Уговорили меня подежурить в мой законный отпуск в городской больнице. Бывает такое, один коллега заболел, другой в отпуске, дежурить некому. Часто заведующий берет на себя ставку, но надолго его не хватит, приходится с отпуска отзывать человека, это конечно крайний совсем случай, все же отпуск это святое.

Вот и в моем случае случился крайний случай. Позвонил шеф, попросил выйти, отказать не смог, да и заняться особо не чем было.

Прихожу на работу, палата к моему приходу подготовлена, оставили одного пациента, правда — в крайне тяжелом состоянии. Молодой, худой, если не сказать изможденный парень, ребра аж торчат. Ему дали отдохнуть, перевели на управляемую вентиляцию легких. Все очень и очень серьезно, мало того, что у него тяжелый порок сердца, да еще и прицепилась к нему инфекция и села на питательную среду — легкие, иммунная система дала сбой. Организм отдал восемьдесят процентов легочной ткани на съедение бактерии. Одно легкое утонуло полностью, второе наполовину.

Я по-честному попытался ему помочь, попробовал найти такой режим вентиляции, чтобы кислород, подаваемый в токсической дозировке, так же восемьдесят процентов во вдыхаемой смеси, можно было уменьшить, ну хотя бы на треть.

И так и эдак крутил ручки аппарата, но ничего не получилось. К утру я его сдал таким же, но хоть хуже не сделал.

Спустя час поступил мужчина по документам — средних лет, однако болезнь и пьянство изменили его время в сторону старости, и выглядел он минимум на семьдесят лет, а органы износились на все восемьдесят. Допился до того, что ткани печени заместились соединительной, не несущей никакой функции в этом органе тканью, цирроз печени по научному. В организме образовались вещества, несущие в себе токсины, они и выключили сознание. Он поступил в глубокой коме. Назначил лечение, особого ничего не выдумывал, но к утру он у меня очнулся и даже стал правильно отвечать на вопросы. По-видимому, стены у нас лечебные.

Сразу за циррозником, вызвали меня в приемный покой. На каталке лежит молодой парень, в запредельной коме, в одном шаге от смерти, черный от недостатка кислорода. Таксистка привезла, дружбаны закинули тело, оплатили проезд и свалили по своим делам. В страхе от того, что парень в ее машине может вот-вот дуба дать, пулей примчалась в больницу. Редкие поверхностные вздохи, точечные зрачки, черные исколотые вены, говорили только об одном диагнозе. Взял дыхательный мешок с маской, принудительно вдохнул живительный воздух, в вену воткнули наркотический антидот — налоксон, и буквально на игле очнулся. Обломили ему кайф. Я ему:

— Скажи спасибо девушке, так бы дубанул где-нибудь.

— Да ну нах, да мне пох.

— Что колол?

— А тебе не пох?

Хотел вначале оставить на пару часов у себя в реанимации, да передумал, я свое дело сделал, отправил в терапевтическое отделение. Уверен, что там он на долго не задержится, сбежит.

Поздно вечером поступила четырехлетняя девочка, мертвенная бледность, проглядывала сквозь смуглую кожу, черные длинные волосы странно оттеняли неестественный цвет кожных покровов. Глянул на нее в приемнике и сразу понял, что дело — дрянь. Без сознания. Мама сопровождавшая малышку, плохо соображала, ее трясло, глаза налились слезами. Удалось выяснить, что с обеда сего дня у малышки постоянно жидкий стул и неукротимая рвота фонтаном. Только температура приблизилась к тридцати семи градусам, она дала жаропонижающий препарат, однако облегчения не наступило, девочка покрылась красными пятнами и обмякла.

Кишечная инфекция, токсины стали циркулировать в крови, негативно действуя на центральную нервную систему, загоняя сознание в глубины подсознательного. Запредельное обезвоживание, глазные яблоки стали мягкими и запавшими. Если честно, то увидев дитя, у меня сразу холодок по спине прошел, короче малость труханул за жизнь малышки.

В вену катетер ставили — она даже не шелохнулась. Умирали, бывало с такой болезнью дети… Кислород. Рассчитал дозу растворов. Начали капать. Мама ходила кругами вокруг двери реанимации, я ходил кругами вокруг девочки (смерть дитя это всегда шок для любого врача). Панадолом мама сбила температуру девочки до комнатной температуры.

Следующая стадия этой болезни — отек мозга и судороги, и все — амба!

Пульс тарахтел на уровне 170 в минуту!

Одышка около 30 в минуту (небольшая для ее возраста). Содержание кислорода в крови пока было на приемлемом уровне.

Уже готов был в любую минуту перевести дитя на ИВЛ, а там уж что будет…

Тут Оксана, так ее звали, приоткрыла глазки, осмысленно окинула комнату взглядом, пульс урядился до 140, после необходимого объема инфузионной терапии пошли ударные дозы антибактериальных препаратов.

Малышка пришла в сознание. Позвал маму, разрешил ей дежурить вместе с нами, все равно никуда бы не ушла.

Тихонько ступив в палату, она разрыдалась, увидев в сознании свою девочку.

К ночи дитя стало активным, разрешили ей пить невкусные солевые растворы, пила с удовольствием. Девочка немного капризничает, мама уже улыбается и благодарит коллектив за работу.