МАКС

Я не эзотерик. Я не верю в телепатию и рассказы родителей, у которых холодеют мочки ушей, словно от леденящего, внушающего ужас дыхания ветра, в тот самый момент, когда с их ребенком что-то случается; например, когда их маленькая дочка-школьница, приехавшая в США по обмену, садится в машину не к тому парню, или когда их сын во время первого отпуска с друзьями на Тенерифе стоит на краю бассейна, не подозревая, что всасывающий насос находится именно там, куда он собирается нырять. Нет, я не верю, что отцы или матери наделены этим даром (или, скорее, прокляты) и чувствуют – часто даже за тысячи километров, – если их кровь и плоть находится в опасности. Я верю, что все любящие люди способны на это, не важно, являются ли они биологическими родителями, или, как в моем случае, речь идет «всего лишь» о приемном ребенке.

Не леденящее дыхание и не отряд муравьев, побежавших у меня по спине, а мое правое веко сигнализировало мне, что с Йолой вот-вот должно случиться нечто ужасное. Веко сильно дергалось с тех пор, как я вошел в хижину.

– Не пугайся, – предупредил мой брат и зажег строительный фонарь, который желтым сигнальным огнем выхватил из темноты квадратное помещение. – Не совсем как у тебя в Груневальде, – извинился он со смущенной улыбкой, с какой раньше признавался, что снова стащил намного моего шоколада, для которого мне постоянно приходилось искать новые тайники в своей комнате.

Нет, это точно не вилла в Груневальде. Но здесь было не так плохо, как я себе представлял. Ни притона гашишников, никаких покрытых плесенью рваных матрасов рядом с грязными кастрюлями и сковородами, которые поочередно используют то для готовки, то для справления нужды. Ни крыс, ни даже тараканов, насколько я сумел заметить. Космо прибрался. И даже больше. Он постарался создать уют, насколько позволяли обстоятельства.

– Как давно за тобой ослабили контроль? – спросил я его.

– Ты имеешь в виду, когда я здесь устроился? – Он гордо улыбался. – Недели три назад. Я быстро всем обзавелся.

На полу лежал ковер – серое покрытие, какое встретишь в любом офисе, – в полном порядке, без дыр и пятен. Видимо, кто-то выбросил, потому что спустя год захотел что-нибудь подороже. Вся прочая обстановка тоже была подобрана на свалке крупногабаритного мусора, но предметы сочетались по цвету. Полки, вращающийся стул перед отслужившей свое кухонной рабочей поверхностью, в которую до сих пор была встроена мойка, – все в светло-коричневых тонах, даже подсвечник с коричневатыми восковыми свечами, которые Космо зажег все по очереди.

Пахло свежим сеном – немного искусственно, но не раздражающе, – с гофрированного металлического потолка на проволоке свешивался ароматизатор в виде деревца. Космо щелкнул по нему пальцами и спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Он протянул мне пиво из ведра с водой, стоящего под мойкой, и, когда я отказался, открыл бутылку для себя.

Я ничего не хотел пить. Я лишь хотел, чтобы у меня перестал дергаться глаз. Чтобы Йола была вне опасности. Чтобы я оказался рядом.

– Слушай, сейчас почти половина четвертого, самое позднее через двадцать минут я должен выехать, если хочу вовремя добраться на поезде до психушки. Ты будешь ждать меня здесь, пока я не вернусь завтра.

Я энергично помотал головой.

– Я не могу здесь остаться, – сказал я и все-таки присел на диван, чтобы собраться, прежде чем снова отправиться в путь. Диван оказался на удивление удобным, намного удобнее громоздкой махины у нас в зале, которую выбрала Ким и за которую наглецы из магазина на Кантштрассе выудили у меня половину аванса за роман.

– Что, ниже твоего достоинства? – поинтересовался Космо и притянул к себе вращающийся стул. Погасил строительный фонарь – в комнате стало темнее, но благодаря свету от горящих свечей казалось намного теплее и уютнее. Я не заметил нигде печки и задавался вопросом, как Космо собирается топить здесь зимой, но сейчас это было не важно.

– Глупости. Здесь здорово, правда. Но это место укрытия, а я не стану прятаться. Я буду искать Йолу.

Мой брат кивнул в знак согласия, потом его лицо помрачнело, когда я вытащил из кармана куртки телефон Фриды.

