Глава 29

– Карл, тебе получше? – спросил Ассад, опираясь плечом на дверной косяк.

– Да, чуть лучше, – вяло отозвался Мёрк.

– Заварить тебе чайку?

Карл откинул голову, повинуясь рефлексу.

– О нет, спасибо. – Он энергично помотал головой. – Слишком свеженьким я, вероятно, уже не стану, но, может, Розе хочется чаю, как думаешь?

С отвращением на лице та в протестующем жесте вытянула перед собой обе руки, что недвусмысленно говорило о том, что она лучше выпила бы целый литр рыбьего жира.

– Послушайте, – призвала их Роза, приподняв одну бровь; опять играет в школьную училку. – Я наконец получила ответ по поводу контейнеров «Мэрск» в Калининграде, которые мы разглядели на почтовой открытке, высланной Анвайлером. Всё в порядке. Штамп на открытке полностью соответствует дате, когда эти самые контейнеры спустили на причал для разгрузки. А технические специалисты утверждают, что со снимком не было никаких искусственных манипуляций, а значит, этот человек совершенно не виновен, как я и предполагала с самого начала. Дело закрыто.

С лицом Ассада творилось что-то странное. Ну да, с головой у него имелись некоторые проблемы, но сейчас странность проявлялась по-другому. По-видимому, он задержал дыхание, втянув нижнюю губу в рот с одной стороны. Стоит и развлекается себе человек…

– Эй, Ассад, ты чего там стоишь ржешь? Обнаружил лакомый кусочек в пакетике компромата на Золя и иже с ним?

– К сожалению, нет, Карл. Он зарегистрировал в Люксембурге вполне легальную, на мой взгляд, фирму по экспорту-импорту, там же компания платит налоги. Насколько я вижу, за две тысячи десятый год он задекларировал налогооблагаемый доход в размере двух миллионов ста тысяч крон.

– Хм, и сколько же из этой суммы идет на выплату зарплат? Должно быть, не так уж и много, что скажешь?

Ассад пожал плечами:

– Если хочешь знать мое мнение, они живут криминалом. Я еще не закончил с ними.

– Понятно. Но почему ты хихикаешь? – не унималась Роза.

– О, это настоящая шутка дня, разве не так говорят? Роза, тебе она особенно понравится. Я только что услышал, что Сверре Анвайлер задержан во Фленсборге. Их гастрольный автобус остановили и нашли в нем пятьдесят килограммов гашиша, так что сейчас он снова оказался за решеткой. Пятьдесят кило травки, разве вам не смешно? За это положено не менее десяти лет, так что лучше бы ему было не вылезать из Калининграда, так я подумал, ха-ха.

Нахмурившись, Карл глянул на Розу. Возможно, это было не совсем то окончание истории, которое предпочла бы она сама.

– Вот как… Но я не собираюсь писать никакого приложения к твоему рапорту, – вздохнула она. – Ага, зато я разослала ориентировку по Марко Джеймсону, – сухо продолжала Роза. – Наверное, было бы неплохо достать более современное фото, нежели то, что ты добыл в Крегме, Карл. Ему здесь всего семь лет. Можно предположить, что никто и не горит желанием предложить нам более новую фотографию, с таким-то прошлым, как у него…

Роза бросила ему фотокарточку. Она была права. Тут будет больше вреда, чем пользы.

– О’кей, Роза, согласен с тобой. Настаивай на своем и впредь. А потому – может, ты чуть расширишь свой недавно приобретенный опыт опроса свидетелей и пройдешься по местам, где видели Марко? Я предлагаю тебе маршрут вокруг библиотеки на Даг Хаммарскьёльдс Алле. Можно попытать счастья в деловых районах. Классенсгэде, Нордре Фрихавнсгэде, Трианглен и так далее. Поспрашивай у коммерсантов, не видели ли они этого парня. У нас имеется имя и фотография, пускай даже и не очень удачная. Запасись терпением, зачастую только таким путем и можно добиться результата.

На мгновение Роза застыла, как будто собиралась с силами для шумного протеста, однако постепенно ее лицевые мышцы расслабились, придав ей почти радостное выражение.

