Глава 22

Стрелы затмили небо. И это не было преувеличением. Тысячи и тысячи стрел обрушились на город и его защитников. Густо впивались в забороло, стаями влетали в щели, сыпались навесом на площадь и крыши домов. Их было так много, что не было никакой возможности не только ответить – даже не привстать.

Сергей Иванович, как и остальные защитники, прижался к стене, прикрылся щитом и ждал.

Забороло защищало неплохо. Насколько мог видеть Духарев, пострадал пока только один человек: отрок из городской дружины. И то по собственной глупости – не подобрал ногу.

Прячась, города не защитишь, но что делать, если стрелы льются как вода, оставляя лишь узенькую «тень», отбрасываемую зубцом заборола?

И всё же Духарев рискнул выглянуть, уповая на крепость шлема и свою собственную.

Повезло. Лишь одна стрела задела его, едва чикнув по золоченой стали. Зато вид наступающей орды впечатался в память.

Да, хан двинул на город почти всё свое воинство. И на этот раз подготовился. Целая толпа копченых, прикрываясь большими щитами из сложенных в несколько слоев шкур, волокла вверх таран. Группки поменьше тащили осадные лестницы. Древесину для них добыли, разобрав строения за городскими стенами. Духарев в очередной раз подумал, что это его недосмотр. Все пригороды надо было сжечь сразу при появлении орды. Пожалел. И теперь придется расплачиваться.

Рядом с теми, кто тащил лестницы, бежала целая лава степняков. Бежали копченые бодро, хоть и вверх по горе. Бежали не прячась, без опаски, уверенные, что защитники не рискнут не только стрелять в ответ, но даже просто выглянуть в щель. Потому что не меньше тысячи кочевников, оставшихся на отдалении, одну за одной метали и метали стрелы. Надо думать, когда у них пустели колчаны, им подносили новые. Стрелять снизу вверх не слишком удобно, тем более с такого расстояния. Но степнякам особой меткости не требовалось с такой-то численностью. Били «по площадям».

Тысячи против нескольких сотен. Духареву на миг стало очень страшно. Впору опустить руки, но нельзя. То, что копченые творят с людьми, похуже смерти. Потому лучше драться. Погибнуть с честью или… В своей жизни Сергей Иванович не раз противостоял многократно превосходящему врагу и до сих пор жив. «Господи, спаси нас, грешных!»

Шквал стрел ослаб, и Сергей Иванович снова выглянул наружу.

Лавина печенегов была уже совсем близко.

– Витмид! – крикнул Духарев. – Передай по стене, пусть готовятся к залпу!

И взялся за лук. Десять ударов сердца, двадцать…

Пронзительный свист сотника, и русы наконец-то дали отпор.

Сергей Иванович развернулся к щели и в бешеном темпе отправил вниз три стрелы. Целиться не было необходимости. Копченые бежали кучно, и дистанция до них – не больше тридцати метров.

Отстрелялся и опять укрылся за зубцом, зная, что сейчас будет.

Завопили раненые копченые. Печенежские стрелы опять затмили небо. А через полминуты он услышал, как ударяют в стену верхние концы лестниц.

Длину их подобрали грамотно – немного не доставали до края стены так, что отпихнуть их не получалось. Учитывая количество лестниц, атака будет мощной.

Судя по тому, что увидел Духарев, хан решил ударить всей силой с одной стороны. Это было разумно.

Однако Сергею Ивановичу пришлось поставить людей вдоль всей стены. Очень не хотелось, чтобы какой-нибудь «небольшой» отряд, копий этак в пятьсот, взял город с тыла. Впрочем, спереди стену защищали не менее полутора сотен бойцов и еще несколько десятков укрывались в башнях. И они, недоступные основной массе стрелков, уже открыли фланкирующий огонь по подобравшимся к стене печенегам.

Духарев задумался… и едва не погиб. Взобравшийся на стену копченый напал сзади. К счастью, он не удержался, завопил. Сергей Иванович обернулся как раз вовремя, чтобы принять щитом копейный удар. Короткий укол, поворот – и копченый валится с заборола внутрь крепости. А еще один уже перемахивает через зубец, в прыжке замахиваясь саблей. Нет, братец, не тебе тягаться с таким, как Духарев, пусть даже он годами за седьмой десяток перевалил. Косой мах, встречный щитом, финт, и упавший на бедро клинок разваливает мясо до кости.

