ГЛАВА ПЯТАЯ

Через несколько часов этой бешеной скачки они выехали на открытое пространство. Вдали показались очертания какого-то города.

— Прааг, — вытянул вперед лапу скейвен. — Мертвый город. Каждый камень в крови.

— Что здесь произошло? — спросил Второй, принюхиваясь,— Гарью пахнет.

— Битва. Большая битва. Хаос и люди, — рассказал Шарскун. — Много месяцев битвы. Все погибли.

— Тогда кто же победил?

— Смерть.

— И там никто не живет?

— Хаос нигде не живет, а люди боятся возвращаться сюда. Плохое место.

— Я гляжу, что в вашем мире мало хороших мест.

— Как сказал дручий, — намекнул на ночной разговор скейвен, — не мы создавали этот мир.

— Да, да, да, — вздохнул Сергей, соскакивая со спины волка на землю. — Напомни, зачем мы туда идем?

— Там вход в тоннели, которые нас выведут к Наггароту, — сообщил своему забывчивому спутнику Шарскун.

— Теперь напомни — зачем нам в Наггарот и что такое Наггарот? — попросил тот.

— Наггарот — это другой город, там живут Тёмные эльфы. Рядом с Наггаротом бухта, где тебя заберет корабль и отвезет в земли Высших эльфов, а я получу свое золото и вернусь к своей семье, — терпеливо выдал ему всю информацию крыс.

— Напоминай мне почаще, что происходит, потому что еще несколько дней назад я продавал поддельные итальянские спальные гарнитуры свеженазначенному начальству из Санкт-Петербурга и даже представить себе не мог, что окажусь здесь, в окружении благородных скейвенов, не менее благородных эльфов-убийц и прекрасных вампириц. Не говоря уже о такой чепухе, как тролли, драконы, мутанты и ездовые волки.

— Это не ездовые волки, — уточнил скейвен. — Это волки-людоеды.

— Да? Мне они показались очень симпатичными.

— Все определяют условия игры, — философски заметил Шарскун и предложил: — Пойдем скорее, пока «ездовые» волки не забыли, что они «ездовые».

И они зашагали по дороге, со всех сторон поросшей только зацветающей нигеллой, по направлению к городу.

— Знаешь, как называют садоводы эти цветы? — кивнул на голубые цветки у обочины Второй.

— Как? — равнодушно спросил скейвен, не отрывая взгляда от приближающихся ворот города.

— «Девица в зелени», — сообщил Сергей.

— Очень полезное знание, — буркнул Шарскун.

Как только путешественники подошли к воротам, волки, доселе внимательно следящие за их передвижением, развернулись и размеренной рысью двинулись к лесу.

Город действительно оказался довольно мрачным: пустые улицы, темные проемы окон, много полуразрушенных зданий и царящая над всем этим нереальная тишина.

— Вход в тоннель там, в подвале одного из домов у городского рынка, — показал лапой скейвен и шагнул в сторону узкой улочки справа.

— Отлично, — пошел за ним Второй, на ходу продолжая увеличивать запас своих знаний о мире, куда его занесло. — Еще вопрос.

— Ну?!

— ДрагЛорд — это титул?

— Да. Титул и призвание.

— В каком смысле?

— ДрагЛорды умеют приручать драконов.

— Наола тоже умеет.

— Наола вообще странная штучка. С ней надо быть осторожнее.

— То же самое она сказала и про тебя.

— Почему?

— Потому что, когда ты пьяный орал песни, баньши тебе подпевали.

— Ничего странного — это были очень веселые песни, — тут Шарскун остановился и прислушался: — Т-с-с-с! Кто-то идет.

Спутники спрятались за угол здания и притихли. Через несколько минут мимо них проковыляла старушка с охапкой дров в руках. Они, стараясь не издавать никаких звуков, выглянули из-за угла ей вслед. Старушка добралась до перекрестка и намеревалась было зайти по ступенькам в один из домов, как зацепилась за кованый порог, пошатнулась и выпустила из рук дрова. Поленья раскатились по всему перекрестку. Старушка нагнулась и принялась на ощупь искать потерянные дрова. Судя по ее движениям, она была слепая.

— Пойдем поможем, — шепотом предложил Сергей.

— Ни за что, — ужаснулся скейвен, — В Прааге никто давно не живет. Я тебе говорил — все погибли.

— Значит, не все, — сам того не понимая, отчего-то заупрямился молодой человек, и, пока Шарскун находился в замешательстве, вышел к женщине и предложил: — Может, я вам помогу?

Старушка вздрогнула от звука его голоса, но скоро успокоилась и ответила:

— Если можно, добрый мальчик.

— «Добрый мальчик», — зло прошипел на ухо Сергею Шарскун. — Это может оказаться оборотень или еще чего похуже.

— Да пошел ты! — отмахнулся от него Второй и принялся собирать разбросанные поленья.

— Ты друг моего сына? — спросила слепая женщина и, не дождавшись ответа, сообщила: — Его пока нет.

— Нет, я мимо шел, — сказал Сергей, занося за ней в дом дрова. — А кто ваш сын?

— Симбо, — ответила старушка. — Он все время на службе. Он библиотекарь. Скоро он придет. Он обещал принести молоко. Каша без молока пресная. Не говорите, что я выходила одна за дровами. Я его берегу, у него столько работы!

— Не скажу! — пообещал Второй, оглядываясь вокруг.

Помещение внутри на удивление выглядело довольно ухоженным.

Горел очаг. На столе стояла серебряная посуда, на полках покоились какие-то съестные припасы в мешках. И на всем этом красовался один и тот же символ — что-то вроде зигзага со звездой посередине.

— Вы хотите есть? — спросила женщина, присаживаясь на скамью у стола.

Сергей оглянулся, увидел перекошенную от ужаса морду скейвена и отказался:

— Нет, я недавно поел. Я пойду, иначе меня будут ругать товарищи по работе.

— Спасибо тебе, добрый мальчик, приходи вечером, я тебя угощу вкусной кашей, — поблагодарила его старушка.

— Обязательно зайду, — пообещал Сергей и вышел из дома. Как только он оказался на улице, Шарскун крепко схватил его за руку и быстро потащил прочь. Только оказавшись на приличном расстоянии от дома, он прижал обеими лапами своего спутника к стене и зашипел на него:

— Ты очень глупый, очень глупый человек! Плохой товарищ по работе!

— Чего ты так напрягся-то?! — не понял тот. — Хорошая женщина. Больная. Чем она тебе не угодила?

— У нее везде знаки Тзинча! — зловеще объяснил ему крыс, — У нее на груди медальон со знаком Тзинча, поэтому ее здесь никто и не трогает. Все боятся Тзинча!