– Что ты собираешься делать?

– Позвоню в справочную.

– Ага. И они знают, где твоя дочь?

– Не болтай ерунды. У них есть номер Тоффи.

– Того типа, который отказался представлять меня в суде?

Теперь кивнул я.

Честно говоря, это был «тот тип», который внял моей просьбе и не взялся за дело Космо. Кристоф Маркс был настолько хорошим адвокатом, что, чего доброго, обнаружил бы какую-нибудь ошибку в судопроизводстве, которая в конце концов обеспечила бы моему брату-педофилу свободу. А рисковать мне не хотелось.

– Подожди-ка со звонком, – сказал Космо, не требуя и не приказывая, а скорее тихо, задумчиво, словно ему что-то пришло в голову. – Мне кажется, тебе не нужен твой адвокат. Пока еще, во всяком случае.

– Почему?

– Потому что у меня есть идея, что могло случиться с Йолой.

– У тебя? – Это заявление показалось мне абсурдным, но я опустил телефон и попросил Космо просветить меня.

– За тобой гонятся, Йолу похищают, потом ты просыпаешься в клинике с микронаушником в ухе, вынужден бежать, прятаться. Ничего не напоминает?

– Да, это как в одном из моих романов.

– Неправильно. Это и есть один из твоих романов.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам подумай. Кто-то приходит в себя в клинике, и его допрашивает полиция, что это напоминает?

Я пожал плечами. Космо вздохнул.

– Хорошо, тогда спрошу напрямую: о чем твой первый триллер?

– «Школа крови»? Какое отношение имеет мистический роман-ужастик к моей реальной жизни?

Я взглянул на крышу, по которой все еще громко стучали дождевые капли. Из-за металлической обшивки и характерных звуков казалось, что мы сидим в кастрюле, на которую изливается дождь из стеклянных шариков.

– Как начинается книга? – не отставал Космо.

– Записью из дневника психически больного, находящегося в закрытой больнице, – ответил я.

– Неправильно.

– Неправильно?

– Первому изданию предшествовало интервью с тобой.

– А, ты об этом… – Главный редактор блога ужастиков заранее прочитал «Школу крови» и был настолько восхищен, что взял у меня интервью, которое, в свою очередь, воодушевило пиар-отдел, и они напечатали его в книге в качестве бонусного материала.

– Ты помнишь первый вопрос? – Космо посмотрел на меня, словно совершенно серьезно ожидал, что я выучил интервью наизусть.

– Нет, и я не понимаю, как это…

– Вопрос звучал: где ты находишь идеи для своих книг. Помнишь, что ты на это ответил?

– Конечно, то, что я всегда говорю. Что меня вдохновляет повседневная жизнь.

– Правильно. И ты привел интервьюеру один пример. – Космо помедлил. – Мои заметки у тебя?

Я кивнул и вытащил листы из кармана брюк – во время длительной поездки на машине бумага немного помялась. Космо и правда вырвал из книги в том числе мое интервью. Он взял у меня из руки листы и зачитал ответ, который я дал на вопрос об источниках моего вдохновения. Уже от первого предложения у меня перехватило дыхание:

– «Недавно я ехал на машине вдоль озера Шармютцельзее в районе Одер-Шпре и в одном обычно безлюдном месте для купания увидел мужчину, лежащего на траве, – одного, в чем мать родила. Конечно, я знал, что он хотел спокойно насладиться солнцем, но я спросил себя: что, если его выбросило на берег в результате какого-то кораблекрушения? Если его машина исчезла, а вместе с ней и вся его семья? Что, если через несколько секунд он очнется в больнице, и никто ему не поверит, что он не может вспомнить, куда подевалась его семья. Так что сами видите, самая обыденная сцена может…»

– «…очень быстро превратиться в моей голове в ужасный сценарий», – беззвучно закончил я. Этот ответ я действительно забыл.

– Мужчина просыпается после аварии в больнице, и никто не верит, что он не знает, где его семья. Ты считаешь, это совпадение? – спросил Космо.

– Встречный вопрос, – сказал я. – То есть ты утверждаешь, что кто-то взял мою книгу – точнее сказать, мое интервью – в качестве шаблона для своих действий?

Космо неуверенно выпятил нижнюю губу.

