МАКС

Никакой каприз природы не сможет пробудить нас, людей, одними запахами. Так и со мной – в реальность меня вернула не едкая вонь, а что-то холодное, выплеснувшееся мне на голову, а затем и на все тело.

Но как только я очнулся, мой мозг отреагировал на «запах смерти», как я называл его с юности, и, к собственному ужасу, я обнаружил, что мои волосы и вещи намочила вовсе не вода, а бензин!

Я помотал головой, что было большой ошибкой: во-первых, это усилило боль, а тем самым и тошноту. Кроме того, капли бензина скатились с бровей и попали мне в глаза, вызвав адское жжение, а тут я уже не мог ничего сделать. Руки, которыми я хотел провести по лицу, были связаны за спиной, вероятно, тем же тросом, что и мои ноги и верхняя часть тела – я был крепко примотан к стулу.

Бензиновое облако обволакивало меня, и я начал жадно ловить ртом воздух – это тоже оказалось плохой идеей. Кто бы ни лил мне на голову эту огнеопасную адскую смесь, он поддал еще, и на этот раз часть жидкости попала мне в рот. Я подавился и выплюнул ее. Мой язык тут же отреагировал и распух вдвое.

Во рту остался омерзительный горький привкус. На фоне шуршащего ветра (дождь, казалось, приостановился) я услышал всплеск, словно в металлической канистре бултыхнулось пол-литра оставшейся жидкости, потом два голоса, которые разговаривали по-английски в нескольких шагах от меня.

– И этот идиот сам добрался до острова? – спросил Эдвардс.

– Я просто следовала за ними на надувной шлюпке. Мне вообще не нужно было ничего делать, – ответила Виго. – И самое лучшее: Фиш даже сам грохнул Спука, после того как я включила в клубе сигнал тревоги. Это надо было видеть, Джеймс. Никаких преследователей, но старик абсолютный параноик.

Мужчина хихикнул.

– К счастью, он доверял тебе, Виго.

– Я могу быть очень убедительной. Нужно было всего лишь засунуть пеленгатор обратно Максу в куртку.

– В конце концов все случилось именно так, как я и предсказывал: весь мир считает, что писатель похитил собственную дочь, а скоро не останется ни одного свидетеля, кто смог бы доказать обратное.

Я снова попытался моргнуть и хотя бы правым глазом сумел разглядеть что-то помимо пелены. Сбоку от меня сидела Фрида, тоже на слишком маленьком для своего роста школьном стуле; рядом с ней висела Йола и усиливала странное впечатление от этой застывшей классной комнаты под открытым небом, потому что, как и Фрида, Йола была связана и без сознания.

Перед глазами у меня все дрожало, как будто Виго и Эдвардс разожгли костер – учитывая обстоятельства, я надеялся, что это было не так. К тому же было слишком холодно. Я дрожал, и не только от страха.

– Подожди!

– Что еще? – спросил Джеймс.

– Не подозрительно, если на острове найдут столько трупов? Фиш, Космо и Фрида? Иешуа предсказал, что Макс собирается причинить зло только своей дочери.

Я закрыл глаза и снова прикинулся, будто все еще без сознания. При этом медленно и как можно незаметнее теребил веревки. Бесполезно. Они лишь сильнее затягивались вокруг моих запястий, чем больше я пытался их ослабить.

– Космо и Фриду сбросим в болото, вряд ли они так быстро всплывут, – задумчиво произнес Эдвардс. – А даже если и всплывут, я уже ничего не могу изменить. Поверь, Виго, мне бы тоже хотелось, чтобы все пошло по-другому, но, когда Bigvoice облажался, ситуация усложнилась, как ты знаешь.

Я почувствовал запах бензина и снова услышал бульканье. На этот раз из канистры поливали не меня, а Фриду рядом.

– А потом еще эта шлюха нашла наушник и говорила с Йолой. Если бы мы после этого убили Йолу, Фрида знала бы, что Макс не может быть убийцей.

Я услышал глухой стук: похоже, канистру поставили на что-то твердое.

– Ладно, кто из нас этим сейчас займется? – спросила Виго.

– Я. Ты садись в шлюпку и плыви вперед. Джой в квартире. Забери ее, упакуй наши вещи и ждите меня в аэропорту.

– Сколько тебе потребуется?

– Какое-то время. Потом нужно будет еще избавиться от наручников и веревок Макса. Все должно выглядеть как самоубийство. В Брауншвейге все чуть было не провалилось. Дай мне факел, Виго.