— Какого Тзинча? — не понял Сергей. — Фамилия сына такая?

— Клянусь Рогатой Крысой — ты самый глупый человек на этом свете, — наконец отпустил его скейвен. — Тзинч — главный бог Хаоса, страшнее него нет.

— Да ладно тебе, — попробовал его успокоить Второй. — Твой Зинч и Тзич нам только спасибо скажет, что его маме помогли. Она меня вечером на кашу приглашала.

— О нет! — опять глухо простонал Шарскун, схватил своего спутника за руку, потащил куда-то в подворотню, за грудой полусгнивших ящиков повалил на землю и зажал лапой рот. Тут и сам Сергей заметил, что на улице быстро стемнело и под порывом ветра над мостовой взметнулись листья. Потом раздался раскат грома. Что-то большое двигалось по направлению к ним. Наконец он увидел самое странное существо, которое может себе представить человеческий рассудок, — дикая помесь птицы, паука и еще пары несовместимых существ шагала мимо них в сторону дома старушки. Поравнявшись с подворотней, в которой притаились напуганные спутники, существо остановилось, скрестило свои полукрылья-полуклешни и в мгновение ока превратилось в мужчину средних лет плотного телосложения в длинном оранжевом камзоле. Впрочем, камзол только секунду был оранжевым, через мгновение оранжевый окрас сменился бирюзовым, потом золотым. Существо пригладило руками темные волосы и направилось дальше.

— Сейчас он дойдет до старухи, а та ему расскажет о «добром мальчике», и нам конец, — прошептал оцепеневший скейвен.

— Тогда бежим?! — предложил Сергей.

— Очень, очень, — согласился крыс, и они со всех ног помчались к городскому рынку.

— Ищи дверь с двумя железными сапогами, — на ходу приказал Шарскун, когда они домчались до рыночной площади.

Сергей огляделся и на свое счастье тут же обнаружил дверь, над которой, позвякивая на ветру, висели два металлических листа, вырезанных в виде сапог.

— Вон она, — показал своему обезумевшему спутнику Второй.

— Быстро, быстро! — взвизгнул скейвен и бросился к двери.

Вломившись в дом, он тут же вышиб какую-то дверь и побежал по лестнице вниз. Сергей едва поспевал за ним. Лестница заканчивалась помещением, уставленным огромными бочками.

— Так, так, так! — приговаривая, перебегал от бочки к бочке Шарскун. Наконец он нашел, что искал, и повернул на бочке кран. Бочка беззвучно отъехала в сторону, открывая круглый лаз.

— Туда! — крикнул скейвен и первым нырнул в темное отверстие. Сергею не оставалось ничего другого, как последовать за ним. И они заскользили в темноте по винтообразному желобу куда-то вниз. Через несколько минут беспрерывного кружения их выбросило на кучу угля. Шарскун поднялся на ноги первым и в два прыжка очутился у механизма, отдаленно напоминающего грузовую вагонетку.

— Быстро, быстро! — не прекращая паниковать, защелкал какими-то тумблерами он. — Садись.

Сергей забрался внутрь вагонетки, скейвен прыгнул за ним и диковинное передвижное средство, быстро набирая скорость, покатилось куда-то по единственной рельсе.

Только проехав, по примерным расчетам молодого человека, не менее пяти километров от места старта, Шарскун успокоился и сделал глубокий выдох.

— Прости, я не знал, что это так опасно, — извинился Сергей и спросил: — Это действительно так опасно?

— Это в миллионы раз опасней, чем ты можешь себе представить! — завизжал скейвен, потом все-таки успокоился и ответил: — Да, это очень опасно. Это Тзинч — бог изменения. Это он уничтожил Прааг и еще много других городов. Он страшный! Мы чудом ушли.

— Боюсь тебя разочаровывать, — задумчиво глядя назад, сказал молодой человек. — Но, кажется, мы еще не совсем ушли.

Шарскун взглянул туда же и обнаружил, что в нескольких десятках метров от них рельса, по которой двигалась вагонетка, искрясь, стремительно тлела словно бикфордов шнур.

— Прыгаем! — крикнул крыс и, действительно, сиганул из вагонетки вниз.

— Блин! — только и смог сказать Сергей, сжимая левой рукой свой посох и прыгая за скейвеном.

Благо оказалось невысоко, и друзья по несчастью приземлились на влажный песок. Неподалеку раздался оглушительный взрыв.

Неизвестно, сколько еще прошло времени, пока Второй нашел в себе силы спросить:

— Ты жив, дружище?

— Почти, — вздохнул, вставая с песка Шарскун: — Я меч потерял! И очень устал бояться.

— И не говори! — разделил чувства соратника Сергей, отряхиваясь от песка, и поинтересовался: — Теперь как доберемся до места?

— Здесь много перекрестных тоннелей, может быть, в них есть хладнокровные, — ответил тот.

— Хладнокровные?!

— Это как лошади, только не такие тощие. Воспользуешься своими возможностями еще разок,

— О'кей, — с помощью посоха поднимаясь на ноги, согласился путешественник.

Двигаясь вслед за Шарскуном, Второй по привычке впал в мечтательное настроение.

— Наола! — звучало у него в голове. — Наола! 90, 60, на 90. Нет, на 80. Два дракона, тролль с книжкой, волки-людоеды и папа, судя по всему, психопат — неплохое приданое для человека с неопределенным мировоззрением и склонностью к алкоголизму. Интересно, до какой степени близости они дошли с Ракартхом! Если это только идеология, тогда все в порядке. У меня есть знакомые фашисты, национал-большевики и «гринписовцы». Их частная жизнь не интересует. Будем молиться, чтобы она оказалась жертвой каких-нибудь убеждений. Даешь фанатизм — лекарство от одиночества! С другой стороны, зачем ей безвольный аморальный типчик вроде меня. С друг ой стороны, такие это и любят. С другой стороны, будет мной крутить. С другой стороны, я Древнейший. С другой стороны, как выяснилось, это большой геморрой. С другой стороны, по-моему, я действительно уже влюбился и все предыдущие соображения не имеют смысла. Тогда надо выработать тактику. Что может любить такая девушка? Все что угодно. 1: 0 в мою пользу. Да, но она любит всех этих уродов. 1:1. Хотя я тоже урод в своем роде. 2:1.

От размышлений его отвлек скейвен.

— Вот я иду и думаю, — спросил он. — Ты за девушку заступился и старушке помог с дровами. Что — это так обязательно Древнейшие делают?

— Редко, — честно ответил Сергей.

— Слава Рогатой Крысе, иначе нам не выжить! — сказал Шарскун и тут же опять спросил: — Тогда почему?