Стрела взвизгивает почти впритирку. Духарев невольно отшатывается, удивленно глядит на собственного гридня, потом соображает и оборачивается. Ну да, еще один копченый валится вниз со стрелой в переносице.

– Спасибо! – кричит Духарев. Больше он ничего не успевает сказать, потому что встречает железом еще одного копченого. Теперь ему придется работать за двоих, потому что отрок, который должен был держать стену слева от него, лежит на помосте со стрелой в горле. Метаться туда-сюда в его возрасте трудновато, но, к счастью, драться за себя и за убитого Сергею Ивановичу приходится недолго. По внутренней лестнице уже взбирается подмога. Мурый, отрок из моровской дружины, в котором Духарев когда-то увидел перспективу и забрал к себе на «обкатку», появился очень вовремя. Теперь бегать не придется. А вот сунуть клинком в рожу показавшегося печенега – это полегче. Рутинная работа.

Не сказать, чтобы все противники были легкими. Некоторые довольно ловко отбивали удар и даже пытались контратаковать. Кое-кто вообще лез, прикрывшись щитом. Но положение штурмующих было шатким: стоять на верхней ступени лестницы не слишком удобно, а ведь чтобы перелезть через зубцы, требовалась как минимум одна свободная рука. Конечно, копченых поддерживали стрелки, но они вполне справедливо опасались попасть в своих, так что плотность и точность обстрела значительно снизилась. А вот лучники в башнях фланкирующим боем причиняли нападавшим немалый ущерб. Для дальних боковые бойницы башен были недоступны, а тем, кто у стены, стрелять было неудобно. Попробуй-ка снизу попасть в узкую щель. Да еще под обстрелом.

Включился в дело таран, забухал в дубовые ворота. Ну, за ворота Духарев не особо беспокоился. Знал, что сделаны они на совесть. Тем не менее неплохо бы попотчевать таранщиков кипяточком. А еще лучше смолой. Смола тоже в Белгороде нашлась, но немного, бочек десять.

Сергей Иванович махнул Мурому, чтобы приглядел за его участком стены, а сам, прикрывая голову щитом, спустился вниз.

Несмотря на то что на площадь градом сыпались стрелы, работа здесь не прекращалась. Одни кипятили воду и смолу, другие держали над головами большие щиты, топорщившиеся стрелами, как спинка ежа – иглами.

Духарев окликнул ветерана, топившего смолу, и пояснил задачу. Тот кивнул: понятное дело. Пару ведер расплавленной смолы подняли в башню и вылили по специально направленному желобу. Эффект был невелик. Большие кожаные щиты неплохо защищали не только от стрел, но и от горячих жидкостей. Горячих, но не горючих. Следом за вылитой смолой полетел горящий факел… И таранщикам сразу стало весело. Завопили, запрыгали и, как следовало ожидать, бросили таран, горящие щиты и дали деру.

А за ними устремились прочь и остальные печенеги. Не забыв, к сожалению, прихватить лестницы.

Передышка оказалась очень кстати. Умаялись бойцы.

В том, что это именно передышка, Духарев не сомневался. Иначе зачем было забирать лестницы?

В этом бою войско Белгорода потеряло тридцать семь человек. Воев девятеро, остальные – мирные жители. Их жизни забрали падавшие навесом стрелы.

Раненых среди гарнизона было раза в три больше. В том числе и два духаревских отрока, получивших по стреле в руку.

Среди погибших оказался Насупа. Бывший командир белгородского гарнизона показал себя героем. Когда его сосед по стене получил стрелу в горло, он в одиночку почти полчаса держал двойной участок, пока на стену не прорвались аж двое копченых. Одного Насупа прикончил, второй убил его. К счастью, прорыв заметила резервная группа из шестерых гридней-стрелков, оставленная Духаревым именно на такой случай. Десяток стрел – и прорыв был ликвидирован. К сожалению, слишком поздно для Насупы.

В общем, потери были сравнительно невелики. Но составили примерно десять процентов от всего белгородского воинства. И это если не считать тех, чьи раны позволяли остаться в строю.

