Глава 17

Зарица. Это было первое, о чем сообщили Илье, когда они вернулись с княжьей охоты.

– Зарица… – пробормотал княжич. – Что-то знакомое…

Но сразу не вспомнил. Вспомнил позже, когда они, после славной баньки, которая обязательно стояла на каждом подворье князь-воеводы, умиротворенные и расслабленные, сидели за бочонком пива, привезенного аж из Праги.

Вспомнил, и сразу, будто воочию, возник перед ним ночной радимичский лес, запах сырого осеннего оврага и свежей крови, упругое женское тело, стиснутое в богатырском хвате…

…сделал четыре недлинных шага, потом еще один, последний. Теперь Илья мог при желании похлопать разбойника по плечу…

Но не похлопал. Накрыл ладонью слюнявый рот и ударил ножом. Сильно и точно. Потом перехватил, придержал, чтобы тело опустилось наземь бесшумно. И снова замер, прислушиваясь.

– Слепень, эй, Слепень… – позвали негромко с той стороны оврага.

Голос женский, даже девичий…

– Тш-ш-ш… – прошипел Илья.

– Слепень… Мне по нужде надо, слышь… Я вниз спущусь, к ручью?

На склоне зашуршала трава. К журчанию ручья добавилось еще одно…

Самое время!

Не особо таясь, Илья спустился и ухватил девку, как раз когда та затягивала гашник штанов. Ухватил – рука сама накрыла грудь, вторая скользнула вниз по бедру. Гашник лопнул, девка вскрикнула:

– Слепень! Спятил, братец? Ой!

Сообразила, что не брат это, враг.

– Молчи.

– А то что? – в полный голос крикнула девка. – Зарежешь меня, рус?

– Вот еще, буду я сталь поганить, – проворчал Илья. – Шейку скручу, как куренку. – Его пальцы с девкиной груди перекочевали на горло.

– Ты не убьешь меня, рус. – На этот раз девка говорила почти шепотом. – Уже бы убил, если б захотел. А я знаю, чего ты хочешь. – Выгнув спину, она потерлась задом о ногу Ильи. – Засадить мне хочешь. Ну давай, рус! – Сбросив его руку с горла, девка резко наклонилась вперед, еще теснее прижавшись к Илье ягодицами… И еще резче распрямилась…

Оп! Илья перехватил руку с засапожником, сдавил покрепче, и ножик выпал.

– Всё верно, курочка. Убивать я тебя не буду. Без нужды. И засадить – это да, это я могу. Жерка б тебе рассказала, как я могу…

– А ты сам расскажи! – перебила девка. – Что ты с ней сделал?

– То, что сказал, – хмыкнул Илья. – Ух она и визжала! Так ей по нраву пришлось, что даже убивать меня раздумала.

– А ты ее что ж не убил?

– Дура! – фыркнул Илья. – Сказано ж тебе: я девок без нужды не убиваю. Вот и тебя не стану, если запираться не будешь.

– Жерка, – прошептала девка. – Она сестренка мне.

– Еще увидитесь, – пообещал Илья. – Может, даже здесь, в Яви, а не за Кромкой. Зовут как, сестрица?

– Зарица…

– Я вернусь, Зарица, – пообещал Илья. – Ты не убегай, ладно? – И прихватил пальцами девичью шейку. Ненадолго. Пока не обмякла.

Зарица не «дождалась». Прирезала отрока, которого десятник Бокша оставил за ней присматривать, и сбежала. Лихая девка. Под стать сестренке. Отрока не жалко. Тот, кто больше думает о том, что шевелится в портках, вой негодящий. Не сейчас подвел бы, так позже. Похоть и глупость могли бы обойтись куда дороже, чем его собственная никчемная жизнь.

Жерка, сестра Зарицы…

При мысли о запавшей в сердце дочери Соловья Илью бросило в жар. Неужели появилась нить, которая приведет к ней?

– Вспомнил! – объявил он, поднимаясь. – Гудмунд, Малига, со мной. Дорогу покажете!

– Куда бежать, старший! – возмутился Гудмунд. – Мы ж только начали!

– К боярину Едржею в гости! Эй, кто там, за дверьми! Коней нам седлайте. Мне Голубя!

Вскоре все трое были готовы выступать. Последним появился жутко недовольный Гудмунд. Он, как и остальные, знал: бывают моменты, когда спорить с княжичем себе дороже. И помалкивал.

– Дорогу помните?

