МАКС

Я предпочел бы поехать один, но из-за невыносимой головной боли слезились глаза и все расплывалось, точно я смотрел фильм 3D без специальных очков. Кроме того, мне казалось, что я в любой момент могу потерять сознание, из-за чего сесть за руль самому представлялось невозможным. Также не хотелось оставлять свидетелей, которые могут дать полиции описание угнанного автомобиля, включая регистрационный номерной знак.

Поэтому я рявкнул спортивной молодой женщине с темно-рыжими волосами, которая как вкопанная стояла рядом со своей замызганной машиной-развалюхой и не шевелилась:

– Залезайте в машину, иначе я взорву гранату!

Приказ был настолько же ужасный, насколько бессмысленный, но, кто бы ни схватил мою дочь, он не шутил и не оставлял мне времени на вопросы из «Улицы Сезам»: отчего, зачем, почему? Кто спрашивать будет, тот Йолу погубит!

– ЗАЛЕЗАЙТЕ! – заорал я еще раз, и это вывело девушку из оцепенения. Она вытащила автомобильный ключ из бокового кармана изрядно потертой кожаной куртки, чуть не уронила его, наконец ей удалось открыть дверь. Я подождал, пока она уселась за руль, и попытался пролезть на заднее сиденье, для чего пришлось выбросить несколько свертков и почтовых пакетов на улицу.

«О господи, кого же я похищаю? Почтальона?»

Я заметил на тротуаре пешехода, который не обращал на нас никакого внимания, как и пассажиры проезжающих мимо автомобилей. Анонимность. Большое преимущество Берлина. Я мог бы вытащить на проезжую часть даже холодильник, никакой реакции, кроме – максимум – сигнального гудка, не последовало бы.

– Тебе нужны пакеты? – прошипела женщина. Голос звучал скорее свирепо, чем испуганно. – Вон в том сверху Blu-Ray плеер, забирай его! – В зеркале заднего вида я увидел гневную морщину, которая пересекала ее лоб.

– Не бойся, я ничего тебе не сделаю, – сказал я. – Только увези меня отсюда. Быстрее!

– О господи.

С нездоровым скрежетом женщина поставила рычаг переключения на первую передачу.

– Куда? – пожелала она знать, встраиваясь в уличное движение.

Я уставился на гранату в своих руках, погладил большим пальцем по ее черепаховому зеленому корпусу и пожал плечами.

– Старик, вон впереди остановка такси. – Она указала на перекресток, к которому мы приближались. – Ты не можешь с ними покататься? Слушай, мне нельзя потерять работу, честно.

– Я знаю, извини, мне жаль, – ответил я. Такси не подходило: там есть радиосвязь, по которой можно попросить о помощи… РАДИОСВЯЗЬ! Пронеслось у меня в голове. – Ты подключена к какому-нибудь хед-офису?

Молодая женщина, на вид не больше двадцати пяти, раздраженно обернулась:

– Какой еще хед-офис, парень? Моя тачка что, похожа на долбаный грузовик DHL?

Нет. Скорее на груду металлолома на колесах. Текстильные сиденья полиняли и выцвели, швы разошлись, с моей стороны не хватало ручки стеклоподъемника, а под рулем из наполовину оторванной облицовки панели приборов болтались провода.

Я потребовал сотовый телефон, который заряжался в отсеке за коробкой передач, и сунул его к другим вещам в пакет.

– А теперь поторапливайся, давай!

– Да, но куда? – повторила она свой вопрос, когда мы пересекали перекресток в направлении дворца Шарлоттенбург.

– Понятия не имею, – чистосердечно признался я. В этот момент заметил голубой дорожный знак, означающий автобан, со стрелкой направо. – Туда, на Авус, – решил я. Беглецы в моих романах всегда покидают город, по каким бы то ни было причинам, и, пока не появится план получше, ничто не мешает мне уехать в Потсдам, Лейпциг или еще дальше.

Я схватился за лоб, снял сначала одну металлическую скобку, а затем и всю повязку. Выковырял посторонний предмет из уха и принялся рассматривать крошечный наушник, который отвечал за Йолин голос у меня в голове, правда, сейчас помалкивал. Похоже, кто-то на другом конце прервал связь. Я понятия не имел, как похитителю вообще удалось его изготовить, потому что считал, что для беспроводного наушника необходим внешний приемник. По всей видимости, затычка являлась одновременно наушником и микрофоном. Не похоже, чтобы серебристую блестящую миниатюрную гарнитуру можно было вот так запросто купить в соседнем магазине сотовых телефонов.

Я как раз засунул наушник обратно в ухо, чтобы ничего не пропустить, если вдруг Йола снова объявится, и тут моя водительница спросила, как меня зовут.