А вот печенегов положили несчетно. Навскидку никак не меньше полутысячи. Под стенами образовалась солидная гора трупов. Удастся ли поднять войско на новый штурм, зависело только от авторитета хана. Духарев был склонен полагать, что авторитета хватит.

И хорошая новость: от печенежского тарана ворота почти не пострадали.

Князь-воевода позвал Грузилу и велел выдать по двойной норме питания каждому, кто участвовал в сражении. И по куску конины непременно добавить – питательная вещь. А вот у остальных паек, мягко говоря, был скудным. Ничего, переживут. Бойцам нужнее.

После обеда, убедившись, что копченые не планируют нового налета – судя по обилию дымов, у них тоже был обед, – Духарев созвал на совет Витмида, нового командира городской дружины Ошурка и старшину ополчения Ждибора. Ну и Грузилу, конечно. Наместник всё-таки. Первым делом Сергей Иванович опросил командиров. Те отчитались. Говорили в основном Витмид и Ждибор. Ошурок, куда менее опытный, помалкивал.

Оба полагали, что стену удержали едва-едва. После двух с лишним часов штурма многие бойцы помоложе, да и ветераны постарше, бились уже из последних сил. Усталый же вой – мертвый вой. А если проредить защитников хотя бы на треть, то остальные попросту не удержат всю стену.

– Не понимаю, почему хан не попробовал сунуться сразу со всех сторон, – сказал Витмид.

– Справа – обрыв отвесный, сзади тоже обрыв, а у стены площадка совсем неширокая. Слева подход вообще неудобный. И склон крутой, и внизу земля болотистая, – ответил Ждибор – И не подмерзла пока. Но я бы всё равно попробовал. Думаю, они тоже попытаются.

– Считаете, печенеги скоро нападут снова? – спросил Духарев.

Оба кивнули.

– Сейчас они пожрут, передохнут немного, а к вечеру полезут. Или ночью, – сказал Ждибор.

– Не сегодня! – возразил Витмид, который знал копченых получше. – Сегодня они вече устроят и будут орать, что не умирать пришли, а за добычей. Хан их, понятно, приструнит, но времени до заката уже не останется. А ночью они не пойдут. Ночью их лучникам прикрывать атаку неудобно. Ночи нынче безлунные.

Сергей Иванович склонен был согласиться.

– А может, они вообще уйдут? – с надеждой предположил Грузило. – Вы им сегодня такую трепку задали!

– Не уйдут, – покачал седой головой Духарев. – Думаю, они знают, что нас мало. И хуже того, знают, что и припасов у нас немного.

– Откуда? – встрепенулся Ждибор.

– Они же обоз наш захватили. Наверняка кого-то живьем взяли. Разговорить пленных им не составило труда.

– Это да, – кивнул Витмид. – Копченым людей жечь да жилы драть за счастье. Так нам-то что делать, батько? Стоять? Или уходить?

В принципе можно было рискнуть и попробовать уйти. Духареву с дружиной. Можно, но неправильно.

– Будем стоять, – сказал он. – Людей не бросим. (Грузило вздохнул с облегчением.) Город сдавать тоже не будем. Копченым сдаваться нельзя. Что мы сделаем, так это отправим гонца в Киев. А лучше двух для надежности. Двуоконь они до Киева быстро добегут. Еще: если печенеги, как и раньше, только со стороны ворот попрут, будем биться сменами. Уставших будут заменять те, кто в резерве, и те, кто остальную часть стены караулит. Витмир, Ждибор, проследите, чтоб смены правильно распределялись. Встанем пореже, но внизу, во дворе под прикрытием стрелков хороших поставим. Будут снизу поддерживать тех, кто на стене. Да, стрелы копченых собрать. Нам пригодятся.

– Уже собирают, – сообщил Ждибор. – Дело нехитрое.

– Может, еще разок смолой их попотчевать? – предложил Витмид. – Очень мне понравилось, как они деру дали.

– Попотчуем, – обещал Духарев. – Не сразу, а в подходящий момент.

Он знал, что горящая смола неплохо действует на психику. Одно дело погибнуть от железа, другое – сгореть живьем.

– Всё, – сказал он, поднимаясь. – Займитесь делом, а я – отдыхать. В мои годы мечом махать – нелегкая работа.