– Хорошо. Тебе повезло, что я люблю дождь, Карл. Кстати, мне тоже надо кое-что тебе есть сказать. Пока вас не было, тут произошла забавная ситуация, – продолжала она. – Меня попросили отправить тебя к Ларсу Бьёрну, Карл. Гордон на тебя пожаловался.

«Две жуткие мухи одним ударом, – пришло ему в голову при виде фру Сёренсен, выходившей из кабинета Ларса Бьёрна. – Мумия покидает склеп. Фильм ужасов начался». Мёрк кивнул фру Сёренсен с самой заискивающей улыбкой, на какую только был способен, вполне предсказуемо получив в ответ взгляд из-под тяжелых век, от которого к горлу подкатывал комок.

«Чертовы курсы по нейролингвистическому программированию, про которые она когда-то им все уши прожужжала, давно канули в Лету», – подумал Карл.

– Не слишком ли там внутри шумно? – поинтересовался он, указывая на дверь к Бьёрну и не рассчитывая услышать ответ из закоксованных уст сварливой бабенки.

Фру Сёренсен задрала одну бровь, а вторую, напротив, опустила. Классическая мимика.

– Да уж, по крайней мере, подобные перестановки никак не умаляют радости от предвкушения скорого выхода на пенсию, – выдала она.

Бесспорно неожиданное заявление. Неужто они с волчицей из отдела «А» и впрямь дожили до того, что у них появилось нечто общее?

– Если б этот парень хоть сохранил пансионный галстук, его можно было бы назвать хорошо одетым, но здесь не тот случай.

Парень? Она имела в виду Ларса Бьёрна?

Затем она закатила глаза. Проявление насмешки, больше подходившее девчонке. Разница заключалась лишь в том, что его собеседница умудрялась в этот момент выглядеть еще более убого, чем обычно.

– Ты ведь в курсе насчет Маркуса Якобсена, да?

Он кивнул, правда, немного неуверенно.

– Ну да, мы с Ассадом позавчера встретили его в Королевском госпитале. Вы не знаете, он болен?

– Да нет же, господи. – Фру Сёренсен замолчала, возможно шокированная собственным сентиментальным порывом. – Нет, вовсе не в том дело. Больна Марта, его жена, – подавленно сообщила она. – Она проходит сеанс лучевой терапии в радиологическом отделении. Он, скорее всего, приехал туда ее поддержать.

Жену Маркуса зовут Марта? Как странно… Мар и Мар – как акробаты в цирке, как комики в немом кино.

– Мне очень жаль это слышать. Вы не в курсе, все серьезно? – спросил он.

Фру Сёренсен кивнула.

Карл представил себе жену Маркуса. Миниатюрная, привлекательная, сгусток энергии… Из тех, кого, кажется, ничто не способно повергнуть.

– Вы с ней знакомы?

– Нет, не знакома, но я знакома с Маркусом и в настоящий момент прямо охренеть как скучаю по нему.

И она поковыляла прочь, прижав папку к сплющенной груди.

У Карла отвисла челюсть. Фру Сёренсен произнесла бранное слово?! А еще фру Сёренсен испытывает какие-то чувства к живому существу, и отнюдь не к кошке… Прямо-таки библейское откровение.

В этот момент открылась дверь в покои Бьёрна, и оттуда прошествовали длинные конечности Гордона, шатающиеся, как тростник на ветру.

– Что за бредятину ты ему навешал на уши, треска несчастная?

Тот лишь улыбнулся. По-видимому, к этой инстинктивной форме реакции он прибегал во всех ситуациях.

Протиснувшись мимо него, Карл тяжело опустился в кресло перед Бьёрном.

– Так вот, – начал диалог он, в той или иной степени задав темп. – Я признаю – да, я наорал на этого придурка. И это совершенно не удивительно, после того как они с Розой на моей территории вступили друг с другом в тип взаимодействия из четырех букв, первая и последняя из которых одинаковые. Так что да, я с радостью сознаюсь, что ненавижу эту пожарную каланчу, как чуму, а также что я больше не желаю терпеть его присутствие у себя внизу.

К раздражению оратора, словесный поток никоим образом не тронул новоиспеченного шефа; в таком случае остальное можно было пропустить. Человек, сидевший перед ним, относился к тому типу людей, которые по определению будут сидеть и ждать очередного оскорбления.