– Возможно. Ты пишешь триллеры-ужастики. Среди твоих читателей наверняка есть психопаты. Например, я. – Космо улыбнулся.

Я же помотал головой:

– Это абсурд. Знаешь, почему я высасываю из пальца романы типа «Школа крови»?

Космо молчал.

– Потому что такое в реальности не происходит. Понимаешь? Я должен это выдумывать.

– Ты уверен? – Космо почесал розовое пятно на шее и немного смутил меня снисходительным взглядом, в котором читалось: «Я знаю то, чего не знаешь ты».

– Да, я уверен. И даже очень.

Ирония в том, что критики часто видят в самых абсурдных персонажах правдивые фигуры и на все лады расхваливают их аутентичную оригинальность, например Ганнибала Лектора, гиперинтеллектуального каннибала, которого на самом деле никогда и не было. Тогда как за описание настоящего преступника автора обвиняют в использовании клише, при этом более девяноста процентов всех убийств – тупые равнодушные акты насилия, совершенные преступниками, которые без особого плана, часто под влиянием наркотиков или алкоголя, абсолютно бессмысленно лишали жизни своих ближних. Предположение, что какой-то невменяемый серийный убийца с IQ Альберта Эйнштейна захотел своими поступками превратить мою жизнь в сплошной кошмар – для чего похитил Йолу и посадил меня на невидимый поводок, по какой бы то ни было причине, – было нелепым уже потому, что при подобных методах работы такая умная машина-убийца всегда рискует оставить полиции слишком много подсказок и погореть. А зачем кому-то это делать?

– Думаю, мы должны задать себе совсем другие вопросы, – сказал я и мысленно прошелся по всем пунктам, о которых беспрестанно думал во время поездки. – Во-первых, все вертится вокруг Йолы. Сначала органы опеки хотели забрать ее у меня. – Я поправил себя. – Во всяком случае, люди, которые представились сотрудниками органов опеки. Почему Мелани вообще в этом участвовала? А затем Йолу действительно похитили. Почему? С какой целью, если никто не требует выкупа?

Хотя для этого было предостаточно времени. Заставить Йолу прочитать предложение «Миллион евро, или он меня убьет» имело бы больше смысла, чем класть мне в тумбочку муляж ручной гранаты. Что привело меня ко второму вопросу:

– Преступники – а я исхожу из того, что при такой достойной подготовке и организации их должно быть несколько, – имеют доступ ко многим сферам. Например, к органам опеки. С них-то мы и должны начать. Если это правда, и Мелани больше не отвечает за Йолу, тогда она и вчерашний телохранитель как минимум сообщники. Сначала нам нужно сконцентрироваться на том, как их найти, не привлекая внимания полиции.

– О'кей, хороший план, – согласился со мной Космо. Он схватился за сотовый телефон.

– Что ты ищешь? – спросил я, увидев, как он вводит что-то в поисковике Гугл. Вместо ответа, Космо улыбнулся и нажал на телефонный номер, указанный на интернет-странице. Воды и электричества в Куври 2.0 не было, зато 3G работал великолепно.

– Администрация округа Штеглиц-Целендорф, Брушке, – ответил пожилой мужчина с густым берлинским акцентом, вероятно портье в темно-синей фасонной униформе, какой всегда сидит у входа в стеклянном аквариуме.

Космо включил громкую связь, поэтому я мог слышать разговор.

– Пожалуйста, соедините меня с фрау Мелани Пфайфер из Службы по делам несовершеннолетних, к сожалению, у меня нет ее добавочного номера.

– Хм, извините, господин, но, к сожалению, у меня тоже. – Портье засмеялся в трубку. – А так с превеликим удовольствием соединил бы вас с ее яхтой.

– Яхтой?

– Ну или на что там еще тратят миллионы.

«Какие еще миллионы?» – хотел было крикнуть я, но Космо опередил меня этим вопросом.

– Вы разве не знаете? – Портье тяжело перевел дыхание, как Марио Барт перед очередной остротой. – Пфайфер сорвала джек-пот в лотерее. Какая-то итальянская игра. Она не хотела никому об этом рассказывать, но газетчики все выяснили. К нам приходил репортер из желтой прессы.

– Из какой газеты? – спросил Космо.

