Глава 8

Она сказала, что я найду ее в магазинчике при заправке на углу Галф-стрит и Нью-Хейвен-авеню. Как я ни старался вытянуть из дочери подробности, она лишь твердила, что я должен поторопиться.

И еще:

– Не говори маме!

– Уже еду, – сказал я и переключился на Синтию: – Ты слушаешь?

– Я все ждала, что голос скажет: «Ваш звонок очень важен для нас». Все хорошо?

– Ну да… Только ее оказалось некому подвезти, вот она и просит заехать за ней.

– Если хочешь, я сама съезжу и доставлю Грейс домой.

– Не надо, – ответил я, наверное, излишне торопливо. – Сам справлюсь.

У меня не шли из головы слова Грейс: «Кое-что случилось». Чего еще надо родителю? Будь дочь на пару лет старше, я бы подумал, что она зацепила чей-то бампер или нарвалась на штраф за превышение скорости. Но в четырнадцать лет ни то, ни другое ей не грозило, если только она не села, нарушив правила, за руль машины кого-то из своих приятелей… Боже, только не это! Вдруг дочь задержали полицейские за употребление спиртного или за бутылку в сумке? Или она пришла в кинотеатр с пивом? Я не был так наивен, чтобы считать Грейс в этом отношении ангелом. Год назад – ей тогда было тринадцать лет – мать перед стиркой нашла в переднем кармане ее джинсов чек винного магазина. После того инцидента нам не помешало бы вмешательство миротворцев ООН. В конце концов мы выжали из Грейс признание, что старший брат подружки купил для нее бутылку ликера – девочки важничали, добавляя его в кофе, – и отдал ей чек, чтобы было понятно, сколько она ему должна. Вот и на сей раз могло произойти нечто похожее.

Пусть Синтия и утверждала, что ей не требуется сопровождение и она вполне в силах сама разобраться с проблемой, возникшей у нашей дочери, сегодня вечером голос у нее звучал жалобно, и правильнее было избавить ее от лишних хлопот. Если бы я позволил Синтии поехать за Грейс, то через час у нас могла бы грянуть Третья мировая война.

– Ты уверен? – спросила она. – Я не возражаю.

Я был готов придумать убедительный довод. Например, что у нас с Грейс начинается грипп. Зачем Синтии рисковать заразиться? Хотя разве при гриппе я отпустил бы Грейс в кино? Ничего толкового мне в голову не приходило, а плести целую паутину лжи из-за пустякового, как я надеялся, события не хотелось. А главное, мне нельзя было медлить. Разговор с Грейс состоялся несколько секунд назад, а я уже чувствовал необходимость прыгнуть в машину и мчаться на ее зов.

– Нет, – твердо ответил я. – Я сам. Спасибо за предложение.

– Как знаешь, – немного раздраженно сказала Синтия.

– Завтра поговорим.

– Тогда до завтра. Езжай за нашей дочерью. – И она повесила трубку.

Я схватил ключи и выбежал из дому. Отперев автомобиль, сел за руль и выехал задним ходом на Хикори. Оттуда было рукой подать до Памкин-Делайт-роуд. По этой улице я покатил к Бриджпорт-авеню, от нее на восток, через Милфорд-Грин. Через пять минут я достиг угла Нью-Хейвен и Галф. Заправка находилась на северо-восточном углу перекрестка.

Стоило мне появиться, как Грейс пулей вылетела из ночного магазина. Голова понурая, волосы свисают на глаза. Бросившись к машине, она рванула ручку, прежде чем я успел нажать кнопку разблокировки дверей. Я ударил по кнопке, но дочь так дернула ручку, что и со второго раза не сумела попасть в салон.

– Подожди! – крикнул я через стекло.

Она дождалась щелчка, рванула дверцу и взгромоздилась на переднее сиденье. На меня Грейс не смотрела, но я успел заметить, что у нее мокрые щеки.

– Что стряслось, черт возьми?

– Гони!

– Где твоя подруга? Как ты тут оказалась? Почему одна?