– И еще, Ларс, я не хочу, чтобы ты заявлялся в отдел «Q» и шатался там. Он прекрасно функционирует в своем настоящем виде, и, поскольку идея создания данного отдела парадоксальным образом принадлежит тебе самому, явившись в редкий момент просветления, то, может, ты все-таки заставишь себя признать, что отделом сейчас занимаются более способные люди. Итак – спасибо, не надо никаких реформ, господин комиссар полиции. Да и вообще, спасибо, я закончил!

Оттолкнувшись от подлокотника, он провел пальцем по столу Бьёрна, одобрительно кивнул ему, не обнаружив на мебели слоя пыли, свойственного всем поверхностям в счастливый период правления Маркуса, и направился к выходу.

Едва он взялся за ручку двери, последовала реакция оппонента, сглаженная и невыносимо доброжелательная.

– Гордон спускается в отдел «Q». Отныне он является связующим звеном между мной и тобой, в связи с чем будет ежедневно отчитываться мне о том, чем вы занимаетесь и какой прогресс ожидается у вас в соответствующих делах. Он должен получать информацию обо всех ваших расходах, и, наконец, я настаиваю, чтобы именно он ассистировал на допросе этого самого Рене Эриксена из министерства. Ты все понял?

В эту секунду утомление навалилось на Карла с новой силой. Тело впитывало в себя весь негатив из помещения и распихивало его по самым труднодоступным уголкам. Даже ноги, казалось, испытывали дополнительное давление; они отяжелели, как свинец.

Мёрк глубоко вздохнул, пытаясь подобрать толковые контраргументы и сформулировать меткие реплики. Он рыскал в поисках решений, не терпящих возражений и способных произвести сильное впечатление, однако натыкался лишь на опустошенность и дурную карму. Так что пришлось заткнуться. В настоящий момент ему было слишком паршиво, чтобы оказывать сопротивление.

Черт возьми, как же ему не хватало Маркуса…

– Во-первых, Ассад, попытайся выяснить, можно ли установить какую-либо связь между Золя и Вильямом Старком. Нам известно, что и Золя, и Старк в прошлом активно перемещались по миру; возможно, разгадка скрывается здесь. Вероятно, Золя в какой-то момент имел с ним деловые отношения. Имеются ли в его доме какие-либо свидетельства их возможного контакта? Квитанции, к примеру… Быть может, Вильям Старк имел какие-то биографические связи с Крегме или Фредериксверком… Ну ты знаешь, что именно надо искать. Я позабочусь о том, чтобы могилу в Крегме основательно изучили, о’кей? А ты, когда приступишь к заданию, проследи любые мотивы обвинения в убийстве, высказанные Золя в адрес Марко. Выясни, какую школу посещал мальчик, были ли у него какие-то проблемы там. А также не участвовал ли он в каких-либо насильственных актах, как и в любых других формах преступной деятельности в том районе.

– Карл, а можно мне взять машину? Все-таки Крегме находится довольно далеко.

– Машину? Я как-то не думал о том, что ты соберешься туда двинуть, Ассад. Нескольких телефонных звонков в местное отделение полиции и школы будет вполне достаточно.

Помощник кивнул.

– Карл, а ты взял быка за рога! Ты прямо как верблюд, который узнал, что его собираются спарить с дромадером…

И, хлопнув себя по ляжке, он заикал от смеха.

Карл растерялся.

Направляясь по второму этажу к ротонде с лестницей, мыслями Мёрк был далек от реальности.

В настоящий момент он раздумывал о том, что анализ пробы ДНК из волоса и тщательное исследование техниками места захоронения в чаще вряд ли могли привести к иному результату, кроме заключения о том, лежал там когда-нибудь Вильям Старк или нет. Осязаемые доказательства, такие как разоблачающие документы, датированные квитанции из прачечной, окурки с материалом ДНК, следы и прочее – все это в первую очередь являлось неотъемлемой частью плохоньких детективных романов. И если даже судьба распорядилась оставить подобные улики на месте преступления, время и погодные капризы потихоньку уничтожают их. А потому – к чему обязательное исследование места преступления?

Кроме того, все инстинкты подсказывали Карлу, что тело Старка действительно там лежало. Итак, если принять этот факт как данность, по какому пути стоит двигаться теперь?