— Не знаю, — снова честно ответил молодой человек. — Вариант возрождаться через пять минут после смерти очень расслабляет.

— Так не все возрождаются, — открыл ему глаза крыс. — Только герои.

— Вот что означали слова Наолы по поводу волков-героев, — понял Сергей и уточнил: — Ты-то хоть герой?

— Я еще ни разу не умирал, — грустно признался Шарскун, — но очень боюсь, что нет.

— А я? — еще больше заинтересовался Второй.

— Тоже непонятно, как у вас там, у Древнейших, — ответил скейвен. — Думаю — должен.

— Это не самое смешное, что я услышал за последнее время, — озадачился Сергей и предложил: — Будем тогда осторожнее.

— Слава Рогатой Крысе! — поддержал его порыв крыс.

— Она правда Рогатая? — ехидно спросил Второй.

— Не кощунствуй, — строго осек его Шарскун. — Это не она, это он.

— Я серьезно.

— Не знаю, я не богослов, Рогатая и Рогатая. В общем, слава ему!

Впереди показался овальный вход в перекрестный тоннель,

— Смотри, — провел по стене лапой скейвен, очищая от плесени нацарапанные на камне каракули, — моя язык. Мы под Миддейхеймом — городом Белого волка.

— Это хорошо или плохо? — не понял Сергей.

— Это никак, — ответил его спутник. — Хотя вокруг много варп-камня, а значит, есть железные вагоны для переправки камня в Скейвенблант, столицу Скейвенов, и Эшинблант — мой родной город. Там дядя Сникч. Старый уже дядя Сникч, а его сын Шроч не любит ходить, он любит изобретать. Его посылали в столицу учиться. Умный скейвен, но не сильный.

— Так ты не в столице живешь?

— Нет, там, во-первых, дорого, во-вторых, там правит другой клан.

Путешественники продолжили свое движение дальше, пока под ногами не начала скрипеть галька.

— Смотри-ка — галька, — поднял с земли круглый камень Второй. — Где-то рядом море?

— Да, — кивнул Шарскун. — Море костей. Недалеко. Три перехода, если вагоны не найдем.

— Тьфу ты! — сплюнул Сергей. — Что за названия? «Гиблый лес». «Мертвые земли». «Море костей». Кто это придумал?

— Древние, — безучастно ответил крыс, вглядываясь в тусклое зеленое мерцание, исходящее от сводов тоннеля. — Варп. Где-то рядом шахта.

Он достал из-за пазухи пузырек с какой-то жидкостью и протянул спутнику:

— Пей. Варп-камень вреден для людей. Действия хватит на два или четыре месяца.

Второй с отвращением понюхал содержимое пузырька и вернул его спутнику:

— Не буду. Рыбьим жиром пахнет.

— Надо, — настойчиво ткнул в него сосудом скейвен. — Варп вызывает быструю мутацию. Пить не будешь — рога вырасти могут.

— Тогда канонизируете?! — морщась, влил себе в рот содержимое пузырька Сергей.

— Не кощунствуй, — опять осек его Шарскун и вздохнул. — У людей так мало святого!

— Не сердись, — извинился его неразумный друг и показал на что- то блеснувшее впереди. — Я заметил огонь.

Скейвен замер и прислушался.

— Идут.

— Кто?

— Не знаю, но идут быстро.

— Спрячемся?

— Не надо, я слышу речь инжи.

— Новая порода?

— Люди. Только хорошие. Они наш клан учили выживать. Давно.

Действительно, вскоре Второй увидел шествующую по тоннелю колонну людей в длинных плащах и с посохами в руках. Их вел седовласый старец.

Когда они поравнялись с путешественниками, старец взмахом руки остановил процессию и вопросительно обратился к Шарскуну:

— Ани шарми тель уш уш лами?

— Нух лами, нима лами, дате лами, — почтительно склонившись перед стариком, ответил тот.

— Ибаро эшин курт лиссо, нетопосу хмолкс дуфо нейо, — улыбнулся тот, опять взмахнул рукой, и колонна двинулась дальше.

— О чем вы говорили? — не удержался от вопроса заинтересованный Сергей.

— Это врачи, они идут лечить людей на север, там эпидемия, — перевел свой разговор со стариком тот. — Еще он сказал, что впереди есть вагон-капсула. Он нас пронесет под морем очень быстро. Он разрешил взять капсулу.

— Под землей народ гостеприимней, — констатировал Второй.

— Инжи — великий народ, — согласился с ним Шарскун. — Врачи. Скейвены любят инжи. Все любят инжи. Кроме Хаоса. Но скоро инжи уйдут из этого мира в самый центр Земли. Мне так папа говорил.

— Зачем?

— Их поведет Тордион думать о будущем.

— Тордион? Этот старик?

— Нет. Старик — его ученик. Один из учеников. Гален зовут. А сам Тордион — сын Древних. Независимый и мудрый.

— Мощный тип, — сделал свой вывод Сергей.

— Да! — опять согласился с ним скейвен и пошел вперед.

Действительно, в скором времени они вышли к огромной пещере с хитроумной, поблескивающей белым металлом, конструкцией в центре. Громадная площадка, примыкающая к строению, делала всю конструкцию схожей с космодромом.

— Классический хайтек, — констатировал Второй,

Крыс ловко взобрался по лестнице на площадку и подошел к овальному цилиндру, стоящему на рельсе.

— Это она, — погладил лапой капсулу скейвен, сдвинул вбок крышку и полез внутрь. — Поехали, «добрый мальчик».

— Поехали, — подозрительно заглянув внутрь капсулы, буркнул тот.

Пережитый впоследствии полет внутри капсулы Сергей вспоминал с трудом, потому что его все время тошнило от перегрузок. Шарскун мужественно претерпевал все тяготы полета, вцепившись лапами в круговые поручни капсулы. Хотя и по его морде можно было судить, что путешествие в инжи-капсуле ему также в новинку.

По прибытии друзья еще долго лежали на платформе, приходя в нормальное состояние. Первым поднялся скейвен и, пошатываясь, побрел к лестнице, ведущей вниз. Второй, постанывая и на ходу потирая затекшие за время полета руки, двинулся вслед. Он уже было взялся за перила, как его внимание привлекла приоткрытая дверь ангара, примыкающего к площадке. Пока Шарскун спускался вниз, Сергей незаметно подобрался к двери и заглянул внутрь. Изнутри ангар напоминал театральную костюмерную — длинные ряды вешалок с плащами, такими же, как у инжи, столы с выложенными на них посохами и сумками. Среди прочего он обнаружил массивный меч из темной стали, поверх которой мерцали выгравированные символы на неизвестном языке. Второй быстро скинул свой плащ, разорванный при падении из вагонетки, набросил себе на плечи плащ инжи, схватил со стола сумку и меч. Последний раз оглянувшись на пространство ангара, он выскочил наружу и побежал по лестнице вниз.

