопрос почему, объясняли: «Потому что ты заставил меня симпатизировать педофилу».

Если вы еще не прочитали книгу до конца, потому что относитесь к тем чудакам, которые пролистывают вперед, то с этого места вам лучше не читать дальше.

Всем же другим скажу: и мне Космо становился все милее и милее, с каждой строчкой, что я о нем писал.

Я решил уделить ему больше внимания в триллере, чем планировал, в тот день, когда увидел перед собой на автобане машину с наклейкой «Смертная казнь растлителям детей!».

Помимо того что понятие «растление» не передает невероятных физических и душевных страданий, причиняемых ребенку, само высказывание неправильно еще с другой точки зрения.

В ходе своих исследований я в последние годы занимался темой насилия над детьми и поэтому знаю, что в нашей стране невероятно большое количество педофилов – около 250 000.

Но я также знаю, что часто принятое в обществе отождествление «педофил = преступник» неверно. Не каждый педофил совершает насилие над детьми или смотрит незаконную порнографию.

Исследования показывают, что большинство хотели бы избавиться от этого влечения. Однако, с учетом того, что сегодня известно науке, педофилия, к сожалению, неизлечима. Но подверженные ей могут научиться контролировать свое поведение. Правда, для этого необходимо как можно раньше обратиться к профессионалам. Если педофил перешел определенную черту и обратил свои абстрактные фантазии в конкретные действия, тогда уже слишком поздно.

Но для большинства тех, кто страдает от своей склонности, не проявляя ее, существует великолепное учреждение, о котором вы можете узнать больше по адресу werden.de.  Там есть профессиональные предложения разных видов терапии для людей, которых привлекают дети.

Признаюсь, мне, как отцу семейства, нелегко видеть в таких людях пациентов, а не монстров. И водитель автомобиля с той самой наклейкой, наверное, сразу бы усадил всех, кто обратится в «Kein Täter werden», на электрический стул. Но такое радикальное мнение, конечно, абсурдно, так как оно подразумевает, что речь идет о нескольких исключительных случаях, с которыми можно справиться смертной казнью, а не о массовых преступлениях.

Здесь я хочу признаться в, наверное, политически некорректных чувствах: я могу понять любую мать и любого отца, которые желают смерти человеку, который совершил насилие, надругался или убил их ребенка. Мое глубочайшее неприятие смертной казни, вероятно, будет забыто, как только это коснется моей собственной семьи.

Но из разговоров с судебными медиками, прокурорами и судьями я знаю, как легко ошибиться. Даже если случай кажется однозначным, всегда есть риск наказать невиновного. Как в случае Норберта К. из Заарланда, который восемь лет отсидел в тюрьме за изнасилование ребенка, а когда вышел, выяснилось, что все обвинения были выдуманы, а экспертизы ошибочны. Если бы требование на наклейке было законом, то в 2004 году казнили бы невиновного. Это только один пример многочисленных судебных ошибок.

Мои примечания к этой книге не должны сейчас превратиться в программное эссе на тему «Смертная казнь: за и против». Я клоню к другому: именно в рамках этой эмоциональной темы мы должны взглянуть на проблему очень трезво. Не ради преступников, а ради жертв! Особенно ради будущих жертв.

Представьте, что за машиной с наклейкой ехал бы не я, а мужчина, который как раз раздумывает, не обратиться ли ему в «Kein Täter werden». Он даже записался на прием, потому что заметил у себя нездоровое влечение, которое его мучит. Боясь самого себя и не желая причинить другим вред, он хочет получить медицинскую и психологическую помощь. Он и без того чувствует себя последним дерьмом, а сейчас еще читает и этот призыв на багажнике.

А теперь представьте себе, что этот мужчина отменяет запись в клинике. Страх быть заклейменным как педофил в конце концов взял верх. Кроме того, он думает: «Я ведь еще ничего не сделал, я и сам справлюсь!» Но у него не получится. Боясь навлечь на себя публичный позор, потерять уважение, работу, будущее в целом, он будет молчать и пытаться «справиться» в одиночку. Но, как правило, без профессиональной помощи его хватит ненадолго. Шансы, что когда-то пострадает ребенок, резко возросли.

Что я хочу этим сказать: как бы ни была понятна наша реакция – отвращение и презрение – к такому человеку, мы обязаны мыслить здраво и думать на шаг вперед: о наших детях!

Я предпочитаю жить в стране с эмоциональным климатом, где педофилы решаются попросить профессиональной помощи, чем в стране, где дети подвергаются насилию, потому что из-за страха быть заклейменными люди отказываются от бесценной помощи.

При этом я не утверждаю, что каждый педофил, который вовремя обратится за помощью, гарантированно не совершит преступления. Но в таком случае шансы значительно выше, чем если он изолируется от общества. Потому что с кем педофил в изоляции поддерживает контакт, как не с единомышленниками?

Если вы хотите сделать одолжение мне и нашим детям, пожалуйста, не наклеивайте на багажник стикер «Смертная казнь растлителям детей!». Не лайкайте статью подобной тональности в «Фейсбуке». Лучше поделитесь страницей werden.de в кругу друзей, знакомых и родственников, или – простите, что я так открыто об этом говорю – обратитесь туда сами, если считаете, что вам нужна помощь.

С показателем в четверть миллиона по стране высока вероятность, что и среди моих читателей есть те, кому это может понадобиться. И далеко не всегда уже слишком поздно, как в случае с Космо.