Надо было найти мальчишку, это перво-наперво. Объявление о розыске разослано – правда, в сопровождении скудного описания и фотографии плохого качества, но все же. Мальчик, слоняющийся по улицам в полном одиночестве, – редкое явление. Стайки подростков-иммигрантов можно было увидеть где угодно, но Карл знал, что мальчик, сидящий в библиотеке за чтением и заявляющийся в полицию, чтобы сообщить о преступлении от лица несуществующего приятеля, мальчик, сбежавший из дома, где такой человек, как Золя, устанавливает свои правила, – такой мальчик научился полагаться исключительно на себя самого.

«Психологический портрет я мог бы обсудить с Моной», – с грустью подумал Мёрк и вообразил, что откуда-то с третьего этажа слышит густой тембр ее голоса.

Он нахмурился. Внезапно почувствовал, что его сердце замерло на пару ударов. Не то чтобы он ощутил от этого боль, но почувствовал головокружение, отчего ему пришлось придвинуться вплотную к стене и нащупать точку опоры.

«Проклятие, не хватало еще, чтобы меня увидели в такой момент. Почему это должно случиться именно в самом людном месте управления?» – пронеслось у него в голове. Карл соскальзывал по стене вниз, пока не уперся копчиком в ступеньку.

«Дыши глубоко, но спокойно», – внушал он сам себе, а тем временем всевозможные мысли о Моне навалились на него настоящим кошмаром, не желая ни покинуть его мозг, ни сколько-нибудь развиться.

Что же происходит с ней в последнее время? Она вдруг оказалась в офисе, а он должен был довольствоваться общением с секретаршей. Неужели для нее важнее беседа с клиентом, чем его желание сказать ей всего несколько слов? И что имела в виду секретарша, когда сказала, что нельзя назвать клиента Моны клиентом в привычном смысле слова? Если это был не клиент, то кто же, будь он неладен? Она изменяет ему в рабочее время? Офисный стол стал для нее новым ложем любви, прямо как для Гордона с Розой? Это возбуждает ее сильнее, чем когда он…

Карл вытер вспотевший лоб и почувствовал, как вокруг концентрируется запах смерти и распада. Все слилось в одну-единственную точку. Парализованный Харди у него дома. Рыдающий Харди, и отголоски выстрела в бараке на Амагере…

«Проклятье», – произнес Мёрк вслух, попытавшись подняться на ноги.

Он дрожал всем телом перед свиданием с Моной, на котором собирался сделать ей предложение. Но почему же он не дрожал после этого свидания? С ним что-то не так или за это время он успел кое-что осознать?

Резко заболело в груди. Карл закрыл глаза и сконцентрировался. Боль сосредоточилась в левом плече?.. Нет, слава богу; значит, не тромб.

«Соберись, идиот, – скомандовал он сам себе, – какие, на хрен, у тебя тромбы?» Однако чувство уязвимости не уходило.

«Права ли Мона? – думал Карл дальше. – Мы не более чем приятели по перепиху?» Да, на практике – наверное, чисто статистически – тоже довольно вероятно, однако он-то воспринимал их отношения совсем по-другому. Но если для нее дела обстоят именно так, почему она больше не хотела их встреч: это же лучше, чем ничего? Почему она сказала, что они запросто могли бы и не выбрать друг друга, если это не так? Разве он не ждал ее возвращения после многомесячной поездки в Африку с «Врачами без границ»? Какого черта он не вытащил из кармана кольцо, как только представился шанс?

Сделав глубокий вдох, Мёрк приподнялся с лестницы, голова кружилась, ладони лежали на коленях. Панцирь, сковавший грудь, немного размягчился. Болевые импульсы стали почти приятными, как распухший большой палец, от которого никак нельзя отделить остальные пальцы. Щадящая боль, нужная лишь для того, чтобы дать понять – он жив; осталось лишь окончательно выпрямиться и продолжить деятельность.

И вдруг все мысли о теле замерли.

Неожиданно он увидел все как было.

Эмоции живут в его теле, а не в голове, как надлежит. Вот в чем было дело.

