– С яйцом или с салатом и ветчиной? – Анетте просунула голову между студентами, стоявшими в очереди у вагончика с фастфудом на территории Королевской больницы.

– Если больше ничего нет, то просто кофе. – Йеппе ответил не очень вежливо; он запросто мог обождать с едой, пока из ноздрей не выветрится запах хлора.

Они только что покинули прозекторскую, после тихой сосредоточенности последних часов холл казался угрожающе шумным. Нюбо вскрыл грудную клетку Юлии Стендер и извлек из мертвого тела все органы, измерил и взвесил их, взял образцы крови и тканей, чтобы судебный эксперт-химик имел возможность обследовать их на предмет токсинов, алкоголя и наркотиков. Затем он сделал надрез на волосистой части головы, отделил кожу от черепа и распилил кость для исследования мозга и проведения оценки повреждений, полученных от удара в левый висок.

Проведенное исследование подтвердило сделанный ранее вывод: Юлия Стендер умерла от сильного удара по голове, нанесенного скорее всего мужчиной, вероятно, правшой. Смерть наступила между одиннадцатью вечера и двумя ночи со вторника на среду. Пока никаких неожиданностей.

Они сидели в холле на барных стульях цвета лайм, решив сделать короткую передышку перед возвращением в управление. Йеппе достал свой блокнот. Анетте сняла пленку с бутерброда с ветчиной и откусила большой кусок. Капелька майонеза маячила у нее в уголке рта, пока она жевала.

– Ты понимаешь, сколько всяких «Е», красителей и консервантов в этом сэндвиче? Если ты оставишь его на столе на целый год, он все равно не заплесневеет, настолько он напичкан ядом.

– Меня все устраивает. – Анетте отпила из пластиковой бутылки с кислотно-оранжевой газировкой и нетерпеливо кивнула на записную книжку Йеппе. – Итак, что у нас есть?

Покачав головой, Йеппе открыл записи.

– Юлия вернулась домой с концерта вечером во вторник. Она либо уже была в сопровождении своего убийцы, либо вскоре после прихода впустила его в квартиру. Как бы то ни было, она достаточно хорошо была с ним знакома, раз пригласила его войти поздно вечером, хотя была одна дома. Каких мы знаем мужчин из окружения Юлии?

– Ее отца! С ним надо разобраться сегодня же. – Анетте говорила с огромным комком салата с ветчиной за щекой, и слова звучали так, словно ее язык удвоился в размерах.

– Согласен. Кристиану Стендеру есть о чем нам рассказать. Но мог ли отец так расправиться со своим ребенком? – возразил Йеппе.

– Зависит от степени его чокнутости.

– Ладно, тут нам пригодится обоснованный психологический портрет.

– Это уже другое дело.

– Есть еще наш юный друг, Кристофер. Они с Юлией состояли в отношениях, он пребывает в расстроенных чувствах, и он там был, но вопрос, мог ли он успеть это сделать. Нюбо считает, что она умерла самое раннее в 23.00, а у нас имеются свидетели, которые общались с Кристофером в Доме студента в 23.30. Выясни у Ларсена, он все утро занимался проверкой алиби с членами группы и Домом студента.

Анетте кивнула, отказалась от протянутой ей влажной салфетки и чуть слышно рыгнула.

Зазвонил мобильный Йеппе. Он взглянул на номер – кто-то из управления. Хорошо, пока никаких домогательств со стороны прессы.

– Кернер.

– Это Сайдани, у нас проблема. Вы еще в больнице?

– Только что закончили. Выезжаем через пять минут.

– Замечена активность на странице Юлии Стендер в Инстаграме. Десять минут назад там разместили фотографию лица мертвой Юлии Стендер крупным планом. С этими филигранными узорами. Кто-то вошел в Сеть под именем Юлии. Журналисты уже засыпали нас телефонными звонками.

– Проклятье!

Анетте подняла подбородок и бросила вопросительный взгляд.

– Кажется, снимок сделан в вечер убийства. Изображение темное и зернистое, и там кровь.

– Дерьмо! Вы не можете удалить его?

– Мы пытаемся. Но каждый раз, как только я его удаляю, оно через несколько минут снова появляется. Пробую заблокировать ее профиль, но это не так просто, тем более что я должна убедиться, что не будет потеряна важная информация.

Йеппе выбежал из корпуса Тайлума, Анетте следовала за ним по пятам. Не успели они добежать до машины, как позвонил начальник полиции.