Скейвен сидел на песке в двадцати метрах от конструкции и устало ждал своего медлительного спутника. Когда же он увидел Сергея, его морду исказил неподдельный ужас, а хвост вытянулся трубой.

— Нет! — взревел он, но было уже поздно — Второй спрыгнул с лестницы и тут же оказался в луче яркого голубого света,

Шарскун закрыл лапой глаза.

— Чего ты? — спросил его Второй, подходя ближе,

Скейвен опустил лапу, вскочил на ноги и заорал:

— Ты очень, очень глупый человечишко! Это свет инжи, он всех превращает в воду!

— Меня чего-то не превратил, — попытался оправдаться Сергей.

— Не превратил, — еще не веря своим глазам, согласился крыс.

— Мне их одежда понравилась, твоя мне шею терла, — объяснил молодой человек и протянул найденное оружие спутнику. — Потом я подумал, что тебе нужен меч. Ты же свой потерял.

— Черный меч сланнов с рунами отражения, — благоговейно принимая подарок, простонал Шарскун. — Это целое состояние! Такого нет ни у кого из скейвенов. Это мне?

— Тебе-тебе! У меня есть палка с электричеством.

— А можно?

— Почему нет, я же тоже Древний, — мотивировал свой поступок Сергей.

— О великий Магнификус! — пал перед ним ниц крыс.

— Прекрати истерику, нам пора идти, — предложил Второй.

— Да, да. Моя идти. Идти за тобой куда угодно, — ожесточенно закивал головой Шарскун, поднимаясь с коленей.

— Куда угодно не надо, пошли куда нужно, — попытался вернуть его к реальности Сергей.

— Да, да, да! Меч сланнов! Меч сланнов! — продолжая стонать от восхищения, двинулся вперед скейвен.

Ведомый врожденным чутьем, Шарскун уверенно маневрировал в паутине бесконечно переплетающихся тоннелей, пока не вывел молодого человека к тоннелю с каменным акведуком посередине и текущим по нему большим ручьем.

— Ручей приведет к Эшинбланту, — объяснил скейвен.

— Точно? — уточнил порядком уставший Сергей.

— Точно, — успокоил его спутник. — Можно сказать, что мы уже в городе, только это окраина.

Второй внутренне подверг сомнению слова неутомимого крыса, но скоро ручей действительно привел их к массивным деревянным воротам, за которыми виднелась большая пещера, застроенная невысокими домами с плоскими крышами. Шарскун решительно постучал лапой по воротам, створки распахнулись, и оттуда осторожно выглянули два вооруженных скейвена. Судя по всему, они сразу узнали своего сородича, а плащ инжи, накинутый на плечи Сергея, произвел на них самое положительное впечатление. Не говоря ни слова, привратники пропустили друзей внутрь.

— Это западная сторона города, — пояснил Шарскун, — здесь живут бедные скейвен ы.

— Скейвены тоже бывают бедные? — заинтересовался Второй.

— В любой расе бывают бедные и богатые, — пожал плечами его спутник. — Хотя наши бедные никогда не умирают с голода. У людей умирают, у дручий умирают, а у нас не умирают. Богатые семьи делятся с бедными. Только так мы можем выжить. Потом — лучше быть бедным и свободным, чем богатым и рабом своего богатства.

— Прямо цитата из Конфуция, — хмыкнул Сергей.

— Меня так уже обзывал один из эльфов, — гордо сообщил скейвен и спросил: — Кто такой Конфуций? Древний?

— Более чем, — ответил Второй. — Философ. Жил много веков назад. Считал, что любое государство должно строиться на морально-нравственных, а не экономических или политических принципах.

— Это же очевидно! — воскликнул Шарскун и показал на один из узких проходов между зданиями: — По этой улице мы доберемся до центра и до моего дома.

Спутники прошли по арочному мосту над ручьем и зашагали в указанном направлении. Сергей на ходу рассматривал город. Дома здесь складывали из тщательно отшлифованных известковых плит, окон и дверей ни в одном из домов не было, зато над каждым порогом висели деревянные дощечки с надписями на скейвенском языке. Чем ближе путешественники подходили к центру, тем больше становились здания, улица также значительно расширялась, и по ней в разных направлениях неторопливо двигались местные жители, вперемешку с людьми и крепкими на вид коротышками. Последние чаще шли группами, закутавшись в плащи и надвинув на глаза широкополые шляпы.

— Это же гномы? — на всякий случай уточнил Второй.

— Гномы, — кивнул крыс.

— Что гномы и люди делают в вашем городе? Ведь если я не ошибаюсь, вы и с теми и с другими постоянно воюете?

— Война не должна мешать торговле. К нам все приходят покупать варп-камни. Люди, гномы, дручии иногда. Варп-камни — основа нашей экономики и науки.

— И что — не бывает конфликтов?

— Почему не бывает?! Бывает. Но так... Если много выпьют вина или кого-то обманут.

— И что тогда?

— Тогда приходят гвардейцы и казнят всех, кто ссорился.

— Зачем же всех?

— В драке не бывает невиновных.

— Убийственная логика.

— Совершенно верно. Зато нет преступности. В этой жизни можно отыскать и другие места, где хорошо драться.

Мимо них с пронзительным визгом пронеслась орава малолетних скейвенов.

— В школе уроки закончились, — пояснил Шарскун.

— В школе?! — изумился Сергей.

— Разве у Древних нет школ? — спросил крыс. — У скейвенов есть школы, институты, академии, больницы, и даже есть театр. Правда, один. Мы не поощряем праздность. Это Шроч построил.

— Обалдеть! — вздохнул Второй и долгое время молчал, внутренне переваривая полученную информацию.

Друзья пересекли небольшую площадь с подобием фонтана посередине и остановились у одного высокого здания. От остальных построек его отличали узкие бойницы по всему периметру стены и деревянная дверь.

— Здесь храм Рогатой Крысы, — проинформировал напарника скейвен. — Я зайду туда на секунду. Мне нужно помолиться перед тем, как я приду к своим детям.

— Я так понимаю, что мне туда нельзя? — сообразил Сергей.

— Увы! — подтвердил его догадку Шарскун. — Но это займет не много времени. Подождешь меня здесь?

— Куда я денусь? — согласился Второй и присел на каменный парапет фонтана.

Скейвен благодарно хлопнул его лапой по плечу и скрылся за дверью храма.