Внезапно Карл стал бесчувственным и черствым. Борьба Харди превратилась в его доме в рутину, непредвиденный уход Маркуса Якобсена не пробудил в нем никакой адекватной реакции. Почему он не рассердился или не усомнился в происходящем? Почему не вышел из себя, когда Мона в одну секунду разрушила все, что у них было? Разрушила миг его жизни, в который он намеревался сделать ей предложение, преподнести ей то, чего, по его убеждению, желали они оба. И почему он оказался не в состоянии нормально отчитать Розу, когда застукал ее трахающейся в офисе? Неужели ему совершенно по фигу все или в нем появилось нечто иное, что он не мог контролировать?

А может, он всегда был таким?

В нем явно поселилось это ощущение. Сомнение в собственной идентичности.

Обалдеть, сколько за все эти годы ему приходилось слышать подобной трескотни от людей. Золотая жила психоаналитиков, лучшее орудие офисных деспотов, оплот курсов личностного развития: персональная самоидентичность…

Карл разогнул спину и взялся за поясницу, чтобы выпрямиться и обрести силы двигаться более-менее нормально.

Бросив взгляд на поистине бесконечную круговую лестницу, он решил оставить Лаурсена в покое. Зачем обременять себя восхождением на очередной этаж? Ведь Вильям Старк явно лежал в этой яме. Можно просто-напросто отправить образцы волос техникам и позволить им проделать оставшуюся работу. Это будет поручение для Розы, ибо он сам сейчас спустится в подвал и закинет ласты на стол. Один приступ тревоги еще можно переварить. Но после двух требовалось уже выпить кофе и вдосталь покурить.

Проделав три шага назад, в направлении лестничной площадки третьего этажа, Карл чуть не врезался в Мону.

К несчастью, он открыл рот и уставился на нее, как подросток. То есть он действительно слышал ее голос по дороге наверх? Значит, вполне возможно, она видела, как он в весьма жалком состоянии скользил вниз и вверх по стене на лестнице…

Вот ведь дерьмо.

– Привет, Мона, – выпалил он со всей непринужденностью, на какую был способен с отвисшей от изумления челюстью. – Направляешься в тюрягу?

– Привет, Карл. Мне кажется, ты какой-то бледный. Ты в порядке?

Он кивнул.

– Просто заработался. Знаешь, в подвале солнечный свет довольно ограничен, ха-ха. Но я прикупил автозагар.

Абсолютно дурацкая шутка.

– Я как раз возвращаюсь оттуда, – наконец ответила Мона на его вопрос. – Пришлось просить у заведующего отделением помощь в виде парочки тюремных охранников на время беседы с этим мужланом. Конченый психопат, для которого не существует никаких ограничений. И мне не захотелось дожидаться, когда он примется лапать меня, как в прошлый раз.

Карл кивнул. Не исключено, что он бы и сам попытался сделать это прямо сейчас, учитывая, насколько соблазнительно она выглядела.

Внезапно Мона нахмурилась. Лицо покрылось тонкой сеткой морщинок, которых он не замечал прежде. Она повернула голову к свету, от чего на секунду бросилось в глаза, насколько одрябла кожа на ее шее, а черты лица утратили прежнюю четкость. Она не выглядела старой – но неожиданно как-то необъяснимо и неуловимо увядшей.

– Мона, ты в порядке? – осторожно спросил Карл.

На краткий миг она улыбнулась уголками рта, и он не успел больше ничего сказать, когда она погладила его по щеке, извинилась за спешку, и стук ее высоких каблуков исчез в лабиринте полицейского управления.

Карл остался стоять как вкопанный, несмотря на то что коллеги проходили мимо с едкими замечаниями и плохо скрываемым ликованием.

Никакие вопросы так не занимают человека, как те, на которые не получено ответов, и в данный момент именно такие вопросы закопошились в его мозгу ядовитыми испарениями.

Совершенно очевидно, что Мона предпочла бы с ним не пересекаться. Создавалось ощущение, что она тверже стояла на ногах, когда находилась на расстоянии. Так происходило из-за того, что в его присутствии она испытывала дискомфорт, или из-за того, что Мона и без этого пребывала в дисгармонии с самой собой и не желала лишний раз вспоминать об этом в его обществе?

Проблема заключалась в том, что она вдруг почувствовала, что стареет, а он попался на ее пути именно в тот период, когда она стремилась поскорее реализовать себя, пока не станет слишком поздно? В этом все дело? Или просто он оказался недостаточно привлекательным? Или, если рассматривать более конкретную причину, потому что их с Виггой развод стал реальностью? Или он придвинулся к ней слишком близко? Возможно, она пронюхала, что он собирается сделать ей предложение, и решила предупредить его намерение?