Женщина отметила, что две пары рук справятся с тремя жертвами быстрее, а после вопроса, не остаться ли ей все-таки на острове, разгорелся небольшой спор, но в голове у меня сейчас звучало лишь одно-единственное слово.

Теперь я знал, откуда это мерцание.

Я попытался сглотнуть и испытал мерзкое ощущение: отвратительный горький вкус бензина, казалось, распространился по всему моему телу. Я подумал о Йоле, которая должна умереть бессмысленной смертью, от которой я не смогу ее спасти. О Космо, который, наверное, уже не дышал и который оказался прав, когда утверждал, что «Школа крови» аутентична, потому что в ней я пытался справиться с забытыми событиями, которые пережил в детстве. Например, как отец хотел заставить меня поджечь моего облитого бензином брата. Правда, в «Школе крови» маленький герой романа воспользовался не факелом, а спичкой, чтобы спалить своего тирана. Отца, который хотел научить сыновей убивать и против которого мальчишки в итоге направили свои знания, чтобы избавиться от него и его мучений.

Рядом с собой я услышал шорох. Быстро взглянув туда, я увидел, что Фрида очнулась. Ее стул стоял в десяти сантиметрах перед моим. Виго и Эдвардс уже отошли от нас на несколько шагов, и я рискнул бросить на Фриду второй взгляд. Увидел, как она пошевелила пальцами.

– Эй, – шепнул я. Она помотала головой. Не хотела общаться. Мне было наплевать, я знал, шансов у нас все равно нет, тогда почему бы не поговорить с ней? Ее пальцы снова пошевелились. Она пыталась подать мне знак?

В мерцающем свете факела я мало что мог разглядеть. Но если не ошибался, она держала что-то в руках. Неужели…

– Нож! – еле слышно прошипела она.

Разве такое возможно? Нас же всех проверяли?

Может, она захватила его с яхты?

Но в принципе, абсолютно не важно, как нож попал Фриде в руки, от него все равно никакой пользы. Даже если ей удастся освободить руки, для нас все будет кончено, как только она нагнется вперед, чтобы разрезать веревки на ногах.

Я закрыл глаза, неглубоко вздохнул, и меня чуть было не стошнило. Из-за вони. Из-за невыносимой головной боли, наверняка вызванной многократным сотрясением мозга. Из-за того обстоятельства, что вокруг снова стало светло. И этот свет мерцал и колыхался.

Я поднял голову. Открыл глаза и увидел, что Виго еще не ушла. Вместе с Эдвардсом они смотрели в нашу сторону. И подходили все ближе. Виго с факелом в руке. Эдвардс, в шаге от нее, с задумчивой миной, словно его что-то не устраивало в нашей рассадке.

– Нет! – крикнул, без малейшей надежды изменить ход событий. Я был связан. Облит бензином. И факел был уже рядом.

– Йола! – громко крикнул я, отчаянно желая хотя бы в последний раз услышать голос своей дочери, прежде чем… о господи, я даже думать об этом не хотел.

Мы с Фридой обменялись взглядами, и я начал молиться. Вообще, я не религиозен, по крайней мере не особо, но в этот момент я молил высшие силы послать нам ангела-хранителя. Если не мне или Фриде, то хотя бы Йоле, которой я еще так много всего хотел показать: закат солнца над церковью Спасителя в Закрове, старый снимок – где я солист жалкой школьной музыкальной группы – в доказательство того, что, если хочешь осуществить мечту, можно стать и посмешищем, вид на Рим через самую красивую замочную скважину, голос Ульриха Пляйтгена, цитирующего «Ворона», скрытый смысл фотографий фон Хассела, который можно увидеть, только если обладаешь такой фантазией, как ты, Йола. Я хочу, чтобы мы вместе смотрели ситкомы, чтобы ты захлопывала перед моим носом дверь, потому что я позорю тебя перед твоими подружками, хочу не спать, пока ты не вернешься с вечеринки, и мысленно душить твоего первого парня. Черт, я хочу видеть, как ты живешь, смеешься, дышишь, слышать твой шепот…

Шепот?

И правда, рядом с моим ухом прозвучал голос.

– Ты слышал? – тихо спросила Виго, и на секунду я решил, что это какая-то садистская шутка, которую она сыграла со мной, но потом чуть приоткрыл глаза и увидел, что Эдвардс стоит в двух шагах от нее. В ногах у него была канистра с бензином.

– Что? – спросил он, и теперь я тоже это слышал через шелест горящего факела: сухой треск ломающихся веток за мной, метрах в трех от наших стульев. Хруст растений. Шорох кустов.

– Космо? – спросил Эдвардс. – Неужели эта мразь еще жива?