– Однако получается у тебя недурно, батько! – похвалил Витмид. – Я ж видел.

– Опыт, – отозвался Духарев. – Он, знаешь ли, иногда заменяет силу молодецкую. Жаль, ненадолго.

Духарев проснулся рано. Вдохнул приятный запах свежей древесины. Дом был достроен всего месяц назад.

В городе тихо. Это радовало. Проснулся, справил нужду, умылся из тазика, надел верхнюю рубаху, меховую безрукавку, опоясался, накинул подбитый соболями плащ (снаружи было прохладно) и покинул покои.

В дверях бдил отрок. Сергей Иванович кивнул ему дружески и спустился на первый этаж. Там спали еще четверо. В броне. А еще двое бодрствовали и приветствовали Сергея Ивановича быстрыми поклонами. Один из дежурной смены, гридень по имени Туряк, открыл батьке дверь и тут же пристроился за спиной.

Сумерки. Пустая площадь. Только у колодцев маячила пара ополченцев. Это Духарев распорядился. Не то чтобы он всерьез опасался, что воду отравят, да и не единственные это были колодцы в Белгороде, но береженого, как говорится…

Сергей Иванович поздоровался и сказал:

– Водички мне.

От колодезной воды заныли зубы и ужасно захотелось сбросить всё и облиться разок-другой. Однако не дома.

– Видели кого?

– Ага. Этот, незнакомый, что с последними беглецами пришел, попить приходил.

– Гуз?

– Может, и гуз.

– Молодец, бди!

Ополченец приосанился.

Надо узнать, куда этого гуза поселили. И пощупать. Подозрительный. А еще узнать, как он вел себя во время вчерашнего штурма. Очень может быть, что гуз этот – и не гуз вовсе.

Посветлело. Близился рассвет. Сергей Иванович глянул на небо: чистое. Жаль. Дождь не помешал бы. Лучникам в дождь неудобно. Хотя по погоде это будет скорее снег.

Сергей Иванович двинулся к привратным башням. Там тоже стояла стража. У каждого входа по ополченцу. Один совсем дедок, бородища за пояс заткнута, но молодцеватый. Ответив на приветствие, Духарев полез наверх.

В лагере печенегов наблюдалось движение. Дым от множества костров полз вверх. Ранний завтрак, надо полагать. И это наводило на мысли, потому что копченые были довольно ленивы. Так что если уж встали с восходом, то неспроста.

Сергей Иванович не спеша спустился и увидел у колодцев парочку женщин. Город тоже просыпался.

Духарев обернулся к гридню:

– Туряк, надо Витмида… – и не закончил фразы, потому что сотник уже шел к нему через площадь. Вероятно, кто-то уже доложил ему, что батько проснулся.

Поздоровались. Витмид выглядел бодрячком. Хотелось надеяться, что и Духарев тоже. Как-никак проспал часов десять.

– Копченые уже завтракают, – сообщил Сергей Иванович.

Витмид посмотрел на небо и всё понял.

– Сейчас распоряжусь, батько.

Дополнительных инструкций ему не требовалось. Сам знает, что делать.

Духарев двинулся к дому.

Уже за завтраком, состоявшим из горячей каши с разваренными кусочками конины, Сергей Иванович вспомнил, что хотел проверить подозрительного гуза, но отдать команду не успел. В трапезную вошли Ждибор и Ошурок.

– Завтракали? – первым делом спросил Духарев и, получив отрицательный ответ, озадачил прислугу.

Командирам подали то же, что и ему: пшеничную кашу с кониной.

– Ешьте. Может, другого времени не будет.

Ждибор и Ошурок дружно взялись за ложки.

Челядь уже расставляла по столам кувшины с квасом, сдобренным мёдом, и плоские миски с горками блинов. Духарев велел сегодня не экономить. Да, в случае осады каждая горсть зерна станет бесценной, но если сегодня они не удержат город, то никакой осады уже точно не будет.

– Как настроение у воев? – спросил он у командиров гарнизона и ополчения.

– Молодняк трусит немного, – ответил Ждибор. – Вчера многих убили, да и живым досталось. Надо бы воодушевить.

– Воодушевим, – пообещал Сергей Иванович. – Как твои, Ошурок?