Карл покачал головой. Размышлять о вероятных причинах было бессмысленным занятием. Перспектива их с Моной отношений явно не была радужной.

Тут зазвонил мобильный телефон.

– Через полтора часа у вас встреча с Рене Эриксеном в его офисе, – проинформировала Роза.

– Вот как… Мне кажется, у Ассада сейчас нет времени, а я…

– Нет, ты не понял. Туда отправишься ты с Гордоном. Разве ты не говорил с Ларсом Бьёрном?

Боже праведный… Неужели еще не хватит на сегодня бед?

– А еще твоя бывшая жена попросила меня напомнить тебе про ваш договор о том, что ты должен раз в неделю навещать ее мать, а ты продинамил пять недель. И если ты не съездишь к ней сегодня во второй половине дня, то должен будешь выложить пять тысяч крон, за которыми она может заехать вечером. Она уже позвонила своей маме и сообщила, что ты выехал. Интересно, успеешь ли ты за полтора часа смотаться в Баусверд, вернуться и метнуться в министерство… Надеюсь, успеешь. А я пока позабочусь о том, чтобы Гордон был тут как тут к твоему возвращению.

Мёрк дважды сглотнул.

– Карл, ты чего тут встал, как зомби? Весь белый, как простыня, – донеслось с лестницы. Это оказался Лаурсен в фартуке и прочей амуниции.

Как бы поделикатнее объяснить это, учитывая, что бывшая теща, Карла Маргрете Альсинг, сидит в своем Баккегордене и считает секунды?

– О, боже мой, как хорошо, что вы пришли, – радовался социальный работник, ведя Карла через отделение для слабоумных. – Нам пришлось переселить ее в другую комнату, потому что она курила у себя и у нее загорелось одеяло. Все, буквально все в прежней комнате покрылось слоем сажи. Вы бы только видели обои. Они черные, как смола.

Он приоткрыл дверь в старую комнату, которая действительно теперь мало на что была пригодна.

– Она флиртовала с пожарными, так что они еле-еле уехали. Причем, замечу, она была в одних трусах.

Карл вздохнул. У него было ровно двадцать пять минут, прежде чем ему предстояло отправиться в обратный путь. Слишком долго.

– Надеюсь, вы успели немного приодеть ее после этого, – попытался он улыбнуться.

Социальный работник кивнул; да, он обо всем позаботился. Возможно, именно поэтому он выглядел довольно утомленным и поспешил удалиться, проводив гостя к своей подопечной.

– Карла, вам запрещено курить в комнате, – сухо сказал Мёрк. – Вы это прекрасно знаете, мы уже обсуждали. Иначе снова устроите бардак. Можете курить только в саду, так что будьте добры потушить сигарету. Иначе мы будем вынуждены отобрать у вас все курево, – продекламировал он на прощание. Видимо, тирада произносилась в двадцатый раз за день.

– Привет, детка, – обратилась теща к Карлу, словно тот отсутствовал каких-нибудь пять минут. Восседая в своем некогда шикарнейшем, но теперь изрядно поношенном кимоно, она мнила себя королевой ночной жизни Копенгагена. Локоть ее покоился на подлокотнике, сигарета была зажата между пальцами. С беспечностью, характерной для пожилых леди с повышенной социальной самооценкой, она совершала свой курительный ритуал. Она не сигарету поднесла ко рту, а всей головой потянулась к сигарете. Затем сделала длинную неспешную затяжку кроваво-красными губами, после чего вновь повернулась к Карлу, окутанная сине-серым дымно-никотиновым туманом.

– Сегодня мой визит будет кратким. Мне нужно вернуться в город, так что я выезжаю через двадцать четыре минуты. Ну, Карла, как вы поживаете? – поинтересовался он, ожидая услышать нескончаемые жалобы на новую обстановку и мебель, которую она ни за какие коврижки не приобрела бы, будь на то ее воля.

– Ну-у, – протянула теща, приподняв отяжелевшие веки. – По правде сказать, прекрасно. Только вагина совсем пересохла.

Карл посмотрел на часы. Впереди еще тысяча четыреста долгих секунд.