– Макс, – честно ответил я. Как только я отпущу ее, она все равно узнает. Пресса не будет долго скрывать имя свихнувшегося автора, который выбежал из больницы с ручной гранатой. Она кивнула:

– Хорошо, я Фрида. Послушай, Макс. У меня нет ни детей, ни даже домашнего животного, так что я не могу рассказать тебе никакой душераздирающей истории, чтобы ты искал кого-то другого и с ним проделывал свой психологический номер. И обычно я не такая бесстрашная, как сейчас может показаться. Вообще, я часто делаю в штаны от страха. Но меня просто ужасно достали мужики, которые вносят неразбериху в мою жизнь. А ты к тому же выглядишь так, словно попал не в тот фильм и хочешь исправить ошибку. Так что почему бы нам не поехать обратно, я высажу тебя на автовокзале, и забудем весь этот абсурд?

Если бы все не было так трагично, я бы рассмеялся. Мне встретилась харизматичная личность, которая достойна того, чтобы появиться в одной из моих книг и которая играет главную роль в реальном триллере «Моя жизнь» – а это намного драматичнее всего, что я пока написал. Я энергично помотал головой, спровоцировав тем самым новый приступ колющей боли.

– Я сожалею. Но меня на это вынуждают, – сказал я.

– Кто? Голос в голове?

Горячо, подумал я и потрогал ухо с наушником.

– Ну и что он говорит? – хотела знать Фрида. Она держалась в правой полосе на скорости восемьдесят километров в час и послушалась, когда я велел съехать на Авус у Международного конгресс-центра.

Я изучал Фриду, насколько это возможно с заднего сиденья. Она была не накрашена; ногти длинных, как у пианистов, пальцев не покрыты лаком; полные, чуть припухшие губы без помады; единственное украшение – тяжелые мужские часы на правом запястье.

В каком-нибудь экспозе я описал бы ее как девушку а-ля After Eight: снаружи приятная горчинка терпкого шоколада, внутри спортивная свежесть мятной начинки, которая определенно не каждому по вкусу.

– Не хочешь хотя бы сказать, какой у тебя план? – спросила Фрида. Мы как раз проезжали мимо самого уродливого памятника архитектуры Берлина, трибуны Авуса – руины, олицетворение моего душевного состояния.

– Хочу, – ответил я, но сам же себя прервал.

Я хотел говорить. Довериться Фриде. Хотя бы для того, чтобы удержать ее от глупостей или аффективной реакции. Я должен объяснить, что не причиню ей зла, ни при каких обстоятельствах. Только мог ли я это сделать?

Мои пальцы, державшие гранату, начали потеть.

Мне запретили говорить с полицией, но не с гражданскими лицами. Однако почему я должен довериться первой встречной? Тогда уж лучше Тоффи или Ким. Правда, оба тут же сообщат в полицию. Нет, Тоффи должен хранить адвокатскую тайну, но его, наверное, как раз допрашивают. Могу ли я ему все равно позвонить?

Мои мысли лихорадочно скакали и путались.

Нет! Не могу. Я не помню наизусть его номер. Он в моем телефоне. А телефон…

Я порылся в полиэтиленовом пакете между ног и вытащил сложенные вещи. Рубашка, брюки, пуловер, носки, шорты-боксеры, кроме одежды, ничего не было. Ни моих часов, ни портмоне, ни сотового телефона.

– Остановиться, чтобы ты мог переодеться? – поинтересовалась Фрида, которая, вероятно, хотела сломить мое сопротивление. Я засунул джинсы обратно в пакет, при этом из заднего кармана мне на колени выпала небольшая пачка бумаг.

Какого черта? Мне потребовалось несколько секунд, прежде чем я понял, что это, и потом еще какое-то время, чтобы вспомнить, как отрывки из моего первого триллера попали в карман штанов.

Вчера днем Космо сунул мне эти страницы с просьбой почитать его комментарии.

Я взглянул на часы на панели инструментов и спросил Фриду, правильно ли они показывают.

– Да, сейчас почти десять. Среда, тринадцатое октября, и мы находимся в Берлине, Германия, – произнесла она подчеркнуто медленно, как будто разговаривала с умственно отсталым.

Боже мой, визит сотрудников службы опеки, побег, авария… неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Космо выпрыгнул перед моим «жуком»?

Мысль атаковала меня, как кошка с острыми когтями.

На этой неделе каждый день с двенадцати до шести, – голос брата прозвучал, как эхо прошлого.

Идея, которая пришла мне в голову, была чистым сумасшествием, но разве это не вписывается в то, что сейчас переживаю? И кто, если не Космо, умеет заметать следы, скрываясь от полиции?

– Мы за два часа доберемся до Бранденбурга? – спросил я Фриду.

– Бранденбург-на-Хафеле? А что там? – ответила моя заложница покорным голосом.

Пока что я избавил ее от ответов: психиатрическая клиника. И мой брат-педофил, который ежедневно с полудня может покидать психушку.