– Помним, княжич, – заверил сотник. – Может, еще кого…

Малига осекся, сообразив, что не биться они едут. Разговаривать. А просто так тронуть Илью, коего сам князь Болеслав одарил дружбой, здесь, в Гнезно, никто не посмеет. А хоть бы и посмели! Отправить за Кромку дюжину-другую лехитов – невелика задача.

Доехали легко и быстро. А вот дальше вышло похуже.

Разговор сразу не задался.

Потому что во двор Илью не допустили. Даже ворот не открыли.

Княжич сдержался. Ломиться на боярское подворье не стал. Развернул Голубя, буркнул: «Поехали» – и вроде бы проглотил обиду, чем несказанно удивил и Малигу, и Гудмунда.

Илья, признаться, и сам себя удивил. Потому что ни обиды, ни ярости не ощутил. Только холодную уверенность: лехитский боярин за неуважение ответит. Обязательно.

А действовать надо аккуратно. Зарица – первая ниточка к той, которая всего за одну ночь ухитрилась стать для Ильи очень и очень значимой. Оборвать нельзя. А вот принудить к общению боярина Едржея придется. Купить, уговорить, выпытать… Там видно будет.

Но сначала – информация.

Начал Илья с управляющего здешним родовым хозяйством, но тот с боярином Едржеем дел никогда не имел и не знал никого, кто имеет. Знал, что есть такой боярин, да. Что раньше Едржей был в фаворе у Мешко, а потом вроде отошел.

Стало ясно, нужен кто-то из здешних. Кто-то, кто разбирается в гнезнинском боярстве.

И такой знакомый у Илья имелся. Воислав Горацек.

– Едржей? Не пустил тебя в дом? Этот может. Спеси на пятерых саксонских графов хватит. Боярство свое от отца унаследовал. Вместе с землями. Но место отцово близ князя ему не дали, пока не женился на дочери одного из Мешковых ближников. Тогда, по просьбе тестя, Мешко Едржея приблизил, повят ему в управление дал, но вскоре отнял. Не сошелся тот с людьми. Повятские его выставили, и Мешко это принял. Выходит, счел, что Едржей сам в раздоре виноват. Ты-то чего от боярина хочешь? Познакомить вас?

– Сам познакомлюсь, – сказал Илья. – Ты мне вот что скажи: если с Едржеем этим что-то случится, князь Болеслав не сильно опечалится?

Горацек поглядел на Илью удивленно. И задумался.

– Ты не похож на своего отца и на брата тоже. Я иногда забываю, что ты – другой, – после долгого молчания произнес чех.

Теперь уже Илья не спешил открывать рот, и Горацек продолжил сам:

– Если бы такое спросил твой брат, я бы решил, что он намерен убить боярина и желает, чтобы я договорился об этом с моим князем. Если бы этот же вопрос задал твой отец, это значило бы, что боярин, считай, уже мертв и предлагается использовать эту новость. Но ты… Ты, рыцарь, как удар лесоруба. Твой вопрос означает именно то, что ты спросил, да?

– И что в этом плохого? – удивился Илья. – Для рыцаря?

– Для рыцаря, особенно христианского, это как раз хорошо. Но для воеводы – вряд ли.

– Читал я об одном языческом полководце по имени Александр, – сказал Илья. – Как-то ему предложили развязать узелок, который никто развязать не мог. Так он и возиться не стал. Достал меч и разрубил. А потом завоевал полмира.

Воислав Горацек засмеялся:

– Думаешь, эта притча о силе, которая может заменить ум и ловкость?

– А разве не так?

– Не так, – покачал головой чех. – Спроси об этом моего князя. Ему понравится этот вопрос, потому что он решит, что ты задумываешься о важных вещах.

– Так что о Едржее, Воислав? – напомнил Илья.

– Нет, Болеслав не расстроится. Прямых детей у боярина нет. Наследников тоже. Был племянник, так боярин его отослал. Если сделаешь всё по закону, Болеслав обижаться не станет.

– Потому что сам станет его наследником?

Горацек снова засмеялся:

– Только чтоб всё по закону, – напомнил он. – Боярин тебя оскорбил. Ты его вызвал и убил. Оружие и прочее – твои, остальное – княжье.

– А если он – меня? – пошутил Илья. – Всякое бывает.

– Бывает, – согласился чех. – Но не в этом случае.

– Уверен? – Илье не нравился тон Горацека. Собственно, ему и сам чех с каждой встречей нравился всё меньше. Но деваться некуда. Других нет.

– Завтра пир в честь твоего князя, – сказал Горацек. – Едржей тоже приглашен. Сам увидишь и больше сомневаться не станешь.