НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО

Ее рука.

Я твердо решил больше никогда ее не выпускать, даже во сне, но потом, приблизительно около шести утра, это все-таки произошло. Моя голова опустилась вперед, мышцы расслабились, и она выскользнула из моих пальцев. Связь с Йолой.

Когда я открыл глаза, мне было так холодно, что казалось, мои конечности превратились в ледышки и рассыплются на осколки, стоит мне только пошевелиться.

Я посмотрел направо, на кровать рядом со своим стулом, и один этот вид согрел меня сильнее тысяч солнц.

Йола. Она дышала. Была жива. И уже проснулась.

– Привет, папа! – сказала она. Скорее выдохнула, чем произнесла, но это были самые прекрасные слова, которые я когда-либо слышал.

Я поднялся и протер глаза. Ото сна и слез.

– Привет, малышка.

Я коснулся ее волос, убрал прядь со лба и поцеловал родинку на щеке.

Мой взгляд упал на приподнятую ногу – из нее торчал какой-то стержень, с виду очень болезненный, кажется, он был вкручен в икру.

– Как у тебя дела?

– А как у нее могут быть дела? Супер! Лучше не бывает.

Тоффи, о котором я совсем забыл, поднялся, зевая, со своего места в углу комнаты и подошел к умывальнику, висевшему на стене у двери.

– Она с удовольствием сломала бы себе и вторую ногу, верно, Йола? – Он брызнул себе в лицо водой и снова закрыл кран. – И если вас это интересует: я тоже чувствую себя совершенно обновленным. Ничто не сравнится с ночью, проведенной на раскладном стуле в больнице.

Йола слабо улыбнулась, и все тысячи солнц засветили еще ярче.

– Я выгляжу так же плохо, как и ты? – спросила она меня.

Я потрогал свой опухший нос и помотал головой.

– Хуже! – улыбнулся ей. – Намного хуже!

Из глаз у меня потекли слезы, и не только от радости. По ощущениям, голова напоминала распухшую тыкву, в которой работал отбойный молоток. Но еще никогда я так не радовался боли, как сейчас.

Йола протянула мне руку, и я схватил ее ладонь.

– Мне так жаль, милая.

– Да, да, да, на этот раз ты пятью евро не отделаешься.

Наш хохот наверняка слышали даже в сестринской комнате.

Йолин смех быстро перешел в кашель, потом она зевнула. Болеутоляющее средство в ее крови все еще действовало, и это меня радовало.

Я наклонился к ней и обнял, правда, не так крепко, как хотелось бы, но достаточно, чтобы почувствовать ее сердцебиение. Самый важный звук в моей жизни.

– Эй, я тоже здесь, – буркнул Тоффи.

Его я тоже заключил в объятия, он это заслужил.

– Ладно, ладно, – прохрипел он, когда я приподнял его в воздух, обхватив за бедра.

Только благодаря ему нас так быстро нашли. Тоффи разыскал мою мать в доме престарелых и там узнал у санитара название острова, куда отец брал нас раньше в «походы».

Он тут же сообщил эту информацию комиссару Стойе, который после оперативной проверки адреса наткнулся на две жалобы живущих по соседству собственников, которые со своих акваторий в Кладове и Целендорфе около полудня якобы слышали какой-то взрыв и видели задымление на острове. Из-за хронического недостатка персонала сразу на проверку никто не выехал. Но Стойя недолго думая направил туда разведывательный вертолет. Так как сотовая связь на острове не работала из-за глушителя, установленного Эдвардсом, нам самим пришлось бы грести обратно к материку, а я не уверен, что это оказалось бы по силам в нашем состоянии.

– Это была женщина.

– О чем ты, милая?

Я повернулся к Йоле и снова взял ее за руку.

– Тогда, на больничной парковке, – ответила она. – Я вспомнила ее во сне.

Она попыталась подавить зевок, но не смогла.

– Я не успела прочитать ее имя на бейдже. Она сказала, что ты, папа, сломал ногу и что я должна пойти с ней. А потом я почувствовала укол в плечо.

– Виго, – догадался я.

Сокращение от Виолы Горман, как пояснил мне Стойя во время первого допроса.

– Кто? – хотела знать Йола. Она сонно моргала.

Я махнул рукой.

– Я просто предположил. Уже не важно.

Хорошо, что последние часы на острове Йола была без сознания. И что она не видела, как заживо сгорела Виго.

Сейчас тебе лучше отдохнуть, хотел было сказать я, но Йола уже заснула.

Какое-то время я наблюдал за равномерными движениями ее грудной клетки, осторожно подтянул вверх одеяло, потом подошел к Тоффи и вместе с ним уставился в окно на больничный двор.

– Все в порядке? – спросил я своего друга, который с мрачным выражением задумчиво чесал подбородок.

Тремя этажами ниже под нами остановился грязный замызганный универсал, который показался мне знакомым. Из него вышла блондинка в темно-синем костюме.

У меня промелькнула какая-то мысль, но я не успел за нее ухватиться. Мысль тут же вылетела – так в неисправном автомате насквозь проваливается монета и ее нужно забрасывать несколько раз. Я наконец узнал свою собственную жену и понял, почему эта обыденная сцена меня зацепила.

– Мне бы хотелось, чтобы ты узнал это по-другому, – сказал Тоффи.

Боль начала сверлить мне сердце.

– Ты в курсе?

Он кивнул. В это время моя жена прощалась со своим шофером. Сначала нерешительно, как хорошие друзья. Потом – вторая волна – с объятием и поцелуем. Такие чувственные поцелуи были у нас в первые дни отношений.

Тоффи вздохнул.

– Как там говорится: где-то убывает, а где-то прибывает.

Я наблюдал, как Ким последний раз провела рукой по волосам своего любовника, прежде чем Деннис, студент из квартиры под нами, снова сел в свою машину.

Потом я взглянул на Йолу, которая слабо улыбалась во сне.

– Не беспокойся обо мне, – абсолютно серьезно сказал я Тоффи. – У меня есть все, чего я когда-либо хотел.