Когда они наконец добрались до управления, весь отдел расследования убийств пребывал в состоянии полной боевой готовности. Прежде они были заняты поисками убийцы, теперь одновременно с поисками должны были тратить кучу сил на ответы на вопросы и предотвращение жуткой паники. Пресса обожала дела с участием безумного серийного маньяка.

Его уже окрестили Психопаттерном, как остроумно!

Комиссар полиции разобралась с прессой и предоставила неограниченные ресурсы, чтобы поймать преступника и закрыть дело. Немедленно. В жертву пошли все отгулы и свободное время; отныне члены следственной группы могли рассчитывать только на то, чтобы дома немного поспать, проснувшись, поцеловать детей и пожелать им доброго утра.

Анетте бросила пиджак на стол и пошла в коридор искать следователя Фалька, чтобы получить расшифровку допроса Даниэля Фуссинга. Мягкие подошвы приклеивались к липкому линолеуму, и звук ее шагов напоминал навязчивое хлюпанье. Склонив голову, Йеппе проследовал напрямик к рабочему месту Сайдани, прежде чем кто-либо успел броситься к нему навстречу.

– Получилось?

Сара Сайдани не отрывала взгляд от монитора.

– Еще нет. У нас есть доступ к профилю, но мы не можем его контролировать, пока кто-то залогинен в системе как Юлия Стендер. Мы надеемся вскоре получить ответ от команды Инстаграма. С ними можно связаться исключительно по электронной почте, даже если ты из полиции.

Йеппе склонился над ней и посмотрел на темную фотографию: из тени выступала бледная кожа, обнажая творение, навевающее жуть. В непосредственной близости от изуродованного лица красовались снимки улыбающейся Юлии, полной жизни. Ее юная задорная улыбка делала контраст почти невыносимым.

– Это, должно быть, человек, которого вы ищете, он загрузил это фото. Посмотри на ковер, он из квартиры на Клостерстреде, и, если только кто-то не проскользнул туда после убийства, чтобы сделать этот снимок, что я лично считаю немыслимым, то это преступник.

Йеппе придвинулся ближе.

– Но зачем выкладывать фотографию жертвы в ее собственном профиле на Инстаграме? Что ему от этого?

– Откуда мне знать? Рискованный способ похвастаться своими достижениями.

– Нельзя проследить, откуда пришло изображение?

– При загрузке через мобильный сервер – нет. Как тут проследишь? Не понимаю, почему Инстаграм до сих пор не заблокировал профиль.

Она неожиданно ударила кулаком по столу рядом с клавиатурой. Йеппе подскочил.

– Если через четверть часа я не смогу сделать резервное копирование и закрыть профиль, придется звонить за помощью в НЦБК.

– Наверняка сможешь, Сайдани.

НЦБК, или Национальный центр по борьбе с киберпреступлениями, являлся отделом Департамента по борьбе с мошенничеством и специализировался на компьютерной преступности.

– Ты не видела Каролину Боутруп?

– Они с матерью сидят в столовой, – ответила Сайдани, по-прежнему не отрываясь от экрана.

По пути в столовую Йеппе зашел к себе, чтобы проверить автоответчик. Он стер все сообщения от журналистов, даже не прослушав их. Как минимум десяток. Кроме того, обнаружились три сообщения от истеричного Кристиана Стендера, который желал знать, когда они, черт возьми, думают задержать безумца, убившего его маленькую девочку. Поскольку до сих пор Кристиан Стендер никоим образом не посодействовал следствию, не считая приступов рвоты и рыданий, его решимость оказалась неожиданной. С чего вдруг он решил перейти в наступление? Мысль о том, что, ко всему прочему, придется иметь дело с яростью Кристиана Стендера, вызвала у него в желудке ощущение уныния.

Йеппе шел к столовой, по дороге созвонившись с криминалистом Клаусеном. Клаусен ответил после первого гудка.

– Привет, Кернер. Ты с чем?

– Орудие убийства. Что там с ним?

– Ничего. Чем бы ее ни грохнули по голове, этого предмета больше нет в квартире. С ножом сейчас разбираемся. Думаю, что-то выяснится сегодня чуть позже. Заглядывай, когда у вас там будет время.

Йеппе провел рукой по глазам и зевнул.

– Что еще?