– Гони! – повторила Грейс, а потом сбавила тон: – Пожалуйста.

Я проехал между колонками и покатил по Нью-Хейвен на запад.

– Грейс, – начал я, – ты же не ждешь, что я примчусь за тобой на ночь глядя на заправку, не требуя от тебя никаких объяснений?

– Еще не ночь, – возразила она. – Десять часов или четверть одиннадцатого. Вечно ты преувеличиваешь!

– Что случилось-то? Ты сама сказала: «кое-что произошло».

– Просто я хочу домой. Потом… может быть… я тебе расскажу.

Остаток пути мы проехали молча. Я поглядывал на дочь. Она сидела опустив голову, руки не снимала с коленей и, казалось, разглядывала свои пальцы, то сплетая их, то разводя. Мне показалось, будто Грейс старается унять дрожь в руках.

Я еще толком не затормозил, а она уже выскочила из машины и помчалась к двери дома. Когда я нагнал ее, пыталась отпереть дверь своим ключом, но рука у нее так дрожала, что она никак не могла попасть ключом в замочную скважину.

– Подожди, – произнес я, отодвинул ее и отпер дверь собственным ключом.

Как только дверь открылась, дочь помчалась вверх по лестнице.

– Грейс! – крикнул я.

Если она надеялась запереться в комнате и избежать допроса, то ошибалась. Я погнался за ней. Но вместо своей комнаты Грейс метнулась в ванную и там упала на колени перед унитазом. При первом приступе рвоты она попыталась убрать с лица волосы. Потом приступ повторился. Я не знал, нужно ли ей помогать. Вероятно, после экспериментов детей с выпивкой лучше не спешить с сочувствием, пусть сполна испытают все последствия. Хотя если бы Грейс выпила, то я почувствовал бы запах, когда она села в машину. А я ничего не заметил.

Грейс предприняла третью попытку вызвать рвоту – безуспешную. Я дал ей толстый комок салфеток, чтобы она вытерла лицо, присел рядом с ней на корточки и потянулся к ручке унитаза. Дочь отшатнулась от унитаза и прижалась спиной к стене. Наконец я сумел как следует рассмотреть ее, и увиденное мне не понравилось.

– Как ты себя чувствуешь? – Ответа не последовало. – Что ты пила? Я не почувствовал, чтобы от тебя пахло.

– Ничего, – прошептала дочь.

– Грейс…

– Ничего, понятно?

Неужели это действительно грипп, а я мучаю ее незаслуженным подозрением?

– Несварение желудка? Что-то не то съела?

– Я здорова.

Минуту я молчал. Забрал у нее салфетки, бросил их в корзину, намочил холодной водой мягкую губку для лица.

– Вот, держи.

Грейс опять вытерла рот и приложила холодную губку ко лбу.

– Ну, пора, – сказал я. – Выкладывай.

Дочь уставилась на меня заплаканными глазами. Мне показалось, будто они полны страха.

– Ты была не с Сарой?

– Сандрой.

– Ты же была не с ней?

Она покачала головой.

– И в кино не ходила?

– Нет.

– С кем же ты была? Как его зовут?

Грейс сглотнула.

– Стюарт.

Я кивнул.

– А фамилия?

Она что-то промямлила.

– Я не расслышал.

– Кох.

– Стюарт Кох?!

Грейс бросила на меня сердитый взгляд и отвернулась.

– Да.

– Пару лет назад у меня был такой ученик. Порадуй меня, скажи, что это другой Стюарт Кох.

– Может, и этот. Этот самый! Он учился в Фэрфилде, а в этом году бросил.

Значит, тот самый Стюарт!

– Боже мой, Грейс! Как тебя угораздило связаться с ним? – Я пытался осмыслить услышанное. Стюарт Кох был из тех, кто в простейшем слове из трех букв делает три ошибки. Образцовый хронический двоечник! – Где ты с ним познакомилась?

– Какая разница?

– Он совершенно безнадежен. На нем можно ставить крест, поверь моему слову.