– «Бильд», «Курьер», «БТ», откуда мне знать? Все равно она давно уже испарилась. Вот у нас было разговоров, сами, наверное, представляете. Четыре миллиона наличными в руки, сказал репортер. Два месяца назад. Ее как ураганом отсюда сдуло. Даже не ввела в курс дела преемницу, фрау Фляйшман, может, вас с ней соединить?

Космо поблагодарил и отказался, затем положил трубку.

– Выиграла в лотерею? А вчера вдруг появляется с Мистером Мускулом перед твоим домом? – Он постучал себя пальцем по лбу. – Какой в этом смысл?!

И правда, никакого.

– Мы должны ее найти, – сказал я Космо, который позволил себе сделать глоток пива из бутылки. – Ее, телохранителя и этого профессора Ошацки, – вспомнил я, когда уже говорил.

– Какого профессора?

– Ошацки, если он существует.

– А что с ним? – Космо снова взялся за сотовый.

– Он якобы написал заключение, из которого следует, что биологические родители Йолы прошли ресоциализацию. Мелани упомянула его имя. Из-за него все и завертелось, если то, что сказали мне Ким и Тоффи, правда. А именно что служба опеки хочет вернуть Йолу в ее биологическую семью.

Космо хмыкнул, глядя на дисплей телефона. Большим пальцем он прокручивал список в Гугле.

– Профессор Гаральд Ошацки, шестьдесят два года, частная практика в Бисдорфе. Кажется, он действительно существует. Странно.

– Почему странно?

– Потому что это не подходит, сам подумай. – Он сделал еще один большой глоток. – Как ни крути, эта Мелани Пфайфер играет не в той команде. Она или сама главное лицо, или, по крайней мере, приведет тебя к преступнику. Тогда зачем она дала тебе подсказку с профессором Ошацки, который, возможно, поможет найти Йолу? Это имеет смысл, только если…

– …Ошацки – ловушка, – завершил я предположение Космо. Но тот еще не закончил мысль.

– Или… – сказал он, задумчиво глядя на свечи, – или ее саму шантажируют, и этой подсказкой она хотела помочь тебе. Так или иначе, – Космо пристально посмотрел на меня, – ты прав: мы должны найти эту Мелани, она ключ ко всему. Не важно, готовит ли она нам ловушку, или ею самой управляют, как тобой, с помощью микронаушника.

Я в ужасе схватился за ухо, сначала за левое, потом за правое, хотя знал, что это не та сторона. После боксерской травмы я не очень хорошо слышу на правое ухо, поэтому, как правило, прикладываю телефон к левому.

– Вот дерьмо! – вскрикнул я и подскочил на диване.

– Что? – испуганно спросил Космо. – Что опять случилось?

– Наушник, – произнес я. Мой невидимый поводок.

– Что?

– Фрида, – задыхался я, как тот портье по телефону. Пощечина! Тогда-то она и выбила наушник у меня из уха. В запале я этого не заметил, к тому же штука уже молчала несколько часов, а ухо горело после оплеухи.

– Боже мой, я потерял контакт с дочерью. Единственную связь.

– Понятно, только сейчас успокойся. – Космо тоже встал и положил обе руки мне на плечи, как делал раньше в кабине, чтобы подбодрить меня перед выходом на ринг.

– За сколько мы доехали до Берлина, часа за два? А сколько времени прошло, прежде чем ты забрал меня у клиники?

– Да, знаю. Мы были в пути почти пять часов и…

– …и за это время с тобой больше не связывались по наушнику.

Нет, за это время нет.

Но что произошло с тех пор, как я шагнул на территорию фавелы? С тех пор как задергался мой глаз? И сейчас сильнее, чем раньше?

Я стряхнул его руки с плеч и выбежал из хижины – по узкой тропинке на главную дорогу, через завешанные брезентом ворота на Альт-Штралау, переполняемый сомнениями и страхом, но все еще не имея плана, как найти Йолу, Мелани или хотя бы Фриду. Как закончить весь этот кошмар.

Какое-то время я в нерешительности стоял под дождем, словно парализованный отчаянием, и уже хотел было вернуться к Космо, как увидел его: темно-серый, в двадцати метрах ниже по дороге, под знаком «Стоянка запрещена» между двумя мусорными контейнерами, передний из которых был таким широким, что практически скрывал его: автофургон с тонированными стеклами, за рулем которого, насколько я разглядел в наружном зеркале, сидел водитель со светлыми дредами.