– Обнаружены следы всех людей, имеющих отношение к этой квартире. Волосы девушек в душевом стоке, слюна Юлии на кофейной чашке и тому подобное, но ничего напрямую связанного с убийством. Вообще, как-то удивительно мало следов осталось от преступника, учитывая очевидную жестокость нападения. Ни волос, не принадлежащих обитательницам квартиры, ни крови, ни выделений – и пока что не так много отпечатков. Он действовал чрезвычайно осторожно. Мы обнаружили четкий след подошвы на ворохе бумаг в гостиной и несколько следов в крови вокруг тела. Они очень определенные, так что, вероятно, из этого что-то и получится.

– А отпечатки пальцев?

– Бовин работает не покладая рук. Но пока у него нет ничего, явно связанного с убийством. Ничего рядом с трупом или в лужах крови.

– Преступник надевал перчатки?

– Если ты меня спрашиваешь, а ты как раз меня спрашиваешь, я скажу вот что: на нем были не только перчатки. Я думаю, на нем был какой-то защитный костюм.

В столовой отдела убийств, держась за руки, сидели Каролина Боутруп с матерью, каждая на своем стуле, но так близко друг к другу, что их бедра и плечи соприкасались. Каролина была закутана в черный шерстяной кардиган и огромный палантин, закрывающий нижнюю часть ее лица. Темно-коричневые волосы казались растрепанными и жирными, лицо распухло от рыданий. И все-таки она была одной из красивейших женщин, которых Йеппе когда-либо видел. Не просто милой или привлекательной, но поразительно красивой, как кинозвезда. Длинные руки и ноги, правильные черты лица и лучистые синие глаза. Ее мать – как выяснилось, ее звали Ютта – представляла собой более зрелую и отточенную версию той же красоты, хотя и в более холеном варианте: седеющие волосы, элегантная стрижка паж, укороченная куртка на прямых плечах. Йеппе поздоровался с обеими за руку и попросил Каролину пройти за ним в комнату для допросов, чтобы побеседовать наедине. Рядом с кофе-машиной стояло несколько сотрудников, обеспечивавших порядок, пославших в их направлении тоскливые взгляды.

Каролина заплакала, как только он закрыл дверь. Разразилась душераздирающими, отчаянными рыданиями, за коими последовало вытирание глаз и носа шерстяными рукавами. Он пододвинул к ней через стол коробку с бумажными салфетками и дал немного поплакать, прежде чем осторожно приступить к делу.

– Каролина, я знаю, все это действительно очень тяжело, и ты очень сожалеешь о случившемся. Но мне приходится просить тебя нам помочь. Тут нельзя ждать. Убийца гуляет на свободе, и нам необходимо знать о Юлии все, чтобы поймать его, прежде чем он улизнет или, что еще хуже, нападет еще на кого-нибудь. Ты это понимаешь?

Она кивнула, смахнув слезы, выпрямилась на стуле и постаралась взять себя в руки.

– Что вы хотите знать? – Голос у нее был гнусавый, с грубым ютландским акцентом, никак не сочетавшимся с хрупкой внешностью.

– Ты догадываешься, кто это сделал? Кто имел основания сотворить с Юлией этот кошмар?

– Нет! Абсолютно. – Каролина горестно покачала головой. – Юлия была таким… ангелом. Нет, ладно, может, и не ангелом, но просто, знаете, такой хорошей! У нее было огромное сердце. И мы ведь были знакомы… как будто всегда.

– Что насчет парней? У нее были парни?

Каролина взглянула на него искоса, растопырила пальцы, что должно было, по-видимому, означать утвердительный ответ, и Йеппе почувствовал себя двухсотлетним стариком.

– Случались всякие там развлечения и интрижки, как бы, но ничего серьезного.

Отвечая на вопрос, Каролина заплетала бахрому платка в узкие неаккуратные дреды.

– Она никому не могла причинить боль? Может, какому-нибудь парню, с которым рассталась?

– Юлия словно специально собирала вокруг себя отвергнутых возлюбленных. Казалось, она вечно бродила с хором плакальщиков за спиной…

Каролина откинула голову и выправила длинные волосы из-под платка.

– А не мог ли кто-нибудь из отвергнутых поклонников захотеть ей отомстить?

– Подумать только, она мертва, я не верю в это, не верю. – Каролина снова заплакала. – Моя Юлия. Этого не может быть. – Она спрятала лицо в руки и сидела так некоторое время, прежде чем ответить. – Ну нет, я не думаю, что вам стоит такое предполагать. Юлия всегда встречалась с такими безобидными «овощами», которые и мухи бы не обидели.

– Вы в курсе отношений Юлии и Кристофера? – Он внимательно следил за ее лицом, но никакой особенной реакции не последовало.