Дочь покосилась на меня:

– Ты хочешь сказать, что его не имело смысла спасать, потому что он не девочка?

Выстрел попал в цель.

Я знал, на кого она намекает: на ученицу, с которой я возился несколько лет назад. Ее звали Джейн Скавалло. Тяжелый был случай: драка за дракой. Никто из учителей не хотел тратить на нее время. А я решил попробовать. Оказалось, что она мастерски пишет сочинения. У Джейн обнаружился настоящий талант, и я стал защищать ее. Существовали смягчающие обстоятельства, и вообще Джейн оказалась девочкой, способной на большее, чем могла представить она сама. Недавно я случайно столкнулся с ней и узнал, что она поступила в колледж. Иногда я обсуждал ее историю с Грейс, и она была в курсе.

– Дело не в этом, – стал оправдываться я. – У Джейн был потенциал. Если и у Стюарта он был, то я этого не заметил. – Я замялся. – Если я в нем ошибся, буду рад услышать это от тебя.

На это ей было нечего сказать, и я не настаивал – чувствовал, что есть проблема посерьезнее. Может, они встречаются? Если да, то когда это началось? Как долго длилось без моего ведома? А сегодня вечером поругались? Поссорились и расстались?

– Что ты делала на заправке?

– Я туда пришла, – произнесла Грейс, вытирая слезу со щеки. – Минут десять тащилась. А на заправке решила, что тебе будет легко найти меня там.

– Стюарт был на машине? – Она молча кивнула. – Как же он отпустил тебя одну на заправку?

– Не в том дело… Ты не понимаешь.

– Не понимаю, потому что ты ничего не рассказываешь. Стюарт обидел тебя? Сделал что-то, чего не должен был делать?

Ее губы разомкнулись, будто она хотела что-то сказать, и снова сжались.

– Ну, что? – напирал я. – Грейс, я знаю, что некоторые моменты тебе проще было бы обсудить с мамой. Он… попытался заставить тебя делать то, чего тебе совсем не хотелось делать?

Дочь медленно кивнула.

– Ах, родная…

– Это не то, что ты подумал. Это не было… Нет, тут совсем другое. Стюарт знал про автомобиль.

– Что еще за автомобиль?

– «Порше». Он знал, где стоит машина, на которой ему вздумалось прокатить меня.

– Машина не Стюарта? Каких-то его знакомых?

– Нет, – прошептала она. – Он решил угнать ее. То есть не навсегда, так, ненадолго, а потом вернуть на место.

Я провел рукой по лбу.

– Боже правый, Грейс! Неужели вы с этим парнем катались на чужом автомобиле? – Перед моим мысленным взором возникли картины одна другой хуже: угнали машину, сбили пешехода, удрали с места происшествия…

– Мы ее так и не угнали, – сказала дочь.

– Вас поймали? Его поймали? При попытке угнать автомобиль?

– Нет.

Я опустил крышку унитаза и сел.

– Придется тебе помочь мне, Грейс. Невозможно задавать бесконечные вопросы, так мы до утра не доберемся до сути. Когда Стюарт полез в чужой автомобиль, ты сбежала?

– Не совсем, – ответила дочь, шмыгнув носом.

Я дал ей еще салфеток, и она высморкалась. Пусть она и не была больна, но выглядела ужасно. Глаза красные, вся бледная, волосы всклокоченные. Я вспомнил, как мы с Синтией возили ее в детстве на пляж «Виргиния», где она зарывалась в песок чуть ли не с головой, строила у самой воды песчаные замки и заразительно хохотала, демонстрируя рот без трех зубов. Существует ли еще та девочка? Она ли это? Или та, прежняя, прячется в глубине души этой, которая сидит сейчас, скорчившись, на полу ванной?

Я ждал, чувствуя ее напряжение. Грейс готовилась открыть мне правду.

– Я думаю…

– О чем?

– Думаю…

– Боже всемогущий! Да выкладывай!

– По-моему, я кое-кого застрелила.