«Вот так всегда, — подумалось Сергею. — Что-то да нельзя. Ишь ты — помолиться! Толком даже не знает, есть у нее рога или нет, а туда же. Впрочем, какое мне до этого дело? Помолиться все-таки пошел, а не жрать. Надо признать, что в укладе крысиной жизни есть определенный шарм. Крысиный, но шарм. Я вот никогда перед возвращением домой не молюсь и про бедных мало думаю. Прогрессивная раса, елки-палки. А у нас в доме их постоянно чем-то травят. Знали бы они, что крысы не поощряют праздность! Рехнуться можно!»

Томясь в ожидании набожного спутника и наблюдая за неторопливыми жителями подземного города, он вспомнил о своих манипуляциях с возможностями, начертил в воздухе перед собой свое имя, и его опять окружила сфера, состоящая из мелких символов. Однако, в отличие от прошлых попыток, символы не светились, точнее светились, но не все. Мерцали кружки с изображением копыта, дубового листа и какой-то завитушки. Путешественник не решился трогать эти изображения, точно не зная, что из этого может получиться. Проговаривать вслух пожелания тоже не стал, поскольку не мог толком определиться, чего именно хочет.

Оглядевшись вокруг, Сергей обнаружил на стене одного из домов стенд с наклеенными на нем объявлениями. Второй поднялся с парапета, подошел к стенду и начал читать.

Первое прочитанное им объявление гласило: «Ветераны БСШ (Битвы у Серебряной Шахты) обязаны в двухнедельный срок переоформить свои удостоверения для получения праздничного пищевого набора. Председатель совета ветеранов БСШ — Нусорх бер Кошр».

Второе объявление мягко увещевало: «Уважаемые родители! Внимательно следите за своим потомством — в городском парке обгрызено семь редких деревьев. Родители задержанных хулиганов оштрафованы».

И, наконец, третье деловито оповещало: «Четыре красивые девушки достигли брачного возраста. Заявки на участие в сватовстве принимаются по адресу: Кромешный тупик. Дом 2. Второбрачных женихов не предлагать».

Тут до слуха Сергея донесся мерный рокот мотора. Второй повернул голову на звук и едва не свалился от удивления в фонтан. С соседней улицы на площадь выехал мотоцикл, в котором Сергей безошибочно узнал «Харлей Дэвидсон». За рулем хромированного «чопера» восседал арлекин в характерном клетчатом трико и колпаке с колокольчиками. На полированном баке мотоцикла неизвестный живописец изобразил двух несущихся во весь опор сфинксов — белого и черного. Арлекин на мгновение притормозил свой агрегат напротив стоящего путешественника, внимательно оглядел его, почесал затылок и задумчиво заявил:

— Нет, ты не инжи. Тебе интересно. Да, правильно. Значит, еще увидимся. Да, правильно.

Произнеся эту несуразицу, арлекин тронул мотоцикл с места и скрылся за поворотом. Сергей как завороженный смотрел ему вслед, пока из храма не вышел Шарскун.

— Ты не поверишь, честное слово, со мной только что говорил клоун на «Харлей Дэвидсоне», — только и смог он сказать крысу.

— «Харлей Дэвидсоне»? — не понял тот.

— Мотоцикл такой есть, — попытался объяснить Второй. — Два колеса, дуги, хром, цилиндры.

— Два колеса?! — воскликнул Шарскун. — Так это колесница Тордиона! Ты видел Тордиона?!

— Если Тордион — это панч в колпаке с бубенцами, то видел, — подтвердил Сергей. — Он сказал: «Ты не инжи. Увидимся».

— Это он за варп-камнем приезжал, для колесницы, — объяснил скейвен. — Увидеть Тордиона — большая удача. Хранит его Рогатая Крыса!

— Уверен, что хранит, но где он здесь колесницу фирмы «Харлей Дэвидсон» откопал?

— То, что ты так называешь, Тордиону гномы сделали по рисункам Древних. Хорошая колесница. Быстрая как ветер!

— Согласен, как ветер, но..., ладно, — Второй понял, что разобраться во всем сразу не удастся, а если и удастся, то не сейчас. — Где твой дом?

— Недалеко, — засуетился Шарскун, тыча лапой вперед. — Только ты не болтай моей жене, что мы в Прааге были. Скажи, что в Скейвенбланте познакомились на рынке и туда же возвращаемся. Ей волноваться нельзя, она беременна... или кормящая.

— Можешь на меня положиться, — заверил его Сергей, поднимаясь с парапета.

Друзья обошли храм Рогатой Крысы, спустились по ступенькам с площади на узкую улочку и вскоре остановились у темного дверного проема дома Шарскуна.

Скейвен звонко шлепнул по деревянной табличке над порогом и прошипел:

— Асушанно куне вошан ми! Асушан?!

В глубине дома послышались какие-то звуки, потом все стихло, но уже через мгновение с дикими визгами на Шарскуна налетела ватага крысят и повалила его на землю. Второй от неожиданности даже отступил назад. Но его проводник был явно счастлив. Он катался по земле, облепленный своим выводком, время от времени нежно покусывая особо энергичных чад.

Только пронзительный выкрик, прозвучавший с порога, остановил эту вакханалию. В дверях, уперев лапы в бока и заправив длинный серый хвост за пояс фартука, стояла упитанная представительница расы скейвенов и грозно взирала на супруга.

— Асушан мисунап шураш шу сканки ну, — виновато произнес тот, поднимаясь с земли.

— Лисуун русашуу фенусашу нак тушуса? — осуждающим тоном ответила ему спутница жизни и показала лапой на Сергея: — Тасун шу?

— Иса санекотоп Таал шу Древний хоол, — что-то ответил ей Шарскун.

Скейвенша почтительно сделала в сторону молодого человека полупоклон и перешла на обычный язык:

— Простите меня. Мой муж два дня назад ушел в лавку за маслом, а вернулся только сейчас. Я волновалась.

— Понимаю, — поспешил заверить ее в своей лояльности тот. — Я бы тоже волновался, — и нарочито строго выяснил у крыса:

— Почему жену не предупредил?

— Это была великая тайна, — развел лапами скейвен и представил: — Асушан, моя прекрасная половина. Властительница моего сердца и мать моих детей. Первая красавица в городе.

— Не ври, — с улыбкой осекла его пышную речь супруга, но кокетливо уточнила: — Двадцать лет назад, на бале Совета Тринадцати я заняла только второе место.

— Да, — быстро вставил Шарскун. — Первое заняла совсем некрасивая жена Сникча. Несправедливо заняла.

— Перестань, — еще добродушней сказала Асушан и предложила: — Может быть, войдете в дом?

— С удовольствием, — принял ее приглашение Сергей и вошел за ней вслед.