– Драться будут, куда денутся! – отрапортовал новоиспеченный полусотник.

– Это уж точно, – согласился Духарев. – Деться нам некуда. Ждибор, гуз, который прискакал позавчера, у тебя под началом?

– У меня, – подтвердил сотник, отправляя в рот блин.

– И как он?

– Я его на главную стену не ставил. Сначала проверить надо. Не до того было.

– Вели кому-нибудь доверенному за ним присматривать, – кивнул Духарев.

– Сделаю. Что еще?

– Да ничего. Вчера всё оговорили. Доешь и собирай своих. И ты тоже, Ошурок. Воодушевлять их буду.

Духарев оглядел выстроившихся воев. Гарнизонные выглядели браво, но слабо. Ни кольчуг, ни даже простеньких панцирей. Даже у лучших всего лишь куртки с кое-как нашитыми пластинками. У остальных – совсем плохо. Пропитанные солью фуфайки, что-то типа кирас из вареной кожи. От сильной стрелы или доброго удара саблей такое не защитит. У ополченцев с защитой было по-разному. Вернее, они делились на две группы: на ветеранов, облаченных весьма неплохо, и простых ополченцев, которые щеголяли чуть ли не в обычной одежде. Взгляд отдохнул только на своих. У Духарева даже отроки были облачены в хорошие кольчуги, вооружены мечами, шлемы в большинстве снабжены тыльниками, а у некоторых имелись даже кольчужные сетки, прикрывавшие лицо. У некоторых, потому что многие, как и сам Духарев, кстати, считали их неудобными и бесполезными.

Огорчало то, что численность его маленького войска упала почти на четверть.

Он отыскал глазами гуза. Тот взгляд князь-воеводы выдержал спокойно. Что, впрочем, ни о чем еще не говорило. Рядом с гузом стоял и его сосед по удачному бегству, поселенец, пришедший с женой и сыновьями. Вот этот смотрелся орлом: бронь наилучшего качества, меч, степной рогатый лук в налуче. Да, такой боец на стене точно не помешает. Удачно он поспел…

Духарев встрепенулся. Молчание затянулось.

– Вы – молодцы! – рявкнул он. – Славно вчера копченым всыпали. Удирали шакалы, поджав хвосты!

Сборная дружина отозвалась одобрительным гулом.

– И это хорошо, потому что покажи мы слабину, сейчас они уже рвали бы нас на части. Копченые, они такие. Им только дай человека помучить. Кожу живьем снять, живот разрезать, огнем прижечь. Бесам, которым они служат, такое любо. Вот они и стараются. Чем сильней и дольше человек мучится, тем им радостней. А что они с женщинами да детьми творят, даже говорить не стану. У них участь еще страшнее. А хуже всего тем, кого копченые в рабство возьмут. Таким лучше живьем сгореть. Видел я, что бывает, когда степняки город берут. И больше я такого видеть не хочу! И потому прошу вас, други, сделайте так, чтобы я этого и не увидел! Не дайте тварям бесовским, навьим, град наш! Не дайте им детей наших и жен! Избавьте от участи ужасной! Бейте их яро! Бейте копченых! И не дайте им убить себя! Ведь если убьют нас, то не смерть придет в город! Сам ад придет, которым грозят нам христианские пастыри! Берегите себя, но помните: умрете со славой, защитив наш град и поразив множество врагов, и соратники займут ваше место и поразят нелюдских тварей! Мы – сила, други! Так будем стоять крепко! Умоем копченых их собственной кровью! Сокрушим их кости! Врежем им так, чтоб устрашились и уползли прочь! Мы – сила! С нами Господь наш и Слава Его! Порвем тварей!!!

Площадь взорвалась оглушительным ревом. Вскинулись вверх копья и клинки. Ликование было такое, будто враг уже удирает, пождав хвост.

– На стены! – мощно крикнул Духарев, перекрывая рёв.

Вовремя сказал. Орда уже сдвинулся с места и потекла к броду.

– Ты глянь, батько, что они несут, твари поганые! – Видмид коснулся плеча Духарева.

Тот пригляделся. Ах ты ж…

Двое копченых, ехавших впереди печенежского воинства, на длинных древках, будто знамена, несли человеческие головы.

Головы гонцов, которых Духарев отправил за помощью.