– Да, конечно, но тут ведь ничего такого не было. Он ботан и слишком чудной для Юлии. Юнец и чересчур тощий, понимаете?

Йеппе криво усмехнулся.

– То есть, он был больше увлечен ею, чем она им?

Каролина красноречиво взглянула на него из-под поднятых бровей.

– Он был совершенно без ума от нее, ботан несчастный! Сочинял для нее музыку и звонил среди ночи. Юлия не могла такого терпеть. Мы пытались свести ее с одним чуваком из группы.

– «Мы»?

– Мы с Даниэлем, моим парнем. Мы выросли вместе, все втроем учились в одном классе, а она ведь была новенькая в городе, так что мы ей все показывали и так далее. Три мушкетера. – Голос ее немного дрогнул, но, откашлявшись, она продолжила. – Даниэль тоже из чуток тюкнутой семейки, так что они с Юлией частенько вели долгие беседы за красным вином о братишках-сестренках, о мачехах.

– А Юлия из тюкнутой семьи?

Снова эти брови. Всей своей мимикой она сказала «Уф», потом начала рассказывать.

– Значит, так, мать ведь у нее умерла от рака, когда мы были еще маленькими. Ужасно, правда? А ее отца вы видели?

– Вы можете сказать, что отец Юлии ее любил?

– Он ее до жути боготворил! Юлия даже не выдерживала. – Она кривлялась, коверкая слова. – Он возвел ее на пьедестал, но никогда не относился к ней как к взрослой. Болван!

У Йеппе в кармане загудел телефон. Наверное, опять журналисты, или господин Стендер выклянчил у кого-то его мобильный номер. Пускай обождут.

– А что насчет татуировок Юлии? Что вы о них знаете?

– Я ходила с ней, когда она делала перо у Типпера в Нюхавн. Она бредила о нем еще с девятого класса. Это олдскульное писчее перо. Она мечтала стать писателем…

Каролина еле удержалась от приступа рыданий, наклонив голову и на некоторое время замерев, после чего продолжила:

– …но это еще и символ свободы. Ну, знаете, свобода полета…

– А звезды на руке, они что символизировали?

Она пожала плечами, немного помолчала и закусила губу.

– Я не знаю. У нее появились какие-то секреты, с тех пор как она встретила этого чувака три недели назад. Звезды имеют какое-то отношение к нему, но я не знаю, какое.

Йеппе почувствовал, как у него на голенях топорщатся волоски.

– Таинственный Мистер Мокс?

Она удивленно посмотрела на него.

– Ну да, я его так прозвала, потому что она не хотела ничего о нем рассказывать. А вы откуда о нем знаете?

– Расскажи-ка, что тебе о нем известно?

– Ну, она его встретила на улице. С каждым днем все сильнее влюблялась в этого парня. Но она не хотела рассказывать, кто он. Говорила, это сглазит их отношения. Я никогда не встречала его IRL.

– Ирреально?

– In Real Life. В реальности. – Она снисходительно посмотрела на него.

– Ладно, но должна же она была что-то о нем говорить. Ну хоть что-нибудь. Каролина, это важно.

– Да-да, понятно. Хм, она говорила, что это настоящий мужчина и что на этот раз я буду ею гордиться.

– Потому что он не был… безобидным «овощем»?

– Именно. Но они ведь встречались всего несколько раз, у них и секса-то еще не было, ничего такого. Юлия думала, что он супер. Ее судьба. Предвкушала, как познакомит меня с ним, когда все станет серьезнее. Но так и не успела.

Йеппе поспешил отвести Каролину к матери, пока не накатил новый шквал рыданий. Мать встала и побежала девушке навстречу, словно той не было несколько недель. Каролина громко всхлипывала, и Ютта крепко обняла ее, послав Йеппе укоризненный взгляд. Он проводил их до лифта и нажал на стрелку вниз. Затем последовало полминуты неловкой тишины, прерванной скрежетом раздвигающихся дверей.

Йеппе отступил в сторону, пропуская женщин. Его телефон снова загудел, тот же номер.

– Каролина, постарайся сделать так, чтобы мы могли связаться с тобой в ближайшие дни, хорошо? Нам нужно будет задать тебе еще кое-какие вопросы. Где вы живете?

Каролина кивнула, вся в слезах. – У моей тети во Фредериксберге. Боже, я сама не своя от этого всего. Можно мне теперь увидеться с Даниэлем?

Брови Ютты сошлись в одну прямую негодующую линию.