Планировка внутреннего помещения дома скейвенов мало чем отличалась от стандартной планировки блочных девятиэтажек в спальном районе, где Второй снимал квартиру, разве что комнат было побольше, а потолки были пониже. Источниками света служили овальные светильники, вмонтированные в стену и излучавшие спокойный зеленый свет. Повсюду царила безупречная чистота, что мало соответствовало представлениям Сергея об обустройстве крысиных жилищ. Три комнаты занимали детские спальни, уставленные многоярусными кроватями. Большая комната служила обеденным залом. Остальные помещения, очевидно, отводились под кухню, игровые комнаты и подсобки. Угол обеденного зала украшали красивые напольные часы. Молодого человека удивило, что на циферблате вместо привычных двенадцати делений было выгравировано четырнадцать знаков.

— Пойдем, я тебе покажу свой кабинет, — потянул за руку друга скейвен.

— Да, — поддержала его жена, — а я пока на стол накрою.

— У вас что — четырнадцать часов? — следуя за крысом, указал концом посоха на циферблат Сергей.

— Конечно, — пропуская его вперед, ответил тот, — А у вас сколько?

— Двенадцать.

— Мало чего-то.

— Тогда сколько у вас дней в неделе?

— Тоже четырнадцать. А у вас?

— Семь.

— Очень мало.

— И месяцев четырнадцать?

— Еще бы! А?..

— Двенадцать.

— До глупого мало и неудобно. Вы, кажется, не любите жить, - постановил скейвен и жестом предложил гостю сесть в глубокое кресло у массивного стола посреди кабинета. Сам же быстро устроился на резной скамье у стены, увешанной разного рода холодным оружием.

— Мне здесь нравится, — рассматривая мечи, дротики и кинжалы, сообщил Второй. — Ничего лишнего. А бар есть?

— Что такое бар? — не понял Шарскун.

— Шкаф с бутылками, в которых вино и другие полезные напитки, — удивляясь неосведомленности приятеля, объяснил Сергей.

— Скейвенам клана Эшин пить вино нельзя, — испуганно прошипел тот, оглядываясь назад.

— Ну-да?! — не поверил Второй, припоминая, как весело проводил вечер крыс с баньшами в доме Наолы.

— Ни слова! — умоляющим тоном попросил проводник. — Пить — это позор! Жена узнает - уйдет с детьми к родителям, а меня переселят в плохой район и заставят четыре месяца колоть варп-камень.

— Во как! — удивился строгости местных нравов гость и успокоил приятеля: — Молчу как камень. Если хочешь, как варп-камень.

— Благослови тебя Рогатая Крыса! - поблагодарил его Шарскун и сообщил: — Ночью мы опять пойдем.

— Почему ночью?

— Так спокойней.

— А до ночи что будем делать?

— Хочешь, в театр сходим?

— В театр?!

— В театр. Но сначала поспим, чтобы силы не оставили нас в пути.

— В театр, в театр. Почему бы нет?! — задумался Сергей. — В театр, здесь, — это забавно. Какая там пьеса идет?

— Не знаю, — признался скейвен, — но уверен, что очень хорошая. Все пьесы выбирают на совете старейшин города.

— Вот у вас здесь порядки, не побалуешь, — вздохнул гость. — Впрочем, какая разница! Вот что, расскажи ка мне про клоуна. Не дает мне покоя его колесница. У нас такие колесницы в большом почете. Мой друг Хирург на такой катается.

— Наверно, он великий герой! — понимающе покачал головой крыс.

— Великий, — подтвердил Второй.

— Тордион — тоже великий герой, — начал свой рассказ Шарскун. — Когда была большая битва с Хаосом в Прааге, Тордион лечил раненых и на него напал Аэкольд Хелбрасс — страшный герой Хаоса.

— Как этот псих Тзинч?

— Нет, Тзинч — его владыка, Аэкольд — чемпион Тзинча.

— Любимчик?

— Да. Так вот. Аэкольд Хелбрасс со своим мечом ветра спустился с неба к Тордиону и хотел его убить. Тордион поднялся и сказал:

— Не мешай мне, плохой человек, я лечу раненых, или я тебя побью своим хлыстиком. И он достал свой хлыстик с бубенчиками.

— И убил этого чемпиона хлыстиком?

— Нет, чемпион убил Тордиона. Аэкольд — безжалостный злодей.

— Не понимаю.

— Все очень просто — Тордиона нельзя убить. Он возрождается через мгновение, без всяких алтарей.

— Круто.

— Тордион — самый великий герой. Он ударил своим хлыстиком по Аэкольду,

— И превратил его...

— Нет. Аэкольд снова убил его, а Тордион снова возродился — и снова хлыстиком.

— И чего?

— И так до тех пор, пока Аэкольд не упал истекая кровью,

— Умер хоть?

— Нет. Тордион вылечил его.

— Странный парень этот клоун. Выпорол чемпиона как бешеную собаку, а потом сам и полечил. Дальше?

— Тордион ушел, а чемпион вернулся в битву. Но с тех пор у Аэкольда появился такой необычный дар — там, где он проходит, начинает все расцветать и оживать.

— Он стал хороший?

— Нет, он стал еще хуже, но Хаос перестал благоволить к нему, потому что кому нужен такой чемпион, который сначала убивает, а потом оживляет? Его хотели самого убить, но Тзинча развеселило такое наказание Тордиона, и он отослал Аэкольда назад на Северные Пустоши.

— Тзинч тоже с приколом, под стать клоуну. Слушай, вот чего я хотел тебя спросить.

— Чего?

— Пока ты молился, я попробовал от скуки воспользоваться возможностями, но светились только три кружочка, остальные были какие-то тусклые. Почему так?

— Для возможностей нужен ворпстоун.

— Чего это такое?

— Типа, сила.

— Энергия, что ли?

— Во-во! В Северных Пустошах ворпстоуна много, а здесь ворпстоун добывают из варп-камня. Поэтому варп-камень такой ценный. Понятно?

— Куда понятнее. А как добывают?

— Ну, берут и добывают. Чем больше камень, тем больше ворпстоуна, тем больше возможностей. После каждого употребления камень светится все слабее, пока не превращается в обычный булыжник.

Их беседу прервало появление Асушан. Хозяйка дома успела переодеться в другое платье, с меховой оторочкой и ромбообразной золотой брошью на груди.

— Пора кушать, — позвала она.

— Честно говоря, я не голоден, — попробовал отказаться Сергей, вспоминая о необычных вкусах скейвенов.

— Можете не беспокоиться, — улыбнулась хозяйка. — Я знаю, что Древние не все едят. Я только птиц пожарила и разные растения вкусные нарезала.

— Она смотрит в самое сердце! — засмеялся Шарскун, спрыгивая с кушетки и хлопая по плечу замешкавшегося приятеля. — Пора подкрепиться. Да! — он повернулся к жене, вытащил из ножен подаренный меч и протянул скейвенше. — Настоящий! С рунами отражения.

— Ой! — всплеснула лапами она, взяла меч и сделала им несколько ловких круговых пасов. — Такого в Эшинбланте нет.

Она вернула меч гордому мужу и повела гостя к столу.

Дети уже их ждали в обеденном зале, выстроившись по росту у стола.

— У вас прекрасная семья! — искренне заметил Второй и поинтересовался: — Как детишек зовут?

Шарскун насмешливо переглянулся с женой и ответил:

— Мальчиков — Шарскун, а девочек — Асушан. Большие имена они получат, когда мальчики первый раз побывают в настоящей битве, а девочки, когда выйдут замуж и родят.

— Что ж! — философски согласился гость. — Зато не сложно запомнить. Возьму на вооружение, когда женюсь.

— Помолимся?! — предложил Шарскун и скрестил лапы на груди. Вся семья последовала его примеру и хором продекларировала: «Слава Рогатой Крысе и будь прокляты Готрек Турниссоп и Феликс Ягер!»

— Коротко, но искренне, — буркнул себе под нос Сергей, садясь за стол.

В остальном обед прошел в традиционном для всех порядочных семей стиле — первой наполнили тарелку гостю, потом детям, начиная с самых маленьких, последними приступили к еде разомлевший от домашнего уюта Шарскун и счастливая от присутствия рядом супруга Асушан.

После обеда Сергею оказали большое доверие и уложили его спать с десятком самых младших крысят, которые тут же облепили растерянного путешественника со всех сторон и мгновенно уснули.

— Самая заурядная, можно сказать, ситуация, — лежа тоскливо думал тот. — Сплю я в крысиной норе, с крысятами под одним одеялом, и даже не испытываю дискомфорта. Если все пойдет так дальше, то я женюсь на крысе, и она отучит меня кусать ногти. Нет. Хочу жениться на Наоле. Буду пить кровь, если ей приспичит.

И он уснул. Все-таки сказались и перенесенная дорога, и пережитое потрясение от полета в капсуле инжи, и знакомство со строгой, но гармоничной культурой скейвенов.

— Вставай, лежебока! — толчком разбудил его Шарскун. — Я достал два билета в театр.

— Сколько времени? — недовольно пробурчал Второй.

— Двадцать пять без малого, — ответил скейвен. — Представление начинается ровно в двадцать пять тридцать. Надо торопиться. Если опоздаем, наши места отдадут студентам.

— Да, Конфуций и не мечтал об этом, — кряхтел Сергей, поднимаясь с кровати и натягивая сапоги. — Студентам! Какого хрена? Мы — взрослые люди... и скейвены! Нам должны места уступать, а не мы.

— Не ной, — хихикнул Шарскун. — Я узнал, что пьеса очень хорошая.

— Про что?

— Про королей и королев.

Очутившись в скейвенском театре, Второй отметил, что интерьер увеселительного заведения поразительно схож с интерьером МХАТа. Даже обшивка кресел была того же шинельного цвета, разве что роль осветительных приборов выполняли многочисленные факелы, что, в свою очередь, придавало дополнительную пикантность и торжественность обстановке. Свободных мест в самом деле не было.

Ровно в назначенное время громыхнули литавры, и массивные полотняные кулисы разъехались в разные стороны, открывая искусно построенную декорацию замка. На сцене появились два скейвена-актера в костюмах стражников и с алебардами в лапах.

— Ишонусах шук о шук хасоо, — продекламировал один из них густым баритоном и показал лапой на стену замка.

— Хишотух оосун! Ширусан мих цусахо ит, — пробасил второй.

Из ворот замка вышел худенький скейвен в бархатном камзоле и книгой в лапах.

— Перевести? — склонившись к другу, спросил Шарскун,

— Не надо, — отказался Сергей и добавил: — Я эту пьесу наизусть знаю.

— Интересная?

— У нас считается одной из лучших.

— Очень хорошо, — обрадовался проводник. — А то болтают всякое! Развратная пьеса, говорят. Глупые крысы!

— Толкни меня, когда он «быть или не быть» скажет, — попросил молодой человек, устраиваясь удобней в кресле и закрывая глаза.

К реальности его вернул взрыв бешеных аплодисментов, Сергей зевнул и посмотрел на Шарскуна. Тот утирал рукавом куртки заплаканную морду.

— Ну, как тебе? — спросил Второй.

— Клянусь Рогатой Крысой! Эту пьесу мог написать только скейвен! — воскликнул крыс. — Какая глубина! Какое благородство! Какая славная смерть!

— Автор, наверно, сейчас от твоих похвал в гробу переворачивается, — съязвил Сергей.

— Он что — нежить? — не поверил ему Шарскун.

— Лет как семьсот, — сообщил тот.

— Тебя обманули, — твердо заверил его скейвен и мотивировал: — Во-первых, нежить никогда не выбирает, убивать или нет. Во-вторых, пьесу покупал Танкуол за сто вагонов варп-камня у дручий. Танкуол настоящий ученый, а на сто вагонов варп-камня можно построить два таких города, как наш. Тебя обманули.

— Может быть, — подумав, согласился Второй, пораженный и мудростью выбора Танкуола, и огромной стоимостью пьесы. — Теперь я точно уверен, что меня обманули. Тем более, что сказал мне об этом типчик ненадежный.

— Потом скажешь, где его найти, — попросил Шарскун, — его надо прирезать, иначе он нас всех опозорит.

— Буду вспоминать, — усмехнувшись, пообещал Сергей, мысленно представляя встречу своего институтского преподавателя литературы, зануды и взяточника, с хвостатым ценителем подлинной драматургии.

Покинув театр, путешественники направились по улице в противоположную от дома скейвена сторону. Ночной Эшинблант мало чем отличался от дневного, разве что прохожих было значительно меньше и на всех перекрестках стояли вооруженные пиками солдаты в кожаной униформе.

— Это ночная стража, — на ходу объяснил крыс. — Нам нужно пройти до восточных ворот к торговым путям. Там мы сядем на тележку и через час приедем в пещеры под Наггаротом.

— Ты хоть с Асушан попрощался? — спросил Второй.

— Не напоминай мне о ней, я буду грустить, — взмолился Шарскун и поинтересовался: — Что ты думаешь о пьесе?

— Думаю, что надо было ему выбрать «быть» и не морочиться, — ответил Сергей. — Дядька так и так хотел от него избавиться,

— Ты не понял! — заявил скейвен. — Гамлет не выбирал, когда говорил «быть или не быть», он удивлялся.

— В смысле?

— В смысле, что так жизнь устроена — хочешь не хочешь, а либо ты, либо тебя. До встречи с призраком отца он видел жизнь по-другому, хотел мира и счастья.

— Надо было Офелию забрать и сделать ноги.

— Нельзя было.

— Почему?

— Потому что от этого ничего не изменилось бы. Ну взял, ну уехал. И чего? Жизнь задаст тот же вопрос там, куда придешь. И опять — либо ты, либо тебя. Несовершенство этого мира. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу. Хороший — это безумный.

— Тебе, дружище, надо было стать искусствоведом.

— У меня слишком большая семья для такой профессии.

— Понимаю. Да, ты ведь так мне и не сказал, Асушан родила или нет?

— Нет пока. Вот и ворота, — и Шарскун показал на массивные бревенчатые створки ворот впереди. Перед воротами горел костер, у которого сидели три сонных охранника. Скейвен строго прикрикнул на них, они тут же поднялись, подошли к воротам и потянули за гигантский засов. Тот со скрипом отъехал в сторону.

— Прощай, город мечты Конфуция! — вздохнул Второй, напоследок оглянувшись назад. — Очень может быть, что я буду скучать по тебе. Во всяком случае, в старости точно.

— Почему в старости? — выходя наружу первым, уточнил крыс.

— Потому что в моем городе так о стариках не заботятся.

— Не завидуй, у нас мало кто до старости доживает.

— Да?

— Да. Я же говорю — несовершенство.

— Ты прав, Горацио.

— Нет, я предпочитаю быть Фортинбрасом. У него есть перспективы. Потому что он постоянно воюет, и вопрос выбора не стоит. Но принц! Какая голова! «Груз тяжких дум наверх меня тянул, а крылья плоти вниз влекли, в могилу» — я завещаю своим детям, чтобы они выбили эти слова на моем надгробии.

— Почему именно эту цитату?

— Она исключительно точно характеризует положение многодетного отца.

Так, на ходу разглагольствуя, друзья подошли к платформе торговых путей. Впереди зиял мраком овал тоннеля. Скейвен внимательно изучил все надписи на доске, прибитой к стене пещеры, и пошел к тележке.

— Вперед, — предложил он, принюхиваясь.

— Чего ты там читал? — забираясь за ним в тележку, полюбопытствовал у него Сергей.

— На всякий случай выяснил — никто не едет ли нам навстречу? — ответил крыс. — Никто не едет пока.

— Тогда помчали.

Шарскун сдвинул рычаг на боку тележки, и та, движимая непонятной для молодого человека силой, покатила вперед, быстро набирая скорость.

Неизвестно, сколько точно времени они ехали в полной темноте, но всю дорогу скейвен декламировал своему спутнику длинные цитаты из просмотренной пьесы, поражая того воистину безграничными возможностями крысиной памяти. После очередного виража на повороте тележка стала быстро сбавлять скорость, пока не уперлась в какое-то препятствие. Путешественники немедленно выбрались из вагонетки.

— Скачи за мной, — взял за руку Сергея крыс и потащил его в кромешной темноте по невидимым ступеням куда-то наверх. Впереди сверкнул луч света. Глаза молодого человека разглядели металлическую лестницу, перпендикулярно земле устремленную вверх.

— Полезли, — подтолкнул его Шарскун.

Второй взялся рукой за металлический прут и последовал указанию спутника. Тот, шумно сопя, лез за ним. Наконец лестница уперлась в круглый металлический люк.

— Толкай, — шепнул снизу крыс, но тут же дернул спутника за рукав. — Подожди.

— Что?! — спросил тот.

— Сейчас, — завозился с чем-то внизу скейвен. Он расстегнул свой кожаный жилет под плащом, снял с волосатой груди небольшой флакон на цепочке и сунул молодому человеку. — Надень на себя.

— Что это?

— Куски варп-камня, в них силы на три или четыре возможности. Мой подарок. Ты мне меч, а я тебе варп-камень. Подарок за подарок. Крысиный обычай. Надевай, говорю, и лезь дальше. Времени нет.

Сергей перекинул цепь флакона себе через голову, потом одной рукой надавил на крышку и начал ее сдвигать в сторону, пока не образовалось довольно пространства, чтобы выглянуть наружу, что Второй немедленно и сделал. Его взору предстал Наггарот во всем своем готическом величии. Люк находился у обочины широкой улицы, вымощенной белой плиткой и ярко освещенной газовыми фонарями.

— Посмотри налево, — опять раздался скрипучий голос Шарскуна. — Видишь дверь с кольцом?

— Да.

— На улице дручии есть?

Сергей огляделся. Улица была пустая, правда, далеко впереди мелькали какие-то тени. Скорее всего, это были отблески из окна здания на углу.

— Пусто, — шепнул он вниз.

— Выбирайся скорее наружу, беги к двери и четыре раза стукни кольцом, — раздалось оттуда.

— А ты?

— Не бойся, я буду рядом. Беги.

Второй отодвинул крышку еще больше, подтянулся на руках, выбрался на мостовую и побежал к двери.

После четвертого удара кольца дверь распахнулась, и перед ним появился высокий мужчина точно в таких же доспехах, как и ночной гость Наолы.

— Я Магнификус, — быстро представился ему Сергей.

Мужчина пропустил его внутрь и закрыл дверь.

— Я ДрагЛорд Дирон, адъютант ДрагЛорда Ракартха и его сын, — сказал он, потом показал на сложенную груду одежды и доспехов в углу комнаты. — Срочно переодевайтесь. Скоро начнется смена караула. Мы сможем пройти во второй периметр города и переждать до утра.

Второй не заставил его повторять дважды. На переодевание ушло не более трех минут. Накинув поверх прочей одежды черный плащ с капюшоном и нацепив на бедра широкий пояс с мечом, Сергей повернулся к дручию:

— Нормально?

— Вы удивительно похожи на эльфа, — удовлетворенно констатировал тот.

— Как быть с посохом? — спросил Второй.

— Бросьте вместе с остальным туда, — показал на шкаф у стены Дирон. — Мы это передадим на корабль сами.

Сергей последовал совету. Дручий еще раз со всех сторон внимательно оглядел гостя и кивнул:

— Превосходно. Лучше, чем я ожидал. Идемте.

Они вышли на улицу. Краем глаза Второй отметил, что крышка люка опять находилась на месте. Это означало, что скейвен либо предпочел остаться внизу, либо скрылся в тени домов.

— Крысы это умеют лучше остальных, — подумал Сергей и шагнул вслед сыну Ракартха.

Назад: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